НЕ СЛОВ!
Просто читайте!
В редакцию газеты «Завтра».
Пишет Вам Агафонов Серафим Николаевич, ветеран войны, майор хочу рассказать о своей жизни, свой пройденный трудовой и боевой путь за прожитые 90 лет.
Я, Агафонов Серафим Николаевич родился 6 ноября 1920 года в селе Чубарова Сасовского района Рязанской области в семье религиозного культа. Хочу рассказать вам о моей жизни, пройденной за 90 лет, как я воевал и работал.
Когда мне исполнилось 3 месяца, мать заболела брюшным тифом. Все село болело. Из девяти человек семьи не болели трое - сестра 10 лет, отец мой и я. Они вдвоем меня кормили ржаною соской, поили сладким чаем, водой.
Все выздоровели, и началась нормальная жизнь. Мне было четыре года. В летнее время сажали меня на окно смотреть за пчелами, и когда роился улей, я докладывал матери. В ночное время отец меня брал на Гумно на охрану зерна. А также брал в поле. Когда мне было шесть лет, мне сделали кнут и заставили пасти свинью, у которой было два приплода. Это было с весны до осени. В зимнее время была игра на улице в снежки. В 1928 году отцу предложили переехать в село Печкеряево Рязанской области на должность священника. Он собрал нас всех детей и сказал, кто за переезд, а кто нет. Все мы ребятишки подняли руки. Прослужил он год священником.
В 1929 г. стали создавать колхозы, раскулачивать честных добросовестных крестьян. Отца посадили. Взрослые сестры все разбежались. Одна уехала в Москву. А остальные три сестры уехали в Татарстан г. Агрыз к дяде матери, который строил ж/д дорогу в 1914 году Москва-Казань-Свердловск.
Посадили отца, я ходил, собирал милостыню по своему селу. Девочки, с которыми я учился, меня стыдили, что я «побирушка». Откуда они могли узнать это, если все село два километра, тысячу с лишним домов, я ходил вечером , а утром они узнали на другой день. Кушать охота и мне пришлось каждый день после учебы ходить в соседние деревни, за 5-7 километров. В хороших домах ничего не давали, а в маленьком старом доме всегда давали картошку или кусок хлеба. Принесу, что дали. Нас было шесть человек, все за раз съедали. На следующий день опять приходилось идти. Когда стали побольше с братишкой ходили дрова пилить, за работу нам давали еду.
В 1932 г. я учился в 4-ом классе. Летом этого же года пас свиней. Мне прикрепили двух женщин с грудными малышами. Я стал учить их грамоте с осени до весны 1933 г. Научил их хорошо читать и писать. За это они меня кормили. Так как было постановление Правительства ликвидировать неграмотность. В 1932 г. был создан совхоз «Свобода» в селе Печкеряево. В 1933 г. я окончил 5 классов и устроился туда разнорабочим. В летнее время мать поднимала меня в 2.30 на работу. Ходил каждый день на работу до осени в первое отделение колхоза за 10 км туда и обратно. И целый день приходилось пахать, весной боронить. Летом выполнял разные работы: пахал в поле, возил комбикорм, убирал урожай. Работал на обогрейке, косили ячмень, рожь. Работать было очень тяжело, даже «искры из глаз летели». А с осени, с сентября месяца я возил учеников в школу до весны. Однажды весной попал в половодье, весь промок ночевал на конюшне, до дома было 5 км, было не пройти. А летом заболел ревматизмом, видимо весной простудился, лежал в больнице в Мордовии. Две недели не мог двигаться. Впоследствии это сказалось, когда воевал, когда все отдыхали при отступлении с Западной Белоруссии до Москвы, а я не мог присесть, так как если я сяду то ноги отказывали, не мог идти, и меня тащили два солдата. Поэтому когда все отдыхали я ходил взад и вперед.
Так проработал я до сентября 1936 года. В сентябре мне пришло письмо с Агрыза от сестры «Приезжай Серафим, я тебя устрою в школу ФЗУ». Приехал я 10 сентября в Агрыз, класс уже был полон. И мне пришлось до весны нянчить племянника. Одновременно ходил в 6 класс до февраля месяца 1937 года.
