Издательство И.Н. Кнебель и художники детской книги (продолжение 2 - Нарбут)
Гораздо успешнее сложились отношения Кнебеля с учениками Билибина, и прежде всего - с Георгием Ивановичем Нарбутом (1886-1920).
Знакомство Кнебеля с Нарбутом - тогда еще совсем молодым, никому не известным художником, снимавшим комнату в квартире учителя (26),- произошло скорее всего во время переговоров издателя с Билибиным (весной 1907 г.). Пользуясь случаем, Билибин рекомендовал Кнебелю своего ученика для издания иллюстраций к сказкам «Журавль и цапля» и «Медведь». Манера их исполнения, близкая к стилю Билибина, а также профессиональная проработка Нарбутом оригиналов сразу же привлекли внимание Кнебеля, и уже в конце 1907 года он отпечатал в московской литографии Ф. Г. Кейтеля их первое совместное издание - «Журавль и цапля. Медведь». Выпуск этой книжки помог начинающему художнику, до того безуспешно обивавшему пороги крупнейших петербургских издательств (27), утвердиться в своем призвании и в дальнейшем преодолеть все препятствия на пути к большому искусству.
В 1909 году Кнебель возобновил сотрудничество с Нарбутом, заказав художнику сразу несколько детских книг. Осуществиться новому издательскому предприятию помог, видимо, А. Н. Бенуа, с одной стороны, веривший в творческие возможности молодого художника, а с другой - высоко ценивший издательский талант И. Н. Кнебеля. Позже А. Н. Бенуа писал: «Во всяком большом деле - главная сила в личных человеческих качествах, сообщающих предприятию и жизненность, и яркость, и значительность; и этими личными качествами в избытке обладает Кнебель» (28).
Все лето этого года Нарбут работал над иллюстрациями к кнебелев-ским детским книжкам. В письме к Бенуа от 26 июня 1909 года, полном искренней благодарности за участие в его судьбе, он писал: «Я делаю иллюстрации к нескольким книжкам (детским) для изд. И. Кнебель в Москве. Рисунки в одной из этих книг я уже давно решил посвятить Вам и теперь прошу у Вас на это разрешения...» (А. Н. Бенуа не возражал против посвящения и оно появилось в 1911 году на 1-й книге «Игрушки» Б. Дикса).
К концу года Нарбут закончил работу над книжками «Война грибов» и «Деревянный орел», обложка которой «сделала бы честь и самому Билибину (29). В ней Нарбут удачно интерпретировал ксилографическую рамку из фронтисписа московского «Апостола» 1564 года - первой русской точно датированной книги, напечатанной Иваном Федоровым. Хотя в «Деревянном орле» еще во многом ощущается влияние билибинского книжного стиля, все же по характеру рисунка и раскраске иллюстраций эта работа ближе к русскому лубку.
Еще больше порадовали Кнебеля иллюстрации Нарбута к сказкам «Теремок» и «Мизгирь», сделанные им в 1910 году. В них издатель увидел попытку художника, упорно ищущего свой графический стиль, выйти из-под завораживающего влияния творческой манеры учителя. В рисунках Нарбута подкупали искусно исполненные изображения героев, населяющих сказочный мир русской природы. В то же время в его иллюстрациях ощущалось сильное воздействие входившей тогда в моду японской гравюры. Особенно удались Нарбуту две иллюстрации к сказке «Мизгирь», где один и тот же уголок природы изображен в разное время суток: при восходе солнца и в лунную ночь. Благодаря остроумно найденной художником композиции и особому ракурсу, позволяющему максимально приблизиться к героям сказки, читатель получает возможность стать как бы очевидцем драматических событий повествования.
Уже в этих работах Нарбута проявилась характерная и для всех последующих его кнебелевских книжек черта - максимум графики при минимуме текста. Сочная, выразительная обложка, обязательный авантитул, декоративно оформленный титульный лист, повторяющиеся орнаментальные рамки вокруг полосы набора, заставки, концовки, буквицы и, наконец, три-четыре полосные иллюстрации - таков набор рисованных графических элементов, искусно использованных художником. С этого времени начался наиболее интенсивный четырехлетний период сотрудничества Кнебеля с Нарбутом.
