Сплав по реке Агидель: Часть 3.
Подошло время опубликовать третью, заключительную часть очерка о сплаве по реке Агидель. Для того, чтобы создать ссылку на предыдущую часть, мне пришлось написать целое лишнее предложение - вот то самое предложение, которое я сейчас пишу и которое читаете вы.
Итак, я остановился на четверге - дне, пропитанном дождевыми каплями, запахом дыма тлеющих отсыревших дров и свежепойманной рыбы. Увидев, что готовила нам матушка природа, мы за завтраком посовещались и решили, что данный день лучше пережить в палатках и рядом с костром, на катамараны не залезая и никуда носа не высосывая. Пессимистически настроенные участники (при моей моральной поддержке) сразу задались вопросом "а что если завтра будет хуже - снег, град, землетрясение?", но этот поднятый вопрос сразу был зарыт во глубину сибирских руд (чтобы настроение не портилось).
Первая половина дня шла медленно. Я то ложился спать, то бродил среди мокрых папоротников, а иногда брался за гитару и играл "Who'll Stop the Rain". Владислав, который тоже сожалеет о том, что не смог в свое время помесить ногами грязь под проливной дождь в Вудстоке в августе 1969-го, смотрел на дождя, падавшие на разбитую дорогу; лицо его выражало светлую грусть.
Игорь, заряжая отряд оптимизмом, грезил походом до ближайшей деревни за яйцами (а что вы ожидали - эта тема так и будет волочиться до самомго конца). И, наконец, когда ливень стал менее настойчивым, около нашей стоянки тормознул трактор.
Игорь, разумеется, предложил залезть в прицеп этого чуда машиностроения; и так мы сформировали очередной мини-отряд вечерней вылазки: я, Игорь, Гульшат и Катя. Когда мы залезали в прицеп, я ожидал интимной обстановки для дружеской беседы между нами четырьмя, но эти ожидания не оправдались: в углу прицепа из-под нескольких слоев брезента, словно крот, неожиданно вылез улыбчивый человек, который развлек нас шутками. Дождь шел не прекращаясь ни на секунду, наш попутчик предложил накрыться брезентом, и мы смеялись и хохотали, лежа под этой импровизированной крышей. Иногда я высовывал нос наружу и тут же получал неприятный, мокрый и грубый удар стихии по щекам.
Трактор ехал около получаса. Когда он уже рассекал просторы деревни Киекбаево, мы осмелились скинуть с себя брезент и осмотреться. Дождь уже не лил как из ведра, а осторожно моросил; я, решив получше осмотреть окрестности, встал на ноги и тут же чуть ли не полетел спиной на землю: как раз в этот момент товарищ шофер решил показать скоростные возможности своего резвого труженика грунтовых дорог.
Киекбаевский магазин оказался практически копией своего миндигуловского собрата: продавщица рассеяно предложила нам те же товары, что и ее коллега сутки назад Не хватало главного - яиц, которые читателей этой истории могли уже утомить. Но что поделаешь - утомить яйца могут кого угодно: курицу-наседку, плохого танцора, башкирского журналиста, но только не Игоря, который, не будучи похожим ни на курицу, ни на служителя балета, ни на гуманитария, призвал отряд добыть необходимый товар всеми правдами и неправдами. Яйца стали связующей нитью, тянущейся через все три части моего повествования, но развязка была уже совсем близка.
Гордая и уверенная в себе процессия из четырех человек принялась бороздить просторы деревни Киекбаево, не обращая внимания на капли дождя, фыркая от запаха выхлопов проносившихся мимо машин и ища в глазах друг друга поддержку. Впереди всех шел я, обнимая стремительно размокавшую и терявшую форму картонную коробку с закупленными в магазине товарами, следом шла Катя, гордо озирая верхушки гор; чуть далее, с достоинством знающего свои владения льва, ступала Гульшат, а позади всех, пыхтя и отдуваясь, плелся Игорь: его призывы в стиле "давайте тормознем тачку и проедем двести метров" встречались равнодушным молчанием. Наше появление в Киекбаево вызвало у местных аборигенов впечатление прилета инопланетян. Чего стоил один только я: на мне был ядовито-желтый дождевик в сочетании с ярко-голубой кофтой, на ноги я надел полиэтиленовые бахилы а-ля "Городская клиническая больница №83", а поверх них красовались позаимствованные у Владислава сандалии размера на два больше.
