"Приключения Чуч-ло" В. Лебедева, 1921
В 1921 году Лебедев сделал две работы, наметившие два раздельных творческих направления, по которым в дальнейшем развивалась его книжная графика. Годом позднее обе эти работы вышли в свет в издательстве „Эпоха".
Первой из них была цветная литографированная книжка „Приключения Чуч-ло" с текстом, написанным самим художником.
Неуверенные поиски „детской специфики" определили облик и содержание этой маленькой книжки. Текст ее написан как бы от лица ребенка и воссоздает интонацию детской речи. Продолжая традицию футуристических изданий, Лебедев выполнил на литографском камне всю книжку в целом и на страницах текста воспроизвел неправильность и небрежность детского почерка. Во многих иллюстрациях имитированы приемы детского рисунка. Лебедев пошел здесь по пути, который впоследствии сам осудил. Однако, несмотря на неудачу этой книжки, в ней были качества, нашедшие в дальнейшем плодотворное развитие в лебедевской графике. Лучшие из иллюстраций свободны от подражания, и, таким образом, ошибочный принцип, выбранный художником, не выдержан до конца. Обложка „Приключения Чуч-ло", сцена охоты на бизонов и некоторые другие картинки могут служить примером живописного рисунка, острого и выразительного, в котором сознательно и целеустремленно использованы эстетические возможности, заложенные в технике автолитографии.
(из книги: Петров В. Владимир Васильевич Лебедев. - Л., 1972. - С. 78-79.)
http://www.chl.kiev.ua/ev/CHUCHLO/ch_gl_r.htm - ссылка на книгу со страницы фонда редких изданий Национальной библиотеки Украины для детей.
Новый облик детской книжки, рождавшийся в искусстве 20-х годов, далеко не был очевиден, ясен с самого начала даже и своим создателям. Он требовал поиска, эксперимента, в каком-то смысле и риска.
Таким экспериментом и был, в частности, небольшой горизонтального формата альбомчик с картинками и текстом Лебедева, нарисованный им на литографском камне в 1921-м, и выпущенный (как и его же «Слоненок») издательством «Эпоха» в 1922 году. Несложная детская сказочка о приключениях деревянного человечка, огородного пугала, наряженного индейцем, «чучела» (от которого откровенно произведено его имя), в сущности, игрушки. Но облик книжечки был резко необычен, манера рисунка и письма детской книге как будто вовсе не свойственная: «Книга похожа на детскую тетрадку, исписанную «по-печатному» и изрисованную красным, синим, коричневым карандашами. И текст и рисунки как будто сочинены детьми: огородное чучело унесли птицы; потом оно прицепилось к аэроплану, потом попало под поезд, потом терпит крушение на пароходе, стреляет бизонов, его съедает медведь и т. п., и т. п. На самом деле книгу написал и нарисовал крупный художник. Некоторые рисунки сделаны мастерски. Все-таки книга производит впечатление какой-то нарочитой выдумки» (Новые детские книги: Бюл. рецензент. комиссии ин-та детского чтения. - 1923. - Вып. 1. - С. 8-9.). Вот так двойственно воспринял книжку рецензент бюллетеня «Новые детские книги».
В самом деле - элементы детского рисования, составления предмета как бы из его отдельных деталей, разворачивания изображения по плоскости здесь очень заметны, даже подчеркнуты. И в то же время эта детскость поднята на уровень высокого и ясно осознанного артистизма. Он в лаконичной точности этих немногочисленных экспрессивных деталей - морды медведя или копыт бизона; в почти осязательной выразительности литографской фактуры и сдержанном ансамбле глуховатых плотных красок; наконец, в динамичности фигурки «героя»- до предела упрощенной и плоской, составленной из нескольких прямоугольников, соотношение которых создает не просто подвижные позы, но и чисто супрематические эффекты скольжения по плоскости. Не даром же другой рецензент- художница и тонкий критик Н. Я. Симонович-Ефимова заметила, что эта книжка «больше в духе детства народов, а не просто детей» (Графический язык детских книжек-картинок // Новые детские книги. - М., 1926. № 4. Цит. по: Симонович-Ефимова Н.Я. Записки художника. - М., 1982. - С. 311.).
Да, пещерная первобытная живопись подарила художнику редкость острое чувство зверя, его телесности и упругой подвижности. И она же открывала ему законы внепространственного изображения, для которого бумага страницы оказывалась не средой, а только фоном. И эта древнейшая традиция счастливо сошлась с самым свежим творческим опытом «левых» течений искусства, с кубистическими штудиями самого Лебедева, с литографированными книжками русских футуристов, добивавшихся непринужденной энергии штриха, выразительно-грубоватой фактуры, единства изображения с написанным той же рукой корявым текстом. Текст «Чуч-ло» Лебедев тоже написал (точнее - нарисовал) на камне сам, «печатными» брусковыми буквами, широкие штрихи которых сохраняют литографскую зернистость. Благодаря этому достигалось редкое фактурное единство рисунка и шрифта.
