Ареццо - часть 9. Сан-Франческо и фрески Пьеро делла Франческа (окончание)
Мы продолжаем изучать расположенный в аретинской базилике Сан-Франческо цикл фресок Пьеро делла Франческа. Цикл, как вы помните, посвящен легендам о древе св. Креста. В прошлый раз мы с вами дошли до переломного момента - сна императора Константина: ангел явился ему во сне накануне битвы с императором - соперником Максенцием и показал знамение Креста, сказав при этом: Сим победиши!
Эта история столько раз повторялась, что все в нее почти поверили. Увы, действительность сурова: войска Константина шли в бой при Мильвийском мосту не с крестом, а с лабарумом - штандартом, увенчанном переплетенными Х и Р. Видел Константин в небе Крест или нет - оставим вопрос на совести Евсевия Кесарийского, написавшего об этом. По сути битва между Константином и Максенцием была битвой двух узурпаторов (Диоклетиан установил сложную систему тетрархии - совместного управления империей двумя августами и двумя цезарями, причем последние должны были наследовать первым и в свою очередь назначить себе следующих цезарей; система рухнула почти сразу после отречения Диоклетиана), оба были сыновьями двух диоклетиановых цезарей - Констанция Хлора и Максимиана соответственно, да еще и братьями по браку (Константин был женат на сестре Максенция). Почему это Бог решил вмешаться в очередную римскую междоусобицу, и чем Константин был лучше Максенция - вот вопросы, которые авторы легенды предпочли обойти стороной. Константин в результате двадцатилетней войны устранил всех своих конкурентов, а победители традиционно пишут историю.
Мы же с вами, устранившись от сложной политической ситуации в древнем Риме и современном Третьем Риме, просто полюбуемся этой сценой. Темная ночь, только пули летят по степи, войско спит (все шатры погружены во тьму), лишь трое часовых охраняют спящего императора. Сверхестественный свет освещает его шатер (в этом мире не было электричества, максимум, что там могло быть, - это факел, но он не даст такого яркого освещения). К императору летит ангел с маленьким крестиком в руке (обратите внимание: сияет именно крест, сам ангел в задней своей части сливается с облаками). И вновь, как и в истории царицы Савской, лишь один персонаж на фреске смотрит сквозь века на зрителей и делает последних участниками события.
Эта сцена переломная в цикле. Доселе Крест тихо и незаметно ждал своего часа, теперь он, подобно толкиеновскому кольцу всевластия, вовлекает людей в распри и несчастия. Парадоксальным образом, орудие спасения оказывается волшебным артефактом, обладание которым сулит власть и преуспевание, и горе тем глупцам, что осмелятся встать между этим магическим предметом и его законными обладателями - римскими и византийскими императорами.
Утро следующего дня. Константин с крестом в руках (тем самым крестиком, принесенным ангелом) ведет войско против Максенция. Блестящая победа: враг бежит, раненый Максенций погибает при попытке переправиться через Тибр.
Фреска, увы, очень повреждена. Жаль, она расположена в нижнем ряду и была бы удобна для внимательного осмотра. Впрочем, хороший Константин и плохой Максенций хорошо видны. Обратите внимание на лошадей: они, в отличие от людей, никого не убивают и потому выписаны автором с нежностью. Лошадок мы еще увидим много раз (мне они очень понравились и в капелле волхвов во Флоренции, и в фресках Гоццоли в сан-джиминьянской Сан-Агостино): Возрождение в самом разгаре, и живописцы с восторгом помещают в свои произведения домашних и диких животных.