Через десять минут я держал в руках пакетик с двумя десятками овальных предметов, рождаемых курами - это был успех, это было окончание эпопеи, это было самое что ни на есть "Finita la Comedia". Хозяин одного из домов, уже довольно пожилой мужик с косматыми бровями, отдал куриные яйца даром. Такая человеческая щедрость подталкивали меня просто отблагодарить и как можно быстрее удалиться, но Игорь вдруг обиженным тоном сказал нашему спасителю: "Ты что, даже чаем нас не угостишь?"
Мы вошли в дом, разулись и проследовали к столу. Хозяин, нависая над столом своими огромными бровями, флегматично расставил чашки, предложил угоститься так же домашним хлебом, сметаной и мёдом. Мы только и успевали его благодарить добрыми словами - от денег он отказывался.
- Может, тебе водки купить? - спросили его мы.
- Так мы же мусульмане: не пьем... - ответил хозяин с невозмутимым достоинством.
- А если Аллах не видит?
В ответ на это хозяин лишь засмеялся и как-то подозрительно поспешил на выход из кухни, я бы даже сказал - выбежал, оставив нас четверых наедине друг с другом. Кто-то из нас в этот момент понюхал чайную чашку и понимающе оглядел всех остальных: сомнений быть не могло - из чашки здорово разило самогоном...
Мы пили чай и улыбались. Благодаря печи в доме было тепло, мы отогрелись и даже немного обсохли после дождя, выходить наружу в эту противную сырость совсем не хотелось. Хозяин рассказал нам о двух своих детях, покинувших деревню ради больших городов и похвастался плодом творения собственных рук: грузовиком "Урал", в который был вделан кузов от трактора.
Напоследок он подарил Игорю баранью шкуру, от которой невыносимо пахло скотиной, и, кажется, пару буханок своего вкуснейшего хлеба. Несмотря на столь теплое расставание, я по-прежнему был в легком недоумении: загадочная душа местного деревенского люда так и оставалась для меня закрытой книгой. Щедрость и гостеприимность нашего нового друга оставляла странное впечатление из-за все тех же нелепых ответов на вполне бытовые вопросы. Сейчас я не могу уже вспомнить дословно наших диалогов, но хорошо помню, что после каждой второй его фразы я озадаченно чесал затылок.
И вот мы, сытые, довольные и имеющие яйца, ступали по направлению к дому, где должен был быть наш извозчик на тракторе. Там нас ожидал этот самый тракторист в компании еще трех мужичков, и они сообщили нам прекрасную весть: соляры в тракторе нет, поэтому ехать куда-либо не предоставляется возможным. Начался горячий диалог на башкирском языке: за "наших" выступали, как обычно, Гульшат с Игорем, а а за "противников" - тракторист и трое его друзей. Я в течение всех этих сеансов коммуникации мало что понимал, а в этот момент вылетел окончательно. Все, что я мог - это созерцать.
Четыре оппонента, пряча свои головы от моросившего дождя, забились под карниз бревенчатой избы, прижавшись спинами к стене, стоя локоть к локтю. Они выглядели доблестными воинами, вставшими на защиту родной крепости. Их позы создавали ощущение, что сейчас нас будут бить: один скрестил руки на груди, другой скрестил ноги на полу, третий надвинул кепку на глаза, четвертый ухмылялся. Подле нервно ходила жена тракториста и вставляла свои пламенные комментарии в стиле кинематографических героинь Пенелопы Круз. Я страшно жалею, что постеснялся сфотографировать этих ребят - их позы, мимика и взгляды были настолько великолепны, что кадр стоило бы отправить, например, в журнал "National Geographic" как иллюстрацию жизни в отдаленных местах страны. Больше всего на свете в тот момент я боялся встретиться глазами с Катей - мы бы расхохотались, а надо было соблюдать приличие. Кстати, уже после сплава, сидя на веранде турбазы я узнал у одного опытного человека, Славы, что в конце девяностых это самое Киекбаево было одним из самых бандитских мест округи, и туристам туда соваться крайне не рекомендовалось.
Как нам объяснила вскоре Гульшат, суть диалога была примерно следующая: соляры в тракторе нет, и трактор никуда поехать не может; у того, что в кепке, есть вазовская "семерка", но до нашей стоянки она проехать по рекам и бездорожью не сможет, зато есть вариант сгонять на этой самой "семерке" до райцентра, купить там на заправке соляры, приехать обратно, залить в трактор и двинуть к стоянке. Эта перспектива меня страшно обрадовала: всяко лучше получить дополнительное приключение, чем киснуть лишние часы на стоянке. Чтобы не таскать без толку свои пожитки, мы отдали коробку с магазинными продуктами и яйца (запомните этот момент!) жене тракториста на временное хранение.