Небольшой перерыв (менее полугода) был сделан как будто бы в связи с поездкой Нарбута в Мюнхен в начале 1910 года для продолжения художественного образования. Однако, по словам вдовы Нарбута В. П. Линкевич, деньги на поездку дал Кнебель (30): вероятно, это было авансом художнику, так и не прерывавшему своей работы для московского издательства. Как вспоминал известный советский график А. П. Могилевский, одновременно с Нарбутом занимавшийся в частной студии Ш. Холлоши: «Жизнь Нарбута в этом „городе искусств" (...) текла невероятно напряженно, интересно и разнообразно. Времени на все не хватало. С одной стороны, срочные заказы от Кнебеля, с другой стороны, посещение многих музеев, помимо «Пинакотек» и концертных залов...» (31).
Как отмечает биограф художника П. А. Белецкий, мюнхенские впечатления и настроения Нарбута своеобразно преломились в его работе над иллюстрациями к кнебелевской детской книжке «Как мыши кота хоронили» (1910). В ней русский лубок вытеснен современной «серьезной графикой»: в книге явно ощутимо влияние видного немецкого художника Юлиуса Дица - мастера графических переработок великих исторических стилей прошлого. Поражает своей композиционной завершенностью начальный разворот книги с царственным котом Федотом Мурлыкой и парой самодовольных, чуть надменных мышей. Здесь гармонично сочетаются самые разнообразные графические элементы - фронтиспис, заставка, концовки, буквица, рисованный и типографский шрифты. В этом прекрасно скомпонованном развороте Нарбут пошел дальше мирискуснического умения декорировать, украшать книгу. Он предвосхитил стремление художников 20-х годов XX века превратить текстовой и изобразительный материал в единый, цельный организм.
Тогда же, в 1910 году Кнебелем была заказана Нарбуту книжка «Пляши Матвей, не жалей лаптей», обозначившая новый, сравнительно недолгий период в его творчестве, условно названный «игрушечным». По времени он совпал с широко распространившимся в художественных кругах России интересом к русской народной игрушке. Об этом свидетельствует, например, большой успех «Выставки игрушек», устроенной в 1910 году художником Н. Д. Бартрамом в Москве. Ежедневно ее посещало от 2 до 2,5 тыс. человек (32). Большое внимание собиранию народной кустарной игрушки уделяли и ведущие члены петербургского кружка А. Н. Бенуа. Не отставал от них и Нарбут, подобравший неплохую коллекцию глиняных и деревянных игрушек, многие из которых стали героями его трех «игрушечных книжек», вышедших в издательстве И. Н. Кнебеля.
В книжке «Пляши Матвей...», состоящей из русских народных песенок и потешек, доминирует плясовой ритм, подсказанный частушечным текстом. Сюжетные композиции решены как своеобразный праздник, на который сошлись игрушки. В соответствии с этим в рисунках Нарбута царит дух ярмарки и балагана.
Завершают игрушечную сюиту Нарбута две книжки, так и называвшиеся - «Игрушки» (1911). Их первоосновой стал цикл его рисунков, героями которых явились реальные игрушки из собственной коллекции художника. Стихотворный текст был написан к ним позже поэтом Б. Диксом (псевд. Б. Лемана). В обеих книжках существенную роль играет цвет: это, пожалуй, самые изощренные по цветовой гамме нарбутовские детские книжки. В них художник пошел даже на то, что «нарушил просьбу экономного И. Н. Кнебеля», раскрасив рисунки «с необыкновенной тщательностью и пышностью, цветною обводкою по контуру, задав много работы печатавшим в красках литографам» (33).