1 февраля сдал экзамены и стал учиться на ученика слесаря в Фабрично-заводском училище (ФЗУ). Учился хорошо. В летнее время нам четверым дали путевки на пароход «10 лет Комсомольской правде» от Горького до Астрахани по Волге. Туда и обратно на 22 дня. На остановках больших городов, таких как: Куйбышев, Сталинград, Саратов, Ульяновск, Казань водили нас по музеям. На пароходе везли коров специально для отдыхающих. Поили молоком, кормили сливками, мороженым. Я сколько был в жизни на курортах, такого не видел, как тут кормили. За эти дни почувствовал себя сильным и здоровым.
В марте 1938 г. сдал экзамен на «хорошо» и пошел работать слесарем-арматурщиком. Из группы 32 человека 8 человек ушли работать в помощники. А меня не взяли, потому что мне было 17 лет, а брали с 18 лет. Работал, выполняя все целиком. А платили за работу мало, потому что бригадир Гриша Шишин считал, что я еще молодой, что мало работаю. В бригаде работало у нас три арматурщика, они были выпущены на полгода раньше меня. Когда я проработал 4 месяца, ушел учиться учеником токаря. Проучился три месяца учеником токаря, сдал экзамен и стал точить различные детали для паровозов. Стал стахановцем. И не снимали меня с «Красной доски» до ухода в армию. В 1939 году как хорошего работника уговорили вступить в Комсомол. Я не хотел, мне стыдно было говорить, что я сын священника. Но все-таки меня уговорили, и я вступил в Комсомол. Райком Комсомола из-за этого не хотел утверждать меня. Списки послали в Москву. Москва написала: «Утвердить комсомольцев, как проголосовало собрание».
В 1939 г. пришли большие паровозы ФД (Феликс Дзержинский), СО (Сергей Орджоникидзе), ИС (Иосиф Сталин).а так как депо было построено под маленькие паровозы, секцию промывки паровозов ДЕПО пришлось расширять. И мы под руководством Комсорга Смолиной Анны Васильевны расширяли ДЕПО. Ломали стену, а потом делали другую не в рабочее время. В 1940 г. осенью, когда мне было 20 лет, состоялся призыв в армию. А меня как сына священника не взяли. Забрали всех моих друзей. Все кто ушел в 1940 году в армию из моих друзей, никто не вернулся, все погибли. В 1941 году, ровно за месяц до войны, 22 мая нас отправили в Казань, сформировали Казанский рабочий батальон со всех районов Татарстана № 508, который состоял из 1000 человек. Батальон собрали из разного народа: судимые, раскулаченные, дети священников и муллы, богачей кулаков, в общем «ненужные элементы», тех кого в армию не взяли. И отправили нас в Западную Белоруссию в местечко Бутслов строить аэродром. Мы строили аэродром, возили тачки с бетоном, бетонировали, разбивали булыжник. С нами был еще Чкаловский батальон. Кормили нас соленой треской. Мясо давали мало. А когда объявили тревогу, что немцы наступают, погнали табун коров. То есть было чем нас кормить, а получилось, что и нам не дали мясо и животные остались у немцев. Мы успели отстроить половину аэродрома. И вот 22 июня нас подняли в четыре часа по тревоге. Немцы напали на СССР. Когда мы отошли 8 км, нас вернули обратно. 1 и 2 роты успели накормить. А нашу 3-ю роту не успели. Мы ели на ходу. Отступали до Москвы. Я не знаю какая была цель: отставить нас там, на смерть, ведь у нас не было никакого оружия. Отступали сутками, спали на ходу, падали, поднимались и шли дальше по дороге. Засыпали, спотыкались и снова шли. Кормило нас население кто что даст. Подошли к Смоленску, там нам выдали «шансовый» инструмент. Мы стали копать рвы противотанковые, эскарпы, контрэскарпы, окопы, строить СОТы (скрытая огневая точка), ДЗОТы (деревянная земляная огневая точка).
