Женские образы в «Оси времени»
Мышки продолжают грызть любимый кактус, поворачивают его то так, то эдак, шинкуют по-всякому и придумывают разные блюда. Вот послепраздничный салатик с цветочком. :-)
Поговорим о женских образах в «Оси времени» и о том, как над ними издеваются переводчик с редактором. Можно сказать, что женский персонаж там всего один, но в двух вариациях, разнесённых во времени и пространстве: доктор Летта Эссен (в новой редакции - Лотта, в оригинале - Letta) и Топаз, её двойник из далёкого будущего. Рассмотрим их по отдельности.
Летта Эссен - учёный и врач. Журналист Джереми Кортленд (главный герой, от лица которого ведётся повествование) уже «дважды брал у нее интервью сразу после Хиросимы». Эссен явно уважают коллеги и другие специалисты, ведь, по словам героя, «не может быть, чтобы такие люди, как Ира Де Калб и Летта Эссен собрались вместе из-за какой-то чепухи» («You don't get two people like Letta Essen and Ira De Kalb under the same roof for anything trivial»).
Судя по всему, область исследований этой незаурядной женщины - ядерная физика, поскольку Кортленда «интересовал ее совместный проект с Фришем и Меснером». Тут нужно кое-что пояснить. Первую фамилию русифицировали правильно, физик-ядерщик Отто Роберт Фриш существовал на самом деле. Со второй фамилией сначала возникает недоумение, но после заглядывания в оригинальный текст всё проясняется. Это очередная небрежность переводчика и редакторов (в более позднем издании всё оставлено как есть, хотя в других местах внесены странные правки). Цитата (здесь и далее курсив и полужирный шрифт мой): «...the work she'd done with Meitner and Frisch in establishing the nuclear liquid-drop concept of atomic fission». Речь о Лизе Мейтнер, австрийском физике и радиохимике, тёте упомянутого Отто Фриша. Они занимались вопросами деления ядер урана. Расщепить атомное ядро на части, кстати, впервые получилось именно у Мейтнер (это важно, потом объясню почему). Крупный ляп номер один: изменён пол и исковеркана фамилия реального человека.
Про конец предложения, где говорится о жидко-капельной модели деления атомного ядра, в русском тексте ни слова. Но над этой темой работали другие учёные, поэтому вероятно, что в переводе попросту решили убрать факт, не соответствующий действительности. (В повести подобное уже встречалось.) Такую вольность ляпом можно не считать. Назовём это заботой о читателях.
Доктор Эссен появляется во второй главе («Пятно и камень»). Посмотрим, как описывает её Каттнер словами Кортленда:
I saw the outlines of a woman's spare, straight figure rising almost apologetically from a desk as I entered. I knew her by that air of faint apology no less than by her outline against the light.
«Это была женщина. Она встала из-за стола, когда я вошел. Я сразу узнал ее, хотя мог видеть только очертания прямой фигуры на фоне ослепительного света».
I wanted very much to ask her what she was doing here but I didn't. I knew I'd get more out of her if I let it come her way.
«Мне очень хотелось спросить, что она делает здесь, но я не стал. Я знал, что узнаю больше, если она захочет говорить сама».
She gave me that shy smile again. She had a tired gentle face, gray curls cut very short, gray eyes like two flashes of light off a steel beam when she let you meet her direct gaze. Mostly she was too shy. But when you caught that rare quick glance of her it was almost frightening. You realized then the hard dazzling mind behind the eyes.
«Она снова лукаво улыбнулась мне. Ее усталое лицо обрамляли коротко остриженные волосы, серые глаза разили, как стальные копья, если вы прямо встречали ее взгляд. В основном она была мягка и нежна, но иногда ее быстрый пронзительный взгляд пугал. Он говорил о том, что в этой мягкой усталой женщине таится изощренный мозг».
Her rare, direct look was like the sharpness of a knife going through me, cold and deep.
«...ее острый взгляд пронзил меня, как удар меча».
Итак, доктор Эссен - необычайно умная женщина с прямой худощавой фигурой, короткой стрижкой, усталым, но приятным лицом. Время от времени она бросает на собеседника пронзительный взгляд, который выдаёт её неординарные интеллектуальные способности. В общем, стереотипный портрет женщины, которая всецело посвятила себя науке.
Тут нужно указать на некоторые огрехи перевода, точнее, пробелы.
Судя по оригиналу, Летта Эссен очень стеснительна, ведь она не просто встаёт из-за стола, она делает это будто бы извиняясь: «rising almost apologetically from a desk». Кортленд узнал её не только по фигуре, но и по этой извиняющейся манере: «I knew her by that air of faint apology no less than by her outline against the light». Поэтому он ни о чём её не спрашивает, опасаясь смутить и не дождаться ответа. Таких людей лучше не подталкивать к действиям, а в глаза собеседнику они смотрят редко, но метко.
Даже улыбка у Эссен робкая, а не лукавая («shy smile»). Что там пришло в голову переводчице, я не знаю… Волосы у неё седые и кудрявые («gray curls»). Она не «мягка и нежна», она невероятно застенчива: «Mostly she was too shy».
