Кокорин А. "В стране великого сказочника": текст со стр.162-187
Конечно, мчаться в автомобиле или поезде куда как быстрее и удобнее, но все равно, очарование поездки на лошадях ни с чем не сравнимо. Ты как бы становишься частью окружающей тебя природы.
Едем... И вдруг... олени. Совсем рядом. Смотрят на тебя доверчивыми глазами, без страха. Отцы с ветвистыми рогами, ушастые детеныши, заботливые матери. Все так красиво, изящно...
Не могу понять, как можно поднять руку с ружьем, медленно целиться и ...спустить курок. Убить прекрасное создание природы. Вдали целые стада оленей.
На открытом ухоженном зеленом холме появился элегантный королевский охотничий летний дворец «Эрмитаж» XVIII века. Здесь короли отдыхали (неизвестно, от каких трудов), развлекались и после удачной охоты буйно веселились.
Обратно возвращались другой дорогой, и опять нас все время приветствовали милые доверчивые олени.
Эльсинор.
История возникновения замка, вернее, крепости, Кронборг, весьма прозаична.
Здесь пролив Зунд крайне узок, и через него проходят сотни кораблей всех стран. В связи с этим королю Эрику в XV веке приходит блестящая мысль брать подать с каждого. Естественно, последовало ярое противодействие всех морских держав. Тогда Эрик, недолго думая, соорудил крепость Кроген и поставил пушки. А 150 лет спустя Фредерик II воздвиг в стиле ренессанс огромную крепость-замок Кронборг с неприступными стенами, рвами, подъемными мостами, бастионами и высокими башнями, с которых был виден любой проходящий корабль. В общем окончательно навел порядок, и в казну посыпались далеры.
И город Эльсинор разбогател, так как в гавань стали заходить сотни кораблей и подчас подолгу отсиживаться в ожидании благоприятной погоды. А раз так, то, естественно, стали, как грибы, вырастать всякого рода заведения, где моряки могли бы весело провести время и оставить свои денежки.
И только в середине XIX века эта выгодная для Дании подать была отменена.
12 сентября.
Сегодня я приехал в Эльсинор, чтобы взглянуть своими глазами на сохранившееся здание Латинской школы, в которой Андерсен учился в 1826-1827 годах.
Об этом периоде своей жизни он вспоминает как о самом мрачном, так как здесь Андерсен оказался опять, как и в Слагельсе, во власти ректора Майслинга, человека грубого, циничного, каждый день унижавшего и оскорблявшего нервного беззащитного Ханса Андерсена. И жить ему пришлось к тому же у ректора, так как это Майслингу было выгодно.
Мученьям пришел конец весной 1827 года, когда Коллин, узнав об унизительном положении Андерсена, решил забрать его из школы.
Придя попрощаться с ректором, Андерсен сказал: «Я хочу попрощаться с вами и поблагодарить за то хорошее, что вы для меня сделали», Майслинг ответил: «Убирайтесь к черту!»
Я нашел эту школу. На ней висит мемориальная дощечка. Сравнительно с фотографией конца XIX века здание претерпело некоторые изменения.
Выкрасили его теперь в нежно-голубой цвет, тем самым как бы стараясь смягчить воспоминание о черных днях, проведенных в этом доме человеком, ставшим гордостью Дании.
Сам город Эльсинор мне очень понравился.
Если, выйдя из вокзала, пойти направо, сразу попадешь в объятия белых громадин-паромов и можешь ненароком через пятнадцать минут очутиться в Швеции. Если же пойдешь налево, то тут же окажешься в узких улицах древнего Эльсинора.
Тут идет бойкая жизнь.
Все близлежащие улицы представляют собой сплошную сумбурную вереницу маленьких магазинов, заманчивых ресторанчиков, сосисочных, пивных, баров, бутербродных, киношек, винных погребов... Одежда, овощи, фрукты, колбасы, обувь, посуда, фарфор... все это выставлено, развешено на стенах, разложено на полках и скамьях, лежит в тачках и тележках... Много колоритных винных заведений, напоминающих о прошлом, удалом времени, когда с красавцев-парусников сходили на берег соскучившиеся по земным удовольствиям отчаянные моряки.
Особенно оживленно в Эльсиноре утром. Тысячи шведов, особенно шведок, прибывают на паромах, чтобы совершить утренние покупки. Какие-то товары здесь лучше и дешевле на полкроны, чем в шведском Хельсингборге. Датчане же плывут в Швецию. Там тоже есть кое-что, чего нет в Дании, а кое-что и дешевле, и если купить не сто граммов, а два килограмма, то получится заметная экономия в семейном бюджете. Ширина пролива Зунд здесь всего четыре километра. Круглые сутки курсируют комфортабельные паромы и ежедневно перебрасывают с одного берега на другой, из одной страны в другую десятки тысяч людей и тысячи автомашин. Этот поток с каждым годом возрастает. Построить мост или туннель, соединяющий Эльсинор с Хельсингборгом, давнишняя, но дорогостоящая мечта датчан и шведов. Сейчас говорить о Дании как о стране сугубо сельскохозяйственной, знаменитой своими коровами, свиньями, молоком, маслом, сыром, уже не приходится.
За последние 15-20 лет она превратилась в страну индустриальную, страну высокой современной техники, электроники... И это при том, что все сырье для кораблестроения, машиностроения, а также нефть, уголь ей приходится привозить из других стран.
15.IХ.85
Я давно мечтал попасть на юг острова Фюн в город Фаборг. Первая романтическая любовь юного Андерсена вспыхнула в его сердце именно в этом маленьком тихом городке.
Сегодня еду туда.
Пейзаж здесь ощутимо отличается от зеландского. Мягче, больше зелени, облик деревень и городков иной, а равнины постепенно переходят в холмы.
Почему, когда рисуешь из окна автомобиля, то непременно в тот момент, когда тебе нужно провести прямую линию, машину обязательно тряхнет? И это при том, что шоссе гладкое, как стол.
Через каждые 3-5 километров крохотные симпатичные тихие городки, поселки, деревни. Очень много старых фахверковых домов под соломенной крышей, напоминающих о давно прошедшем времени, когда не было роскошных асфальтовых дорог, крикливых реклам и дико несущихся автомобилей.
