Тропой Волкодава
Вчерашний день. Ничто не предвещало беды. Собираемся в отпуск. Отдохнуть. Я буду "отдыхать в отпуске" впервые в жизни, как ни странно.
С утра закупилась необходимым. Вечером хвасталась обновками перед Гансом и соседями. К Кате приехала подруга, нас пригласили на шашлыки. Мирное застолье с музыкой и танцами было прервано заполночь звуком забиваемых свай. Били на нашей, западной, стороне. Вспомнив пример одной женщины с восточной стороны, которая несколькими днями ранее остановила ночное безобразие, вызвав милицию, я тоже позвонила по телефону 002. Позвонила и Катя. Прошло минут 10, 15, никто нам не перезвонил. Менты что-то не торопились приехать.
Тогда я схватила велосипед и рванула на стройку....
Меня пытались удержать - "ты что, хочешь ночевать в обезьяннике?" - бесполезно. Через притихший поселок и дремлющий лес я влетела в этот ад и закричала: "Прекратите над нами издеваться! У нас дети уснуть не могут!" Про детей я, конечно, загнула, но доля правды в этом была: Полина и Илья сидели с нами у костра и отказывались идти спать под предлогом, что все равно в этом бедламе не уснуть. Рабочие разводили руками: нам приказано! И тогда я стала их проклинать и материть на чем свет стоит. "Чтобы ваших матерей изнасиловали так же, как вы насилуете нашу землю своими сваями!" Попроклинав их минут 15-20, решила ехать домой, тем более, что сваи колотить, вроде, перестали (забегая вперед скажу, что потом, через некоторое время, когда я была уже далеко, опять начали).
И, когда я уже почти вырвалась из ада, состоящего из грохота, рева, слепящего света и песчаных куч, прямо на меня из леса выбежала девушка. Худенькая, светловолосая - мне показалось, что ей лет 20-25, не больше. Она летела прямо по темной дороге на свет и бормотала: "Спасите! Есть здесь люди? Кто-нибудь, помогите!" Она уже поравнялась со мной - судя по всему, она метила в эпицентр строительного ада. Я схватила ее за руку: "Куда? Зачем? Что случилось?" Она посмотрела на меня, словно очнулась, и сказала тихо, с мольбой: "Выведите меня отсюда! Только не бросайте меня, пожалуйста!" Как я могла ее бросить? Я дала ей одну ручку руля велосипеда, сама взялась за другую, и мы пошли в темноту перелеска, который разделяет наш поселок и Лобню.
Она успела рассказать, что ее зовут Тамара, что живет она с мужем-шабашником на квартире, которую отделывает бригада случайно нанятых строителей. Муж - один из них. Живут они "вот в том доме, который крайний к лесу". Окружная, дом 1! - вот что это за дом. Муж изрядно выпил и оскорбил ее, послав на три буквы. Нет, он ее не ударил, просто обматерил. Это произошло не в первый раз, в третий. Она терпела ровно два раза: пьяный, что с него возьмешь? Нет, вообще-то он не алкаш, и денег много зарабатывает - 50 тысяч в месяц. И все бы ничего, но не может она смириться с таким вот оскорблением, которое подрывает в ней веру в добрые и искренние чувства этого человека.
Где ты, Волкодав? "Женщина священна..."
Она выскочила из квартиры, в чем была - в шортах и футболке без рукавов (я тут же накинула на нее свою ветровку). Она думала, что посидит в лесу до утра, а потом зайдет в квартиру, пока все спят, заберет свое, и вернется домой, на родину, в Новокузнецк Кемеровской области, где ее ждет тринадцатилетняя дочка от первого мужа. Это она успела рассказать по пути к Шереметьевскому. Она приговаривала: "Думала, переночую в лесу, там меня никто не обидит!" По большому счету, она была права. Но в лесу было холодно, и, посидев часок-другой, она побежала на свет стройки в надежде, что люди там не дадут ей замерзнуть. Хм... "А что изнасилуют - так я не боюсь!" - сказала она.
И тут нам навстречу из темноты выдвинулись две фигуры: Ганс и Лешик, - которые шли спасать меня, может быть, из "обезьянника". Так что домой вернулись уже вчетвером. Тамару посадили к столу, хотели накормить, но она отказывалась. Впрочем, рюмку водки выпила. Я дала ей теплые вещи. Стали знакомиться. Она очень удивилась нашему бытию: как здорово, что просто соседи вот так вот, заполночь, без особого повода... "Ну, у нас здесь еще деды дружили," - заметила я.