Про вечное смущение понятно: женщина в науке - редкость, кругом одни мужчины, которые часто недооценивают коллег противоположного пола. Тем более, что действие происходит в конце 1940-х годов. Какая уж там эмансипация, если тебя не воспринимают всерьёз! Это тоже штамп, кстати. Может, пиши Каттнер эту повесть вместе с женой, обошлось бы без таких вот клише. Кэтрин Мур часто дописывала, дополняла, дорабатывала те произведения, на которые у Генри не хватало терпения. Уже не узнать.
А теперь посмотрим на отредактированный перевод, который вышел в 2003 году.
«В комнате кроме меня находилась женщина, и я сразу узнал ее, хотя мог видеть только очертания прекрасной фигуры на фоне льющегося из окна света. Она встала из-за стола, когда я вошел».
«Ее нежное лицо обрамляли коротко остриженные волосы… В целом она производила впечатление мягкой и нежной женщины, но ее быстрый пронзительный взгляд пугал, словно предупреждая, что в этой мягкой усталости есть что-то от пантеры, приготовившейся к прыжку. Этот взгляд открывал то, что скрывала модная прическа, - умную голову с изощренным мозгом».
(И пантера откуда-то взялась…)
Вот тут интересно сравнить оригинал и два перевода:
She paused, not looking at me, but giving the corner of the carpet a gentle scowl.
«Она помолчала, не глядя на меня, и носком туфли подцепила угол ковра».
А в более позднем: «Она помолчала, не глядя на меня. Носком лаковой туфельки она подцепила угол ковра».
(Кстати, scowl - это хмурый взгляд. Героиня, похоже, просто посмотрела на угол ковра.)
Смотрите, рюшечки! Фигура из прямой превратилась в прекрасную, короткая стрижка стала модной, лицо из усталого сделалось нежным, а на ногах появились лаковые туфли. Шикарная женщина, не правда ли? Так, да не так.
В главе 6 («Мозг военного человека» в версии 1991 года, «Полковник Харрисон*» - в версии 2003, в оригинале - «The military mind») встречается такое:
___
* Харрисон - имя персонажа, а не фамилия, так что название главы должно быть «Полковник Мюррей». Хотя я не понимаю, зачем её так переименовывать.
Quietly, from her chair by the window, Dr. Essen spoke.
Перевод 1: «Послышался спокойный голос доктора Эссен, сидящей у окна».
Перевод 2: «От окна послышался спокойный и полный достоинства голос доктора Эссен».
Мелочь, конечно, но образ возникает уже другой.
Зачем я придираюсь, спросите вы? Ну приукрасили немножко положительную героиню, добавили женственности. Для хорошего персонажа не жалко, да? Убрали штампы, сделали из сушёной воблы пушистую кошечку.
Объясняю.
Во-первых (или даже в-нулевых), книги нужно переводить, а не переписывать по-своему. Сначала передавать то, что прямым текстом говорит автор, а потом устранять мелкие, ничего кардинально не меняющие недочёты, добавлять какие-нибудь словесные обороты и проч.
Во-вторых, необходимо тщательнее прорабатывать материал: проверять имена, названия, а не перевирать их в надежде на то, что читатель не станет докапываться. Это особенно касается научной фантастики. (Я это уже 100500 раз говорила.)
В-третьих, нужно анализировать текст, сверять разные фрагменты исходника, чтобы не отойти от генеральной линии. Нельзя рушить авторский замысел, особенно если он вполне ясно виден, как в этом случае. А суть в том, что Каттнер намеренно делает Летту Эссен сухой и зажатой. В главе 5 («Носители смерти») Кортленду рассказывают о пещере, в которой Де Калб видел троих мужчин и одну женщину: самого себя, Кортленда, полковника Харрисона Мюррея и доктора Летту Эссен. Вот как это описано:
We are older, by a little, not temporally, but in experience. You can see that on our faces. We have all passed through strange experiences - good, bad, awe-inspiring, perhaps. And the men look - tired, older. But Dr. Essen looks strangely younger.
«Мы все стали намного старше. Но не время состарило нас, а какие-то переживания, события: одни жуткие, другие счастливые, радостные, третьи - приводящие в трепет. Да, мужчины выглядели усталыми, состарившимися. Но доктор Эссен почему-то выглядела моложе».
У Каттнера двойники героев мужского пола по характеру близки к оригиналам из середины XX века. Пайнтер** и Мюррей командуют, Белем и Де Калб думают и изобретают, Кортленд и его безымянный двойник мотаются по миру (галактике). С доктором Эссен всё иначе. По замыслу автора, она должна максимально отличаться от девушки по имени Топаз, своего двойника из будущего.
___
** В оригинале Paynter, в переводах - Пайтнер…
Давайте разберёмся с образом второй героини женского пола (или альтер-эго первой). Она появляется в 9 главе («Странное пробуждение»). Цитаты:
Only the voice, very low - unless, after all, it were some musical instrument.
«Только голос - очень тихий, - может быть, даже музыкальный инструмент».
"…of waiting here so long," the voice said on a minor chord of sadness so intensely sweet that my throat seemed to tighten in response. Then it changed. It pleased - and I knew even in my stupor that no one of flesh and blood could possibly deny whatever that strange sweet voice demanded. "So I may go now, Lord? Oh, please, please let me go!" The English was curious, at once archaic and evolved. "An hour's refreshment in the Swan Garden," the plaintive voice urged, "and I shan't droop so." Then a sigh, musical with a deliberate lilt.