В Фаборг меня вез на своей машине художник Пер Нильсен, совсем не похожий на датчанина. У меня все время было ощущение, что рядом со мной за рулем сидит грузин. Абсолютный брюнет с густыми черными бровями и бородой, с орлиным носом и жгучими глазами.
Зато два его маленьких сынишки, которых он по пути должен был забросить в деревню к дедушке и бабушке на воскресный день, были классическими датчанами, с ног до головы. Родители Пера - крестьяне. Таким образом мне удалось побывать в настоящей датской крестьянской семье и выпить с ними чашечку кофе. Внутри дома мне все было интересно. В главной комнате стояла старинная недорогая мебель: стены увешаны семейными фотографиями, наивными пейзажами, оленьими рогами... комод, этажерки, столики, окна уставлены статуэтками, коробочками на салфетках, вазочками, блюдечками... на почетном месте у зеркала стояла непочатая бутылка французского вина с портретом Юрия Гагарина на этикетке.
Особенно понравился мне большой старый деревенский шкаф, расписанный крупными яркими цветами.
Такие же, очень похожие шкафы для посуды и одежды были и у нас в России и на Украине. Видел их в Венгрии, Румынии, Чехословакии и даже на юге ГДР. Всюду крестьяне любили украшать свой быт и стремились к декоративности и яркой красоте. Вот и появились цветы на шкафах и других предметах и у датского крестьянина, и у русского очень похожие, так как черпали они вдохновение, глядя на полевые цветы и цветы у своего дома, такие же, что в Подмосковье или на острове Фюн.
Да и сами крестьяне разных стран чем-то схожи, будь то французский, русский или вот датский. Своей обстоятельностью что ли... Только датский крестьянин любит выпить чашку кофе и выкурить сигару (я имею в виду отца Пера). Едем дальше.
Я думал, что мы проезжаем очередной маленький поселок, а оказалось, что приехали в Фаборг. Несмотря на безнадежно мерзкую погоду: холод, ветер, временами дождь, я все же с радостью бродил по узеньким «игрушечным» улицам и тупичкам древнего Фаборга.
Все, что осталось от старого города, образовало своего рода веселый хоровод из одно-двухэтажных разноцветных домиков, окруживших светлый толстостенный собор, выглядевший очень спокойно, упитанно и значительно, как воспитательница детского сада среди шумливой толпы ребятишек. На улице Вестергаде стоит дом, когда-то принадлежавший семейству Войт. Так что нет никакого сомнения, что Андерсен был здесь и не один раз проходил вот через эти древние крепостные ворота, думая о своей возлюбленной Риборг Войт.
Я рисовал, прислонясь к старому фахверковому дому, в стену которого было врезано огромное зеркальное стекло модного магазина с изящно разложенными за ним предметами дамского туалета. Весь дом был разукрашен яркими вывесками и рекламами. Да не только этот дом, следующий тоже, и напротив, и дом Войтов тоже выглядел недурно. Л. Войт, отец Риборг, был самым богатым торговцем Фаборга. Внутренний вид огромного квадратного двора их дома со всеми складскими, жилыми, подсобными и прочими помещениями сохранился почти полностью в том виде, каким был в 1830 году, когда Андерсен впервые встретился с Риборг. Правда, сегодня фахверковый ансамбль двора украшают «скульптурные откровения» XX века (здоровенные булыжники разной формы, установленные на деревянных дощатых постаментах).
Зашел в Музей истории города Фаборга. Здесь в крохотной комнатке собрано небольшое количество предметов, принадлежавших Риборг Войт: столик для рукоделия, маленькая шкатулка, секретер, стеклянный шкаф с фарфором, семейные портреты и фотографии на стенах... Вот и все, что осталось от той, которую, как казалось Андерсену, он так горячо и пылко полюбил с первого взгляда, которой писал трогательные письма и посвятил стихотворение «Два коричневых глаза». В Фаборге Андерсен пробыл три дня.
«Время быстро пролетело, прежде чем я догадался, что чувствую себя совсем иным существом. Когда же я захотел в этом разобраться, результата не получилось. Напротив, возник какой-то особый страх. Мне здесь так хорошо, и все же я стремлюсь отсюда. Я хотел, я должен... и твердо решил завтра в полдень уехать».
«Автобиография»
В дальнейшем страх не проходил. Его чрезмерная фантазия раскрыла ему со всей очевидностью, что брак - это потеря личной свободы, это обязательства, это постоянное присутствие рядом другого человека и, наконец, это творческая смерть…
При всех своих нежных и, казалось бы, искренних чувствах к Риборг, вот эти мрачные мысли не давали покоя Андерсену, и настоящий разговор о женитьбе все откладывался...
Тем временем отец Риборг оповестил город о помолвке дочери с молодым сыном аптекаря.
Риборг Андерсена любила.
В садике городского музея стоит светлая беседка, за ней видна гавань с баркасами и яхтами.
Сотрудник музея сказал, что Андерсен и Риборг Войт иногда пили чай в этой беседке. Имя Андерсена в Дании стало уже окутываться легендами, и поэтому не всегда, как мне кажется, все, что о нем говорится, соответствует правде.
Войдя в беседку, обнаруживаешь чистенький белый столик; на нем чашечки, термос с горячим кофе и никакого официанта. Положи 5 крон, налей кофе в чашечку, сядь за столик у окна, попивай ароматный напиток, любуйся кораблями, небом и вспоминай великого Андерсена. Плохо ли? «Фаборг действительно маленький приветливый город, и кажется, что здесь царит хорошая атмосфера. Городские дамы здесь самые прекрасные, каких мне приходилось видеть даже в Ютландии».
Из письма X. К. Андерсена Э. Коллину. 1830 г.
В Оденсе возвращались уже вечером. Было темно. Вдруг Пер свернул с шоссе на проселочную дорогу, и вскоре мы въехали в просторный двор крестьянской длинной избы, построенной буквой П. Это старинная фюнская изба, где расположились и жилые помещения, и хлев, и амбары, и конюшни...
В дверях стоял рыжебородый Мате Остербю, председатель фюнского Общества Дания - СССР. Все это было неожиданно приятно.
