***
Он говорит: здравствуйте, положите ваши сумки на ленту для сканирования, спасибо, приятной вам поездки. На маленьком экране перед собой он видит телефон, ключи и солнечные очки.
Если что-то пойдёт не так, ему полагается нажать на кнопку под столом, и строго-настрого запрещено что-то предпринимать самому. Что-то предпринимать должны специально обученные люди, а его задача - просто нажать на кнопку. До сих пор ему везло, ничего такого здесь, на его участке, не происходило, так что специально обученных людей он ни разу не видел.
Он работает тут совсем недавно, всего месяц, у него даже испытательный срок ещё не закончился. На самом деле, и не планирует задерживаться надолго: он, вообще-то, собирается поступать, в первый раз у него не получилось, но в следующий непременно получится.
Сидит в стеклянной будочке, глядит в экран, через который справа налево ползут прозрачные сумки с силуэтами самых разных вещей.
Стеклянная бутылка, ножницы, наушники, что-то не очень понятное, но сканер молча, не пискнув, пропускает сумку с этим непонятным - так что, наверное, всё нормально.
В обед покупает себе кофе и бутерброды в маленьком кафе рядом со своей будочкой: вполне съедобно, и для своих совсем недорого. Около входа в это самое кафе сидит старуха с большой широкополой шляпой, в которую время от времени кто-то из мимо проходящих кидает монетки, а чуть дальше стоит музыкант с гитарой, которому бросают гораздо чаще и охотнее. Это - тоже свои, их никто не прогоняет и не трогает. Хотя на месте хозяина кафе он, пожалуй, попросил бы старуху поменяться с музыкантом, она, наверное, отпугивает посетителей, вся коричневая и в морщинах, словно у неё не лицо, а маска из старого дерева, из щелочек в этой маске светятся глаза, сверху - пучок седых волос, перевязанных платком, множество каких-то непонятных бус на шее. Музыкант намного симпатичнее, и играет, кажется, неплохо, и выглядит прилично, обычно он в кожаной куртке и умеренно драных джинсах, и даже его небритость смотрится стильно. Может быть, музыкант тоже не поступил и пережидает здесь зиму, чтобы попробовать ещё раз, спросить бы, но как-то неловко, поэтому он просто кивает музыканту каждое утро. Точно так же он кивает девочкам в кафе, дежурному у турникетов и даже старухе в бусах.
Пузырёк с какими-то таблетками, туфли, нет, кроссовки с ребристой подошвой, спасибо, возьмите вашу сумку, проходите.
Иногда мимо него пытается пройти кто-то пьяный или шумный, но дежурному каждый раз удаётся договориться мирно. Иногда сканер негромко пищит, и хозяина сумки просят проследовать в комнату для досмотра - обычно всё оказывается в порядке.
Расчёска, зажигалка, ручка, приятной вам поездки.
Дежурных у турникетов трое, то есть, сейчас один, а вообще - трое, они работают, сменяя друг друга. У него, в принципе, тоже должен быть сменщик, но его почему-то нет, ищут и не могут найти, что довольно странно, нормальная же работа, не слишком сложная. Так что ему приходится одному - ну, зато и платят больше, он, в общем, не слишком возражает.
Ещё одна сумка медленно движется перед его глазами, он не понимает, что в ней. Это, определённо, не нож и не пистолет, и вообще не то, что можно было бы посчитать оружием и нажать на кнопку, да и сканер молчит. Просто он видит, что с сумкой что-то не так, определённо, не так, внутри сумки колышется сгусток темноты, бесформенный и тошнотворно-неприятный, у него по спине, от затылка до поясницы, ползёт холодная дрожь, и почему-то ноют зубы. Ему кажется: то, что в сумке, шевелится. Сканер молчит, и изображение медленно ползёт по экрану, а сумка так же медленно едет по ленте. Сумка выглядит обыкновенно. Пятно темноты выглядит как пульсирующая дыра в экране. Сказать, что ему не нравится эта дыра - всё равно что ничего не сказать.
Какого чёрта, думает он, и нажимает кнопку, в первый раз за месяц. Ничего не происходит. Он пытается вспомнить: так и нужно, или должен быть какой-то сигнал? Он нажимает ещё раз, слыша тихое клацанье кнопки, и больше ничего. Лента сканера останавливается, ему жутко мешает думать трепыхающееся на экране чёрное пятно, и звон в ушах, и ещё ему становится очень холодно.