"My hair - look at it, Lord! The sparkles all gone, all gone. Poor sparkles! But only an hour in the Swan Gardens and I'll serve you again. May I go, Lord? May I go?"
No one could have denied her."
«…ждать здесь так долго, - сказал чей-то печальный голос, такой нежный и мягкий, что у меня напряглись голосовые связки, как будто я хотел ответить ей. Затем голос изменился. Он стал умолять - я, даже находясь в ступоре, понимал, что ни один человек не смог бы отказать обладательнице такого голоса в том, о чем она просила.
- Значит, теперь я могу идти, Лорд? О, пожалуйста, позволь мне уйти! - английский язык был очень странным - с одной стороны, архаическим, а, с другой стороны, более сложным, чем язык моего времени. - Отдых в течение часа в Лебедином Саду, - продолжал молящий голос, - и я снова приду в себя. - Послышался вздох, мелодичный, почти музыкальный.
- Мои волосы - взгляни на них, Лорд! Они совсем потускнели! Никакого блеска! Только один час в Лебедином саду - и я снова смогу служить тебе! Можно мне идти, Лорд? Можно мне идти?
Никто не смог бы отказать ей».
I opened my eyes and looked up into the face of the girl, and logic was perfectly useless after that. Later I understood why, knew what she was and why men's hearts moved at the sight and sound of her. But then it was enough to see that flawless face, the lovely curve of her lips, the eyes that shifted from one hue to another, the hyacinth hair where the last stars pulsed and died.
She was bending over me, the tips of her scented ringlets brushing my shoulder. Her voice was inhumanly sweet, and so soft with warmth and reassurance that all my bewilderment melted away. It didn't matter where I was or what had happened, so long as that lovely voice and that lovely face were near - which was exactly the effect she had meant to make and exactly the reason why she was there. I knew her face.
«Я открыл глаза и взглянул в лицо девушки. Логика была абсолютно беспомощной оттого, что не могла объяснить мне мои ощущения. Позже я понял, в чем дело, я узнал, кто она и почему сердца мужчин тают перед ней. Было невообразимо приятно смотреть на это дивное лицо, на эти тонко очерченные губы, на эти глаза, постоянно меняющие свой цвет, на эти гиацинтовые волосы, в которых еще кое-где нежно вспыхивали звезды. Она склонилась надо мной, и украшенные кольцами пальцы тронули мое плечо. Голос ее был ласковый и мягкий, полный теплоты и доверительности.
Все мое замешательство растаяло, сейчас, когда надо мной склонилось это прекрасное лицо, я забыл, кто я такой, где я, что со мной произошло. Вероятно, она и была здесь для того, чтобы произвести подобный эффект.
Я узнал это лицо».
The girl was the color of - sunlight, perhaps. Her smooth skin had an apricot glow and her gown was of thin, thin silky stuff, pale yellow, like layers of veiling that floated when she moved. There were still a few fading sparkles in her curls. Her eyes just now were a clear bright blue that darkened as I met them to something close to violet.
«Девушка была, как солнечный луч. Гладкая нежно-золотистая кожа, полуприкрытая тонкой шелковой вуалью бледно-желтого цвета, легкой, как паутинка. В волосах ее вспыхивали и угасали звезды. Глаза сейчас были ярко-голубыми, но теперь, когда я встретился с ней взглядом, они потемнели и стали почти фиолетовыми».
Итак, перед нами красавица и модница. Топаз на ходу нежно прикасается к цветам, потом плещется в искусственном ручейке (в переводе опущено), восхищается окультуренной природой и мечтает о походе в какое-то фантастическое подобие салона красоты. Это молодая девушка, гибкая, переменчивая, капризная, непосредственная и невероятно обаятельная. Она ужасно страдает из-за того, что её внешность тускнеет, называет себя страшной, хотя окружающие никогда с этим согласятся. При этом щебечет без умолку как певчая птичка (двойник полковника Мюррея довольно-таки грубо её затыкает). Она хитра и знает себе цену: за глаза Топаз называет Пайнтера старым дураком и говорит, что его уродливое лицо могло испугать Кортленда после пробуждения. От скромности она точно не умрёт, ведь она так восторгается собой после наведения марафета (в 16 главе):
"Oh, how beautiful I am!" she caroled, with an air of innocent vainglory. "Tell me, did you ever see anything so beautiful before?"
«О, как я прекрасна! - кричала она в поистине ребячьем восторге. - Скажи, ты когда-нибудь видел что-нибудь более прекрасное?»
Но Кортленд заметил в ней сходство с доктором Эссен, хотя Пайнтеру это невдомёк (глава 12):
"There was also a woman there. I didn't recognize her."
«Там была и женщина. Правда, я не узнал ее».
И это неудивительно (глава 10):
And her features were the features Letta Essen might have had twenty years ago if she had lived a wholly different life, a life as dedicated to beauty as Dr. Essen's had been to science.
«Черты ее лица были именно такими, какими были они у доктора Эссен, будь она на двадцать лет моложе и посвяти она себя служению своей красоте, а не науке».
