Кому вернуть билет?
«ДЕМЕНЦИЯ»
Постановка - Корнель Мундруцо, театр «Протон», Венгрия
На твоих глазах унижают, насилуют, убивают, а ты смотришь на это почти в упор и - вполне безучастно. Никого не жалко. Вот в чём главная деменция современного общества, а следовательно, и театра. К сожалению, не она стала темой этого спектакля.
Подробная, разноцветная, обжитая, с замысловатой планировкой, населённая разными мужчинами и женщинами, декорация психбольницы обещала больше человеческого разнообразия и внимания к деталям. Но четверо психов, персонал лечебницы и перекупивший лакомое здание делец вышли, в конечном счёте, все на одно лицо. Все больны, скучны и неинтересны совершенно. На твоих глазах один человек терзает другого: мучает, обманывает, обворовывает его, выгоняет на улицу, бьёт, оскорбляет, откусывает язык и т.п. А я, глядя на это, мучительно пыталась вспомнить, почему обычно такое зрелище вызывает во мне какой-то отклик - такой обыденной и естественной предстаёт здесь душевная чёрствость и равнодушие.
Какая уж тут «духовная свобода», какое «чувство жизни»! Этот спектакль поставлен в координатах мира, где Бог давным-давно умер, и это не оспаривается и не проблематизируется даже. Сиротство человека в этом обезбоженном мире контрастно оттеняется разве что временем действия - канун Рождества. Но Бог умер, и вот свято место пусто. Жизнь онтологически лишена смысла. И человеку ничего другого не остаётся, как «почтительнейше возвратить свой билет». Но кому?
Этот спектакль начисто лишён вертикального (или духовного, если угодно) измерения. Человек в нём - жалкая скотинка, наделённая некоторой свободой выбора. Логично, что предельным выражением этой свободы оказывается самоубийство (см. «Бесы» Достоевского), которым всё и заканчивается. Но чувства так и не пробуждаются, потому что нет в этом спектакле ощутимой разницы между живыми и мёртвыми, а значит, не всё ли равно, жив человек или уже умер.
Постановка - Корнель Мундруцо, театр «Протон», Венгрия
На твоих глазах унижают, насилуют, убивают, а ты смотришь на это почти в упор и - вполне безучастно. Никого не жалко. Вот в чём главная деменция современного общества, а следовательно, и театра. К сожалению, не она стала темой этого спектакля.
Подробная, разноцветная, обжитая, с замысловатой планировкой, населённая разными мужчинами и женщинами, декорация психбольницы обещала больше человеческого разнообразия и внимания к деталям. Но четверо психов, персонал лечебницы и перекупивший лакомое здание делец вышли, в конечном счёте, все на одно лицо. Все больны, скучны и неинтересны совершенно. На твоих глазах один человек терзает другого: мучает, обманывает, обворовывает его, выгоняет на улицу, бьёт, оскорбляет, откусывает язык и т.п. А я, глядя на это, мучительно пыталась вспомнить, почему обычно такое зрелище вызывает во мне какой-то отклик - такой обыденной и естественной предстаёт здесь душевная чёрствость и равнодушие.
Какая уж тут «духовная свобода», какое «чувство жизни»! Этот спектакль поставлен в координатах мира, где Бог давным-давно умер, и это не оспаривается и не проблематизируется даже. Сиротство человека в этом обезбоженном мире контрастно оттеняется разве что временем действия - канун Рождества. Но Бог умер, и вот свято место пусто. Жизнь онтологически лишена смысла. И человеку ничего другого не остаётся, как «почтительнейше возвратить свой билет». Но кому?
Этот спектакль начисто лишён вертикального (или духовного, если угодно) измерения. Человек в нём - жалкая скотинка, наделённая некоторой свободой выбора. Логично, что предельным выражением этой свободы оказывается самоубийство (см. «Бесы» Достоевского), которым всё и заканчивается. Но чувства так и не пробуждаются, потому что нет в этом спектакле ощутимой разницы между живыми и мёртвыми, а значит, не всё ли равно, жив человек или уже умер.