Жена у Матса русская - Марина, преподавательница русского языка в оденсском университете.
На ужин был великолепный украинский борщ, водка...
17.IХ.85
Вот я опять в удивительном мемориальном музее Андерсена. Хожу по комнатам как будто впервые и удивляюсь экспозиции, сделанной с большой любовью, разумно, ясно, неутомительно.
Каждый прибывший в Оденсе в первую очередь отправляется сюда, на улицу Ханс Иенсенстрэдэ, в этот всемирно известный музей. Это тысячи и тысячи людей разного возраста, со всех континентов. Они идут в музей с искренним желанием познакомиться с уникальным собранием экспонатов, увлекательно рассказывающим о жизни и творчестве великого писателя-сказочника.
Но есть, конечно, среди этой пестрой разноязыкой толпы туристов и такие, которые, бегло пробежав по комнатам музея, потом, вернувшись домой, восклицают: «О, это было прекрасно!», «Это изумительно!», «Ах, этот Андерсен!»…
Ведь во всех путеводителях точно и определенно сказано: «Оденсе, это город великого сказочника X. К. Андерсена! Посетите Оденсе, посетите музей X. К. Андерсена!»
Рядом с музеем магазины, набитые до потолка сувенирами. Бедный Андерсен! Посмотрел бы он, как бойко торгуют его наследием. Одной «Русалочки» отштамповано за это время, наверно, не один миллион штук! Вся улица Ханс Йенсенстрэдэ сохранена в прежнем виде и состоит из небольших домиков XVIII - XIX веков. В каждом много сверкающих чистотой окон, и в каждом, обязательно, красуются выставленные напоказ всякие сувениры или памятные подарки: заморские раковины, корабли в бутылках, фарфоровые кошки, кувшины, глиняные трубки, вазы, фигурки... ведь Дания страна морская и в каждой семье, как правило, был или есть капитан, штурман, матрос. И привозили они из далеких стран небывалые подарки.
Вот и превратилась эта улица, да не только эта, в своего рода антикварный магазин с многочисленными витринами.
Прошелся по берегу речки Оденсе. Тихая, вся заросшая зеленью и деревьями, она скромно извивается среди выросших современных коттеджей и многоэтажных красивых, но таких далеких от андерсеновского времени, зданий.
Около мостика на меня вдруг взглянул старенький фахверковый домик, и все вокруг сразу преобразилось.
Я почувствовал дыхание давно прошедших дней, увидел несуразную длинноногую фигуру двенадцатилетнего Ханса Андерсена, мечтательно сидящего на берегу. Увидел его мать, вынужденную постоянно зарабатывать гроши, стирая белье тут же, на этой речке. Жили они совсем рядом на Мункемёллестрэдэ.
Копенгаген. 19.IX.85
Когда-то грозное оборонное сооружение, «Цитадель»
теперь превратилась в прекрасный оригинальный парк с променадой по берегу моря. Сохранилась старинная ветряная мельница,
создающая мирное настроение, да и утки всех размеров и окраски, занятые извековечным мирным трудом, и вековые деревья, склоняющиеся к воде,
и как-то очень кстати встречающиеся поэтичные скульптурные фигуры... Все настраивает на хороший лад!
Датчане не просто едут на велосипеде. Нет. Они стараются выжать максимум из того, на что способна эта несложная машина.
Стоишь, смотришь и думаешь: «Ну, куда вы так спешите? Ведь тише едешь - дальше будешь!»
Но, по-видимому, у датчан этой мудрой пословицы нет, вот они и стараются, не жалея своих сил, и несутся!
Только где-то после выхода на пенсию скорость несколько снижается и у пожилых городских велосипедисток (а там, в Дании все велосипедисты) появляется горделивая посадка и торжественность, обязывающая вызывать уважение.
Ощутив на себе безумную дороговизну городского транспорта, я с завистью смотрел на любой велосипед.
Йегерсборгаллея в Шарлоттенлунде.
Выходишь из дома Брокдорфов, и тебя тут же встречают почти окаменевшие, много повидавшие на своем веку, но все-таки покрытые листвой не то деревья, не то какие-то сказочные существа. А вообще-то аллея симпатичная.
На ней полный порядок. Автомобили несутся по своей дороге, деревья стоят на своих зеленых полосах, велосипедисты крутят колеса по коричневым дорожкам, а пешеходы спокойно, не оглядываясь, шагают по гладким светлым плитам тротуаров. Никто не в обиде.
10.IХ.85
Этот рисунок я сделал из окна квартиры художника Кьелда Хелтофта.
Когда он приезжает с острова Фюн в Копенгаген, то живет в этом, таком же старинном доме XVIII века, как и все прилегающие к Нюхавн. Дома пристраивались постепенно, вернее приклеивались один к другому, и в конце концов получилась вот такая забавная архитектурная композиция, не оставившая свободным ни одного клочечка земли.
Если войти в ворота дома, который слева, то внутри двора увидим совсем уж старый, потемневший с резными деревянными орнаментами дом XVII века.
В нем была в те далекие времена пивоварня. Ее хозяин держал на самом верхнем этаже коров и кормил их отходами своего производства. Бедняги коровы не видели ни солнца, ни травки, ни речки - зато все время находились в состоянии легкого устойчивого опьянения. Молоко они давали, но каковы были его свойства, об этом можно лишь догадываться на дворец Розенборг.
Теперь это музей. Тут можно увидеть корону Христиана IV, всю сплошь усыпанную драгоценными камнями, а также прочие дорогостоящие вещички без которых не могли жить короли и королевы.
А 15-летний Ханс Андерсен, голодный, в рваных башмаках, частенько сидя на скамейке в этом парке и ел грошовую булку.
Это был его обед.
Копенгаген сегодня - это не просто город с четкими границами, а целый огромный регион, распространившийся чуть ли не на всю Зеландию и насчитывающий 1 800 000 жителей, то есть одну треть всего населения Дании.
В Дании я изредка встречал мужчин, похожих на Андерсена. Но, как это ни удивительно, в нашей Эстонии таких мужчин гораздо больше. Тут, как мне кажется, ярко выражено несколько мужских типов, и один из них это как раз тот самый: худые, длинноносые, с голубыми близко поставленными, глубоко сидящими глазами.