Мы заняли свои места в машине, "тот, что в кепке" с достоинством занял водительское место, и мы тронулись в путь. На тот момент я не заметил, в каком состоянии находился извозчик, но когда он, пожелав отпустить какой-то остроумный комментарий, повернулся ко мне, я заметил, в каком заплывшем состоянии находилась его физиономия, как плохо фокусировали взгляд его зрачки и насколько сбивчива и невнятна была его речь.
Я являюсь большим противником пьянства за рулем и сторонником максимальной меры наказания для тех, из-за пьяной езды которых гибнут или калечатся люди (этот абзац написан до происшествия на Минской ул., - прим. авт.). Поэтому поначалу я ощутил себя неким соучастником преступления, и мне очень захотелось исчезнуть, открыть глаза, проснуться и увидеть, что всего это сон - как в случае с круассанами, которые принес в палатку официает. Через пять минут разговоров с самим собой я пришел к выводу, что "здесь - можно". Запрятанная в долинах Белой реки захолустная дорога, соединяющая два маленьких населенных пункта - возможно, здесь и водителей в другом состоянии нет?... Закон должен быть один для всех с юридической точки зрения, но с моральной - возможно, что и нет. Словом, я сказал сам себе: "Ладно, пускай" и принялся наслаждаться пейзажами, проплывавшими за окном "семерки".
В райцентре мы купили соляры и поехали обратно. Наш водитель мучил меня, не то четыре, не то пять раз включив одну и ту же песню. Ее авторство он причислял Киркорову, кто-то возразил, что это Басков. Я сосредоточенно разглядывал верхушки сосен и кусал губы. Мне очень интересно было узнать имя водителя, но спрашивать не стал, про себя окрестив его Пьяной Кепкой.
Как и в случае с продавцом яиц, мы завели разговор о том, как можно отблагодарить его за поездку. На вопрос о деньгах владелец семерки бормотал невнятное "не знаю", на вопрос о бутылке - и вовсе выдал интересную фразу навроде "Я что, просил бутылку за доставку? Я что, пью?". Менеджеры по продажам, просиживающие штаны в московских офисах! Приезжайте в село Киекбаево - здесь вы пройдете жесткую школу деловых переговоров!
Когда мы въехали обратно в деревню, шофер прокатил нас по деревне, а потом затормозил около дома, откуда началась наша поездка в райцентр. Посреди дороги стояла властного вида женщина, сверля глазами лобовое стекло нашей машины.
- Это моя жена, - резюмировал Пьяная Кепка, усмехнувшись с едва уловимой грустью.
Стоило ему затормозить и выключить двигатель, как спутница жизни коршуном рванула к двери и резким движением выволокла нашего Вергилия чуть ли не за ухо. Мы в свою очередь на всякий случай остались на своих местах, наблюдая, как бедняга-водитель получает жесточайший нагоняй. Возможно, хранительницу домашнего очага Пьяной Кепки возмутило состояние, в котором муж сел за руль, возможно - Гульшат, сидевшая рядом на переднем сидении. Однако после вмешательства нескольких мужиков женщина успокоилась, подобрела и даже слегка заулыбалась. Поняв, что опасность миновала, мы вылезли из машины и выстроились в ряд, виновато прокашливались, поглядывая на грозную супругу Трезвевшей Кепки. Предварительно мы в качестве оплаты все же засунули в вазовский бардачок, источавший знакомый каждому советскому ребенку волшебный запах прелой кожи, купленную в райцентре бутылку - так, чтоб жена не заметила.
Мы с удовольствием согласились на чаепитие еще в одном доме, особое впечатление лично на меня произвела внучка хозяйки - девочка лет четырех-пяти с удивленными глазами и очень чистым, чуть испуганным взглядом. Казалось, что если бы она могла произнести хоть что-то по русски, она бы никогда не дала бы нам противоречивых сведений о яйцах.
Вечерело, на стоянке нас наверняка заждались, ведь мы собирались сгонять туда-обратно и не могли предполагать никаких поездок в райцентр. А отсутствие мобильной связи в этих краях несколько усугубляло ситуацию. Надо было ехать домой, надо было прощаться с деревней Киекбаево, надо было пожать руки мужикам, пару часов назад подпиравшим стену избы с видом римлян, надо было лезть в прицеп трактора.