Как мы помним, мать Константина Елена решила поехать на Восток и найти в Иерусалиме все места, связанные с земной жизнью Христа. Это современные историки полны сомнений, а Елена легко и просто нашла все желаемое. Напомню, что после первого поражения иудеев в 70 году, Иерусалим был разрушен римлянами, а после второго - в 135 году на месте разрушенного Иерусалима была построена римская колония Элия Капитолина. Христианская община ушла из Святого города еще до 70 года, иудеям вообще запрещали селиться в Элии и лишь за деньги позволяли раз в год поклониться Стене плача. Новые жители Элии - римские колонисты не имели никакого касательства к евангельским событиям и ничем не могли помочь августейшему археологу в юбке. Но легенда этим не смущается: по приказанию Елены схвачен и подвергнут пытке некий иудей Кириак, который один знал место, где был закопан Крест. Почему Кириак хранил это знание? Зачем ему было знать что-то об орудии казни некоего давно ушедшего мятежника и лжеучителя? Почему палестинские христиане доселе не удосужились покопаться в архивах и головах, чтобы узнать место нахождения Креста? Все эти простые вопросы почему-то не пришли в голову авторам легенды. Внезапно ставшие христианами римские власти пытают первого попавшегося еврея (Да они же почти не люди! Мы-то знаем, кто Христа предал!), и тот под пытками сознается.
Удивительно, что он еще не сказал, кто убил президента Кеннеди))) Судя по всему, Кириака методично топили в колодце.
В месте, указанном Кириаком (он, кстати, согласно легенде стал впоследствии не только христианином, но и епископом; понятное дело, спорить с властями - себе дороже), Елена, папа Сильвестр (легенда не только приписала ему крещение Константина, но и отправила понтифика из Рима в Иерусалим) и местный епископ Макарий находят три креста. Ни у кого нет и тени сомнения, это - те самые три креста, на которых были распяты Христос и два разбойника. Вот незадача! Но светлые умы быстро решают: Крест сам покажет себя. К трем крестам поочередно подносят покойника, которого чисто случайно проносили мимо. Чудо из чудес - при прикосновении к истинному Кресту покойник встает. Задача решена - Крест найден!
Вспомните, кстати, что храм Гроба Господня, воздвигнутый по официальной версии прямо на Голгофе, находится в центре Иерусалима. Пьеро очевидно не был в Иерусалиме и не смотрел "Непутевые заметки": для него Голгофа находится за городом - согласно Евангелию. Папа Сильвестр (это явно он, а не Макарий, шапочка-то западная) виден в обеих половинах фрески. Елена в правой половине фрески находится рядом с папой, а в левой ее лица не видать, но она уверенно опознается по платью. Макарий, скорее всего, - это человек в нелепом голубом тюрбане справа, такой тюрбан встретится нам еще раз в финальной сцене возвращения Креста из персидского плена. Иерусалим, разумеется, уже полон церквей с высокими колокольнями.
Это еще не конец. Конечно, не будь Пьеро связан по рукам и ногам заказчиками, он просто обязан был бы показать, как этот с трудом найденный Крест, история которого им прослежена от стартового семечка, был раздроблен христианами на щепки и растащен по всей Европе. Средневековое мышление бесподобно: если Крест действительно мыслился в качестве мощного оберега и талисмана, разве не стоило сохранить его в целости и в случае опасности пугать им врагов? Но нет же: будто опасаясь потомков, могущих и радиоуглеродный анализ применить, Крест был сознательно раздроблен (Читай, уничтожен), и его щепки (громко именуемые частицами) усеяли собой Европу.
Легенда об этом прискорбном разделении Креста умалчивает, но вновь перескакивает через столетия и переносит нас в VII век. Персидский шах напал на Византию, Египет захвачен, Сирия оккупирована, персидские войска стоят под КПолем. Но, главное, Крест захвачен язычниками и увезен в Персию (в Персии имелось мощное и уважаемое христианское меньшинство, но этот факт не вписывался в легенду). Империю спасает герой - император Ираклий, нанесший персам удар в тыл и захвативший их столицу Ктесифон.
Здесь повреждений тоже достаточно, но участников битвы так много, что Время не смогло стереть всех. Бойцы колят и рубят друг друга, под копытами белого коня умирает раненый в шею воин; еще одного "нашего" на наших же глазах убивает злобный перс в панамке; справа (примерно под знаменем с головой негра афроперса) солдатику кинжалом вспарывают горло. Обычно спокойный и невозмутимый Пьеро здесь превзошел себя: вместо группы статичных и погруженных в себя героев, в изобилии рассеянных по предыдущим большим фрескам, перед нами предстоит человечество, с упоением и восторгом убивающее самое себя. И все это - ради того, чтобы униженный и побежденный Хосров отдал торжествующему Ираклию древо Креста.