Так поиск художника шел сразу в нескольких направлениях и давал результаты чрезвычайно важные для его дальнейшей работы, да и для развития детской книги в целом. На смену манерно-конфетным рисуночкам старой мещанской книги и высокомерно ироничной, изысканно стилизованной иллюстрации мирискусников шла новая графика, находящаяся в русле большого искусства, приобщающая детей к энергичному, действенному, остросовременному восприятию мира. Прямо из этой необычной книжки выйдут вскоре лебедевские иллюстрации к русским сказкам, а вслед за ними и один из его шедевров - «Охота». А дальше она проложит пути и для последователей Лебедева, в частности для Е. Чарушина, с его органическим вживанием в мир животных и с его увлеченной разработкой рыхлых фактур звериной шерсти и птичьего пера...
А между тем замечательный эксперимент Лебедева вошел в сознание его биографов и критиков под знаком «неудачи», «ошибки». Графический язык книжки, насыщенный и выразительный, оказался несколько сложным для детского восприятия, предъявил неискушенному зрителю слишком большие требования. Как писала Е. Данько, активно пропагандировавшая лебедевскую «линию» в детской книге, «В книжке «Приключения Чуч-ло» стремление построить страницу общими простыми пятнами взяло верх над желанием реально изобразить предметы. Пятна только намекают на изображение. Конструктивность перевесила цели изобразительности» (Данько Н. Иллюстрированная детская книжка в прошлом и настоящем // Книга - детям. - 1929. - № 2/3. - С. 31.).
Иначе говоря, Лебедев на этот раз не захотел (или не смог) спрятать экспериментальный характер книжки, увести свои пластические поиски «в подтекст» изобразительно-ясного рисунка, что он не раз с блеском делал впоследствии. Отсюда и настороженность критики: «Во всем чувствуется здесь «скачок в неизвестность», отсутствие внутренней убежденности, а потому и объективной убедительности. Даже такому даровитому художнику не разрешить одним росчерком карандаша трудной проблемы детского примитива» (Дульский П., Мексин Я. Иллюстрации в детской книге. - Казань, 1925. - С. 84.).
А все-таки «скачок в неизвестность» оказался во многом плодотворным, а значит, и удачным. Творческий риск художника отвечал и его убеждению, и потребностям времени. Он был необходим для будущего. И потому законное место этой много раз руганой книжки в одном ряду с такими смелыми опытами тех лет, как «Сказ грамотным детям» П. Митурича (Сказ грамотным детям П. Митурича. - Пг., 1919.) или «Сказ про два квадрата» Лисицкого.
(из книги: Герчук Ю.Я. Художественные миры книги. - М., 1989. - С. 164-166.)
Первой из них была цветная литографированная книжка „Приключения Чуч-ло" с текстом, написанным самим художником.
Неуверенные поиски „детской специфики" определили облик и содержание этой маленькой книжки. Текст ее написан как бы от лица ребенка и воссоздает интонацию детской речи. Продолжая традицию футуристических изданий, Лебедев выполнил на литографском камне всю книжку в целом и на страницах текста воспроизвел неправильность и небрежность детского почерка. Во многих иллюстрациях имитированы приемы детского рисунка. Лебедев пошел здесь по пути, который впоследствии сам осудил. Однако, несмотря на неудачу этой книжки, в ней были качества, нашедшие в дальнейшем плодотворное развитие в лебедевской графике. Лучшие из иллюстраций свободны от подражания, и, таким образом, ошибочный принцип, выбранный художником, не выдержан до конца. Обложка „Приключения Чуч-ло", сцена охоты на бизонов и некоторые другие картинки могут служить примером живописного рисунка, острого и выразительного, в котором сознательно и целеустремленно использованы эстетические возможности, заложенные в технике автолитографии.
(из книги: Петров В. Владимир Васильевич Лебедев. - Л., 1972. - С. 78-79.)
http://www.chl.kiev.ua/ev/CHUCHLO/ch_gl_r.htm - ссылка на книгу со страницы фонда редких изданий Национальной библиотеки Украины для детей.
Новый облик детской книжки, рождавшийся в искусстве 20-х годов, далеко не был очевиден, ясен с самого начала даже и своим создателям. Он требовал поиска, эксперимента, в каком-то смысле и риска.
Таким экспериментом и был, в частности, небольшой горизонтального формата альбомчик с картинками и текстом Лебедева, нарисованный им на литографском камне в 1921-м, и выпущенный (как и его же «Слоненок») издательством «Эпоха» в 1922 году. Несложная детская сказочка о приключениях деревянного человечка, огородного пугала, наряженного индейцем, «чучела» (от которого откровенно произведено его имя), в сущности, игрушки. Но облик книжечки был резко необычен, манера рисунка и письма детской книге как будто вовсе не свойственная: «Книга похожа на детскую тетрадку, исписанную «по-печатному» и изрисованную красным, синим, коричневым карандашами. И текст и рисунки как будто сочинены детьми: огородное чучело унесли птицы; потом оно прицепилось к аэроплану, потом попало под поезд, потом терпит крушение на пароходе, стреляет бизонов, его съедает медведь и т. п., и т. п. На самом деле книгу написал и нарисовал крупный художник. Некоторые рисунки сделаны мастерски. Все-таки книга производит впечатление какой-то нарочитой выдумки» (Новые детские книги: Бюл. рецензент. комиссии ин-та детского чтения. - 1923. - Вып. 1. - С. 8-9.). Вот так двойственно воспринял книжку рецензент бюллетеня «Новые детские книги».