А трактор между тем исчез. Выяснилось, что тракторист, попросивший для поездки соляру, уже ехать почему-то там ну совсем не может. Вместо него появился другой тракторист. Соляра ему была не нужна, зато нужны были деньги. Если с первым трактористом ориентировочное условие было "300 рублей плюс соляра", то этот предложил вариант "800 рублей без соляры". Торги были жаркими, "Кепка", который, кажется, уже обнаружил магарыч в бардачке, даже чуть было не накинулся с кулаками на строптивого тракториста-монополиста, заломившего космическую цену. Мне, как человеку без наличности, зато обладавшему банковскими карточками, вообще бы стоило в такой ситуации схорониться под землю, потому торг вел Игорь, в итоге снизив цену до пятисот рублей.
Мы разместились в прицепе трактора, резко дернувшего в сторону стоянки; толпа местных, всей деревней высыпавших на провожание инопланетян, махали нам на прощание руками, мы в свою очередь показывали им "улыбку Юрия Гагарина". Отдалившись на почтительное расстояние, мы вчетвером принялись смеяться, вспоминая события прошедшего дня, который казался таким долгим, таким ярким и таким счастливым, что перспектива возвращения к повседневной жизни в Москве казалась чем-то подобным тюремному заключению. А в это время над нами сквозь темные ветви деревьев проглядывало очистившееся от туч звездное вечернее небо - предвестник погожего дня.
В один момент я посмотрел по ходу движения трактора и с пользой дела предупредил всех о том, что извозчик на полном ходу целенаправленно ехал прямо на сарай. Решив, что он мстит за отторгованные триста рублей, я приготовился к худшему. Прямо перед сараем трактор резко взял вправо, а наш прицеп каким-то чудом прошел в милиметре от деревянной стены. Может, тракторист просто хотел продемонстрировать ювелирную точность и непревзойденное мастерство владения машиной. Его седой затылок победоносно прыгал в декорациях августовской мокрой листвы.
Дорога до стоянки, как я уже писал выше, занимала добрых полчаса. Подпрыгивая и держась друг за друга, мы размышляли на тему того, как можно расширить стандартные туристические услуги Южного Урала. К водным, пешим, конным, велосипедным и прочим привычным для каждого походника видам отдыха можно добавить такое предложение, как "Тракторно-яичный тур по деревням Башкирии". И простора для фантазии тут немало: тракторы можно заменять комбайнами (по восемь человек на машину), покупку яиц - охотой на сусликов, а для любителей экстрима первый день похода начинать не с какой-нибудь там "доставки на УАЗе", а парашютным десантом на картофельное поле.
Уже было совсем темно, когда трактор доехал до стоянки. Народ встречал нас овацией, мы же с невозмутимым достоинством выгружали из кузова добытое добро: дрова для костра, пакеты с пивом и едой, баранью шкуру и - в качестве достойной точки - канистру с солярой.
- Клоуны, - сказал Женя, глядя на это безобразие. И закурил.
Трактор развернулся и направился обратно в деревню, его шум постепенно тонул в смешанных отзвуках ночного леса, мы сбивчиво рассказывали про мужика с "семеркой", добряка с косматыми бровями и киекбаевский матриархат, попутно разбирая наши пакеты. И, когда последний из пакетов опустел, пришлось осознать неприятный факт: яйца, ради которых все это затевалось, были забыты в доме жены тракториста. Женя оказался прав: номер, когда четыре взрослых человека отправляются в деревню за яйцами, исчезают на весь день, возвращаются верхом на тракторе без яиц, зато с пивом, бараньей шкурой, дровами, самодельным хлебом, сладостями для детей и канистрой соляры, был в определенной степени цирковым.
Соляру, кстати, довезли до базы, где она пришлась очень к двору. А вот шкуру Игорь так и оставил висеть на стоянке - уж очень от нее воняло.
Через десять часов на нас свалилась пятница - заключительный день сплава. Природа отгородила нас от осадков, и мы без мучений проплыли тридцать километров вниз по реке, наслаждаясь прекрасной погодой. Было немного грустно: сплав подходил к концу. Пора, наверное, сворачивать и этот очерк. Потом уже было посещение национального заповедника, дорога на УАЗе обратно до базы, праздничный ужин и еще несколько приятных моментов.