Я жил в маленьком городке южной Эстонии Отепя, и у меня сложилось впечатление, что по его улицам ходят и ездят на велосипедах дальние и близкие родственники Андерсена.
Около единственного в Отепя винного магазина я видел иногда, к своему удивлению, нетвердо держащихся на ногах потомков Андерсена. В Таллине живет симпатичный художник А. Пиллар. Ну, он прямо-таки абсолютный родной брат великого сказочника.
Как все это получилось - мне невдомек. Бесчисленным количеством историков, искусствоведов, литературоведов, досконально изучивших всю семидесятилетнюю жизнь Андерсена, установлено, что писатель был единственным сыном и никаких родственников у него не было. К спиртным напиткам он относился весьма деликатно.
Четыре часа в Копенгагене.
1960 и 1966 гг.
Должен признаться, что еще до своей поездки в Данию в октябре 1977 года мне совершенно неожиданно удалось заглянуть в «Прекрасный Копенгаген». После чего у меня тут же возникло и не оставляло в покое желание приехать сюда основательно.
Из Лондона в Ленинград мы плыли на нашем теплоходе «Эстония». Было это в 1960 году.
Теплоход покрывает это расстояние за шесть суток, а самолету требуется каких-нибудь три-четыре часа. И вот, чтобы пассажиры не заскучали, для них придумали очаровательные остановки с выходом на берег в Копенгагене, Гданьске и Стокгольме.
Правда, на корабле мы не скучали, тем более, что море было на редкость спокойно.
Да, море было спокойно!
А я на последние шиллинги купил в Лондоне таблетки, начисто спасающие человека от морской болезни. Насколько они спасают, мне, к счастью, установить не пришлось, но во всяком случае лучше иметь их в кармане, чем не иметь.
Тем более, что я совершенно не переношу даже малейшее покачивание корабля. А если на море появляются всякие там «барашки» и баллы, я превращаюсь черт его знает во что...
Но, повторяю, море, в данном случае Северное, которое всегда шалит, было до смешного гладким. Поэтому настроение было лучезарным. И корабль нам попался отличный. Беленький, чистенький, небольшой, что меня вначале смущало, и почти пустой. Нас, художников, тридцать штук да небольшая горстка тихих иностранцев.
Вокруг тебя спокойное море, над тобой ясное небо и не покидающие нас чайки. Отличное питание и два бара, один на носу, другой на корме. Что еще нужно? Благодать!
По пути от Лондона до Копенгагена все время встречались всякие забавные, ярко-красные плавучие маяки, деловитые рыбацкие сейнеры и «купцы» разных стран. Один раз был даже показан прекрасный, как сновидение, трехмачтовый парусник. Мы бешено веселились, превратили носовую палубу в театральные подмостки, снимали кинофильм про пиратов и несчастную любовь моряка, лазили на мачты, совали свой нос всюду, куда только хотели... Капитан нас не ругал, и мы блаженствовали.
Вот таким-то образом я и попал на четыре часа в действительно Прекрасный Копенгаген.
Наш теплоход медленно входит в копенгагенский порт. Очень синяя вода, и кругом, куда ни взглянешь, красавцы-корабли, причалы, доки, верфи, роботы-краны, бойкие буксиры и моторки, выскакивающие прямо из-под носа нашей «Эстонии».
А вон там из воды выглядывает знаменитая «Русалочка». Спускается трап, и мы сбегаем на землю Дании.
Что и говорить, пробыть в столице Дании всего каких-то несчастных четыре часа до слез обидно. Поэтому нужно было использовать эти минуты с максимальной пользой.
Я оторвался от всей своей приятной компании и стал бродить один, жадно впитывая в себя все, что встречал на своем пути.
Вдыхал запах соленого моря, кораблей, стоящих чуть ли не на тротуарах, аромат кофеен, моряцких кабачков... А кабачки здесь, будь здоров, совсем такие, как в пиратских романах и детективах. В старой Нюхавн бродят моряки всех стран и разных качеств, а для полноты картины пришвартовываются видавшие виды шхуны с разукрашенными носами и кормой. Копенгаген поистине морской город.
Я наслаждался, ступая по каменным плитам узеньких тротуаров, по которым очень давно ходил Великий сказочник X. К. Андерсен, и уже начал совсем было переноситься в те далекие времена, а здесь все к этому располагает, как вдруг спохватился, посмотрел на часы и... побежал на свой теплоход.
Вообще-то, в Копенгагене, кроме этих четырех часов, я был еще однажды три часа.
Произошло это в 1966 году. Мы летели в Лондон, как вдруг совершенно неожиданно наш самолет приземлился на копенгагенском аэродроме Каструп и нам сообщили, что здесь мы будем три часа дожидаться самолета английской авиакомпании.
Сидеть три часа просто вот так, зная, что совсем рядом расположился Удивительный Копенгаген,- это ужасно!
Но, поскольку Дания - страна доброго сказочника Андерсена, то с нами произошло нечто напоминающее одну из его прелестных сказок.
Только мы начали плакать, как перед нами возник очень румяный молодой человек в форме туристического агентства и на отличном русском языке, улыбаясь, обратился к нам с предложением повезти нас в Копенгаген, если, конечно, мы не возражаем. Он будет все эти три часа показывать нам столицу Дании, а потом доставит обратно к самолету.
Мы не возражали.
А дальше было тоже как в сказке: мы сели в сверкающий чистотой автобус и покатили... ездили, ходили со счастливой улыбкой на лице по улицам Копенгагена, бродили по паркам и вдоль каналов, любовались бесчисленными башнями, поздоровались с «Русалочкой»,
поклонились и сказали «спасибо» памятнику X. К. Андерсену
и отдали честь солдатам королевской гвардии в голубых штанах, стоящим в своих громоздких медвежьих шапках у дворца Амалиенборг. Три часа промелькнули.
Поскольку все это произошло с нами как в сказке, я теперь и не знаю, было ли это на самом деле или приснилось.
