Подсудны все (несколько слов о фильме Михаэля Ханеке «Белая лента»)
Я нисколько не удивлен тем, что новый фильм Ханеке не нашел особого отклика у публики, особенно американской. В стране, развращенной ювенальной юриспруденцией, подобная лента - откровенный вызов, подлежащий осуждению и вытеснению. А что такого собственно сказал режиссер?
Фильм, откровенно говоря, фрустрирующий - даже картинка в нем подчеркнуто аскетична, я уж не говорю про финал, оставляющий зрителя без всякой надежды на катарсис или хотя бы подобие развязки. На мой вкус, в этом фильме серьезному обсуждению подлежат всего два вопроса:
1. Почему главным злом выступают дети, и какое они зло?
2. Почему финал истории таков: никто не наказан, и более того, никто и не переживает?
Разного рода критиков и просто зрителей, конечно, больше задел за живое первый вопрос. Не только потому, что подобный финал уже становится «визиткой» Ханеке, но в большей степени, поскольку западный человек все еще носитель наивной веры в невинность детства. Белая лента - это авторская метафора той самой повязки, которую мы не желаем снимать с глаз, чтобы не разрушить миф о детской чистоте и непорочности. Еще Батай в своих эссе имел смелость сказать, что именно в детях воплощается чистое радикальное Зло. Это чрезвычайно созвучно сюжету фильма: ведь за поступками этих детишек нет никакого смысла, ни мести, ни борьбы за справедливость, лишь одна патологическая ненависть. Следуя мысли Батая, подобные акты зла, не обращающиеся пользой для совершившего их, следует считать чистым Злом. И разве за последующими нацистскими расовыми чистками не стоит так же самая иррациональная и физиологическая ненависть, тщетно объясняющая себя теорией? Ханеке не случайно выбирает период перед войной, чтобы показать, кто станет решать судьбу страны через 20 лет.
Но сам режиссер отметил, что у него речь идет не только о «нацистском» поколении - да и в самом деле, почему мы должны списывать со счета центральное впечатление от фильма? Разве этот сбивающий с толку финал, в котором никто даже не делает попыток выяснить истину, не является основным посланием режиссера? Тот же самый ход я видел в его фильме «Скрытое», и все-таки именно это вновь впечатлило меня. Парадоксально, но история рассказана столь искусно и правдиво, что как зритель (а значит, свидетель и соучастник всех деяний, показанных в фильме) я не имею «никаких претензий» ни к герою-рассказчику, ни к пастору, ни кому-либо еще. Я понимаю их, и именно это мне мешает увидеть главное. Так, сельский учитель догадывается о виновниках всех происшествий в деревне, но они, по правде говоря, совершенно его не задевают - его волнуют отношения с будущей невестой. Он, пожалуй, и забыл бы все, если бы воспоминания не были отмечены влюбленностью. Погруженность в собственный мирок не позволяет и другим увидеть в этих событиях вызов. Но разве злодеяния, совершенные кем-то кого ты знаешь, и в то же время сокрытые - не есть вызов для всякого нормального и морального человека?
Тоже самое было и после просмотра фильма «Скрытое»: автор не оставляет ничего недосказанного - все мы знаем, что вина есть, и кто виноват, НО - ничего не происходит. Мы видим обычного человека, который неспособен понять и принять свою вину, для этого у него есть очень простая (и действенная) отговорка «Я тогда был ребенком». В «Белой ленте» Ханеке еще раз показывает нам эту ситуацию только с большим привкусом Зла.
Почему же люди не реагируют на очевидные знаки, игнорируют правду о случившемся? Существует своего рода банальность о том, что люди используют религию, профессию и даже семью как способ бегства от бессмысленности существования. Однако этому взгляду, как намекают Кьеркегор, Жижек и Бадью, нужно противопоставить другой. Все мы спасаемся представлением, что наша жизнь - лишенное трансцендентного смысла конечное существование (полное своих частных смыслов), поскольку не в силах принять мысль, что она может быть посвящена Истине События, стать ответом на «внешний» вызов Истины. В этом суть: обычные (слишком нормальные) люди не способны принять вызов Истине и Добру как личный, они даже не способны до конца поверить в существование Зла (это хорошо показано в фильме). Такое отношение и есть патология нормы, ведь борьба за истину требует выйти за рамки - и свои собственные (своих мелких жизненных интересов), и социальные. Истина требует жертв, жертв бессмысленных, т.е. тех, что нельзя никак объяснить и оправдать на «языке всех». Фильм Ханеке позволяет сделать следующий шаг: необходимо признать, что дети ответственны за свои поступки также как и взрослые. Перед Истиной нет никакой разницы. И посему, обращаясь к фильму, следует сделать и окончательный вывод: Виновны все и все подсудны. В пространстве Истины, в выборе Добра и Зла нет и не может быть отговорок.