В воскресенье я был уже во Внуково - большом, неуклюжем, пахнущим возвращением в обычную жизнь.
Ну а напоследок скажу большое спасибо всем, кто был со мной в эти несколько дней!
Итак, я остановился на четверге - дне, пропитанном дождевыми каплями, запахом дыма тлеющих отсыревших дров и свежепойманной рыбы. Увидев, что готовила нам матушка природа, мы за завтраком посовещались и решили, что данный день лучше пережить в палатках и рядом с костром, на катамараны не залезая и никуда носа не высосывая. Пессимистически настроенные участники (при моей моральной поддержке) сразу задались вопросом "а что если завтра будет хуже - снег, град, землетрясение?", но этот поднятый вопрос сразу был зарыт во глубину сибирских руд (чтобы настроение не портилось).
Первая половина дня шла медленно. Я то ложился спать, то бродил среди мокрых папоротников, а иногда брался за гитару и играл "Who'll Stop the Rain". Владислав, который тоже сожалеет о том, что не смог в свое время помесить ногами грязь под проливной дождь в Вудстоке в августе 1969-го, смотрел на дождя, падавшие на разбитую дорогу; лицо его выражало светлую грусть.
Игорь, заряжая отряд оптимизмом, грезил походом до ближайшей деревни за яйцами (а что вы ожидали - эта тема так и будет волочиться до самомго конца). И, наконец, когда ливень стал менее настойчивым, около нашей стоянки тормознул трактор.
Игорь, разумеется, предложил залезть в прицеп этого чуда машиностроения; и так мы сформировали очередной мини-отряд вечерней вылазки: я, Игорь, Гульшат и Катя. Когда мы залезали в прицеп, я ожидал интимной обстановки для дружеской беседы между нами четырьмя, но эти ожидания не оправдались: в углу прицепа из-под нескольких слоев брезента, словно крот, неожиданно вылез улыбчивый человек, который развлек нас шутками. Дождь шел не прекращаясь ни на секунду, наш попутчик предложил накрыться брезентом, и мы смеялись и хохотали, лежа под этой импровизированной крышей. Иногда я высовывал нос наружу и тут же получал неприятный, мокрый и грубый удар стихии по щекам.
Трактор ехал около получаса. Когда он уже рассекал просторы деревни Киекбаево, мы осмелились скинуть с себя брезент и осмотреться. Дождь уже не лил как из ведра, а осторожно моросил; я, решив получше осмотреть окрестности, встал на ноги и тут же чуть ли не полетел спиной на землю: как раз в этот момент товарищ шофер решил показать скоростные возможности своего резвого труженика грунтовых дорог.
Киекбаевский магазин оказался практически копией своего миндигуловского собрата: продавщица рассеяно предложила нам те же товары, что и ее коллега сутки назад Не хватало главного - яиц, которые читателей этой истории могли уже утомить. Но что поделаешь - утомить яйца могут кого угодно: курицу-наседку, плохого танцора, башкирского журналиста, но только не Игоря, который, не будучи похожим ни на курицу, ни на служителя балета, ни на гуманитария, призвал отряд добыть необходимый товар всеми правдами и неправдами. Яйца стали связующей нитью, тянущейся через все три части моего повествования, но развязка была уже совсем близка.
Гордая и уверенная в себе процессия из четырех человек принялась бороздить просторы деревни Киекбаево, не обращая внимания на капли дождя, фыркая от запаха выхлопов проносившихся мимо машин и ища в глазах друг друга поддержку. Впереди всех шел я, обнимая стремительно размокавшую и терявшую форму картонную коробку с закупленными в магазине товарами, следом шла Катя, гордо озирая верхушки гор; чуть далее, с достоинством знающего свои владения льва, ступала Гульшат, а позади всех, пыхтя и отдуваясь, плелся Игорь: его призывы в стиле "давайте тормознем тачку и проедем двести метров" встречались равнодушным молчанием. Наше появление в Киекбаево вызвало у местных аборигенов впечатление прилета инопланетян. Чего стоил один только я: на мне был ядовито-желтый дождевик в сочетании с ярко-голубой кофтой, на ноги я надел полиэтиленовые бахилы а-ля "Городская клиническая больница №83", а поверх них красовались позаимствованные у Владислава сандалии размера на два больше.