Эти женщины избрали совершенно разные пути! Кортленд думает о героине так (12 глава):
Dr. Essen moved behind a mask of beauty by the name of Topaz…
«...доктор Эссен, надевшая на себя маску молодости и красоты и называющая себя Топаз...»
(Он даже полагал, что это часть плана, и попытался обратиться к ней по имени, но девушка лишь беззаботно рассмеялась в ответ.)
I watched her go, seeing incongruously superimposed upon her averted face the features of Letta Essen. They were the same. I was sure of it. Imagine Letta Essen twenty years younger, with the same keen brilliance turned to deliberate irresponsibility, deliberate loveliness, and you would get - Topaz.
Перевод 1: «Я смотрел на нее, все больше убеждаясь в том, что это молодое прекрасное лицо - лицо Летты Эссен. Представьте Эссен на двадцать лет моложе, замените ее изощренный ум на очаровательное легкомыслие и восхитительную красоту - и вы увидите перед собой Топаз».
Перевод 2: «Я смотрел ей вслед, все больше убеждаясь в том, что это дивное молодое лицо принадлежало Лотте Эссен, если представить ее себе на двадцать лет моложе и предположить, что все свою жизнь она посвятила не науке, а собственной красоте».
Это две противоположности, и речь не только о внешности и возрасте: живущая в удивительном мире будущего Топаз не занимается наукой, она просто сопровождает людей, от которых что-нибудь нужно представителям власти. Практически эскорт-услуги. Вот как это описано:
"I'm here to welcome you, of course," she said lightly, speaking exactly as if I were some stranger to whom she must be polite, but who was of no real interest to her. "I was trained for work like this - to make people feel at ease. All this is a great mystery but - well, Lord Paynter will have to explain. I'm only an entertainer. But a very good one."
«Меня учили делать такую работу: помогать людям обрести себя и чувствовать себя спокойнее. Все это большая тайна - но Лорд Пайтнер все объяснит тебе. Я только посредник. Но хороший. Очень хороший».
Каттнер хотел сказать, что Топаз развлекает людей, но в переводе стоит слово «посредник».
Более того, она прямо говорит о том, что научные и технические подробности вообще не для неё:
It's all much too mystifying for me.
«Для меня это все слишком сложно».
Светлое будущее, девочки! Там двойник талантливой женщины-учёного - просто удобная куколка. И как после этого не ругать новую редакцию перевода? Редакторы тупо причепурили героиню, которая состоялась в мужской (по тем временам) профессии, плюнув на оригинал, но при этом изменили фамилию и пол Мейтнер. Браво, блин! Так радеем за учёных женского пола, что разбиваем стереотипы вопреки авторскому замыслу и плюём на достижения реальной дамы из мира науки…
Но зачем автору понадобилось изображать героинь столь непохожими? Дело в том, что четверо персонажей отправляются в будущее на борьбу со смертельной опасностью - некроном. Для успеха им, видимо, нужно усилить одни свои полезные качества и приобрести другие, совершенно им не присущие. Разумы двойников сливаются. Вот что говорит об этом Джереми Кортленд в главе 25 (останавливаюсь только на паре Эссен-Топаз):
Topaz and Letta Essen - incomparably resourceful, evading the counter-attack.
Перевод 1: «Топаз и Летта Эссен - неиссякаемое жизнелюбие, хитроумие, четкий ум…»
Перевод 2: «Топаз и Лотта Эссен - неиссякаемое жизнелюбие, хитрость и практичный ум…»
Хотя перевод опять уходит не в ту степь, суть передана верно. Гибкость Топаз дополняет изобретательность Эссен.
Герои одерживают верх над врагом и возвращаются в своё время. Но они помнят обо всём, что с ними происходило, а доктора Эссен изменения затрагивают ещё сильнее:
It was Topaz whose eyes met mine when I sat up dizzily after that tremendous nightmare and found the rough walls of the cavern intact around us. Topaz? No - and yet not Letta Essen either. She smiled and it was Topaz's smile, but the long, long eons had changed her.
Letta Essen's slumbering ego in the doubled body of the girl Topaz had wrought subtle alterations, pulling back that flexible flesh into a more fitting body for the woman who had been Letta Essen. It was an older and wiser Topaz, a younger Letta Essen, who met my first dazed glance when I awoke.
«Когда я проснулся и сел, еще полный видений прошлых кошмаров, то увидел каменные стены пещеры и глаза Топаз. И в это же время это не были глаза Лотты Эссен. Она улыбнулась, и это была улыбка Топаз, но прошедшие тысячелетия изменили ее. Это была очаровательная, но повзрослевшая и помудревшая Топаз, это была помолодевшая Лотта Эссен. Вот кто встретил мой взгляд, когда я проснулся и открыл глаза».
Итак, в конце Каттнер сам добавляет героине шарма. Вот почему Де Калб увидел её помолодевшей. И с этого момента станут уместными лаковые туфельки, модная стрижка, нежное лицо, мелодичный голос и прочие атрибуты женственности. Переводчик и редактор не вовремя сорвались в галоп.
Остаётся надеяться, что дальнейшая научная карьера Летты Эссен не застопорится из-за походов по магазинам и салонам красоты. :-)
Если бы я не нарвалась на новую редакцию русского текста, то не начала бы копать глубоко, так что у не совсем адекватных переводов есть свои несомненные плюсы. Сорри за многобукав.
