С_Скульптура. История одного памятника
Как было обещано, следует рассказ об ещё одном памятнике из Харлема. Формально он относится к разряду "местных знаменитостей"; но при ближайшем рассмотрении история оказалась такой интересной, что пройти мимо было бы неправильно.
Итак, в Харлеме, на площади возле вокзала, любой приезжий может увидеть удивительно реалистичную, по нынешним меркам, скульптурную группу. Согласно надписи на табличке, скульптор Грациелла Куррели (как потом выяснилось, француженка, 1960-го года рождения) изобразила двух героев самого значительного события в истории города. Их зовут Вигбольт Рипперда и Кенау Хасселер (1526-1588). (Странные имена бывали у голландцев в старину!) И я хочу рассказать про них потому, что на самом деле это история о том, как зарождаются и вырастают легенды.
Этот памятник одновременно и правдивый, и неправильный - смотря с какой стороны подойти. С исторической - не то чтобы «всё было не так», но… Начать хотя бы с того, что выглядели герои совсем иначе.
Одежда их - лет на пятьдесят позднее, возраст женщины лет на двадцать меньше, мужчина представлен как простой горожанин, каковым он не был… Но давайте по порядку.
Было это во времена той затяжной и жестокой войны, когда Испания пыталась силой удержать Нидерланды в качестве своей провинции-кормушки. Знатный юноша Вигбольт (1535-1573), сын барона Рипперды из древнего и влиятельного голландского рода, по воле отца изучает в Женеве классические языки, а на досуге слушает проповеди Кальвина. Увлекается новой религией, которая стала знаменем восстания в Нидерландах. Полный энтузиазма, поступает на службу к Вильгельму Оранскому, вождю восстания, сражается в рядах гёзов. Получает назначение на пост военного коменданта славного города Харлема.
А в Харлеме в те же годы жила деловая женщина Кенау, на девять лет старше Вигбольта, дочь Симона-пивовара, с 1544-го года жена лесоторговца Хаселера. Родила четверых детей, в 1562-м овдовела, приняла на себя руководство предприятием. Все шло издавна заведенным путем, пока большое войско испанцев не отправилось усмирять непокорных. Доблестное воинство отнеслось к задаче с истинно христианским усердием. Вообще-то харлемское купечество было не чересчур религиозно и вполне лояльно королю Испании, пока им не мешали торговать. Но теперь помехи назревали серьезные. Вести приходили одна другой страшнее: 17 ноября все жители ближнего города Зютфен были убиты испанскими солдатами, 1 декабря та же участь постигла другой, еще более ближний город. Когда стало ясно, что многочисленная армия карателей неотвратимо приближается, Вигбольт Рипперда призвал граждан и городской совет не поддаваться на требования испанского короля и защитить свой прекрасный Харлем.
(Вот так он на самом деле выглядел. Рыцарь, и знатный притом, слева вверху - родовой герб.)
Осада началась 11 декабря 1572 года. И длилась семь месяцев. Современники писали, что горожане, все как один, мужчины, женщины и дети, бесстрашно помогали восстанавливать городские укрепления, поврежденные вражескими пушками. Один мемуарист из Дельфта, писавший по-латыни, приводит имя женщины, которая проявила особенную отвагу, денно и нощно таская землю на стены, чтобы заделать бреши. Это и была Кенау Хасселер.
Оборона не очень надежно укрепленного города силами малого гарнизона и стрелковой роты ополчения (одной из тех самых рот, чьи веселые пирушки так здорово увековечил полстолетия спустя Франс Хальс, гражданин Харлема) была трудной и ожесточенной. Вильгельм Оранский пытался прийти на помощь, но по дороге потерпел поражение. Осажденным оставалось полагаться на своё мужество да на всевышнего. И все-таки, когда путь подвоза провианта был перекрыт, голод вынудил их сдаться. Испанцы вошли в город 12 июля 1573 года. Они взяли в плен всех оставшихся в живых солдат гарнизона, в том числе и Вигбольта, заперли их в одной из церквей и через несколько дней повесили. А Вигбольта Рипперду и его лейтенанта 16 июля привели на площадь Большого рынка - ту самую, где гуляют теперь туристы и стоит памятник первопечатнику - и обезглавили.
Хотя в конечном итоге Харлем пал, осада показала голландцам, что испанская армия не является непобедимой. Это открытие - плюс большие потери, понесенные испанцами (около 10 000), помогли другим городам, в первую очередь Лейдену, выдержать их осады.
(Воображаемый портрет Кенау, 17-го века. Землю тут возят другие, а она в полном воорузжении. Видимо, именно этот рисунок вдохновлял скульптора, и потому костюм героя на памятнике так анахроничен.)