Через десять минут я держал в руках пакетик с двумя десятками овальных предметов, рождаемых курами - это был успех, это было окончание эпопеи, это было самое что ни на есть "Finita la Comedia". Хозяин одного из домов, уже довольно пожилой мужик с косматыми бровями, отдал куриные яйца даром. Такая человеческая щедрость подталкивали меня просто отблагодарить и как можно быстрее удалиться, но Игорь вдруг обиженным тоном сказал нашему спасителю: "Ты что, даже чаем нас не угостишь?"
Мы вошли в дом, разулись и проследовали к столу. Хозяин, нависая над столом своими огромными бровями, флегматично расставил чашки, предложил угоститься так же домашним хлебом, сметаной и мёдом. Мы только и успевали его благодарить добрыми словами - от денег он отказывался.
- Может, тебе водки купить? - спросили его мы.
- Так мы же мусульмане: не пьем... - ответил хозяин с невозмутимым достоинством.
- А если Аллах не видит?
В ответ на это хозяин лишь засмеялся и как-то подозрительно поспешил на выход из кухни, я бы даже сказал - выбежал, оставив нас четверых наедине друг с другом. Кто-то из нас в этот момент понюхал чайную чашку и понимающе оглядел всех остальных: сомнений быть не могло - из чашки здорово разило самогоном...
Мы пили чай и улыбались. Благодаря печи в доме было тепло, мы отогрелись и даже немного обсохли после дождя, выходить наружу в эту противную сырость совсем не хотелось. Хозяин рассказал нам о двух своих детях, покинувших деревню ради больших городов и похвастался плодом творения собственных рук: грузовиком "Урал", в который был вделан кузов от трактора.
Напоследок он подарил Игорю баранью шкуру, от которой невыносимо пахло скотиной, и, кажется, пару буханок своего вкуснейшего хлеба. Несмотря на столь теплое расставание, я по-прежнему был в легком недоумении: загадочная душа местного деревенского люда так и оставалась для меня закрытой книгой. Щедрость и гостеприимность нашего нового друга оставляла странное впечатление из-за все тех же нелепых ответов на вполне бытовые вопросы. Сейчас я не могу уже вспомнить дословно наших диалогов, но хорошо помню, что после каждой второй его фразы я озадаченно чесал затылок.
И вот мы, сытые, довольные и имеющие яйца, ступали по направлению к дому, где должен был быть наш извозчик на тракторе. Там нас ожидал этот самый тракторист в компании еще трех мужичков, и они сообщили нам прекрасную весть: соляры в тракторе нет, поэтому ехать куда-либо не предоставляется возможным. Начался горячий диалог на башкирском языке: за "наших" выступали, как обычно, Гульшат с Игорем, а а за "противников" - тракторист и трое его друзей. Я в течение всех этих сеансов коммуникации мало что понимал, а в этот момент вылетел окончательно. Все, что я мог - это созерцать.
Четыре оппонента, пряча свои головы от моросившего дождя, забились под карниз бревенчатой избы, прижавшись спинами к стене, стоя локоть к локтю. Они выглядели доблестными воинами, вставшими на защиту родной крепости. Их позы создавали ощущение, что сейчас нас будут бить: один скрестил руки на груди, другой скрестил ноги на полу, третий надвинул кепку на глаза, четвертый ухмылялся. Подле нервно ходила жена тракториста и вставляла свои пламенные комментарии в стиле кинематографических героинь Пенелопы Круз. Я страшно жалею, что постеснялся сфотографировать этих ребят - их позы, мимика и взгляды были настолько великолепны, что кадр стоило бы отправить, например, в журнал "National Geographic" как иллюстрацию жизни в отдаленных местах страны. Больше всего на свете в тот момент я боялся встретиться глазами с Катей - мы бы расхохотались, а надо было соблюдать приличие. Кстати, уже после сплава, сидя на веранде турбазы я узнал у одного опытного человека, Славы, что в конце девяностых это самое Киекбаево было одним из самых бандитских мест округи, и туристам туда соваться крайне не рекомендовалось.
Как нам объяснила вскоре Гульшат, суть диалога была примерно следующая: соляры в тракторе нет, и трактор никуда поехать не может; у того, что в кепке, есть вазовская "семерка", но до нашей стоянки она проехать по рекам и бездорожью не сможет, зато есть вариант сгонять на этой самой "семерке" до райцентра, купить там на заправке соляры, приехать обратно, залить в трактор и двинуть к стоянке. Эта перспектива меня страшно обрадовала: всяко лучше получить дополнительное приключение, чем киснуть лишние часы на стоянке. Чтобы не таскать без толку свои пожитки, мы отдали коробку с магазинными продуктами и яйца (запомните этот момент!) жене тракториста на временное хранение.