Ханеке внимательно рассматривает условия, в которых зарождаются подобные монстры и не находит ничего, никаких конечных причин. Режиссер в который раз проделывает этот трюк: для банальных объяснений (социально-исторических, психоаналитических, символических и пр.) в фильме предостаточно знаков. И все же каждое из них вязнет в своей тривиальности, а не поражает ум вспышкой понимания.
В обществе, где действует жесткая мораль, люди освобождены от необходимости решать, что правильно, что истинно. Однако современное общество и без засилья морали дает тот же эффект. И в каждом обществе рано или поздно взрастает его темный двойник. Важно отметить, что поступки детей не движимы гневом, истерическим отыгрыванием своей неспособности изменить давящий порядок - они рациональны. Еще точнее: эти поступки рационализированы, а значит, можно предположить, что за ними стоит удовольствие. Это детское Зло не пришло в извне, его вырастили и в нем проявляется лицемерная изнанка Закона. Каждый взрослый, не способный услышать вызов Истины, и есть злой ребенок, прячущийся за слепотой и глупостью взрослого Закона. Не спроста одна из героинь фильма называет ребенком сельского врача - довольно представительного и уважаемого господина. В этой неспособности к подлинной ответственности целиком лежит живучесть мифа о невинности детей. Считать, что дети невинны - значит, верить, что детство представляется состоянием без вины и ответственности. Но признать, что дети, а значит, и ты сам когда-то, пребывают в этом инфантильном раю равносильно сохранению «лазейки» для бегства от ответственности. Миф о беззаботном и невинном состоянии в детстве - последнее прибежище страстного игнорирования возможности режима Истины в нашей реальности. Все мы релятивисты и конформисты - как пастор, оправдывающий поступки детей и спасающий свою веру и репутацию, как учитель, озабоченный своим личным счастьем, как безразличный врач, тупые следователи и другие жители деревни.
И отнюдь не спроста возникает эта «белая лента» - для меня это не только символ добровольной слепоты, но и тщетная попытка скрыть зияющую в самом социальном порядке рану, внезапно открывшуюся в патологической злости детей. И, пожалуй, попытка сокрыть эту рану с помощью благообразного фетиша и даже шире идеалов (т.к. белая лента служит символом не только невинности, но и чистоты идеалов, помыслов) - является наилучшей метафорой любого идеологизированного общества. Не только тоталитарного (например, нацистского), но и современного.
Единственное отличие зрителя от героев этого фильма в том, что, поняв, он может попытаться приподнять с глаз эту белую повязку. Но никто не гарантирует, что увиденное будет лучше, ведь подсудны все. Возможно единственным, что предстанет взору, будет расстрельная команда.
Фильм, откровенно говоря, фрустрирующий - даже картинка в нем подчеркнуто аскетична, я уж не говорю про финал, оставляющий зрителя без всякой надежды на катарсис или хотя бы подобие развязки. На мой вкус, в этом фильме серьезному обсуждению подлежат всего два вопроса:
1. Почему главным злом выступают дети, и какое они зло?
2. Почему финал истории таков: никто не наказан, и более того, никто и не переживает?
Разного рода критиков и просто зрителей, конечно, больше задел за живое первый вопрос. Не только потому, что подобный финал уже становится «визиткой» Ханеке, но в большей степени, поскольку западный человек все еще носитель наивной веры в невинность детства. Белая лента - это авторская метафора той самой повязки, которую мы не желаем снимать с глаз, чтобы не разрушить миф о детской чистоте и непорочности. Еще Батай в своих эссе имел смелость сказать, что именно в детях воплощается чистое радикальное Зло. Это чрезвычайно созвучно сюжету фильма: ведь за поступками этих детишек нет никакого смысла, ни мести, ни борьбы за справедливость, лишь одна патологическая ненависть. Следуя мысли Батая, подобные акты зла, не обращающиеся пользой для совершившего их, следует считать чистым Злом. И разве за последующими нацистскими расовыми чистками не стоит так же самая иррациональная и физиологическая ненависть, тщетно объясняющая себя теорией? Ханеке не случайно выбирает период перед войной, чтобы показать, кто станет решать судьбу страны через 20 лет.
Но сам режиссер отметил, что у него речь идет не только о «нацистском» поколении - да и в самом деле, почему мы должны списывать со счета центральное впечатление от фильма? Разве этот сбивающий с толку финал, в котором никто даже не делает попыток выяснить истину, не является основным посланием режиссера? Тот же самый ход я видел в его фильме «Скрытое», и все-таки именно это вновь впечатлило меня. Парадоксально, но история рассказана столь искусно и правдиво, что как зритель (а значит, свидетель и соучастник всех деяний, показанных в фильме) я не имею «никаких претензий» ни к герою-рассказчику, ни к пастору, ни кому-либо еще. Я понимаю их, и именно это мне мешает увидеть главное. Так, сельский учитель догадывается о виновниках всех происшествий в деревне, но они, по правде говоря, совершенно его не задевают - его волнуют отношения с будущей невестой. Он, пожалуй, и забыл бы все, если бы воспоминания не были отмечены влюбленностью. Погруженность в собственный мирок не позволяет и другим увидеть в этих событиях вызов. Но разве злодеяния, совершенные кем-то кого ты знаешь, и в то же время сокрытые - не есть вызов для всякого нормального и морального человека?
