Писатели, где вы?
Во время этой избирательной вдруг пришло ощущение того, что я - плохой писатель.
Жизнь подкидывает великолепный сюжет психологической драмы - ту самую историю с Лушовой.
Вы только подумайте!
Живет в богом забытом райцентре уважаемая всем бывшая учительница.
Причем она - член КПРФ, что для сельских бюджетников вообще-то не своейственно. То есть десятилетиями находится в конфликте со своим районным начальством. Да и по лицу видно - человек той степени упертости, которая нужна, чтобы оставаться коммунистом. Но к этому конфликту все привыкли. Лушова - гвоздь в сапоге у районных властей, но нога к нему уже привыкла. Кровавая мозоль вокруг гвоздя отболела и заросла, превратилась в участок толстой кожи.
В деревне вообще довольно спокойно относятся к неординарным людям. Живет человек - хоть с рогом на лбу - но если ведет себя предсказуемо, если соседи видят: человек не подличает, не бездельничает, слова у него не расходятся с делом, то к нему просто привыкают.
И к Лушовой привыкли. Выбирали депутатом райсовета потому, что она действительно старалась помогать людям...
И вот на нее начинается давление.
Дескать, не подпишешься за Назарова - район денег лишат.
А подпишешься - будем благодарны...
И женщина верит, что из-за нее район действительно может лишиться дотаций. И об этом будут говорить все: "Дорога? Какая дорога? Откуда деньги? Лушова не подписала - теперь никаких денег. С нее дорогу и спрашивайте!"
И что ее детям и внукам могут создать проблемы.
И что ее подпись вообще ничего не решает...
И она подписывает.
И потом мучается совестью, не решаясь сказать об этом секретарю местного отделения КПРФ. И подписывается за Денисенко, не совсем в тот момент понимая, что означает эта "сдвоенная" подпись. И вот радостная новость: ее внесли в какие-то списки на курортное лечение. По селам ходят разные слухи. Говорят, для ветеранов труда есть какие-то "квоты" на бесплатное лечение, но как их получить, никто не знает...
А потом события начинают нестись вскачь. Она признается секретарю в том, что ее подпись за Денисенко недействительна. Почти одновременно ей приносят путевки в Крым. Все включено - проезд, проживание, питание...
Причем вот тут - тот психологический момент, который может сделать только очень сильный писатель: самообман и самоубеждение. Лушова чувствует, что с путевкой что-то нечисто, что слишком жирно ей, простому ветерану-учителю, без иконостаса наград на груди, такая халява. Была бы фронтовичкой - другое дело. Это - мышление советской эпохи, когда "халява" от государства шла по заслугам. Ранжир "по цвету штанов". Просто фронтовику в продуктовом заказе давали шпроты и тушенку, Герою Советского Союза - консервированную осетрину, дважды Герою - красную икру. Кстати, воспринималось это как что-то справедливое. "Цвет штанов" появлялся не сам по себе - статус давался за действительные заслуги. Несправедливостью воспринималось, когда красную икру получала, наравне с дважды героями, любовница главного начальника...
Но это так, отступление.
Чувствуя неладное, Лушова начинает наглеть и требует путевки и для внука. Дескать, ей нужно сопровождение (она действительно далеко не здоровый человек)...
Дают и внуку...
И вот тут - борьба внутри человека. Движение от мысли, что путевка - по заслугам, к мысли, что путевка эта - взятка.
И женщина вдруг понимает, что на старости лет оказалась тем, с кем всю жизнь боролась - взяточницей...
И приходит понимание того, что от нее, маленького в общем-то человека, вдруг оказалось зависимым очень многое.
И тогда начинаются попытки что-то исправить. Покаяться. Дать такие показания, которые смогут подействовать на суд...
Отсюда - нелогичное вроде бы в нескольких моментах поведение. А оно действительно нелогично, потому что восприятие мира и ее места в этом мире за пару недель у женщины вдруг поменялось. Маленький уютный мирок "не такой, как все", но тем не менее уважаемой сельской депутатши рассыпался, и стал виден мир побольше - с политическим интригами, с цинизмом и бесстыдством, мир, в котором в Москву летают как на выходные на дачу, где слово может стоить сотен тысяч, если не миллионов, рублей, где люди привыкли к риску, где больше опасностей, но меньше страхов.
И уже наплевать, что скажут, потому что на областных сайтах написали уже все, что только можно и нельзя. И стало понятно, что значит поговорка "Брань на воротах не виснет"...
А возраст и здоровье такие, что невольно приходится думать о том, что там, за последней чертой. Конечно, коммунист должен быть атеистом, но вдруг там что-то есть?
Черт возьми, но меня на передачу этой психологической драмы не хватит!
Нипишите кто-нибудь!
Напишите про озерный край Крутинки, про осеннюю рыбалку, про ящики со свежей рыбой, похожей на живое серебро. Про плывущие над поселком запахи с коптилен, от которых хочется пива...
Про унылые поля и облетевшие березняки осенним вечером.
Про раскисающие под дождем дороги, по которым бывает не пробраться и на тракторе...
Про выпускников крутинской школы... Кто-то поступил в институт и приезжает раз в год, кто-то мотается на Север, кто-то спился, кто-то сел...
Про Крым, его море и скалы...
Про крымских полицейских, пытающихся понять, что это за такие российские реалии, зачем им нужно брать показания у этой пожилой провинциалки... они помнят украинские политические игры, но такого, наверное, еще не видели...
Про шакалящих журналистов, ради красного словца готовых придумать и то, чего не было, и о том, как женщина читала все, что про нее пишут, сначала сгорая от стыда, а потом ощущая уже какое-то равнодушие...
Но, к сожалению, авторы психологической прозы не интересуются таким неромантическим предметом, как губернаторские выборы...