Мы заняли свои места в машине, "тот, что в кепке" с достоинством занял водительское место, и мы тронулись в путь. На тот момент я не заметил, в каком состоянии находился извозчик, но когда он, пожелав отпустить какой-то остроумный комментарий, повернулся ко мне, я заметил, в каком заплывшем состоянии находилась его физиономия, как плохо фокусировали взгляд его зрачки и насколько сбивчива и невнятна была его речь.
Я являюсь большим противником пьянства за рулем и сторонником максимальной меры наказания для тех, из-за пьяной езды которых гибнут или калечатся люди (этот абзац написан до происшествия на Минской ул., - прим. авт.). Поэтому поначалу я ощутил себя неким соучастником преступления, и мне очень захотелось исчезнуть, открыть глаза, проснуться и увидеть, что всего это сон - как в случае с круассанами, которые принес в палатку официает. Через пять минут разговоров с самим собой я пришел к выводу, что "здесь - можно". Запрятанная в долинах Белой реки захолустная дорога, соединяющая два маленьких населенных пункта - возможно, здесь и водителей в другом состоянии нет?... Закон должен быть один для всех с юридической точки зрения, но с моральной - возможно, что и нет. Словом, я сказал сам себе: "Ладно, пускай" и принялся наслаждаться пейзажами, проплывавшими за окном "семерки".
В райцентре мы купили соляры и поехали обратно. Наш водитель мучил меня, не то четыре, не то пять раз включив одну и ту же песню. Ее авторство он причислял Киркорову, кто-то возразил, что это Басков. Я сосредоточенно разглядывал верхушки сосен и кусал губы. Мне очень интересно было узнать имя водителя, но спрашивать не стал, про себя окрестив его Пьяной Кепкой.
Как и в случае с продавцом яиц, мы завели разговор о том, как можно отблагодарить его за поездку. На вопрос о деньгах владелец семерки бормотал невнятное "не знаю", на вопрос о бутылке - и вовсе выдал интересную фразу навроде "Я что, просил бутылку за доставку? Я что, пью?". Менеджеры по продажам, просиживающие штаны в московских офисах! Приезжайте в село Киекбаево - здесь вы пройдете жесткую школу деловых переговоров!
Когда мы въехали обратно в деревню, шофер прокатил нас по деревне, а потом затормозил около дома, откуда началась наша поездка в райцентр. Посреди дороги стояла властного вида женщина, сверля глазами лобовое стекло нашей машины.
- Это моя жена, - резюмировал Пьяная Кепка, усмехнувшись с едва уловимой грустью.
Стоило ему затормозить и выключить двигатель, как спутница жизни коршуном рванула к двери и резким движением выволокла нашего Вергилия чуть ли не за ухо. Мы в свою очередь на всякий случай остались на своих местах, наблюдая, как бедняга-водитель получает жесточайший нагоняй. Возможно, хранительницу домашнего очага Пьяной Кепки возмутило состояние, в котором муж сел за руль, возможно - Гульшат, сидевшая рядом на переднем сидении. Однако после вмешательства нескольких мужиков женщина успокоилась, подобрела и даже слегка заулыбалась. Поняв, что опасность миновала, мы вылезли из машины и выстроились в ряд, виновато прокашливались, поглядывая на грозную супругу Трезвевшей Кепки. Предварительно мы в качестве оплаты все же засунули в вазовский бардачок, источавший знакомый каждому советскому ребенку волшебный запах прелой кожи, купленную в райцентре бутылку - так, чтоб жена не заметила.
Мы с удовольствием согласились на чаепитие еще в одном доме, особое впечатление лично на меня произвела внучка хозяйки - девочка лет четырех-пяти с удивленными глазами и очень чистым, чуть испуганным взглядом. Казалось, что если бы она могла произнести хоть что-то по русски, она бы никогда не дала бы нам противоречивых сведений о яйцах.
Вечерело, на стоянке нас наверняка заждались, ведь мы собирались сгонять туда-обратно и не могли предполагать никаких поездок в райцентр. А отсутствие мобильной связи в этих краях несколько усугубляло ситуацию. Надо было ехать домой, надо было прощаться с деревней Киекбаево, надо было пожать руки мужикам, пару часов назад подпиравшим стену избы с видом римлян, надо было лезть в прицеп трактора.