Мир, дружба, жвачка - потерянные провинции вновь возвращены Византии, и торжествующий Ираклий возвращает Крест в Иерусалим. Наша византийская историография по сию пору находится в непреходящем экстазе от кажущейся сверхестественной победы Ираклия: Акафист Богородице и праздник Воздвижения - это монументы той победе в пере и чернилах. Только имени самого Ираклия в текстах нет: он из высочайших политических соображений придумал компромиссную ересь монофелизма (которую потом осудил VI вселенский собор), а из уже не высочайших и отнюдь не политических - женился на родной племяннице. Но, главное, прошло всего десять лет с моента великой победы, и с таким трудом возвращенные провинции были навсегда потеряны, и многочисленные святыни Востока оказались в руках арабов. Но в цикле фресок Пьеро нет места скорби: Ираклий вовзвращает Крест в Иерусалим и торжественно возносит святыню над головами верующих.
На том самом месте, где некогда Сиф вложил в уста умирающему Адаму семечко с Древа жизни, навсегда (так по логике фресок) вознесено новое Древо жизни - святой Крест. Сравните пейзажи на самой первой фреске (с Адамом и Сифом) и на этой последней, сравните фигуры и выражения лиц героев этих двух сцен. Недаром эти фрески расположены друг против друга, чтобы мы, сравнивая их, поняли: история человечества завершается, спасение близко, рай уже брезжит на горизонте.
Фрески написаны в 1454-1464 годах...Автор и его заказчики, как оказалось, были скоропалительно оптимистичны в своих выводах. Нам, похоже, многое кажется наивным и ошибочным в замысле этих фресок. Но стали ли мы счастливее от того, что познали их наивность и ошибочность, - вот в чем вопрос. И что мы можем сделать, чтобы быть счастливыми и оптимистично смотреть в будущее, - это вопрос, обращенный уже каждому из нас в отдельности.
Мое же дело маленькое. Я очередной очерк вам написал, вопросы вам задал и тихо удаляюсь, чтобы с новыми силами показать вам в следующий раз другие фрески базилики Сан-Франческо - работы Пьеро делла Франческо и не только...
Эта история столько раз повторялась, что все в нее почти поверили. Увы, действительность сурова: войска Константина шли в бой при Мильвийском мосту не с крестом, а с лабарумом - штандартом, увенчанном переплетенными Х и Р. Видел Константин в небе Крест или нет - оставим вопрос на совести Евсевия Кесарийского, написавшего об этом. По сути битва между Константином и Максенцием была битвой двух узурпаторов (Диоклетиан установил сложную систему тетрархии - совместного управления империей двумя августами и двумя цезарями, причем последние должны были наследовать первым и в свою очередь назначить себе следующих цезарей; система рухнула почти сразу после отречения Диоклетиана), оба были сыновьями двух диоклетиановых цезарей - Констанция Хлора и Максимиана соответственно, да еще и братьями по браку (Константин был женат на сестре Максенция). Почему это Бог решил вмешаться в очередную римскую междоусобицу, и чем Константин был лучше Максенция - вот вопросы, которые авторы легенды предпочли обойти стороной. Константин в результате двадцатилетней войны устранил всех своих конкурентов, а победители традиционно пишут историю.
Мы же с вами, устранившись от сложной политической ситуации в древнем Риме и современном Третьем Риме, просто полюбуемся этой сценой. Темная ночь, только пули летят по степи, войско спит (все шатры погружены во тьму), лишь трое часовых охраняют спящего императора. Сверхестественный свет освещает его шатер (в этом мире не было электричества, максимум, что там могло быть, - это факел, но он не даст такого яркого освещения). К императору летит ангел с маленьким крестиком в руке (обратите внимание: сияет именно крест, сам ангел в задней своей части сливается с облаками). И вновь, как и в истории царицы Савской, лишь один персонаж на фреске смотрит сквозь века на зрителей и делает последних участниками события.