И всех однополчанок с прошедшим праздником! :-)
Поговорим о женских образах в «Оси времени» и о том, как над ними издеваются переводчик с редактором. Можно сказать, что женский персонаж там всего один, но в двух вариациях, разнесённых во времени и пространстве: доктор Летта Эссен (в новой редакции - Лотта, в оригинале - Letta) и Топаз, её двойник из далёкого будущего. Рассмотрим их по отдельности.
Летта Эссен - учёный и врач. Журналист Джереми Кортленд (главный герой, от лица которого ведётся повествование) уже «дважды брал у нее интервью сразу после Хиросимы». Эссен явно уважают коллеги и другие специалисты, ведь, по словам героя, «не может быть, чтобы такие люди, как Ира Де Калб и Летта Эссен собрались вместе из-за какой-то чепухи» («You don't get two people like Letta Essen and Ira De Kalb under the same roof for anything trivial»).
Судя по всему, область исследований этой незаурядной женщины - ядерная физика, поскольку Кортленда «интересовал ее совместный проект с Фришем и Меснером». Тут нужно кое-что пояснить. Первую фамилию русифицировали правильно, физик-ядерщик Отто Роберт Фриш существовал на самом деле. Со второй фамилией сначала возникает недоумение, но после заглядывания в оригинальный текст всё проясняется. Это очередная небрежность переводчика и редакторов (в более позднем издании всё оставлено как есть, хотя в других местах внесены странные правки). Цитата (здесь и далее курсив и полужирный шрифт мой): «...the work she'd done with Meitner and Frisch in establishing the nuclear liquid-drop concept of atomic fission». Речь о Лизе Мейтнер, австрийском физике и радиохимике, тёте упомянутого Отто Фриша. Они занимались вопросами деления ядер урана. Расщепить атомное ядро на части, кстати, впервые получилось именно у Мейтнер (это важно, потом объясню почему). Крупный ляп номер один: изменён пол и исковеркана фамилия реального человека.
Про конец предложения, где говорится о жидко-капельной модели деления атомного ядра, в русском тексте ни слова. Но над этой темой работали другие учёные, поэтому вероятно, что в переводе попросту решили убрать факт, не соответствующий действительности. (В повести подобное уже встречалось.) Такую вольность ляпом можно не считать. Назовём это заботой о читателях.
Доктор Эссен появляется во второй главе («Пятно и камень»). Посмотрим, как описывает её Каттнер словами Кортленда:
I saw the outlines of a woman's spare, straight figure rising almost apologetically from a desk as I entered. I knew her by that air of faint apology no less than by her outline against the light.
«Это была женщина. Она встала из-за стола, когда я вошел. Я сразу узнал ее, хотя мог видеть только очертания прямой фигуры на фоне ослепительного света».
I wanted very much to ask her what she was doing here but I didn't. I knew I'd get more out of her if I let it come her way.
«Мне очень хотелось спросить, что она делает здесь, но я не стал. Я знал, что узнаю больше, если она захочет говорить сама».
She gave me that shy smile again. She had a tired gentle face, gray curls cut very short, gray eyes like two flashes of light off a steel beam when she let you meet her direct gaze. Mostly she was too shy. But when you caught that rare quick glance of her it was almost frightening. You realized then the hard dazzling mind behind the eyes.
«Она снова лукаво улыбнулась мне. Ее усталое лицо обрамляли коротко остриженные волосы, серые глаза разили, как стальные копья, если вы прямо встречали ее взгляд. В основном она была мягка и нежна, но иногда ее быстрый пронзительный взгляд пугал. Он говорил о том, что в этой мягкой усталой женщине таится изощренный мозг».
Her rare, direct look was like the sharpness of a knife going through me, cold and deep.
«...ее острый взгляд пронзил меня, как удар меча».
Итак, доктор Эссен - необычайно умная женщина с прямой худощавой фигурой, короткой стрижкой, усталым, но приятным лицом. Время от времени она бросает на собеседника пронзительный взгляд, который выдаёт её неординарные интеллектуальные способности. В общем, стереотипный портрет женщины, которая всецело посвятила себя науке.
Тут нужно указать на некоторые огрехи перевода, точнее, пробелы.
Судя по оригиналу, Летта Эссен очень стеснительна, ведь она не просто встаёт из-за стола, она делает это будто бы извиняясь: «rising almost apologetically from a desk». Кортленд узнал её не только по фигуре, но и по этой извиняющейся манере: «I knew her by that air of faint apology no less than by her outline against the light». Поэтому он ни о чём её не спрашивает, опасаясь смутить и не дождаться ответа. Таких людей лучше не подталкивать к действиям, а в глаза собеседнику они смотрят редко, но метко.
Даже улыбка у Эссен робкая, а не лукавая («shy smile»). Что там пришло в голову переводчице, я не знаю… Волосы у неё седые и кудрявые («gray curls»). Она не «мягка и нежна», она невероятно застенчива: «Mostly she was too shy».