Жизнь подкидывает великолепный сюжет психологической драмы - ту самую историю с Лушовой.
Вы только подумайте!
Живет в богом забытом райцентре уважаемая всем бывшая учительница.
Причем она - член КПРФ, что для сельских бюджетников вообще-то не своейственно. То есть десятилетиями находится в конфликте со своим районным начальством. Да и по лицу видно - человек той степени упертости, которая нужна, чтобы оставаться коммунистом. Но к этому конфликту все привыкли. Лушова - гвоздь в сапоге у районных властей, но нога к нему уже привыкла. Кровавая мозоль вокруг гвоздя отболела и заросла, превратилась в участок толстой кожи.
В деревне вообще довольно спокойно относятся к неординарным людям. Живет человек - хоть с рогом на лбу - но если ведет себя предсказуемо, если соседи видят: человек не подличает, не бездельничает, слова у него не расходятся с делом, то к нему просто привыкают.
И к Лушовой привыкли. Выбирали депутатом райсовета потому, что она действительно старалась помогать людям...
И вот на нее начинается давление.
Дескать, не подпишешься за Назарова - район денег лишат.
А подпишешься - будем благодарны...
И женщина верит, что из-за нее район действительно может лишиться дотаций. И об этом будут говорить все: "Дорога? Какая дорога? Откуда деньги? Лушова не подписала - теперь никаких денег. С нее дорогу и спрашивайте!"
И что ее детям и внукам могут создать проблемы.
И что ее подпись вообще ничего не решает...
И она подписывает.
И потом мучается совестью, не решаясь сказать об этом секретарю местного отделения КПРФ. И подписывается за Денисенко, не совсем в тот момент понимая, что означает эта "сдвоенная" подпись. И вот радостная новость: ее внесли в какие-то списки на курортное лечение. По селам ходят разные слухи. Говорят, для ветеранов труда есть какие-то "квоты" на бесплатное лечение, но как их получить, никто не знает...
А потом события начинают нестись вскачь. Она признается секретарю в том, что ее подпись за Денисенко недействительна. Почти одновременно ей приносят путевки в Крым. Все включено - проезд, проживание, питание...
Причем вот тут - тот психологический момент, который может сделать только очень сильный писатель: самообман и самоубеждение. Лушова чувствует, что с путевкой что-то нечисто, что слишком жирно ей, простому ветерану-учителю, без иконостаса наград на груди, такая халява. Была бы фронтовичкой - другое дело. Это - мышление советской эпохи, когда "халява" от государства шла по заслугам. Ранжир "по цвету штанов". Просто фронтовику в продуктовом заказе давали шпроты и тушенку, Герою Советского Союза - консервированную осетрину, дважды Герою - красную икру. Кстати, воспринималось это как что-то справедливое. "Цвет штанов" появлялся не сам по себе - статус давался за действительные заслуги. Несправедливостью воспринималось, когда красную икру получала, наравне с дважды героями, любовница главного начальника...
Но это так, отступление.
Чувствуя неладное, Лушова начинает наглеть и требует путевки и для внука. Дескать, ей нужно сопровождение (она действительно далеко не здоровый человек)...
Дают и внуку...
И вот тут - борьба внутри человека. Движение от мысли, что путевка - по заслугам, к мысли, что путевка эта - взятка.
И женщина вдруг понимает, что на старости лет оказалась тем, с кем всю жизнь боролась - взяточницей...
И приходит понимание того, что от нее, маленького в общем-то человека, вдруг оказалось зависимым очень многое.
И тогда начинаются попытки что-то исправить. Покаяться. Дать такие показания, которые смогут подействовать на суд...
Отсюда - нелогичное вроде бы в нескольких моментах поведение. А оно действительно нелогично, потому что восприятие мира и ее места в этом мире за пару недель у женщины вдруг поменялось. Маленький уютный мирок "не такой, как все", но тем не менее уважаемой сельской депутатши рассыпался, и стал виден мир побольше - с политическим интригами, с цинизмом и бесстыдством, мир, в котором в Москву летают как на выходные на дачу, где слово может стоить сотен тысяч, если не миллионов, рублей, где люди привыкли к риску, где больше опасностей, но меньше страхов.
И уже наплевать, что скажут, потому что на областных сайтах написали уже все, что только можно и нельзя. И стало понятно, что значит поговорка "Брань на воротах не виснет"...
А возраст и здоровье такие, что невольно приходится думать о том, что там, за последней чертой. Конечно, коммунист должен быть атеистом, но вдруг там что-то есть?
Черт возьми, но меня на передачу этой психологической драмы не хватит!
Нипишите кто-нибудь!
Напишите про озерный край Крутинки, про осеннюю рыбалку, про ящики со свежей рыбой, похожей на живое серебро. Про плывущие над поселком запахи с коптилен, от которых хочется пива...
Про унылые поля и облетевшие березняки осенним вечером.
Про раскисающие под дождем дороги, по которым бывает не пробраться и на тракторе...
Про выпускников крутинской школы... Кто-то поступил в институт и приезжает раз в год, кто-то мотается на Север, кто-то спился, кто-то сел...
Про Крым, его море и скалы...
Про крымских полицейских, пытающихся понять, что это за такие российские реалии, зачем им нужно брать показания у этой пожилой провинциалки... они помнят украинские политические игры, но такого, наверное, еще не видели...
Про шакалящих журналистов, ради красного словца готовых придумать и то, чего не было, и о том, как женщина читала все, что про нее пишут, сначала сгорая от стыда, а потом ощущая уже какое-то равнодушие...
Но, к сожалению, авторы психологической прозы не интересуются таким неромантическим предметом, как губернаторские выборы...