Созерцательное
Эва Шикульска оправдала в советском кино чаяние, задуманное Рязановым для Барбары Брыльской. Я с детства считала Наденьку Шевелеву обыкновенной, но из кадров "Иронии..." громким шепотом доносилось: "Это поднебесная женщина! В нее можно и нужно влюбиться за одну ночь и на всю жизнь! Такие женщины, вопреки желанию, сводят с ума и расчетливых ревнивцев, и мамкающих недотеп". Глядя на Наденьку, поверить было сложно и виной тому даже не дурацкое платье, и не странный анамнез лж героини. Громкий шепот заставлял испытывать усиливавшийся когнитивный диссонанс; как казалось болезненно чувствительному к фальши ребенку, беспредметный. И только годы спустя, когда застала интервью Рязанова, где он прямым текстом говорил, зачем ему понадобилось обижать советских актрис и уперто приглашать, для загадочности и сексуальных флюидов, - только, обязательно! - "не нашу", справедливость ударила меня тяжелым ключом по голове :) (Еще сложнее моя история про Золушку и Жеймо, но не будем отвлекаться.)
"Однако за время пути" изощренная цель смогла отцвести. То есть, она свободно считывалась, но рязановская героиня с ней, странным (или закономерным в этом случае?) образом, на итоговой стадии - "распространения флюидов" - расслаивалась.
А годы давние, безынтернетные, фотографии за минуту не найти, да и фильмы - когда повезет. И до "Анатомии любви", посмотренной уже не в детстве, я так и считала Барбару женщиной самой обычной внешности. Зато потом буквально впала в шок как вопиюще талантливы в своей бездушной зависти некоторые гримеры и костюмеры :)
Эве повезло несравнимо больше; "по-честному больше". Приглашали ее в "наше кино" по идентичным мотивам, но романтизируя ли рюшами и бантами, или помещая в самую суровую советскую действительность чтобы припечатать именем Зинаида, - ценимую личностную самобытность действительностью не подлакировывали. И выступали героини Шикульской из нее, как Каренина - из своего простого черного бального платья.
У Авербаха оба героя так выступают из (причем, и в молодости, и в старости); как при операторском приеме, когда передний план "разъезжается" с задним. Дуэт. И в разных плоскостях, но в одном измерении существуют жестко стелющий характер грешной Зинаиды, вплетенность его во временное русло, и оскорбленность ее бытом, и - вневременная женственность Шикульской; как и румяно-тюленевая виктимность Филиппка, рабское соучастие, оборачивающееся историческим при-частием (он причастился эпохе), и - редкая цельность персонажа, не теряющего, а находящего (как парафраз "каждый выбирает по себе слово для любви и для молитвы"). Рассыпается каскад граней, - бисером...