Кто-то протягивает руку и берёт сумку с ленты, он пытается поднять глаза и посмотреть, кто это, но почему-то не может. Он видит только руку и светлую джинсовую куртку, рука как рука, куртка как куртка. Судя по тому, как рука поднимает сумку, та штука в ней довольно тяжёлая.
Он снова давит на кнопку, слушая клац-клац, и глядя в спину женщины, теперь он видит, что это женщина, светлые волосы собраны в хвост, этот хвост покачивается в такт шагам, и одновременно в том же ритме слегка раздуваются и сжимаются бока сумки, если бы он не знал, на что смотреть, ничего бы не заметил.
В двух шагах от турникетов за ручку сумки берётся рука - коричневая рука в морщинах, словно вырезанная из старого дерева. Хозяйка сумки оборачивается, у неё совсем обыкновенное, нормальное лицо, возмущённое и слегка испуганное, наверное, у любого бы было такое лицо, если бы его схватила растрёпанная старуха в драном плаще и бусах. Кажется, девушка что-то говорит, ему из его будки не слышно, дежурный почему-то смотрит куда-то в сторону, никто не глядит в сторону проблемного турникета, пассажиры просто проходят мимо. Лицо у девушки из испуганного становится обозлённым, старуха поднимает руку над головой, так, словно она внезапно собралась танцевать, бусы отзываются глухим, дробным перестуком, девушка открывает рот и вроде бы визжит - вроде бы, потому что он опять ровным счётом ничего не слышит, кроме обычного бренчания музыкантовой гитары, и под это бренчание старуха действительно начинает танцевать, поднимая и опуская руки, гремя своими бусами, она кружится у турникета, положив руку на плечо девушки - а потом кружится одна, потому что никого рядом с ней больше нет. Всё закончилось, так быстро, похоже, никто кроме него даже не понял, что вообще что-то происходило.
Старуха разворачивается и, сгорбившись, идёт обратно, к своему обычному месту, у входа в кафе. Проходя мимо него, она кивает и берёт его за руку - только в этот момент он понимает, что всё это время продолжал нажимать и отпускать кнопку, нажимать и отпускать, нажимать и отпускать; хотя специально обученные люди, или не очень люди, не важно - главное, они уже предприняли всё, что нужно.
Если что-то пойдёт не так, ему полагается нажать на кнопку под столом, и строго-настрого запрещено что-то предпринимать самому. Что-то предпринимать должны специально обученные люди, а его задача - просто нажать на кнопку. До сих пор ему везло, ничего такого здесь, на его участке, не происходило, так что специально обученных людей он ни разу не видел.
Он работает тут совсем недавно, всего месяц, у него даже испытательный срок ещё не закончился. На самом деле, и не планирует задерживаться надолго: он, вообще-то, собирается поступать, в первый раз у него не получилось, но в следующий непременно получится.
Сидит в стеклянной будочке, глядит в экран, через который справа налево ползут прозрачные сумки с силуэтами самых разных вещей.
Стеклянная бутылка, ножницы, наушники, что-то не очень понятное, но сканер молча, не пискнув, пропускает сумку с этим непонятным - так что, наверное, всё нормально.
В обед покупает себе кофе и бутерброды в маленьком кафе рядом со своей будочкой: вполне съедобно, и для своих совсем недорого. Около входа в это самое кафе сидит старуха с большой широкополой шляпой, в которую время от времени кто-то из мимо проходящих кидает монетки, а чуть дальше стоит музыкант с гитарой, которому бросают гораздо чаще и охотнее. Это - тоже свои, их никто не прогоняет и не трогает. Хотя на месте хозяина кафе он, пожалуй, попросил бы старуху поменяться с музыкантом, она, наверное, отпугивает посетителей, вся коричневая и в морщинах, словно у неё не лицо, а маска из старого дерева, из щелочек в этой маске светятся глаза, сверху - пучок седых волос, перевязанных платком, множество каких-то непонятных бус на шее. Музыкант намного симпатичнее, и играет, кажется, неплохо, и выглядит прилично, обычно он в кожаной куртке и умеренно драных джинсах, и даже его небритость смотрится стильно. Может быть, музыкант тоже не поступил и пережидает здесь зиму, чтобы попробовать ещё раз, спросить бы, но как-то неловко, поэтому он просто кивает музыканту каждое утро. Точно так же он кивает девочкам в кафе, дежурному у турникетов и даже старухе в бусах.