Итак, Вигбольт стал героем при жизни, героем его и запомнили. Что же было с Кенау? Из усердной работницы на ремонте стен молва вскоре превратила её в настоящую воительницу; как таковую её прославляли при праздновании столетней годовщины независимости от Испании в 1673-м и двухсотлетней в 1773-м. К веку 19-ому она уже командовала отрядом из 300 женщин, что даже послужило темой для романтической картины.
Только в 1872 году, накануне трехсотлетнего юбилея, один из местных краеведов рискнул усомниться в достоверности легенды. Он указал на то, что в составленных испанцами списках «военных преступников», то бишь повстанцев, по которым производили аресты (и казни), нет не только Кенау, но и вообще ни одного женского имени, между тем как её 18-летний родич Питер Хасселер, член стрелковой роты, в списках был, попал в тюрьму, но все-таки уцелел. А вот о делах Кенау после осады говорят документы. Уже в 1574 г. она участвовала в конкурсе на выгодную должность начальника Весовой палаты и поставщика торфа в другом городе, выиграла и уехала туда; через некоторое время вернулась, но в Харлеме не устраивали торжеств в честь возвращения героини. Зато о тяжбе Кенау с городским советом об оплате древесины, предоставленной ею для нужд обороны, документ упоминает. В 1585-м году тяжба еще длилась. И лишь в 1593-м, спустя двадцать лет после события, часть суммы выплатили дочерям Кенау…
(Этот портрет считается достоверным изображением Кенау в последние годы ее жизни.)
Неутомимая вдова между тем приобрела корабль, чтобы возобновить лесоторговлю. Он делал ежегодно по пять рейсов в Норвегию, ибо в Нидерландах с лесами была напряженка. Но вот капитан попадает в какую-то беду, Кенау делает всё возможное, чтобы его вызволить, однако ничего не получается, а дело стоит. В 1588-м году, шестидесяти двух лет от роду, она сама выходит в море - и исчезает.
Корабль позже нашли брошенный и продали какому-то шкиперу. Дочери Кенау подали на того в суд, и следствие установило, что команда и владелица, по-видимому, стали жертвой нападения пиратов.
Кенау так прославляли за стойкость и отвагу, что её имя стало в голландском языке нарицательным для женщин с крутым, властным нравом. (Говорят, что употребляется это прозвище с отрицательным оттенком, - мужчинами, разумеется).
Такие вот соотношения между действительностью и легендой, между фактами и... фактами. Потому что потребность людей в возвышенных легендах - это тоже факт. И если бы однажды пожилая вдова не взялась таскать землю ради спасения своих детей и имущества, а знаток классических языков, в кирасе и шлеме, не взошел бы на стены Харлема, то не было бы и легенды. Так что правильный памятник стоит здесь, на привокзальной площади.
Итак, в Харлеме, на площади возле вокзала, любой приезжий может увидеть удивительно реалистичную, по нынешним меркам, скульптурную группу. Согласно надписи на табличке, скульптор Грациелла Куррели (как потом выяснилось, француженка, 1960-го года рождения) изобразила двух героев самого значительного события в истории города. Их зовут Вигбольт Рипперда и Кенау Хасселер (1526-1588). (Странные имена бывали у голландцев в старину!) И я хочу рассказать про них потому, что на самом деле это история о том, как зарождаются и вырастают легенды.
Этот памятник одновременно и правдивый, и неправильный - смотря с какой стороны подойти. С исторической - не то чтобы «всё было не так», но… Начать хотя бы с того, что выглядели герои совсем иначе.
Одежда их - лет на пятьдесят позднее, возраст женщины лет на двадцать меньше, мужчина представлен как простой горожанин, каковым он не был… Но давайте по порядку.
Было это во времена той затяжной и жестокой войны, когда Испания пыталась силой удержать Нидерланды в качестве своей провинции-кормушки. Знатный юноша Вигбольт (1535-1573), сын барона Рипперды из древнего и влиятельного голландского рода, по воле отца изучает в Женеве классические языки, а на досуге слушает проповеди Кальвина. Увлекается новой религией, которая стала знаменем восстания в Нидерландах. Полный энтузиазма, поступает на службу к Вильгельму Оранскому, вождю восстания, сражается в рядах гёзов. Получает назначение на пост военного коменданта славного города Харлема.
А в Харлеме в те же годы жила деловая женщина Кенау, на девять лет старше Вигбольта, дочь Симона-пивовара, с 1544-го года жена лесоторговца Хаселера. Родила четверых детей, в 1562-м овдовела, приняла на себя руководство предприятием. Все шло издавна заведенным путем, пока большое войско испанцев не отправилось усмирять непокорных. Доблестное воинство отнеслось к задаче с истинно христианским усердием. Вообще-то харлемское купечество было не чересчур религиозно и вполне лояльно королю Испании, пока им не мешали торговать. Но теперь помехи назревали серьезные. Вести приходили одна другой страшнее: 17 ноября все жители ближнего города Зютфен были убиты испанскими солдатами, 1 декабря та же участь постигла другой, еще более ближний город. Когда стало ясно, что многочисленная армия карателей неотвратимо приближается, Вигбольт Рипперда призвал граждан и городской совет не поддаваться на требования испанского короля и защитить свой прекрасный Харлем.
