Горбачев - это не повод грустить
Когда осень переходит в стадию своего последнего разложения, каша прелой листвы перемешивается с мокрым ранним снегом, а дни пугающе укорачиваются, я люблю послушать дома в полном одиночестве Бориса Борисовича Гребенщикова в период его творческого пика. Могу даже конкретней выразиться: слушаю у него преимущественно "Синий альбом".
Я вообще слушаю очень мало русской музыки, а от термина "русский рок" меня и вовсе тянет блевать подташнивает, ибо он ассоциируется у меня с подземным переходом через Тверскую улицу в месте примыкания к ней Мамоновского переулка, потому что я каждый будний день по дороге на обед экономлю в этом самом переходе свои деньги, молчаливо отказывая субъекту с протянутой кепкой, пытаясь не вслушиваться в поганый звук гитары его приятеля.
Но вот в творчестве БГ тех времен я чувствую что-то до боли свое, родное и греющее. От "Синего альбома" мне еще очень начинает хотеться в Ленинград Питер, пусть погода там поздней осенью еще депрессивней а стены домов - еще мрачнее. А хочется поехать, познакомиться с какими-нибудь битническими асоциальными элементами (интеллигентными бородачами) и вместе гулять - по Петроградской стороне, смещаясь на юг куда-нибудь на Гороховую улицу, да и вообще...
Думаешь вот так всегда - и, конечно, не едешь.
Я родился под грохот четвёртого энергоблока Чернобыльской АЭС, и сразу после моего рождения Борис Борисович Гребенщиков разучился писать хорошие альбомы, внезапно превратившись сначала в стандартного исписавшегося, потерявшего свою нить выходца из доперестроечных лет, ну а со временем и вовсе мутировал в забавного буддиста, вроде как поддерживающего власть (а, впрочем не знаю, наверное, не стоит голословно так клеветать мужика).
Не знаю, какая из трех причин - Чернобыль, перестройка или мое явление в этот неправильный и пошлый мир швырнуло БГ в творческую яму, в которой он пребывает 25 лет. Но где-то я должен быть правым.
До отпуска четыре дня...
Я вообще слушаю очень мало русской музыки, а от термина "русский рок" меня и вовсе тянет блевать подташнивает, ибо он ассоциируется у меня с подземным переходом через Тверскую улицу в месте примыкания к ней Мамоновского переулка, потому что я каждый будний день по дороге на обед экономлю в этом самом переходе свои деньги, молчаливо отказывая субъекту с протянутой кепкой, пытаясь не вслушиваться в поганый звук гитары его приятеля.
Но вот в творчестве БГ тех времен я чувствую что-то до боли свое, родное и греющее. От "Синего альбома" мне еще очень начинает хотеться в Ленинград Питер, пусть погода там поздней осенью еще депрессивней а стены домов - еще мрачнее. А хочется поехать, познакомиться с какими-нибудь битническими асоциальными элементами (интеллигентными бородачами) и вместе гулять - по Петроградской стороне, смещаясь на юг куда-нибудь на Гороховую улицу, да и вообще...
Думаешь вот так всегда - и, конечно, не едешь.
Я родился под грохот четвёртого энергоблока Чернобыльской АЭС, и сразу после моего рождения Борис Борисович Гребенщиков разучился писать хорошие альбомы, внезапно превратившись сначала в стандартного исписавшегося, потерявшего свою нить выходца из доперестроечных лет, ну а со временем и вовсе мутировал в забавного буддиста, вроде как поддерживающего власть (а, впрочем не знаю, наверное, не стоит голословно так клеветать мужика).
Не знаю, какая из трех причин - Чернобыль, перестройка или мое явление в этот неправильный и пошлый мир швырнуло БГ в творческую яму, в которой он пребывает 25 лет. Но где-то я должен быть правым.
До отпуска четыре дня...