Про вечное смущение понятно: женщина в науке - редкость, кругом одни мужчины, которые часто недооценивают коллег противоположного пола. Тем более, что действие происходит в конце 1940-х годов. Какая уж там эмансипация, если тебя не воспринимают всерьёз! Это тоже штамп, кстати. Может, пиши Каттнер эту повесть вместе с женой, обошлось бы без таких вот клише. Кэтрин Мур часто дописывала, дополняла, дорабатывала те произведения, на которые у Генри не хватало терпения. Уже не узнать.
А теперь посмотрим на отредактированный перевод, который вышел в 2003 году.
«В комнате кроме меня находилась женщина, и я сразу узнал ее, хотя мог видеть только очертания прекрасной фигуры на фоне льющегося из окна света. Она встала из-за стола, когда я вошел».
«Ее нежное лицо обрамляли коротко остриженные волосы… В целом она производила впечатление мягкой и нежной женщины, но ее быстрый пронзительный взгляд пугал, словно предупреждая, что в этой мягкой усталости есть что-то от пантеры, приготовившейся к прыжку. Этот взгляд открывал то, что скрывала модная прическа, - умную голову с изощренным мозгом».
(И пантера откуда-то взялась…)
Вот тут интересно сравнить оригинал и два перевода:
She paused, not looking at me, but giving the corner of the carpet a gentle scowl.
«Она помолчала, не глядя на меня, и носком туфли подцепила угол ковра».
А в более позднем: «Она помолчала, не глядя на меня. Носком лаковой туфельки она подцепила угол ковра».
(Кстати, scowl - это хмурый взгляд. Героиня, похоже, просто посмотрела на угол ковра.)
Смотрите, рюшечки! Фигура из прямой превратилась в прекрасную, короткая стрижка стала модной, лицо из усталого сделалось нежным, а на ногах появились лаковые туфли. Шикарная женщина, не правда ли? Так, да не так.
В главе 6 («Мозг военного человека» в версии 1991 года, «Полковник Харрисон*» - в версии 2003, в оригинале - «The military mind») встречается такое:
___
* Харрисон - имя персонажа, а не фамилия, так что название главы должно быть «Полковник Мюррей». Хотя я не понимаю, зачем её так переименовывать.
Quietly, from her chair by the window, Dr. Essen spoke.
Перевод 1: «Послышался спокойный голос доктора Эссен, сидящей у окна».
Перевод 2: «От окна послышался спокойный и полный достоинства голос доктора Эссен».
Мелочь, конечно, но образ возникает уже другой.
Зачем я придираюсь, спросите вы? Ну приукрасили немножко положительную героиню, добавили женственности. Для хорошего персонажа не жалко, да? Убрали штампы, сделали из сушёной воблы пушистую кошечку.
Объясняю.
Во-первых (или даже в-нулевых), книги нужно переводить, а не переписывать по-своему. Сначала передавать то, что прямым текстом говорит автор, а потом устранять мелкие, ничего кардинально не меняющие недочёты, добавлять какие-нибудь словесные обороты и проч.
Во-вторых, необходимо тщательнее прорабатывать материал: проверять имена, названия, а не перевирать их в надежде на то, что читатель не станет докапываться. Это особенно касается научной фантастики. (Я это уже 100500 раз говорила.)
В-третьих, нужно анализировать текст, сверять разные фрагменты исходника, чтобы не отойти от генеральной линии. Нельзя рушить авторский замысел, особенно если он вполне ясно виден, как в этом случае. А суть в том, что Каттнер намеренно делает Летту Эссен сухой и зажатой. В главе 5 («Носители смерти») Кортленду рассказывают о пещере, в которой Де Калб видел троих мужчин и одну женщину: самого себя, Кортленда, полковника Харрисона Мюррея и доктора Летту Эссен. Вот как это описано:
We are older, by a little, not temporally, but in experience. You can see that on our faces. We have all passed through strange experiences - good, bad, awe-inspiring, perhaps. And the men look - tired, older. But Dr. Essen looks strangely younger.
«Мы все стали намного старше. Но не время состарило нас, а какие-то переживания, события: одни жуткие, другие счастливые, радостные, третьи - приводящие в трепет. Да, мужчины выглядели усталыми, состарившимися. Но доктор Эссен почему-то выглядела моложе».
У Каттнера двойники героев мужского пола по характеру близки к оригиналам из середины XX века. Пайнтер** и Мюррей командуют, Белем и Де Калб думают и изобретают, Кортленд и его безымянный двойник мотаются по миру (галактике). С доктором Эссен всё иначе. По замыслу автора, она должна максимально отличаться от девушки по имени Топаз, своего двойника из будущего.
___
** В оригинале Paynter, в переводах - Пайтнер…
Давайте разберёмся с образом второй героини женского пола (или альтер-эго первой). Она появляется в 9 главе («Странное пробуждение»). Цитаты:
Only the voice, very low - unless, after all, it were some musical instrument.
«Только голос - очень тихий, - может быть, даже музыкальный инструмент».
"…of waiting here so long," the voice said on a minor chord of sadness so intensely sweet that my throat seemed to tighten in response. Then it changed. It pleased - and I knew even in my stupor that no one of flesh and blood could possibly deny whatever that strange sweet voice demanded. "So I may go now, Lord? Oh, please, please let me go!" The English was curious, at once archaic and evolved. "An hour's refreshment in the Swan Garden," the plaintive voice urged, "and I shan't droop so." Then a sigh, musical with a deliberate lilt.