Когда Катя и Света узнали о том, что Тамара оставила дочку родителям и подалась с мужем в Москву на заработки, реакция их была... "А я бы так никогда не сделала!" - заметила Катя. "И я тоже! Мой Илья всегда со мной!" - сказала Света. Тамара загрустила. Я сказала девчонкам: не надо спорить, человеку и так плохо, пусть отдохнет хотя бы пару часов у нас, посидит у костра, я ее спать у себя уложу.
Иногда наши девки бывают очень жестокими, особенно, если вопрос касается детей. Дорогая москвичка Катя! Дорогая москвичка, бывшая тулячка Света! Вы молодцы, и очень сильные. Но здесь вы у себя дома. Пусть достаток небольшой, иногда живете впроголодь, но у вас есть кров и рядом - близкие люди, которые вас всегда поддержат в любой беде. Не надо судить того, кто оказался за тысячи километров от родины и близких, своими мерками.
Тамара приуныла и я предложила ей лечь спать. Она обрадовалась, приободрилась и пошла со мной. Включили обогреватель. Но она меня не отпустила. Говорила, говорила, плакала. "Девушки правы, я плохая, плохая, я бросила свою Настю!" Она рассказывала, как ждала ее, что девочка родилась недоношенной, что врачи говорили - не выживет! - и требовали подписать отказ. Она достала все необходимые лекарства, она ругалась с врачами, она требовала - и она добилась! "Это я тебе как женщина женщине говорю!" - постоянно приговаривала она, несмотря на мои сердитые протесты: я не женщина, я солдат!
Просидели мы до утренней зари, я предлагала остаться, но она пошла в никуда, в эту квартиру, чтобы забрать свои вещи и документы. Перезвонила часов в 9 утра, когда я еще спала. "Я хочу отдать тебе одежду! Я уезжаю домой". "Ты где?" - "Я в лесу около дома на Окружной".
Я приехала. По дороге купила ей воды и булочку - что попалось под руку в сельпо. Воду она взяла, а от булочки отказалась, даже в дорогу.
Обещала прислать смс, как только доедет. Пусть у нее будет все хорошо.
С утра закупилась необходимым. Вечером хвасталась обновками перед Гансом и соседями. К Кате приехала подруга, нас пригласили на шашлыки. Мирное застолье с музыкой и танцами было прервано заполночь звуком забиваемых свай. Били на нашей, западной, стороне. Вспомнив пример одной женщины с восточной стороны, которая несколькими днями ранее остановила ночное безобразие, вызвав милицию, я тоже позвонила по телефону 002. Позвонила и Катя. Прошло минут 10, 15, никто нам не перезвонил. Менты что-то не торопились приехать.
Тогда я схватила велосипед и рванула на стройку....
Меня пытались удержать - "ты что, хочешь ночевать в обезьяннике?" - бесполезно. Через притихший поселок и дремлющий лес я влетела в этот ад и закричала: "Прекратите над нами издеваться! У нас дети уснуть не могут!" Про детей я, конечно, загнула, но доля правды в этом была: Полина и Илья сидели с нами у костра и отказывались идти спать под предлогом, что все равно в этом бедламе не уснуть. Рабочие разводили руками: нам приказано! И тогда я стала их проклинать и материть на чем свет стоит. "Чтобы ваших матерей изнасиловали так же, как вы насилуете нашу землю своими сваями!" Попроклинав их минут 15-20, решила ехать домой, тем более, что сваи колотить, вроде, перестали (забегая вперед скажу, что потом, через некоторое время, когда я была уже далеко, опять начали).
И, когда я уже почти вырвалась из ада, состоящего из грохота, рева, слепящего света и песчаных куч, прямо на меня из леса выбежала девушка. Худенькая, светловолосая - мне показалось, что ей лет 20-25, не больше. Она летела прямо по темной дороге на свет и бормотала: "Спасите! Есть здесь люди? Кто-нибудь, помогите!" Она уже поравнялась со мной - судя по всему, она метила в эпицентр строительного ада. Я схватила ее за руку: "Куда? Зачем? Что случилось?" Она посмотрела на меня, словно очнулась, и сказала тихо, с мольбой: "Выведите меня отсюда! Только не бросайте меня, пожалуйста!" Как я могла ее бросить? Я дала ей одну ручку руля велосипеда, сама взялась за другую, и мы пошли в темноту перелеска, который разделяет наш поселок и Лобню.