Пузырёк с какими-то таблетками, туфли, нет, кроссовки с ребристой подошвой, спасибо, возьмите вашу сумку, проходите.
Иногда мимо него пытается пройти кто-то пьяный или шумный, но дежурному каждый раз удаётся договориться мирно. Иногда сканер негромко пищит, и хозяина сумки просят проследовать в комнату для досмотра - обычно всё оказывается в порядке.
Расчёска, зажигалка, ручка, приятной вам поездки.
Дежурных у турникетов трое, то есть, сейчас один, а вообще - трое, они работают, сменяя друг друга. У него, в принципе, тоже должен быть сменщик, но его почему-то нет, ищут и не могут найти, что довольно странно, нормальная же работа, не слишком сложная. Так что ему приходится одному - ну, зато и платят больше, он, в общем, не слишком возражает.
Ещё одна сумка медленно движется перед его глазами, он не понимает, что в ней. Это, определённо, не нож и не пистолет, и вообще не то, что можно было бы посчитать оружием и нажать на кнопку, да и сканер молчит. Просто он видит, что с сумкой что-то не так, определённо, не так, внутри сумки колышется сгусток темноты, бесформенный и тошнотворно-неприятный, у него по спине, от затылка до поясницы, ползёт холодная дрожь, и почему-то ноют зубы. Ему кажется: то, что в сумке, шевелится. Сканер молчит, и изображение медленно ползёт по экрану, а сумка так же медленно едет по ленте. Сумка выглядит обыкновенно. Пятно темноты выглядит как пульсирующая дыра в экране. Сказать, что ему не нравится эта дыра - всё равно что ничего не сказать.
Какого чёрта, думает он, и нажимает кнопку, в первый раз за месяц. Ничего не происходит. Он пытается вспомнить: так и нужно, или должен быть какой-то сигнал? Он нажимает ещё раз, слыша тихое клацанье кнопки, и больше ничего. Лента сканера останавливается, ему жутко мешает думать трепыхающееся на экране чёрное пятно, и звон в ушах, и ещё ему становится очень холодно.
Кто-то протягивает руку и берёт сумку с ленты, он пытается поднять глаза и посмотреть, кто это, но почему-то не может. Он видит только руку и светлую джинсовую куртку, рука как рука, куртка как куртка. Судя по тому, как рука поднимает сумку, та штука в ней довольно тяжёлая.
Он снова давит на кнопку, слушая клац-клац, и глядя в спину женщины, теперь он видит, что это женщина, светлые волосы собраны в хвост, этот хвост покачивается в такт шагам, и одновременно в том же ритме слегка раздуваются и сжимаются бока сумки, если бы он не знал, на что смотреть, ничего бы не заметил.
В двух шагах от турникетов за ручку сумки берётся рука - коричневая рука в морщинах, словно вырезанная из старого дерева. Хозяйка сумки оборачивается, у неё совсем обыкновенное, нормальное лицо, возмущённое и слегка испуганное, наверное, у любого бы было такое лицо, если бы его схватила растрёпанная старуха в драном плаще и бусах. Кажется, девушка что-то говорит, ему из его будки не слышно, дежурный почему-то смотрит куда-то в сторону, никто не глядит в сторону проблемного турникета, пассажиры просто проходят мимо. Лицо у девушки из испуганного становится обозлённым, старуха поднимает руку над головой, так, словно она внезапно собралась танцевать, бусы отзываются глухим, дробным перестуком, девушка открывает рот и вроде бы визжит - вроде бы, потому что он опять ровным счётом ничего не слышит, кроме обычного бренчания музыкантовой гитары, и под это бренчание старуха действительно начинает танцевать, поднимая и опуская руки, гремя своими бусами, она кружится у турникета, положив руку на плечо девушки - а потом кружится одна, потому что никого рядом с ней больше нет. Всё закончилось, так быстро, похоже, никто кроме него даже не понял, что вообще что-то происходило.
Старуха разворачивается и, сгорбившись, идёт обратно, к своему обычному месту, у входа в кафе. Проходя мимо него, она кивает и берёт его за руку - только в этот момент он понимает, что всё это время продолжал нажимать и отпускать кнопку, нажимать и отпускать, нажимать и отпускать; хотя специально обученные люди, или не очень люди, не важно - главное, они уже предприняли всё, что нужно.