"My hair - look at it, Lord! The sparkles all gone, all gone. Poor sparkles! But only an hour in the Swan Gardens and I'll serve you again. May I go, Lord? May I go?"
No one could have denied her."
«…ждать здесь так долго, - сказал чей-то печальный голос, такой нежный и мягкий, что у меня напряглись голосовые связки, как будто я хотел ответить ей. Затем голос изменился. Он стал умолять - я, даже находясь в ступоре, понимал, что ни один человек не смог бы отказать обладательнице такого голоса в том, о чем она просила.
- Значит, теперь я могу идти, Лорд? О, пожалуйста, позволь мне уйти! - английский язык был очень странным - с одной стороны, архаическим, а, с другой стороны, более сложным, чем язык моего времени. - Отдых в течение часа в Лебедином Саду, - продолжал молящий голос, - и я снова приду в себя. - Послышался вздох, мелодичный, почти музыкальный.
- Мои волосы - взгляни на них, Лорд! Они совсем потускнели! Никакого блеска! Только один час в Лебедином саду - и я снова смогу служить тебе! Можно мне идти, Лорд? Можно мне идти?
Никто не смог бы отказать ей».
I opened my eyes and looked up into the face of the girl, and logic was perfectly useless after that. Later I understood why, knew what she was and why men's hearts moved at the sight and sound of her. But then it was enough to see that flawless face, the lovely curve of her lips, the eyes that shifted from one hue to another, the hyacinth hair where the last stars pulsed and died.
She was bending over me, the tips of her scented ringlets brushing my shoulder. Her voice was inhumanly sweet, and so soft with warmth and reassurance that all my bewilderment melted away. It didn't matter where I was or what had happened, so long as that lovely voice and that lovely face were near - which was exactly the effect she had meant to make and exactly the reason why she was there. I knew her face.
«Я открыл глаза и взглянул в лицо девушки. Логика была абсолютно беспомощной оттого, что не могла объяснить мне мои ощущения. Позже я понял, в чем дело, я узнал, кто она и почему сердца мужчин тают перед ней. Было невообразимо приятно смотреть на это дивное лицо, на эти тонко очерченные губы, на эти глаза, постоянно меняющие свой цвет, на эти гиацинтовые волосы, в которых еще кое-где нежно вспыхивали звезды. Она склонилась надо мной, и украшенные кольцами пальцы тронули мое плечо. Голос ее был ласковый и мягкий, полный теплоты и доверительности.
Все мое замешательство растаяло, сейчас, когда надо мной склонилось это прекрасное лицо, я забыл, кто я такой, где я, что со мной произошло. Вероятно, она и была здесь для того, чтобы произвести подобный эффект.
Я узнал это лицо».
The girl was the color of - sunlight, perhaps. Her smooth skin had an apricot glow and her gown was of thin, thin silky stuff, pale yellow, like layers of veiling that floated when she moved. There were still a few fading sparkles in her curls. Her eyes just now were a clear bright blue that darkened as I met them to something close to violet.
«Девушка была, как солнечный луч. Гладкая нежно-золотистая кожа, полуприкрытая тонкой шелковой вуалью бледно-желтого цвета, легкой, как паутинка. В волосах ее вспыхивали и угасали звезды. Глаза сейчас были ярко-голубыми, но теперь, когда я встретился с ней взглядом, они потемнели и стали почти фиолетовыми».
Итак, перед нами красавица и модница. Топаз на ходу нежно прикасается к цветам, потом плещется в искусственном ручейке (в переводе опущено), восхищается окультуренной природой и мечтает о походе в какое-то фантастическое подобие салона красоты. Это молодая девушка, гибкая, переменчивая, капризная, непосредственная и невероятно обаятельная. Она ужасно страдает из-за того, что её внешность тускнеет, называет себя страшной, хотя окружающие никогда с этим согласятся. При этом щебечет без умолку как певчая птичка (двойник полковника Мюррея довольно-таки грубо её затыкает). Она хитра и знает себе цену: за глаза Топаз называет Пайнтера старым дураком и говорит, что его уродливое лицо могло испугать Кортленда после пробуждения. От скромности она точно не умрёт, ведь она так восторгается собой после наведения марафета (в 16 главе):
"Oh, how beautiful I am!" she caroled, with an air of innocent vainglory. "Tell me, did you ever see anything so beautiful before?"
«О, как я прекрасна! - кричала она в поистине ребячьем восторге. - Скажи, ты когда-нибудь видел что-нибудь более прекрасное?»
Но Кортленд заметил в ней сходство с доктором Эссен, хотя Пайнтеру это невдомёк (глава 12):
"There was also a woman there. I didn't recognize her."
«Там была и женщина. Правда, я не узнал ее».
И это неудивительно (глава 10):
And her features were the features Letta Essen might have had twenty years ago if she had lived a wholly different life, a life as dedicated to beauty as Dr. Essen's had been to science.
«Черты ее лица были именно такими, какими были они у доктора Эссен, будь она на двадцать лет моложе и посвяти она себя служению своей красоте, а не науке».
Эти женщины избрали совершенно разные пути! Кортленд думает о героине так (12 глава):
Dr. Essen moved behind a mask of beauty by the name of Topaz…
«...доктор Эссен, надевшая на себя маску молодости и красоты и называющая себя Топаз...»