А трактор между тем исчез. Выяснилось, что тракторист, попросивший для поездки соляру, уже ехать почему-то там ну совсем не может. Вместо него появился другой тракторист. Соляра ему была не нужна, зато нужны были деньги. Если с первым трактористом ориентировочное условие было "300 рублей плюс соляра", то этот предложил вариант "800 рублей без соляры". Торги были жаркими, "Кепка", который, кажется, уже обнаружил магарыч в бардачке, даже чуть было не накинулся с кулаками на строптивого тракториста-монополиста, заломившего космическую цену. Мне, как человеку без наличности, зато обладавшему банковскими карточками, вообще бы стоило в такой ситуации схорониться под землю, потому торг вел Игорь, в итоге снизив цену до пятисот рублей.
Мы разместились в прицепе трактора, резко дернувшего в сторону стоянки; толпа местных, всей деревней высыпавших на провожание инопланетян, махали нам на прощание руками, мы в свою очередь показывали им "улыбку Юрия Гагарина". Отдалившись на почтительное расстояние, мы вчетвером принялись смеяться, вспоминая события прошедшего дня, который казался таким долгим, таким ярким и таким счастливым, что перспектива возвращения к повседневной жизни в Москве казалась чем-то подобным тюремному заключению. А в это время над нами сквозь темные ветви деревьев проглядывало очистившееся от туч звездное вечернее небо - предвестник погожего дня.
В один момент я посмотрел по ходу движения трактора и с пользой дела предупредил всех о том, что извозчик на полном ходу целенаправленно ехал прямо на сарай. Решив, что он мстит за отторгованные триста рублей, я приготовился к худшему. Прямо перед сараем трактор резко взял вправо, а наш прицеп каким-то чудом прошел в милиметре от деревянной стены. Может, тракторист просто хотел продемонстрировать ювелирную точность и непревзойденное мастерство владения машиной. Его седой затылок победоносно прыгал в декорациях августовской мокрой листвы.
Дорога до стоянки, как я уже писал выше, занимала добрых полчаса. Подпрыгивая и держась друг за друга, мы размышляли на тему того, как можно расширить стандартные туристические услуги Южного Урала. К водным, пешим, конным, велосипедным и прочим привычным для каждого походника видам отдыха можно добавить такое предложение, как "Тракторно-яичный тур по деревням Башкирии". И простора для фантазии тут немало: тракторы можно заменять комбайнами (по восемь человек на машину), покупку яиц - охотой на сусликов, а для любителей экстрима первый день похода начинать не с какой-нибудь там "доставки на УАЗе", а парашютным десантом на картофельное поле.
Уже было совсем темно, когда трактор доехал до стоянки. Народ встречал нас овацией, мы же с невозмутимым достоинством выгружали из кузова добытое добро: дрова для костра, пакеты с пивом и едой, баранью шкуру и - в качестве достойной точки - канистру с солярой.
- Клоуны, - сказал Женя, глядя на это безобразие. И закурил.
Трактор развернулся и направился обратно в деревню, его шум постепенно тонул в смешанных отзвуках ночного леса, мы сбивчиво рассказывали про мужика с "семеркой", добряка с косматыми бровями и киекбаевский матриархат, попутно разбирая наши пакеты. И, когда последний из пакетов опустел, пришлось осознать неприятный факт: яйца, ради которых все это затевалось, были забыты в доме жены тракториста. Женя оказался прав: номер, когда четыре взрослых человека отправляются в деревню за яйцами, исчезают на весь день, возвращаются верхом на тракторе без яиц, зато с пивом, бараньей шкурой, дровами, самодельным хлебом, сладостями для детей и канистрой соляры, был в определенной степени цирковым.
Соляру, кстати, довезли до базы, где она пришлась очень к двору. А вот шкуру Игорь так и оставил висеть на стоянке - уж очень от нее воняло.
Через десять часов на нас свалилась пятница - заключительный день сплава. Природа отгородила нас от осадков, и мы без мучений проплыли тридцать километров вниз по реке, наслаждаясь прекрасной погодой. Было немного грустно: сплав подходил к концу. Пора, наверное, сворачивать и этот очерк. Потом уже было посещение национального заповедника, дорога на УАЗе обратно до базы, праздничный ужин и еще несколько приятных моментов.
В воскресенье я был уже во Внуково - большом, неуклюжем, пахнущим возвращением в обычную жизнь.
Ну а напоследок скажу большое спасибо всем, кто был со мной в эти несколько дней!