Эта сцена переломная в цикле. Доселе Крест тихо и незаметно ждал своего часа, теперь он, подобно толкиеновскому кольцу всевластия, вовлекает людей в распри и несчастия. Парадоксальным образом, орудие спасения оказывается волшебным артефактом, обладание которым сулит власть и преуспевание, и горе тем глупцам, что осмелятся встать между этим магическим предметом и его законными обладателями - римскими и византийскими императорами.
Утро следующего дня. Константин с крестом в руках (тем самым крестиком, принесенным ангелом) ведет войско против Максенция. Блестящая победа: враг бежит, раненый Максенций погибает при попытке переправиться через Тибр.
Фреска, увы, очень повреждена. Жаль, она расположена в нижнем ряду и была бы удобна для внимательного осмотра. Впрочем, хороший Константин и плохой Максенций хорошо видны. Обратите внимание на лошадей: они, в отличие от людей, никого не убивают и потому выписаны автором с нежностью. Лошадок мы еще увидим много раз (мне они очень понравились и в капелле волхвов во Флоренции, и в фресках Гоццоли в сан-джиминьянской Сан-Агостино): Возрождение в самом разгаре, и живописцы с восторгом помещают в свои произведения домашних и диких животных.
Как мы помним, мать Константина Елена решила поехать на Восток и найти в Иерусалиме все места, связанные с земной жизнью Христа. Это современные историки полны сомнений, а Елена легко и просто нашла все желаемое. Напомню, что после первого поражения иудеев в 70 году, Иерусалим был разрушен римлянами, а после второго - в 135 году на месте разрушенного Иерусалима была построена римская колония Элия Капитолина. Христианская община ушла из Святого города еще до 70 года, иудеям вообще запрещали селиться в Элии и лишь за деньги позволяли раз в год поклониться Стене плача. Новые жители Элии - римские колонисты не имели никакого касательства к евангельским событиям и ничем не могли помочь августейшему археологу в юбке. Но легенда этим не смущается: по приказанию Елены схвачен и подвергнут пытке некий иудей Кириак, который один знал место, где был закопан Крест. Почему Кириак хранил это знание? Зачем ему было знать что-то об орудии казни некоего давно ушедшего мятежника и лжеучителя? Почему палестинские христиане доселе не удосужились покопаться в архивах и головах, чтобы узнать место нахождения Креста? Все эти простые вопросы почему-то не пришли в голову авторам легенды. Внезапно ставшие христианами римские власти пытают первого попавшегося еврея (Да они же почти не люди! Мы-то знаем, кто Христа предал!), и тот под пытками сознается.
Удивительно, что он еще не сказал, кто убил президента Кеннеди))) Судя по всему, Кириака методично топили в колодце.
В месте, указанном Кириаком (он, кстати, согласно легенде стал впоследствии не только христианином, но и епископом; понятное дело, спорить с властями - себе дороже), Елена, папа Сильвестр (легенда не только приписала ему крещение Константина, но и отправила понтифика из Рима в Иерусалим) и местный епископ Макарий находят три креста. Ни у кого нет и тени сомнения, это - те самые три креста, на которых были распяты Христос и два разбойника. Вот незадача! Но светлые умы быстро решают: Крест сам покажет себя. К трем крестам поочередно подносят покойника, которого чисто случайно проносили мимо. Чудо из чудес - при прикосновении к истинному Кресту покойник встает. Задача решена - Крест найден!
Вспомните, кстати, что храм Гроба Господня, воздвигнутый по официальной версии прямо на Голгофе, находится в центре Иерусалима. Пьеро очевидно не был в Иерусалиме и не смотрел "Непутевые заметки": для него Голгофа находится за городом - согласно Евангелию. Папа Сильвестр (это явно он, а не Макарий, шапочка-то западная) виден в обеих половинах фрески. Елена в правой половине фрески находится рядом с папой, а в левой ее лица не видать, но она уверенно опознается по платью. Макарий, скорее всего, - это человек в нелепом голубом тюрбане справа, такой тюрбан встретится нам еще раз в финальной сцене возвращения Креста из персидского плена. Иерусалим, разумеется, уже полон церквей с высокими колокольнями.