Она успела рассказать, что ее зовут Тамара, что живет она с мужем-шабашником на квартире, которую отделывает бригада случайно нанятых строителей. Муж - один из них. Живут они "вот в том доме, который крайний к лесу". Окружная, дом 1! - вот что это за дом. Муж изрядно выпил и оскорбил ее, послав на три буквы. Нет, он ее не ударил, просто обматерил. Это произошло не в первый раз, в третий. Она терпела ровно два раза: пьяный, что с него возьмешь? Нет, вообще-то он не алкаш, и денег много зарабатывает - 50 тысяч в месяц. И все бы ничего, но не может она смириться с таким вот оскорблением, которое подрывает в ней веру в добрые и искренние чувства этого человека.
Где ты, Волкодав? "Женщина священна..."
Она выскочила из квартиры, в чем была - в шортах и футболке без рукавов (я тут же накинула на нее свою ветровку). Она думала, что посидит в лесу до утра, а потом зайдет в квартиру, пока все спят, заберет свое, и вернется домой, на родину, в Новокузнецк Кемеровской области, где ее ждет тринадцатилетняя дочка от первого мужа. Это она успела рассказать по пути к Шереметьевскому. Она приговаривала: "Думала, переночую в лесу, там меня никто не обидит!" По большому счету, она была права. Но в лесу было холодно, и, посидев часок-другой, она побежала на свет стройки в надежде, что люди там не дадут ей замерзнуть. Хм... "А что изнасилуют - так я не боюсь!" - сказала она.
И тут нам навстречу из темноты выдвинулись две фигуры: Ганс и Лешик, - которые шли спасать меня, может быть, из "обезьянника". Так что домой вернулись уже вчетвером. Тамару посадили к столу, хотели накормить, но она отказывалась. Впрочем, рюмку водки выпила. Я дала ей теплые вещи. Стали знакомиться. Она очень удивилась нашему бытию: как здорово, что просто соседи вот так вот, заполночь, без особого повода... "Ну, у нас здесь еще деды дружили," - заметила я.
Когда Катя и Света узнали о том, что Тамара оставила дочку родителям и подалась с мужем в Москву на заработки, реакция их была... "А я бы так никогда не сделала!" - заметила Катя. "И я тоже! Мой Илья всегда со мной!" - сказала Света. Тамара загрустила. Я сказала девчонкам: не надо спорить, человеку и так плохо, пусть отдохнет хотя бы пару часов у нас, посидит у костра, я ее спать у себя уложу.
Иногда наши девки бывают очень жестокими, особенно, если вопрос касается детей. Дорогая москвичка Катя! Дорогая москвичка, бывшая тулячка Света! Вы молодцы, и очень сильные. Но здесь вы у себя дома. Пусть достаток небольшой, иногда живете впроголодь, но у вас есть кров и рядом - близкие люди, которые вас всегда поддержат в любой беде. Не надо судить того, кто оказался за тысячи километров от родины и близких, своими мерками.
Тамара приуныла и я предложила ей лечь спать. Она обрадовалась, приободрилась и пошла со мной. Включили обогреватель. Но она меня не отпустила. Говорила, говорила, плакала. "Девушки правы, я плохая, плохая, я бросила свою Настю!" Она рассказывала, как ждала ее, что девочка родилась недоношенной, что врачи говорили - не выживет! - и требовали подписать отказ. Она достала все необходимые лекарства, она ругалась с врачами, она требовала - и она добилась! "Это я тебе как женщина женщине говорю!" - постоянно приговаривала она, несмотря на мои сердитые протесты: я не женщина, я солдат!
Просидели мы до утренней зари, я предлагала остаться, но она пошла в никуда, в эту квартиру, чтобы забрать свои вещи и документы. Перезвонила часов в 9 утра, когда я еще спала. "Я хочу отдать тебе одежду! Я уезжаю домой". "Ты где?" - "Я в лесу около дома на Окружной".
Я приехала. По дороге купила ей воды и булочку - что попалось под руку в сельпо. Воду она взяла, а от булочки отказалась, даже в дорогу.
Обещала прислать смс, как только доедет. Пусть у нее будет все хорошо.