К сожалению, различные стилистические заимствования, проявившиеся в работах Нарбута, не соединились в единую систему собственного творческого почерка. Бенуа по этому поводу отмечал: «Творчество Нарбута очень изящно, графично, но оно не лишено влияний, иногда совершенно стушевывающих личность самого художника» (34). Но все книги Нарбута роднит то, что особенно высоко ценил Кнебель - необыкновенное техническое совершенство исполнения (что целиком выявляет себя лишь при удачном воспроизведении оригинала в печати). Со времен ученичества Нарбут проявлял большой интерес к самому процессу печатания, к труду типографских мастеров. Он «сознавал себя художником, вступившим в тесный союз с печатниками, - писал Э. Ф. Голлербах,- и выработал особые приемы рисунка в предвидении штрихового клише. Он правильно учитывал все особенности типографской техники и старался упрощать свои композиции» (35). Этим объясняются высокие полиграфические качества нарбутовских книжек. В отличие от большинства других детских книг Кнебеля (в частности, изготовленных в Москве), они в основном печатались не литографским (36), а цинкографским способом, что явилось определенной новацией в этой области издательского дела (37).
Кнебель отдавал должное полиграфическим познаниям Нарбута. Он знал, что художник был частым гостем типографии Товарищества Р. Голике и А. Вильборг - одной из лучших петербургских типографий того времени, где печаталось большинство заказанных Нарбуту кнебелевских книг и где опытные метранпажи, работники литографии и цинкографии делились с ним своими профессиональными секретами. Таким образом, Нарбут постепенно выработал в себе навыки художника-производственника, для которого рисунок до тех пор оставался неполноценным, пока не получал соответствующего репродукционного воплощения. Отсюда такие особенности почерка художника, как четкость и ясность рисунка, немногочисленность красочных тонов.
С каждой новой книгой, созданной совместными усилиями, издатель и художник все более сближались. Кнебель высоко ценил графический талант Нарбута, его стремление сделать книгу оригинальным произведением искусства, наконец, его любовь к самому «деланию» книги. Немало книг оформил и проиллюстрировал Нарбут для петербургских и московских издательств, в том числе для товарищества М. О. Вольфа, товарищества И. Д. Сытина, «Просвещения», «Шиповника», «Общины Св. Евгении», «Пантеона»... Но именно в издательстве Кнебеля, где художник создал целую серию детских книг, разнообразных по манере и графическим приемам, в полную силу проявилось его многогранное дарование. И в этом немалая заслуга издателя, предоставлявшего художникам полную свободу творчества, в том числе и право на посвящение работы тому или иному лицу. В семи из двенадцати книг «Подарочной серии» Кнебеля, оформленных Нарбутом, имеются торжественные именные посвящения, адресованные по большей части художникам-мирискусникам (38). Об атмосфере общения издателя с петербургскими художниками той поры сохранилось свидетельство друга Нарбута, художника Д. И. Митрохина, также немало лет сотрудничавшего с Кнебелем в издании детских книг: «Когда приезжал из Москвы И. Н. Кнебель, то собрания наши затягивались до 5 часов утра; распределялись работы, намечались книги для иллюстрирования... Предполагалось иллюстрировать классиков нашей литературы...» (39)
Во время одного из таких ночных собраний 1911 года Нарбуту было предложено проиллюстрировать несколько басен И. А. Крылова. Взявшись за дело с большим подъемом, Нарбут решил сделать к басням цикл рисунков в манере черно-белой силуэтной графики, непревзойденным мастером которой был один из его любимейших художников, современник И. А. Крылова, Федор Толстой. Под его влиянием Нарбут не раз обращался к этой технике - в оформлении книжных обложек и заставок, в вырезных (из черной бумаги) портретах своих друзей и знакомых. Накопленный опыт в этой специфической, чисто графической технике исполнения пригодился Нарбуту при работе над серией крыловских басен.
В первой же книге - «Три басни» (1911), куда вошли «Лжец», «Крестьянин и Смерть», «Фортуна и нищий», художник нашел собственный силуэтный стиль, выделяющийся четкостью и завершенностью форм. При этом монументальность сочетается с лаконизмом, а строгость с изяществом рисунка. Эпоха классицизма, русский ампир хорошо угадываются в стилистике нарбутовских иллюстраций. В «Баснях Крылова» (1912) Нарбут продолжает совершенствовать силуэт и разнообразит иллюстрации к «Стрекозе и Муравью», «Лисице и винограду», «Кукушке и Петуху» введением тонкой подцветки - коричнево-золотистого и серо-лилового фона. В этих новых кнебелевских изданиях художник достиг подлинных высот графического мастерства.