У Смоленска нас немец догнал. Посадили три роты на машину «ЗИС 5». Четвертая рота осталась, т. к. не хватило машин. Они попали в плен. У меня там был друг Сергей Шамшурин. А меня спасло 5 классов: я отказался быть командиром взвода 4 роты. Я мог бы тоже остаться как мой друг. Ехали стоя в кузове. Отъехали от Красного, я стоял у кабины и вижу на нашей территории поднимаются три самолета. Подумал, что это за самолеты. Они залетели вперед машин и стали бомбить. В 1-ой роте несколько человек было убито. Когда закончились бомбы они стали стрелять. Мы успели в это время выскочить из маши и спрятаться к кювете. Летел на бреющем полете и начали стрелять по машинам. Меня так трясло в кювете, думал, что я в землю закопался. Пули по дороге как борона прошла. Машину повредило, пробило радиатор. Мы пошли пешком. Машин стало не хватать. Нас стали перебрасывать за 15-20 км, машины возвращались за другими. Вот так нас перебрасывали. Под Москвой с реки Ануфриева прибегает связной из батальона и говорит: «Сейчас придет повозка со взрывчаткой, ты должен с своим отделением заминировать мост и подорвать его». Не успел связной уйти, приходит повозка со взрывчаткой. Мы сразу заминировали мост и меня стало волновать, что ни немцев, никого нет, а я должен подрывать. Но я командир, решение первое в жизни. Я не курил, отдавал махорку солдатам. Здесь махорки у них не оказалось, но в тот момент собрал все окурки и закурил. Закурил и думаю, что пока не увижу немцев мост подрывать не буду. Сижу, идут наши 9 танков на передовую. У меня бежали мурашки по телу. Через полчаса прибегает связной и говорит: «Отставить подрыв!». Вот и подумайте, чтобы было со мной, если бы я его подорвал. Мне этот мост все равно пришлось подрывать, но через три недели, когда я увидел немцев. Дальше шли до на окраины Москвы до фабрики «Красное знамя». Мне вручили три минных поля «ОЗМ 152» (осколочно-заградительная мина весом 152 кг), охранять. Там была воинская часть в палатках. Мне пришлось связаться с командиром пехотной части и оставить у него связного. Через несколько дней командир части вызывает меня и говорит: «Там-то прорвались танки, бери своего связного, вот тебе бутылки с зажигательной смесью, иди, встречай немцев!». Сделали окопы. Просидели до вечера, никаких танков не было. Вернувшись, пошел докладывать командиру. Когда пришел, палаток нет, командира нет. Валяются коровьи головы и шелуха. Мы несколько дней не ели. Я дал солдатам дал команду сварить это, и мы с таким аппетитом поели, как - будто первый раз в жизни, какой суп я никогда не пробовал. Поели, солдаты ворчат, немцы уже обошли нас. Они на меня «шумят», думают, что я их собираюсь сдать немцам. А я сказал: «Идите, я вас не подведу, но я пока немцем не увижу, я не уйду!». Так как мне не было команды уходить. При появлении немцев я взрываю мины, когда они зашли на минное поле, и мы быстро уходим по траншее по ходу сообщения, в сторону Москвы. При подходе к штабу, я встретил земляка из города Агрыза Шункарова, который указал мне, где находится штаб батальона.
Нахожу штаб и докладываю о выполнении задания. А в штабе нас уже не ждали, сняли с довольствия. Уже собирались отсылать похоронки.
Дальше я получил новое задание. Отправили меня под Химки, дорога Москва-Ленинград. Принял под охрану заминированную церковь и 2 фугаса, которыми я должен был взорвать церковь при появлении немцев. Дни шли, немцев не было, продовольствие закончилось, есть нечего. Солдаты нашли убитую лошадь, принесли два задних окорока и сварили мясо, после такого обеда мне стало плохо, но потом привык. Жили в брошенном доме и спасались от вшей, которые завелись в шерстяных свитерах. При установлении связи, нам стали привозить продовольствие.
6 декабря 1941 года началось наступление наших войск. Пришел приказ о сдаче мною церкви и фугасов другой части, а нас отправили на строительство раннее подорванного мною моста. Строительство шло медленно. Затем мы пошли догонять своих и встретили их в г. Сухиничи. Там был штаб 16 армии, командиром которой был Рокоссовский К. К., где меня поставили командиром взвода разведки. Ходили в разведку, минировали дороги при фронтовой полосе. Летом строили бомбоубежище для Рокоссовского. Дорога была плохая. Наш 145 батальон, который был переименован из 508, выстроившись вдоль всей дороги, встречал маршала Жукова, который приезжал к Рокоссовскому в штаб.