(Он даже полагал, что это часть плана, и попытался обратиться к ней по имени, но девушка лишь беззаботно рассмеялась в ответ.)
I watched her go, seeing incongruously superimposed upon her averted face the features of Letta Essen. They were the same. I was sure of it. Imagine Letta Essen twenty years younger, with the same keen brilliance turned to deliberate irresponsibility, deliberate loveliness, and you would get - Topaz.
Перевод 1: «Я смотрел на нее, все больше убеждаясь в том, что это молодое прекрасное лицо - лицо Летты Эссен. Представьте Эссен на двадцать лет моложе, замените ее изощренный ум на очаровательное легкомыслие и восхитительную красоту - и вы увидите перед собой Топаз».
Перевод 2: «Я смотрел ей вслед, все больше убеждаясь в том, что это дивное молодое лицо принадлежало Лотте Эссен, если представить ее себе на двадцать лет моложе и предположить, что все свою жизнь она посвятила не науке, а собственной красоте».
Это две противоположности, и речь не только о внешности и возрасте: живущая в удивительном мире будущего Топаз не занимается наукой, она просто сопровождает людей, от которых что-нибудь нужно представителям власти. Практически эскорт-услуги. Вот как это описано:
"I'm here to welcome you, of course," she said lightly, speaking exactly as if I were some stranger to whom she must be polite, but who was of no real interest to her. "I was trained for work like this - to make people feel at ease. All this is a great mystery but - well, Lord Paynter will have to explain. I'm only an entertainer. But a very good one."
«Меня учили делать такую работу: помогать людям обрести себя и чувствовать себя спокойнее. Все это большая тайна - но Лорд Пайтнер все объяснит тебе. Я только посредник. Но хороший. Очень хороший».
Каттнер хотел сказать, что Топаз развлекает людей, но в переводе стоит слово «посредник».
Более того, она прямо говорит о том, что научные и технические подробности вообще не для неё:
It's all much too mystifying for me.
«Для меня это все слишком сложно».
Светлое будущее, девочки! Там двойник талантливой женщины-учёного - просто удобная куколка. И как после этого не ругать новую редакцию перевода? Редакторы тупо причепурили героиню, которая состоялась в мужской (по тем временам) профессии, плюнув на оригинал, но при этом изменили фамилию и пол Мейтнер. Браво, блин! Так радеем за учёных женского пола, что разбиваем стереотипы вопреки авторскому замыслу и плюём на достижения реальной дамы из мира науки…
Но зачем автору понадобилось изображать героинь столь непохожими? Дело в том, что четверо персонажей отправляются в будущее на борьбу со смертельной опасностью - некроном. Для успеха им, видимо, нужно усилить одни свои полезные качества и приобрести другие, совершенно им не присущие. Разумы двойников сливаются. Вот что говорит об этом Джереми Кортленд в главе 25 (останавливаюсь только на паре Эссен-Топаз):
Topaz and Letta Essen - incomparably resourceful, evading the counter-attack.
Перевод 1: «Топаз и Летта Эссен - неиссякаемое жизнелюбие, хитроумие, четкий ум…»
Перевод 2: «Топаз и Лотта Эссен - неиссякаемое жизнелюбие, хитрость и практичный ум…»
Хотя перевод опять уходит не в ту степь, суть передана верно. Гибкость Топаз дополняет изобретательность Эссен.
Герои одерживают верх над врагом и возвращаются в своё время. Но они помнят обо всём, что с ними происходило, а доктора Эссен изменения затрагивают ещё сильнее:
It was Topaz whose eyes met mine when I sat up dizzily after that tremendous nightmare and found the rough walls of the cavern intact around us. Topaz? No - and yet not Letta Essen either. She smiled and it was Topaz's smile, but the long, long eons had changed her.
Letta Essen's slumbering ego in the doubled body of the girl Topaz had wrought subtle alterations, pulling back that flexible flesh into a more fitting body for the woman who had been Letta Essen. It was an older and wiser Topaz, a younger Letta Essen, who met my first dazed glance when I awoke.
«Когда я проснулся и сел, еще полный видений прошлых кошмаров, то увидел каменные стены пещеры и глаза Топаз. И в это же время это не были глаза Лотты Эссен. Она улыбнулась, и это была улыбка Топаз, но прошедшие тысячелетия изменили ее. Это была очаровательная, но повзрослевшая и помудревшая Топаз, это была помолодевшая Лотта Эссен. Вот кто встретил мой взгляд, когда я проснулся и открыл глаза».
Итак, в конце Каттнер сам добавляет героине шарма. Вот почему Де Калб увидел её помолодевшей. И с этого момента станут уместными лаковые туфельки, модная стрижка, нежное лицо, мелодичный голос и прочие атрибуты женственности. Переводчик и редактор не вовремя сорвались в галоп.
Остаётся надеяться, что дальнейшая научная карьера Летты Эссен не застопорится из-за походов по магазинам и салонам красоты. :-)
Если бы я не нарвалась на новую редакцию русского текста, то не начала бы копать глубоко, так что у не совсем адекватных переводов есть свои несомненные плюсы. Сорри за многобукав.
И всех однополчанок с прошедшим праздником! :-)