К крыловским басням примыкает последний цикл иллюстраций, созданных художником для «Подарочной серии» Кнебеля,- рисунки к сказкам Г.-Х. Андерсена. Нарбут оформил и проиллюстрировал четыре из них: «Соловей» и «Прыгун» вышли в 1912 и 1913 годах, а две другие - «Стойкий оловянный солдатик» и «Старый уличный фонарь» - изданы не были (40).
Наиболее значительной книгой андерсеновского цикла по праву считается «Соловей». Над ней Нарбут работал с особым увлечением, подолгу вчитываясь в текст и пытаясь представить свой сказочный образ Китая. Безукоризненный вкус и выдумка художника ощутимы в каждом графическом элементе этой книги, начиная с изысканной орнаментальной обложки, имитировавшей модную, в восточном стиле, ткань начала века, и кончая тонким силуэтом концовки, оживленной негромкой, сдержанной подцветкой. Эта, по словам А.А. Сидорова, «быть может, самая простая из всех книжек Нарбута» безусловно служила «восстановлению высокой красоты книги прошлого» (41).
В силу особенностей таланта художника - прирожденного графика, больше тяготевшего к оформлению книги, чем к ее иллюстрированию, - все детские книги Нарбута были адресованы не только детям, но и взрослым - любителям художественно-иллюстрированных изданий. Они послужили и до сих пор служат хорошим примером для всех художников книги, так как основной урок Нарбута - «безукоризненность мастерства, сознательное отношение ко всем задачам сопровождения текста и украшения страницы» (42).
ПРИМЕЧАНИЯ
26. Георгий (Егор) Иванович Нарбут родился близ Глухова - небольшого городка в Черниговской губернии. Осенью 1906 г., по окончании местной гимназии, он переехал в Петербург, поступив на факультет восточных языков столичного университета. Благодаря помощи художников круга «Мира искусства» (особенно И. Я. Билибина, А. Н. Бенуа и М. В. Добужинского) Нарбут за несколько лет жизни в столице сумел сделаться одним из самых «петербургских» художников своего времени. Об этом свидетельствует и факт избрания Нарбута в 1913 г. в члены «Мира искусства» (см.: ОР ГРМ, ф. 115, ед. хр. 230, л. 4).
27. Найти работу в столичных издательствах для безвестного художника, к тому же не получившего профессионального образования, было в те годы неосуществимым делом. Как вспоминал сам Нарбут: «Без протекции, без письма от известного уже мастера к издателю не суйся - почти никогда ничего не выйдет. Сколько я обил порогов у Вольфа, Маркса и других петербургских издателей! Ответ один: „Так работы были бы подходящие, если бы на нашу тему... Когда будет работа, напишем... Оставьте адрес и пр." Потом ждешь, ждешь и никогда никаких предложений» (Нарбут Г. И. Автобиографические записки / Публ. С. И. Белоконя // Искусство. 1977. № 2. С. 67.)
28. ОР ГРМ, ф. 137, ед. хр. 409, л. 3.
29. Белецкий П. А. Георгий Иванович Нарбут. М., 1985. С. 29.
30. Об этом же свидетельствует биограф художника, подчеркивая, что денег, переданных Кнебелем в качестве аванса Нарбуту, должно было хватить ему на несколько месяцев жизни в Мюнхене (см.: Белецкий П. А. Указ. соч. С. 34). Однако систематические занятия в студии художник вскоре бросил, больше занимаясь самообразованием, а затем, всерьез соскучившись по Петербургу и по друзьям-художникам, преждевременно покинул Германию.
31. Цит. по: Белецкий П. А. Указ. соч. С. 221.
