Иосиф Бродский
* * *
Как небесный снаряд
на своё заданье
снег летит в Ленинград
на дома, на зданья,
на карниз, на панель,
под собачьи лапы,
на пальто, на шинель,
на кусты, на шляпы.
На вокзальный перрон,
на лоточек всякий.
До колен, до колон
занесён Исакий.
Занесён Эрмитаж,
ломится от груза,
и - по первый этаж
помещенье ТЮЗа.
Снег летит, мельтешит,
проявляет клейкость,
о троллейбус шуршит,
о него - троллейбус!
На бегу человек
вздрогнет под часами:
Кто здесь кружится? Снег.
Вот и нет. - Мы сами.
Мы летим к фонарям,
на ступеньки лестниц,
по садам, по полям,
прямо в неизвестность.
Разгоняемся -
хлоп под собачью лапу.
То ли свалят в сугроб,
то ли слепят бабу.
Мы летим, мельтешим,
в снегопад влетаем,
будто вниз мы спешим,
в подворотнях таем.
Обрывается след
за дверной пружинкой.
И вращается свет
вместе со снежинкой.
Как небесный снаряд
на своё заданье
снег летит в Ленинград
на дома, на зданья,
на карниз, на панель,
под собачьи лапы,
на пальто, на шинель,
на кусты, на шляпы.
На вокзальный перрон,
на лоточек всякий.
До колен, до колон
занесён Исакий.
Занесён Эрмитаж,
ломится от груза,
и - по первый этаж
помещенье ТЮЗа.
Снег летит, мельтешит,
проявляет клейкость,
о троллейбус шуршит,
о него - троллейбус!
На бегу человек
вздрогнет под часами:
Кто здесь кружится? Снег.
Вот и нет. - Мы сами.
Мы летим к фонарям,
на ступеньки лестниц,
по садам, по полям,
прямо в неизвестность.
Разгоняемся -
хлоп под собачью лапу.
То ли свалят в сугроб,
то ли слепят бабу.
Мы летим, мельтешим,
в снегопад влетаем,
будто вниз мы спешим,
в подворотнях таем.
Обрывается след
за дверной пружинкой.
И вращается свет
вместе со снежинкой.