В самом деле - элементы детского рисования, составления предмета как бы из его отдельных деталей, разворачивания изображения по плоскости здесь очень заметны, даже подчеркнуты. И в то же время эта детскость поднята на уровень высокого и ясно осознанного артистизма. Он в лаконичной точности этих немногочисленных экспрессивных деталей - морды медведя или копыт бизона; в почти осязательной выразительности литографской фактуры и сдержанном ансамбле глуховатых плотных красок; наконец, в динамичности фигурки «героя»- до предела упрощенной и плоской, составленной из нескольких прямоугольников, соотношение которых создает не просто подвижные позы, но и чисто супрематические эффекты скольжения по плоскости. Не даром же другой рецензент- художница и тонкий критик Н. Я. Симонович-Ефимова заметила, что эта книжка «больше в духе детства народов, а не просто детей» (Графический язык детских книжек-картинок // Новые детские книги. - М., 1926. № 4. Цит. по: Симонович-Ефимова Н.Я. Записки художника. - М., 1982. - С. 311.).
Да, пещерная первобытная живопись подарила художнику редкость острое чувство зверя, его телесности и упругой подвижности. И она же открывала ему законы внепространственного изображения, для которого бумага страницы оказывалась не средой, а только фоном. И эта древнейшая традиция счастливо сошлась с самым свежим творческим опытом «левых» течений искусства, с кубистическими штудиями самого Лебедева, с литографированными книжками русских футуристов, добивавшихся непринужденной энергии штриха, выразительно-грубоватой фактуры, единства изображения с написанным той же рукой корявым текстом. Текст «Чуч-ло» Лебедев тоже написал (точнее - нарисовал) на камне сам, «печатными» брусковыми буквами, широкие штрихи которых сохраняют литографскую зернистость. Благодаря этому достигалось редкое фактурное единство рисунка и шрифта.
Так поиск художника шел сразу в нескольких направлениях и давал результаты чрезвычайно важные для его дальнейшей работы, да и для развития детской книги в целом. На смену манерно-конфетным рисуночкам старой мещанской книги и высокомерно ироничной, изысканно стилизованной иллюстрации мирискусников шла новая графика, находящаяся в русле большого искусства, приобщающая детей к энергичному, действенному, остросовременному восприятию мира. Прямо из этой необычной книжки выйдут вскоре лебедевские иллюстрации к русским сказкам, а вслед за ними и один из его шедевров - «Охота». А дальше она проложит пути и для последователей Лебедева, в частности для Е. Чарушина, с его органическим вживанием в мир животных и с его увлеченной разработкой рыхлых фактур звериной шерсти и птичьего пера...
А между тем замечательный эксперимент Лебедева вошел в сознание его биографов и критиков под знаком «неудачи», «ошибки». Графический язык книжки, насыщенный и выразительный, оказался несколько сложным для детского восприятия, предъявил неискушенному зрителю слишком большие требования. Как писала Е. Данько, активно пропагандировавшая лебедевскую «линию» в детской книге, «В книжке «Приключения Чуч-ло» стремление построить страницу общими простыми пятнами взяло верх над желанием реально изобразить предметы. Пятна только намекают на изображение. Конструктивность перевесила цели изобразительности» (Данько Н. Иллюстрированная детская книжка в прошлом и настоящем // Книга - детям. - 1929. - № 2/3. - С. 31.).
Иначе говоря, Лебедев на этот раз не захотел (или не смог) спрятать экспериментальный характер книжки, увести свои пластические поиски «в подтекст» изобразительно-ясного рисунка, что он не раз с блеском делал впоследствии. Отсюда и настороженность критики: «Во всем чувствуется здесь «скачок в неизвестность», отсутствие внутренней убежденности, а потому и объективной убедительности. Даже такому даровитому художнику не разрешить одним росчерком карандаша трудной проблемы детского примитива» (Дульский П., Мексин Я. Иллюстрации в детской книге. - Казань, 1925. - С. 84.).
А все-таки «скачок в неизвестность» оказался во многом плодотворным, а значит, и удачным. Творческий риск художника отвечал и его убеждению, и потребностям времени. Он был необходим для будущего. И потому законное место этой много раз руганой книжки в одном ряду с такими смелыми опытами тех лет, как «Сказ грамотным детям» П. Митурича (Сказ грамотным детям П. Митурича. - Пг., 1919.) или «Сказ про два квадрата» Лисицкого.
(из книги: Герчук Ю.Я. Художественные миры книги. - М., 1989. - С. 164-166.)