32. См.: Худож.-пед. журн. 1910. № 24. С. 11.
33. Цит. по: Белецкий П. А. Указ. соч. С. 54.
34. Бенуа А. Н. Выставка «Мир искусства» // Речь. 1911. 14 янв.
35. Голлербах Э. Ф. О Нарбуте // Нарбут, его жизнь и искусство / Сост. Г. К. Лукомский. Берлин, 1923. С. 33.
36. Литографский способ воспроизведения иллюстраций был изобретен в конце XVIII в. немецким мастером Алоизом Зенефельдером. Он заключается в том, что размножение рисунка осуществляется с помощью особого камня известняковой породы, названного «литографским». При этом изображение на него наносится «литографскими» тушью, карандашом или иглой самим художником (автолитография) или переводится на камень мастерами-литографами. Печать осуществляется при помощи специального литографского станка. При многоцветной печати (хромолитографии) каждый цвет печатается со своего камня. В настоящее время литография вытеснена из полиграфии фотомеханической печатью и применяется в основном для изготовления художественных эстампов.
37. Д. И. Митрохин, вместе с Нарбутом содействовавший внедрению штриховых клишев практику воспроизведения иллюстраций в детских книгах, писал: «Штриховое клише с большою точностью передавало рисунок, в котором отсутствовало все серое, так называемые „полутона и переходы тонов"; печатаясь одновременно с текстом, рисунок органически с ним сливался и дополнял его» (Митрохин Д. И. Нарбут - художник книги // Каталог выставки произведений Г. И. Нарбута. Пб., 1922. С. 27).
38. Посвящения Нарбута имеются в следующих кнебелевских книжках: «Журавль и цапля. Медведь» (1907) - А. Н. Бенуа;
«Война грибов» (1909) - М. Р. Беловской;
Жуковский В. А. Как мыши кота хоронили (1910) - «Солнцу, звездам и луне, детям всем во всей стране»;
Дике Б. Игрушки. Кн. I (1911) - А. Н. Бенуа;
Дике Б. Игрушки. Кн. II (1911) - М. В. Добужинскому;
Крылов И. А. Басни (1912) - В. П. Кирьяковой;
Андерсен Г.-Х. Соловей (1912) - М. Я. Чемберс-Билибиной.
Нельзя не разделить здесь удивления П. А. Белецкого, отметившего в своей монографии о художнике, что Нарбут, как это ни странно, не посвятил ни одной книги своему главному учителю и кумиру - И. Я. Билибину (см. с. 51). Видимо, против этого, по этическим соображениям, возражал сам Иван Яковлевич: уж слишком многим был ему обязан Нарбут...
39. Митрохин Д. И. Памяти Нарбута // Среди коллекционеров. - 1922. - № 9. - С. 7.
40. Многие оригиналы Нарбута к этим сказкам, датированные 1913 годом, погибли во время антинемецкого погрома в Москве 28 мая 1915 г. (см. об этом: Охочинский В. О посмертной выставке Нарбута в Русском музее // Среди коллекционеров. 1922. № 9. С. 57).
Этот погром нанес большой материальный и моральный ущерб И. Н. Кнебелю и его делу. В течение нескольких часов были уничтожены многие готовые рукописи книг по истории русского искусства, оригиналы иллюстраций к детским книгам и наглядным пособиям, фотонегативы и клише, тысячи отпечатанных книг... В защиту Кнебеля выступили многие прогрессивные деятели русской науки и культуры: К. А. Тимирязев, М. А. Мензбир, А. Н. Бенуа, И. С. Остроухое, И. И. Толстой и др.
Представление об иллюстрациях к двум невышедшим изданиям Кнебеля можно составить по хранящимся в Государственном музее украинского изобразительного искусства пробным типографским оттискам, часть которых воспроизвел в своей монографии П. А. Белецкий.
41. Сидоров А. А. Русская графика начала XX века: Очерки истории и теории. М., 1969. С. 189.
42. Сидоров А. А. Нарбут и его книги//Печать и революция. 1923. Кн. 5. С. 64.