P.S. Использованы следующие материалы:
http://gazeta.aif.ru/online/superstar/65/20_01 - портрет Риборг (статья об Андерсене Е.Гордиенко "Ганс Христиан Андерсен боялся детей").
Едем... И вдруг... олени. Совсем рядом. Смотрят на тебя доверчивыми глазами, без страха. Отцы с ветвистыми рогами, ушастые детеныши, заботливые матери. Все так красиво, изящно...
Не могу понять, как можно поднять руку с ружьем, медленно целиться и ...спустить курок. Убить прекрасное создание природы. Вдали целые стада оленей.
На открытом ухоженном зеленом холме появился элегантный королевский охотничий летний дворец «Эрмитаж» XVIII века. Здесь короли отдыхали (неизвестно, от каких трудов), развлекались и после удачной охоты буйно веселились.
Обратно возвращались другой дорогой, и опять нас все время приветствовали милые доверчивые олени.
Эльсинор.
История возникновения замка, вернее, крепости, Кронборг, весьма прозаична.
Здесь пролив Зунд крайне узок, и через него проходят сотни кораблей всех стран. В связи с этим королю Эрику в XV веке приходит блестящая мысль брать подать с каждого. Естественно, последовало ярое противодействие всех морских держав. Тогда Эрик, недолго думая, соорудил крепость Кроген и поставил пушки. А 150 лет спустя Фредерик II воздвиг в стиле ренессанс огромную крепость-замок Кронборг с неприступными стенами, рвами, подъемными мостами, бастионами и высокими башнями, с которых был виден любой проходящий корабль. В общем окончательно навел порядок, и в казну посыпались далеры.
И город Эльсинор разбогател, так как в гавань стали заходить сотни кораблей и подчас подолгу отсиживаться в ожидании благоприятной погоды. А раз так, то, естественно, стали, как грибы, вырастать всякого рода заведения, где моряки могли бы весело провести время и оставить свои денежки.
И только в середине XIX века эта выгодная для Дании подать была отменена.
12 сентября.
Сегодня я приехал в Эльсинор, чтобы взглянуть своими глазами на сохранившееся здание Латинской школы, в которой Андерсен учился в 1826-1827 годах.
Об этом периоде своей жизни он вспоминает как о самом мрачном, так как здесь Андерсен оказался опять, как и в Слагельсе, во власти ректора Майслинга, человека грубого, циничного, каждый день унижавшего и оскорблявшего нервного беззащитного Ханса Андерсена. И жить ему пришлось к тому же у ректора, так как это Майслингу было выгодно.
Мученьям пришел конец весной 1827 года, когда Коллин, узнав об унизительном положении Андерсена, решил забрать его из школы.
Придя попрощаться с ректором, Андерсен сказал: «Я хочу попрощаться с вами и поблагодарить за то хорошее, что вы для меня сделали», Майслинг ответил: «Убирайтесь к черту!»
Я нашел эту школу. На ней висит мемориальная дощечка. Сравнительно с фотографией конца XIX века здание претерпело некоторые изменения.
Выкрасили его теперь в нежно-голубой цвет, тем самым как бы стараясь смягчить воспоминание о черных днях, проведенных в этом доме человеком, ставшим гордостью Дании.
Сам город Эльсинор мне очень понравился.
Если, выйдя из вокзала, пойти направо, сразу попадешь в объятия белых громадин-паромов и можешь ненароком через пятнадцать минут очутиться в Швеции. Если же пойдешь налево, то тут же окажешься в узких улицах древнего Эльсинора.
Тут идет бойкая жизнь.
Все близлежащие улицы представляют собой сплошную сумбурную вереницу маленьких магазинов, заманчивых ресторанчиков, сосисочных, пивных, баров, бутербродных, киношек, винных погребов... Одежда, овощи, фрукты, колбасы, обувь, посуда, фарфор... все это выставлено, развешено на стенах, разложено на полках и скамьях, лежит в тачках и тележках... Много колоритных винных заведений, напоминающих о прошлом, удалом времени, когда с красавцев-парусников сходили на берег соскучившиеся по земным удовольствиям отчаянные моряки.
Особенно оживленно в Эльсиноре утром. Тысячи шведов, особенно шведок, прибывают на паромах, чтобы совершить утренние покупки. Какие-то товары здесь лучше и дешевле на полкроны, чем в шведском Хельсингборге. Датчане же плывут в Швецию. Там тоже есть кое-что, чего нет в Дании, а кое-что и дешевле, и если купить не сто граммов, а два килограмма, то получится заметная экономия в семейном бюджете. Ширина пролива Зунд здесь всего четыре километра. Круглые сутки курсируют комфортабельные паромы и ежедневно перебрасывают с одного берега на другой, из одной страны в другую десятки тысяч людей и тысячи автомашин. Этот поток с каждым годом возрастает. Построить мост или туннель, соединяющий Эльсинор с Хельсингборгом, давнишняя, но дорогостоящая мечта датчан и шведов. Сейчас говорить о Дании как о стране сугубо сельскохозяйственной, знаменитой своими коровами, свиньями, молоком, маслом, сыром, уже не приходится.
За последние 15-20 лет она превратилась в страну индустриальную, страну высокой современной техники, электроники... И это при том, что все сырье для кораблестроения, машиностроения, а также нефть, уголь ей приходится привозить из других стран.
15.IХ.85
Я давно мечтал попасть на юг острова Фюн в город Фаборг. Первая романтическая любовь юного Андерсена вспыхнула в его сердце именно в этом маленьком тихом городке.
Сегодня еду туда.
Пейзаж здесь ощутимо отличается от зеландского. Мягче, больше зелени, облик деревень и городков иной, а равнины постепенно переходят в холмы.
Почему, когда рисуешь из окна автомобиля, то непременно в тот момент, когда тебе нужно провести прямую линию, машину обязательно тряхнет? И это при том, что шоссе гладкое, как стол.
Через каждые 3-5 километров крохотные симпатичные тихие городки, поселки, деревни. Очень много старых фахверковых домов под соломенной крышей, напоминающих о давно прошедшем времени, когда не было роскошных асфальтовых дорог, крикливых реклам и дико несущихся автомобилей.