Особый отдел узнал, что я сын священника и меня сняли с разведки и отправили принять новый взвод, находящийся под Думиничи, для охраны минных полей. Приезжает комиссар Санников с командиром батальона Салманиным спросить у меня совета о том, кого можно поставить командовать взводом разведки, так как бывший командир, поставленный после меня с заданием не справился (струсил). Я отказался принять взвод обратно и посоветовал назначить моего помощника сержанта Кирюхина. При наступлении мы дошли до села Брынь Смоленской области. Там стояли в обороне. Меня вызывает в штаб ст. лейтенант Лазарев и говорит, чтобы я сдал взвод и подобрал себе 7 человек для полета в тыл к немцам, для минирования добротных домов, в которых обычно немцы устраивали штабы или селили командный состав. Подобрав 7 человек, стал изучать схемы всех взрывателей. Учителей было, все изучали по брошюрам, образование 5,5 классов. Вызывают опять в штаб и приказывают подготовить место для прохода в передовой разведывательной группе во главе с мл. лейтенантом Кирюхиным к немцам в тыл.
Я приступил к выполнению задания. Разделились на 3 группы. Начали наблюдение, 2 основные группы вели наблюдение день и ночь, я же с одним солдатом был на дополнительном участке. Дали команду пропустить 4 в тыл. Я со своими солдатами полз впереди, за мней солдатыЯ пополз, за мной ползут разведчики, вдруг траншея, оставил одного солдата, ползем дальше - опять траншея; опять одного солдата. Ползем дальше, все чисто. Метров через 30 раздался взрыв мины, одному солдату ранило ногу. Начался артобстрел, беспорядочная стрельба немцами, сразу же стало светло. Кирюхин с тремя солдатами тащил раненого солдата на плащ палатке. Мы срочно стали отходить. Подходит ко мне лейтенант Шайдуллин и спрашивает меня о том, как будем докладывать о сорванном задании, которое было поставлено перед Шайдулиным, что бы мы не попали в плен, а они даже не дошли до немецкой передовой, сказал, что не хватило проводов связи, я ему говорю: «Иди и говори что хочешь, тебе ведь докладывать!». А мне было обидно, что меня не поставили главным. Я его пожалел и рассказал, как все было. Я пошел спать, а он пошел в штаб.
В дальнейшем наш 145 батальон отправили под Москву ст. Апалиха село Гареносово на формировку. Выдали зимнее обмундирование и отправили под Сталинград. По приезду в Сталинград мы успели минировать поля, чтобы не выпустить войско Паулюса из окружения. Потом наши войска стали ликвидировать немцев. Мой взвод был прикреплен к дивизии командира.
Задача была такая «День наступаем, сколько пройдем, а ночью мы копаем НП (наблюдательный пункт) и КП (командный пункт)». Это продолжалось 2,5 месяца с ноября по 31 января 1943 года. Земля была, как ее называли «Приволжская твердыня», капали киркой и лопатой, лом не брал и комочки получались как воробьиное яичко. Пройду за день всяко было, когда 0,5 км., когда 700 м., когда 1 км., на другую ночь опять надо копать. Я как офицер тоже копал наравне с солдатом, поскольку мороз доходил до 40 градусов. Утром приносили нам завтрак. Жидкость ледяная, а хлеб рубили топором. 31 января 1943 г. меня вызывает командир дивизии в землянку. Прихожу и докладываю: «Лейтенант Агафонов по вашему указанию прибыл». Командир дивизии сидел в белой шубе с белым воротником. Звания на ней не было. Он приказал мне 1 февраля с утра пропустить пулеметную роту «Максим», если будут препятствия, заграждения проволочные, минные поля, а также помочь перенести пулеметы через балки, овраги. Вечером пришли мы на место, где должно быть наступление. Всю ночь пробегали, грелись. Перед наступлением нам принесли завтрак, по 100 грамм не дали, даже мне, как командиру взвода, не говоря уж о солдатах. Позавтракали, после «зеленой ракеты» пошли в наступление. Пулеметной роты со мной не оказалось, и пехотинцев тоже нет. Куда идти я не знаю, поскольку я сапер и провоевал уже два года, но в наступление никогда не ходил. Решился идти, куда глаза глядят. А пошел из-за того, что надоело в таком холоде сидеть, даже если бы пришлось погибнуть.
Взвод развернул и пошли в наступление. Справа было первое отделение, по середине второе, слева - третье. А я шел по середине впереди. Несколько метров отошли, по нам стали стрелять, и я дал команду «стрелять» и побежали на встречу смерти. Закричали «Ура, За Родину, за Сталина!». В этот период я не думал о смерти, думал только о том, как уничтожить немецкую пехоту. Патроны закончились и у меня и у других, и у ефрейтора Черняка, он достал финку и ей резал немца. Так мы выиграли бой.
Окончание следует. Комменты открыты под ним.