не стихи, но не могу удержаться и не выложить целиком)
Между нашими воспоминаниями и чужими ушами всегда могут быть недоразумения.
Я недавно в этом убедился, когда вечером вздумал прочесть на террасе своим четырем
кошкам одну-две главки.
Впрочем, Анна, самая молоденькая, в черном фраке с белой манишкой, не
стала долго слушать. Она еще не понимает читаемого вслух. Она забралась на
ясень и уселась в развилке ветвей, ни дать ни взять миниатюрный метрдотель,
решивший выиграть дурацкое пари.
Пола, Буччи и Лолло слушали с несравненно большим терпением. Иногда они
мурлыкали. Иногда зевали, к сожалению, не прикрываясь лапкой. Пола раза два
почесала за ухом. А когда я, слегка нервничая, свернул рукопись и положил на
стол, сказала: "Кусок с прачечной, развешиванием белья и бельевым катком у
булочника Цише вам надо убрать".
"Это почему же?" - осведомился я. В голосе у меня явно прозвучало
раздражение. Мне всегда был дорог весь ритуал превращения грязного белья в
свежее, гладкое, благоухающее. Как часто помогал я матушке почти во всех
работах! Бельевые веревки, бельевые защипки, бельевая корзина, солнце и
ветер на сушильной площадке угольщика Вендта на Шенхофштрассе, опрыскивание
простыней перед тем, как наворачивать их на скалку, визг и скрипение
слоноподобного гладильного катка, отдача и ловля рукоятки - и я должен
уничтожить весь этот белоснежный мир белья! И все из-за черной ангорской
кошки?
"Пола совершенно права, - сказал Буччи, большой четырнадцатифунтовый
седовласый кот, - уберите белое белье! Не то мы на него уляжемся, и вы
будете ругаться". - "Или опять нас отстегаете за милую душу", - обиженно
добавила Лолло, красавица персианка. "Это я вас стегаю за милую душу?" -
возмутился я. "Нет, - отвечала Пола, - но вы всегда грозитесь, а это ничуть
не лучше". - "Уберите вы это белоснежное белье!" - сказал Буччи и решительно
заколотил хвостом по кирпичному полу террасы. "Не то опять выйдет
неприятность, - пояснила Лолло, - как недавно из-за ваших новых белых
рубашек. В конце концов мы не виноваты, что дверцу шкафа оставили открытой и
на улице шел дождь!"
"Ради всего святого! - воскликнул я. - Ведь есть же разница между
настоящим и написанным бельем! Настоящие кошки, какими бы грязными они ни
пришли с дождя, все же не могут улечься на написанное белье!" - "Это все
казуистика", - бросила Пола и начала умываться. Лолло посмотрела на меня из
глубины своих золотисто-желтых глаз и скучающе проронила: "Типичный человек!
Белье - это белье. А побои - это побои. Нас, кошек, вы не проведете!" Потом
все трое потянулись и отправились на лужайку. Буччи напоследок обернулся и
сказал: "Если б в вашей книжке хоть попадались мыши! Я и написанных ем! Люди
милы, но о других они не думают. Для нас, котов, это не новость". На полпути
он опять обернулся. "Сегодня ночью я вернусь попозже, - сообщил он мне. -
Сейчас полная луна. Так что обо мне напрасно не беспокойтесь!" После чего и
он исчез. Только шевелившиеся метелочки травы поведали мне, куда он
направился. Через два дома живет его лучший в настоящее время друг.
"Когда я был маленьким". Эрих Кестнер.
Я недавно в этом убедился, когда вечером вздумал прочесть на террасе своим четырем
кошкам одну-две главки.
Впрочем, Анна, самая молоденькая, в черном фраке с белой манишкой, не
стала долго слушать. Она еще не понимает читаемого вслух. Она забралась на
ясень и уселась в развилке ветвей, ни дать ни взять миниатюрный метрдотель,
решивший выиграть дурацкое пари.
Пола, Буччи и Лолло слушали с несравненно большим терпением. Иногда они
мурлыкали. Иногда зевали, к сожалению, не прикрываясь лапкой. Пола раза два
почесала за ухом. А когда я, слегка нервничая, свернул рукопись и положил на
стол, сказала: "Кусок с прачечной, развешиванием белья и бельевым катком у
булочника Цише вам надо убрать".
"Это почему же?" - осведомился я. В голосе у меня явно прозвучало
раздражение. Мне всегда был дорог весь ритуал превращения грязного белья в
свежее, гладкое, благоухающее. Как часто помогал я матушке почти во всех
работах! Бельевые веревки, бельевые защипки, бельевая корзина, солнце и
ветер на сушильной площадке угольщика Вендта на Шенхофштрассе, опрыскивание
простыней перед тем, как наворачивать их на скалку, визг и скрипение
слоноподобного гладильного катка, отдача и ловля рукоятки - и я должен
уничтожить весь этот белоснежный мир белья! И все из-за черной ангорской
кошки?
"Пола совершенно права, - сказал Буччи, большой четырнадцатифунтовый
седовласый кот, - уберите белое белье! Не то мы на него уляжемся, и вы
будете ругаться". - "Или опять нас отстегаете за милую душу", - обиженно
добавила Лолло, красавица персианка. "Это я вас стегаю за милую душу?" -
возмутился я. "Нет, - отвечала Пола, - но вы всегда грозитесь, а это ничуть
не лучше". - "Уберите вы это белоснежное белье!" - сказал Буччи и решительно
заколотил хвостом по кирпичному полу террасы. "Не то опять выйдет
неприятность, - пояснила Лолло, - как недавно из-за ваших новых белых
рубашек. В конце концов мы не виноваты, что дверцу шкафа оставили открытой и
на улице шел дождь!"
"Ради всего святого! - воскликнул я. - Ведь есть же разница между
настоящим и написанным бельем! Настоящие кошки, какими бы грязными они ни
пришли с дождя, все же не могут улечься на написанное белье!" - "Это все
казуистика", - бросила Пола и начала умываться. Лолло посмотрела на меня из
глубины своих золотисто-желтых глаз и скучающе проронила: "Типичный человек!
Белье - это белье. А побои - это побои. Нас, кошек, вы не проведете!" Потом
все трое потянулись и отправились на лужайку. Буччи напоследок обернулся и
сказал: "Если б в вашей книжке хоть попадались мыши! Я и написанных ем! Люди
милы, но о других они не думают. Для нас, котов, это не новость". На полпути
он опять обернулся. "Сегодня ночью я вернусь попозже, - сообщил он мне. -
Сейчас полная луна. Так что обо мне напрасно не беспокойтесь!" После чего и
он исчез. Только шевелившиеся метелочки травы поведали мне, куда он
направился. Через два дома живет его лучший в настоящее время друг.
"Когда я был маленьким". Эрих Кестнер.