В Фаборг меня вез на своей машине художник Пер Нильсен, совсем не похожий на датчанина. У меня все время было ощущение, что рядом со мной за рулем сидит грузин. Абсолютный брюнет с густыми черными бровями и бородой, с орлиным носом и жгучими глазами.
Зато два его маленьких сынишки, которых он по пути должен был забросить в деревню к дедушке и бабушке на воскресный день, были классическими датчанами, с ног до головы. Родители Пера - крестьяне. Таким образом мне удалось побывать в настоящей датской крестьянской семье и выпить с ними чашечку кофе. Внутри дома мне все было интересно. В главной комнате стояла старинная недорогая мебель: стены увешаны семейными фотографиями, наивными пейзажами, оленьими рогами... комод, этажерки, столики, окна уставлены статуэтками, коробочками на салфетках, вазочками, блюдечками... на почетном месте у зеркала стояла непочатая бутылка французского вина с портретом Юрия Гагарина на этикетке.
Особенно понравился мне большой старый деревенский шкаф, расписанный крупными яркими цветами.
Такие же, очень похожие шкафы для посуды и одежды были и у нас в России и на Украине. Видел их в Венгрии, Румынии, Чехословакии и даже на юге ГДР. Всюду крестьяне любили украшать свой быт и стремились к декоративности и яркой красоте. Вот и появились цветы на шкафах и других предметах и у датского крестьянина, и у русского очень похожие, так как черпали они вдохновение, глядя на полевые цветы и цветы у своего дома, такие же, что в Подмосковье или на острове Фюн.
Да и сами крестьяне разных стран чем-то схожи, будь то французский, русский или вот датский. Своей обстоятельностью что ли... Только датский крестьянин любит выпить чашку кофе и выкурить сигару (я имею в виду отца Пера). Едем дальше.
Я думал, что мы проезжаем очередной маленький поселок, а оказалось, что приехали в Фаборг. Несмотря на безнадежно мерзкую погоду: холод, ветер, временами дождь, я все же с радостью бродил по узеньким «игрушечным» улицам и тупичкам древнего Фаборга.
Все, что осталось от старого города, образовало своего рода веселый хоровод из одно-двухэтажных разноцветных домиков, окруживших светлый толстостенный собор, выглядевший очень спокойно, упитанно и значительно, как воспитательница детского сада среди шумливой толпы ребятишек. На улице Вестергаде стоит дом, когда-то принадлежавший семейству Войт. Так что нет никакого сомнения, что Андерсен был здесь и не один раз проходил вот через эти древние крепостные ворота, думая о своей возлюбленной Риборг Войт.
Я рисовал, прислонясь к старому фахверковому дому, в стену которого было врезано огромное зеркальное стекло модного магазина с изящно разложенными за ним предметами дамского туалета. Весь дом был разукрашен яркими вывесками и рекламами. Да не только этот дом, следующий тоже, и напротив, и дом Войтов тоже выглядел недурно. Л. Войт, отец Риборг, был самым богатым торговцем Фаборга. Внутренний вид огромного квадратного двора их дома со всеми складскими, жилыми, подсобными и прочими помещениями сохранился почти полностью в том виде, каким был в 1830 году, когда Андерсен впервые встретился с Риборг. Правда, сегодня фахверковый ансамбль двора украшают «скульптурные откровения» XX века (здоровенные булыжники разной формы, установленные на деревянных дощатых постаментах).
Зашел в Музей истории города Фаборга. Здесь в крохотной комнатке собрано небольшое количество предметов, принадлежавших Риборг Войт: столик для рукоделия, маленькая шкатулка, секретер, стеклянный шкаф с фарфором, семейные портреты и фотографии на стенах... Вот и все, что осталось от той, которую, как казалось Андерсену, он так горячо и пылко полюбил с первого взгляда, которой писал трогательные письма и посвятил стихотворение «Два коричневых глаза». В Фаборге Андерсен пробыл три дня.
«Время быстро пролетело, прежде чем я догадался, что чувствую себя совсем иным существом. Когда же я захотел в этом разобраться, результата не получилось. Напротив, возник какой-то особый страх. Мне здесь так хорошо, и все же я стремлюсь отсюда. Я хотел, я должен... и твердо решил завтра в полдень уехать».
«Автобиография»
В дальнейшем страх не проходил. Его чрезмерная фантазия раскрыла ему со всей очевидностью, что брак - это потеря личной свободы, это обязательства, это постоянное присутствие рядом другого человека и, наконец, это творческая смерть…
При всех своих нежных и, казалось бы, искренних чувствах к Риборг, вот эти мрачные мысли не давали покоя Андерсену, и настоящий разговор о женитьбе все откладывался...
Тем временем отец Риборг оповестил город о помолвке дочери с молодым сыном аптекаря.
Риборг Андерсена любила.
В садике городского музея стоит светлая беседка, за ней видна гавань с баркасами и яхтами.
Сотрудник музея сказал, что Андерсен и Риборг Войт иногда пили чай в этой беседке. Имя Андерсена в Дании стало уже окутываться легендами, и поэтому не всегда, как мне кажется, все, что о нем говорится, соответствует правде.
Войдя в беседку, обнаруживаешь чистенький белый столик; на нем чашечки, термос с горячим кофе и никакого официанта. Положи 5 крон, налей кофе в чашечку, сядь за столик у окна, попивай ароматный напиток, любуйся кораблями, небом и вспоминай великого Андерсена. Плохо ли? «Фаборг действительно маленький приветливый город, и кажется, что здесь царит хорошая атмосфера. Городские дамы здесь самые прекрасные, каких мне приходилось видеть даже в Ютландии».
Из письма X. К. Андерсена Э. Коллину. 1830 г.
В Оденсе возвращались уже вечером. Было темно. Вдруг Пер свернул с шоссе на проселочную дорогу, и вскоре мы въехали в просторный двор крестьянской длинной избы, построенной буквой П. Это старинная фюнская изба, где расположились и жилые помещения, и хлев, и амбары, и конюшни...
В дверях стоял рыжебородый Мате Остербю, председатель фюнского Общества Дания - СССР. Все это было неожиданно приятно.
Жена у Матса русская - Марина, преподавательница русского языка в оденсском университете.
