близкие контакты третьего сорта
Твой собеседник напряжён, он хочет сообщить что-то важное, и видно, как это важное постепенно проступает в пиках несоразмерных, диссонирующих периодов; он говорит, а ты смотришь чуть справа и вверх от его плеча, концентрируясь на невидимой точке, в которой любые слова теряют смысл, сохраняя своё звучание.
Сперва тебе кажется, что ты думаешь справа от собеседника, но вдруг оказывается, что ты уже слева, а вот ты окружаешь это пустословие непроницаемой сферой, речь волнами накатывает и гаснет, не заходя в сознание.
Он чертовски любезен, заканчивает каждый период лёгким наклоном головы и вопросительно повышает тон в нужных местах, это удобно.
Собеседник волнуется, мысль, к которой он идёт слишком долго, висит где-то далеко в конце - до неё ещё двадцать, а то и тридцать периодов - тяжёлая, плотная, налившаяся словно тяжёлый спелый плод; а подводка чересчур длинна, она не выдерживает зреющей тяжести, ломается и тянет за собой неровный строй его мыслей. Собеседник волнуется, и его волнение всё-таки передаётся тебе. Немного запутавшись в синтагмах, ты утвердительно мычишь невпопад, собеседник смотрит удивлённо и сбивчиво продолжает, и ты с ужасом осознаёшь, что начал его понимать, Боже мой, избавь! - нет, всё ясно, сейчас он закончит высказывание нелепым тождеством, и сочтёт это тождество доказательством своей мысли. Ты небрежно гасишь сигарету и, неловко оправдавшись делами, уходишь.
Сперва тебе кажется, что ты думаешь справа от собеседника, но вдруг оказывается, что ты уже слева, а вот ты окружаешь это пустословие непроницаемой сферой, речь волнами накатывает и гаснет, не заходя в сознание.
Он чертовски любезен, заканчивает каждый период лёгким наклоном головы и вопросительно повышает тон в нужных местах, это удобно.
Собеседник волнуется, мысль, к которой он идёт слишком долго, висит где-то далеко в конце - до неё ещё двадцать, а то и тридцать периодов - тяжёлая, плотная, налившаяся словно тяжёлый спелый плод; а подводка чересчур длинна, она не выдерживает зреющей тяжести, ломается и тянет за собой неровный строй его мыслей. Собеседник волнуется, и его волнение всё-таки передаётся тебе. Немного запутавшись в синтагмах, ты утвердительно мычишь невпопад, собеседник смотрит удивлённо и сбивчиво продолжает, и ты с ужасом осознаёшь, что начал его понимать, Боже мой, избавь! - нет, всё ясно, сейчас он закончит высказывание нелепым тождеством, и сочтёт это тождество доказательством своей мысли. Ты небрежно гасишь сигарету и, неловко оправдавшись делами, уходишь.