(Вот так он на самом деле выглядел. Рыцарь, и знатный притом, слева вверху - родовой герб.)
Осада началась 11 декабря 1572 года. И длилась семь месяцев. Современники писали, что горожане, все как один, мужчины, женщины и дети, бесстрашно помогали восстанавливать городские укрепления, поврежденные вражескими пушками. Один мемуарист из Дельфта, писавший по-латыни, приводит имя женщины, которая проявила особенную отвагу, денно и нощно таская землю на стены, чтобы заделать бреши. Это и была Кенау Хасселер.
Оборона не очень надежно укрепленного города силами малого гарнизона и стрелковой роты ополчения (одной из тех самых рот, чьи веселые пирушки так здорово увековечил полстолетия спустя Франс Хальс, гражданин Харлема) была трудной и ожесточенной. Вильгельм Оранский пытался прийти на помощь, но по дороге потерпел поражение. Осажденным оставалось полагаться на своё мужество да на всевышнего. И все-таки, когда путь подвоза провианта был перекрыт, голод вынудил их сдаться. Испанцы вошли в город 12 июля 1573 года. Они взяли в плен всех оставшихся в живых солдат гарнизона, в том числе и Вигбольта, заперли их в одной из церквей и через несколько дней повесили. А Вигбольта Рипперду и его лейтенанта 16 июля привели на площадь Большого рынка - ту самую, где гуляют теперь туристы и стоит памятник первопечатнику - и обезглавили.
Хотя в конечном итоге Харлем пал, осада показала голландцам, что испанская армия не является непобедимой. Это открытие - плюс большие потери, понесенные испанцами (около 10 000), помогли другим городам, в первую очередь Лейдену, выдержать их осады.
(Воображаемый портрет Кенау, 17-го века. Землю тут возят другие, а она в полном воорузжении. Видимо, именно этот рисунок вдохновлял скульптора, и потому костюм героя на памятнике так анахроничен.)
Итак, Вигбольт стал героем при жизни, героем его и запомнили. Что же было с Кенау? Из усердной работницы на ремонте стен молва вскоре превратила её в настоящую воительницу; как таковую её прославляли при праздновании столетней годовщины независимости от Испании в 1673-м и двухсотлетней в 1773-м. К веку 19-ому она уже командовала отрядом из 300 женщин, что даже послужило темой для романтической картины.
Только в 1872 году, накануне трехсотлетнего юбилея, один из местных краеведов рискнул усомниться в достоверности легенды. Он указал на то, что в составленных испанцами списках «военных преступников», то бишь повстанцев, по которым производили аресты (и казни), нет не только Кенау, но и вообще ни одного женского имени, между тем как её 18-летний родич Питер Хасселер, член стрелковой роты, в списках был, попал в тюрьму, но все-таки уцелел. А вот о делах Кенау после осады говорят документы. Уже в 1574 г. она участвовала в конкурсе на выгодную должность начальника Весовой палаты и поставщика торфа в другом городе, выиграла и уехала туда; через некоторое время вернулась, но в Харлеме не устраивали торжеств в честь возвращения героини. Зато о тяжбе Кенау с городским советом об оплате древесины, предоставленной ею для нужд обороны, документ упоминает. В 1585-м году тяжба еще длилась. И лишь в 1593-м, спустя двадцать лет после события, часть суммы выплатили дочерям Кенау…
(Этот портрет считается достоверным изображением Кенау в последние годы ее жизни.)
Неутомимая вдова между тем приобрела корабль, чтобы возобновить лесоторговлю. Он делал ежегодно по пять рейсов в Норвегию, ибо в Нидерландах с лесами была напряженка. Но вот капитан попадает в какую-то беду, Кенау делает всё возможное, чтобы его вызволить, однако ничего не получается, а дело стоит. В 1588-м году, шестидесяти двух лет от роду, она сама выходит в море - и исчезает.
Корабль позже нашли брошенный и продали какому-то шкиперу. Дочери Кенау подали на того в суд, и следствие установило, что команда и владелица, по-видимому, стали жертвой нападения пиратов.
Кенау так прославляли за стойкость и отвагу, что её имя стало в голландском языке нарицательным для женщин с крутым, властным нравом. (Говорят, что употребляется это прозвище с отрицательным оттенком, - мужчинами, разумеется).
Такие вот соотношения между действительностью и легендой, между фактами и... фактами. Потому что потребность людей в возвышенных легендах - это тоже факт. И если бы однажды пожилая вдова не взялась таскать землю ради спасения своих детей и имущества, а знаток классических языков, в кирасе и шлеме, не взошел бы на стены Харлема, то не было бы и легенды. Так что правильный памятник стоит здесь, на привокзальной площади.