На ужин был великолепный украинский борщ, водка...
17.IХ.85
Вот я опять в удивительном мемориальном музее Андерсена. Хожу по комнатам как будто впервые и удивляюсь экспозиции, сделанной с большой любовью, разумно, ясно, неутомительно.
Каждый прибывший в Оденсе в первую очередь отправляется сюда, на улицу Ханс Иенсенстрэдэ, в этот всемирно известный музей. Это тысячи и тысячи людей разного возраста, со всех континентов. Они идут в музей с искренним желанием познакомиться с уникальным собранием экспонатов, увлекательно рассказывающим о жизни и творчестве великого писателя-сказочника.
Но есть, конечно, среди этой пестрой разноязыкой толпы туристов и такие, которые, бегло пробежав по комнатам музея, потом, вернувшись домой, восклицают: «О, это было прекрасно!», «Это изумительно!», «Ах, этот Андерсен!»…
Ведь во всех путеводителях точно и определенно сказано: «Оденсе, это город великого сказочника X. К. Андерсена! Посетите Оденсе, посетите музей X. К. Андерсена!»
Рядом с музеем магазины, набитые до потолка сувенирами. Бедный Андерсен! Посмотрел бы он, как бойко торгуют его наследием. Одной «Русалочки» отштамповано за это время, наверно, не один миллион штук! Вся улица Ханс Йенсенстрэдэ сохранена в прежнем виде и состоит из небольших домиков XVIII - XIX веков. В каждом много сверкающих чистотой окон, и в каждом, обязательно, красуются выставленные напоказ всякие сувениры или памятные подарки: заморские раковины, корабли в бутылках, фарфоровые кошки, кувшины, глиняные трубки, вазы, фигурки... ведь Дания страна морская и в каждой семье, как правило, был или есть капитан, штурман, матрос. И привозили они из далеких стран небывалые подарки.
Вот и превратилась эта улица, да не только эта, в своего рода антикварный магазин с многочисленными витринами.
Прошелся по берегу речки Оденсе. Тихая, вся заросшая зеленью и деревьями, она скромно извивается среди выросших современных коттеджей и многоэтажных красивых, но таких далеких от андерсеновского времени, зданий.
Около мостика на меня вдруг взглянул старенький фахверковый домик, и все вокруг сразу преобразилось.
Я почувствовал дыхание давно прошедших дней, увидел несуразную длинноногую фигуру двенадцатилетнего Ханса Андерсена, мечтательно сидящего на берегу. Увидел его мать, вынужденную постоянно зарабатывать гроши, стирая белье тут же, на этой речке. Жили они совсем рядом на Мункемёллестрэдэ.
Копенгаген. 19.IX.85
Когда-то грозное оборонное сооружение, «Цитадель»
теперь превратилась в прекрасный оригинальный парк с променадой по берегу моря. Сохранилась старинная ветряная мельница,
создающая мирное настроение, да и утки всех размеров и окраски, занятые извековечным мирным трудом, и вековые деревья, склоняющиеся к воде,
и как-то очень кстати встречающиеся поэтичные скульптурные фигуры... Все настраивает на хороший лад!
Датчане не просто едут на велосипеде. Нет. Они стараются выжать максимум из того, на что способна эта несложная машина.
Стоишь, смотришь и думаешь: «Ну, куда вы так спешите? Ведь тише едешь - дальше будешь!»
Но, по-видимому, у датчан этой мудрой пословицы нет, вот они и стараются, не жалея своих сил, и несутся!
Только где-то после выхода на пенсию скорость несколько снижается и у пожилых городских велосипедисток (а там, в Дании все велосипедисты) появляется горделивая посадка и торжественность, обязывающая вызывать уважение.
Ощутив на себе безумную дороговизну городского транспорта, я с завистью смотрел на любой велосипед.
Йегерсборгаллея в Шарлоттенлунде.
Выходишь из дома Брокдорфов, и тебя тут же встречают почти окаменевшие, много повидавшие на своем веку, но все-таки покрытые листвой не то деревья, не то какие-то сказочные существа. А вообще-то аллея симпатичная.
На ней полный порядок. Автомобили несутся по своей дороге, деревья стоят на своих зеленых полосах, велосипедисты крутят колеса по коричневым дорожкам, а пешеходы спокойно, не оглядываясь, шагают по гладким светлым плитам тротуаров. Никто не в обиде.
10.IХ.85
Этот рисунок я сделал из окна квартиры художника Кьелда Хелтофта.
Когда он приезжает с острова Фюн в Копенгаген, то живет в этом, таком же старинном доме XVIII века, как и все прилегающие к Нюхавн. Дома пристраивались постепенно, вернее приклеивались один к другому, и в конце концов получилась вот такая забавная архитектурная композиция, не оставившая свободным ни одного клочечка земли.
Если войти в ворота дома, который слева, то внутри двора увидим совсем уж старый, потемневший с резными деревянными орнаментами дом XVII века.
В нем была в те далекие времена пивоварня. Ее хозяин держал на самом верхнем этаже коров и кормил их отходами своего производства. Бедняги коровы не видели ни солнца, ни травки, ни речки - зато все время находились в состоянии легкого устойчивого опьянения. Молоко они давали, но каковы были его свойства, об этом можно лишь догадываться на дворец Розенборг.
Теперь это музей. Тут можно увидеть корону Христиана IV, всю сплошь усыпанную драгоценными камнями, а также прочие дорогостоящие вещички без которых не могли жить короли и королевы.
А 15-летний Ханс Андерсен, голодный, в рваных башмаках, частенько сидя на скамейке в этом парке и ел грошовую булку.
Это был его обед.
Копенгаген сегодня - это не просто город с четкими границами, а целый огромный регион, распространившийся чуть ли не на всю Зеландию и насчитывающий 1 800 000 жителей, то есть одну треть всего населения Дании.
В Дании я изредка встречал мужчин, похожих на Андерсена. Но, как это ни удивительно, в нашей Эстонии таких мужчин гораздо больше. Тут, как мне кажется, ярко выражено несколько мужских типов, и один из них это как раз тот самый: худые, длинноносые, с голубыми близко поставленными, глубоко сидящими глазами.