Тоже самое было и после просмотра фильма «Скрытое»: автор не оставляет ничего недосказанного - все мы знаем, что вина есть, и кто виноват, НО - ничего не происходит. Мы видим обычного человека, который неспособен понять и принять свою вину, для этого у него есть очень простая (и действенная) отговорка «Я тогда был ребенком». В «Белой ленте» Ханеке еще раз показывает нам эту ситуацию только с большим привкусом Зла.
Почему же люди не реагируют на очевидные знаки, игнорируют правду о случившемся? Существует своего рода банальность о том, что люди используют религию, профессию и даже семью как способ бегства от бессмысленности существования. Однако этому взгляду, как намекают Кьеркегор, Жижек и Бадью, нужно противопоставить другой. Все мы спасаемся представлением, что наша жизнь - лишенное трансцендентного смысла конечное существование (полное своих частных смыслов), поскольку не в силах принять мысль, что она может быть посвящена Истине События, стать ответом на «внешний» вызов Истины. В этом суть: обычные (слишком нормальные) люди не способны принять вызов Истине и Добру как личный, они даже не способны до конца поверить в существование Зла (это хорошо показано в фильме). Такое отношение и есть патология нормы, ведь борьба за истину требует выйти за рамки - и свои собственные (своих мелких жизненных интересов), и социальные. Истина требует жертв, жертв бессмысленных, т.е. тех, что нельзя никак объяснить и оправдать на «языке всех». Фильм Ханеке позволяет сделать следующий шаг: необходимо признать, что дети ответственны за свои поступки также как и взрослые. Перед Истиной нет никакой разницы. И посему, обращаясь к фильму, следует сделать и окончательный вывод: Виновны все и все подсудны. В пространстве Истины, в выборе Добра и Зла нет и не может быть отговорок.
Ханеке внимательно рассматривает условия, в которых зарождаются подобные монстры и не находит ничего, никаких конечных причин. Режиссер в который раз проделывает этот трюк: для банальных объяснений (социально-исторических, психоаналитических, символических и пр.) в фильме предостаточно знаков. И все же каждое из них вязнет в своей тривиальности, а не поражает ум вспышкой понимания.
В обществе, где действует жесткая мораль, люди освобождены от необходимости решать, что правильно, что истинно. Однако современное общество и без засилья морали дает тот же эффект. И в каждом обществе рано или поздно взрастает его темный двойник. Важно отметить, что поступки детей не движимы гневом, истерическим отыгрыванием своей неспособности изменить давящий порядок - они рациональны. Еще точнее: эти поступки рационализированы, а значит, можно предположить, что за ними стоит удовольствие. Это детское Зло не пришло в извне, его вырастили и в нем проявляется лицемерная изнанка Закона. Каждый взрослый, не способный услышать вызов Истины, и есть злой ребенок, прячущийся за слепотой и глупостью взрослого Закона. Не спроста одна из героинь фильма называет ребенком сельского врача - довольно представительного и уважаемого господина. В этой неспособности к подлинной ответственности целиком лежит живучесть мифа о невинности детей. Считать, что дети невинны - значит, верить, что детство представляется состоянием без вины и ответственности. Но признать, что дети, а значит, и ты сам когда-то, пребывают в этом инфантильном раю равносильно сохранению «лазейки» для бегства от ответственности. Миф о беззаботном и невинном состоянии в детстве - последнее прибежище страстного игнорирования возможности режима Истины в нашей реальности. Все мы релятивисты и конформисты - как пастор, оправдывающий поступки детей и спасающий свою веру и репутацию, как учитель, озабоченный своим личным счастьем, как безразличный врач, тупые следователи и другие жители деревни.
И отнюдь не спроста возникает эта «белая лента» - для меня это не только символ добровольной слепоты, но и тщетная попытка скрыть зияющую в самом социальном порядке рану, внезапно открывшуюся в патологической злости детей. И, пожалуй, попытка сокрыть эту рану с помощью благообразного фетиша и даже шире идеалов (т.к. белая лента служит символом не только невинности, но и чистоты идеалов, помыслов) - является наилучшей метафорой любого идеологизированного общества. Не только тоталитарного (например, нацистского), но и современного.
Единственное отличие зрителя от героев этого фильма в том, что, поняв, он может попытаться приподнять с глаз эту белую повязку. Но никто не гарантирует, что увиденное будет лучше, ведь подсудны все. Возможно единственным, что предстанет взору, будет расстрельная команда.