Это еще не конец. Конечно, не будь Пьеро связан по рукам и ногам заказчиками, он просто обязан был бы показать, как этот с трудом найденный Крест, история которого им прослежена от стартового семечка, был раздроблен христианами на щепки и растащен по всей Европе. Средневековое мышление бесподобно: если Крест действительно мыслился в качестве мощного оберега и талисмана, разве не стоило сохранить его в целости и в случае опасности пугать им врагов? Но нет же: будто опасаясь потомков, могущих и радиоуглеродный анализ применить, Крест был сознательно раздроблен (Читай, уничтожен), и его щепки (громко именуемые частицами) усеяли собой Европу.
Легенда об этом прискорбном разделении Креста умалчивает, но вновь перескакивает через столетия и переносит нас в VII век. Персидский шах напал на Византию, Египет захвачен, Сирия оккупирована, персидские войска стоят под КПолем. Но, главное, Крест захвачен язычниками и увезен в Персию (в Персии имелось мощное и уважаемое христианское меньшинство, но этот факт не вписывался в легенду). Империю спасает герой - император Ираклий, нанесший персам удар в тыл и захвативший их столицу Ктесифон.
Здесь повреждений тоже достаточно, но участников битвы так много, что Время не смогло стереть всех. Бойцы колят и рубят друг друга, под копытами белого коня умирает раненый в шею воин; еще одного "нашего" на наших же глазах убивает злобный перс в панамке; справа (примерно под знаменем с головой негра афроперса) солдатику кинжалом вспарывают горло. Обычно спокойный и невозмутимый Пьеро здесь превзошел себя: вместо группы статичных и погруженных в себя героев, в изобилии рассеянных по предыдущим большим фрескам, перед нами предстоит человечество, с упоением и восторгом убивающее самое себя. И все это - ради того, чтобы униженный и побежденный Хосров отдал торжествующему Ираклию древо Креста.
Мир, дружба, жвачка - потерянные провинции вновь возвращены Византии, и торжествующий Ираклий возвращает Крест в Иерусалим. Наша византийская историография по сию пору находится в непреходящем экстазе от кажущейся сверхестественной победы Ираклия: Акафист Богородице и праздник Воздвижения - это монументы той победе в пере и чернилах. Только имени самого Ираклия в текстах нет: он из высочайших политических соображений придумал компромиссную ересь монофелизма (которую потом осудил VI вселенский собор), а из уже не высочайших и отнюдь не политических - женился на родной племяннице. Но, главное, прошло всего десять лет с моента великой победы, и с таким трудом возвращенные провинции были навсегда потеряны, и многочисленные святыни Востока оказались в руках арабов. Но в цикле фресок Пьеро нет места скорби: Ираклий вовзвращает Крест в Иерусалим и торжественно возносит святыню над головами верующих.
На том самом месте, где некогда Сиф вложил в уста умирающему Адаму семечко с Древа жизни, навсегда (так по логике фресок) вознесено новое Древо жизни - святой Крест. Сравните пейзажи на самой первой фреске (с Адамом и Сифом) и на этой последней, сравните фигуры и выражения лиц героев этих двух сцен. Недаром эти фрески расположены друг против друга, чтобы мы, сравнивая их, поняли: история человечества завершается, спасение близко, рай уже брезжит на горизонте.
Фрески написаны в 1454-1464 годах...Автор и его заказчики, как оказалось, были скоропалительно оптимистичны в своих выводах. Нам, похоже, многое кажется наивным и ошибочным в замысле этих фресок. Но стали ли мы счастливее от того, что познали их наивность и ошибочность, - вот в чем вопрос. И что мы можем сделать, чтобы быть счастливыми и оптимистично смотреть в будущее, - это вопрос, обращенный уже каждому из нас в отдельности.
Мое же дело маленькое. Я очередной очерк вам написал, вопросы вам задал и тихо удаляюсь, чтобы с новыми силами показать вам в следующий раз другие фрески базилики Сан-Франческо - работы Пьеро делла Франческо и не только...