Я жил в маленьком городке южной Эстонии Отепя, и у меня сложилось впечатление, что по его улицам ходят и ездят на велосипедах дальние и близкие родственники Андерсена.
Около единственного в Отепя винного магазина я видел иногда, к своему удивлению, нетвердо держащихся на ногах потомков Андерсена. В Таллине живет симпатичный художник А. Пиллар. Ну, он прямо-таки абсолютный родной брат великого сказочника.
Как все это получилось - мне невдомек. Бесчисленным количеством историков, искусствоведов, литературоведов, досконально изучивших всю семидесятилетнюю жизнь Андерсена, установлено, что писатель был единственным сыном и никаких родственников у него не было. К спиртным напиткам он относился весьма деликатно.
Четыре часа в Копенгагене.
1960 и 1966 гг.
Должен признаться, что еще до своей поездки в Данию в октябре 1977 года мне совершенно неожиданно удалось заглянуть в «Прекрасный Копенгаген». После чего у меня тут же возникло и не оставляло в покое желание приехать сюда основательно.
Из Лондона в Ленинград мы плыли на нашем теплоходе «Эстония». Было это в 1960 году.
Теплоход покрывает это расстояние за шесть суток, а самолету требуется каких-нибудь три-четыре часа. И вот, чтобы пассажиры не заскучали, для них придумали очаровательные остановки с выходом на берег в Копенгагене, Гданьске и Стокгольме.
Правда, на корабле мы не скучали, тем более, что море было на редкость спокойно.
Да, море было спокойно!
А я на последние шиллинги купил в Лондоне таблетки, начисто спасающие человека от морской болезни. Насколько они спасают, мне, к счастью, установить не пришлось, но во всяком случае лучше иметь их в кармане, чем не иметь.
Тем более, что я совершенно не переношу даже малейшее покачивание корабля. А если на море появляются всякие там «барашки» и баллы, я превращаюсь черт его знает во что...
Но, повторяю, море, в данном случае Северное, которое всегда шалит, было до смешного гладким. Поэтому настроение было лучезарным. И корабль нам попался отличный. Беленький, чистенький, небольшой, что меня вначале смущало, и почти пустой. Нас, художников, тридцать штук да небольшая горстка тихих иностранцев.
Вокруг тебя спокойное море, над тобой ясное небо и не покидающие нас чайки. Отличное питание и два бара, один на носу, другой на корме. Что еще нужно? Благодать!
По пути от Лондона до Копенгагена все время встречались всякие забавные, ярко-красные плавучие маяки, деловитые рыбацкие сейнеры и «купцы» разных стран. Один раз был даже показан прекрасный, как сновидение, трехмачтовый парусник. Мы бешено веселились, превратили носовую палубу в театральные подмостки, снимали кинофильм про пиратов и несчастную любовь моряка, лазили на мачты, совали свой нос всюду, куда только хотели... Капитан нас не ругал, и мы блаженствовали.
Вот таким-то образом я и попал на четыре часа в действительно Прекрасный Копенгаген.
Наш теплоход медленно входит в копенгагенский порт. Очень синяя вода, и кругом, куда ни взглянешь, красавцы-корабли, причалы, доки, верфи, роботы-краны, бойкие буксиры и моторки, выскакивающие прямо из-под носа нашей «Эстонии».
А вон там из воды выглядывает знаменитая «Русалочка». Спускается трап, и мы сбегаем на землю Дании.
Что и говорить, пробыть в столице Дании всего каких-то несчастных четыре часа до слез обидно. Поэтому нужно было использовать эти минуты с максимальной пользой.
Я оторвался от всей своей приятной компании и стал бродить один, жадно впитывая в себя все, что встречал на своем пути.
Вдыхал запах соленого моря, кораблей, стоящих чуть ли не на тротуарах, аромат кофеен, моряцких кабачков... А кабачки здесь, будь здоров, совсем такие, как в пиратских романах и детективах. В старой Нюхавн бродят моряки всех стран и разных качеств, а для полноты картины пришвартовываются видавшие виды шхуны с разукрашенными носами и кормой. Копенгаген поистине морской город.
Я наслаждался, ступая по каменным плитам узеньких тротуаров, по которым очень давно ходил Великий сказочник X. К. Андерсен, и уже начал совсем было переноситься в те далекие времена, а здесь все к этому располагает, как вдруг спохватился, посмотрел на часы и... побежал на свой теплоход.
Вообще-то, в Копенгагене, кроме этих четырех часов, я был еще однажды три часа.
Произошло это в 1966 году. Мы летели в Лондон, как вдруг совершенно неожиданно наш самолет приземлился на копенгагенском аэродроме Каструп и нам сообщили, что здесь мы будем три часа дожидаться самолета английской авиакомпании.
Сидеть три часа просто вот так, зная, что совсем рядом расположился Удивительный Копенгаген,- это ужасно!
Но, поскольку Дания - страна доброго сказочника Андерсена, то с нами произошло нечто напоминающее одну из его прелестных сказок.
Только мы начали плакать, как перед нами возник очень румяный молодой человек в форме туристического агентства и на отличном русском языке, улыбаясь, обратился к нам с предложением повезти нас в Копенгаген, если, конечно, мы не возражаем. Он будет все эти три часа показывать нам столицу Дании, а потом доставит обратно к самолету.
Мы не возражали.
А дальше было тоже как в сказке: мы сели в сверкающий чистотой автобус и покатили... ездили, ходили со счастливой улыбкой на лице по улицам Копенгагена, бродили по паркам и вдоль каналов, любовались бесчисленными башнями, поздоровались с «Русалочкой»,
поклонились и сказали «спасибо» памятнику X. К. Андерсену
и отдали честь солдатам королевской гвардии в голубых штанах, стоящим в своих громоздких медвежьих шапках у дворца Амалиенборг. Три часа промелькнули.
Поскольку все это произошло с нами как в сказке, я теперь и не знаю, было ли это на самом деле или приснилось.
P.S. Использованы следующие материалы:
http://gazeta.aif.ru/online/superstar/65/20_01 - портрет Риборг (статья об Андерсене Е.Гордиенко "Ганс Христиан Андерсен боялся детей").