Индийский желтый
Мне нечего стыдиться: мои Тернеры висят в Лондоне, Нью-Йорке, Париже, Берлине, Вене.
Я прочел все, написанное о его живописи, - а это сотни полотен и акварелей, - я объездил все коллекции, где выставлены эскизы, а их десятки тысяч. За двадцать лет я скопировал, наверно, полста его картин. У меня целая библиотека; я слежу за новинками, и моя лаборатория оборудована не хуже, чем любая университетская. Я пишу немного - одно-два полотна в год - но это настоящие шедевры, и то, что их написал не Тернер, а я - печальное недоразумение, вот и все. Если бы Тернер жил дольше, он бы их непременно написал.
***
Гром разразился среди ясного неба, - как буря на море, которую любил рисовать Тернер. Помните пожар здания парламента - столб огня над рекой? Или рассвет над кораблем невольников? Или ангела, вылетающего из солнца? Что между ними общего?
Эту краску увидели на индийских миниатюрах, но никто не знал, откуда брался пигмент - пиури, который англичане прозвали "индийским желтым". Пигмент можно было купить у перекупщиков, но он был так редок и проходил через так много рук, что никто не мог установить его происхождение. Тернер обожал его, и "индийский желтый" у него повсюду. В 1880-х годах один лондонский ботаник нанял некоего мистера Мухараджи выяснить, наконец, происхождение загадочного пигмента. Это заняло время, но сметливый мистер Мухараджи раскопал истину. Пигмент делали в одной из древень в провинции Бихар. Специально отобранных коров кормили манговыми листьями; пигмент был выпаренной мочой этих коров. Листья манго содержат то же едкое вещество, что ядовитый плющ, и коровы заболевали и умирали в мучениях, потому пигмент был так редок.
История несчастных коров наделала много шума, и в Англии поднялась кaмпания по запрету; спрос изчез, и его перестали делать. Сегодня сохранились только редкие образцы, которых не добыть ни за какую цену. Заводчики подобрали по цвету другой пигмент, тартразин, который тоже прозвали "индийским желтым". Названия перепутались, и про "индийский желтый" забыли.
Мои Тернеры были нарисованы тартразином. Я не знал о разнице; не знали о ней и искусствоведы. "Индийский желтый" опознают по спектру. Из-за давней ошибки какого-то разгильдяя, эталонный спектр "индийского желтого", которым все пользовались при экспертизе, был не настоящего пигмента, а тартразина - даже хваленые знатоки принимали один пигмент за другой. Пару лет назад какой-то дока нашел баночку "индийского желтого" и обнаружил ошибку. Мистер Мухараджи оказался прав - пигмент действительно добывали из мочи.
Теперь только дело времени, когда моих Тернеров снимут с музейных стен.
***
Я купил ранчо в Пуэрто-Рико, на котором росло с десяток манговых деревьев. Стоило больших денег звукоизолировать и оборудовать хлев, но что оставалось делать?
По семейным преданиям прадедушка был какое-то время ковбоем в Техасе. Вряд ли прадеду доводилось скармливать манговые листья своим буренкам. Первая подохла от голода, так и не взяв их в рот. Рев этой голодной коровы до сих пор стоит у меня в ушах. Я подкупил ветеринара сделать разрез в боку второй коровы, и через трубку залил взвесь листьев прямо ей в желудок. Корова околела в ту же ночь, даже не помочившись. Я пытался смешивать листья с сеном, я добавлял экстракт в молоко, я выписал за сумасшедшие деньги корову из Бихара. Я угробил целое стадо, не добыв ни грамма пигмента. Моча давала коричневую массу мерзейшего оттенка. Я перепробовал все, абсолютно все. Я проклял мистера Мухараджи, ботаников, химиков, искусствоведов, и всех с ними. Соседи стали подозревать неладное, и пришлось сжечь хлев, чтобы замести следы. Я начал присматривать другую ферму.
Ураган прошел аккурат по дому. Балка придавила мне ноги, и я был беспомощен, мыча от непосильной боли. Когда меня нашли, я был едва жив. Под наркозом я увидел белую корову с женским лицом, от нее сладко пахло мороженым. Она назвалась Нандини - исполняющей желания. Что ты хочешь? - спросила Нандини. - Браме пришлось разрушить твой дом, чтобы ты перестал истязать моих дочерей. Зачем ты не давал им травы? Я рассказал Нандини про мистера Мухараджи. - Сахиб, - сокрушенно вздохнула Нандини, - Мистер Мухараджи никогда не был в Бихаре, свой отчет он написал в калькуттском борделе. Отдай мне ноги, чтобы больше не творить зло, и я научу тебя, как делать "индийский желтый".
***
Мастерскую пришлось переоборудовать под коляску, чтобы я мог подъезжать к мольберту, а другую половину занимают брусья, где я учусь ходить на протезах. Рядом с брусьями стоит ящик с пахучими маленькими манго, которые мне присылают из глухой деревни у подножия Гималаев.
Сначала трудно было жить на одних манго, но сейчас не 19-й век, и моя полка уставлена витаминными банками. Пигмента получается мало, но много и не нужно: сколько я упариваю на спиртовке, столько и уходит за день. Еще неделя-другая и мой новый Тернер будет закончен: белая корова, выбегающая в бурю из охваченного огнем хлева.
Я прочел все, написанное о его живописи, - а это сотни полотен и акварелей, - я объездил все коллекции, где выставлены эскизы, а их десятки тысяч. За двадцать лет я скопировал, наверно, полста его картин. У меня целая библиотека; я слежу за новинками, и моя лаборатория оборудована не хуже, чем любая университетская. Я пишу немного - одно-два полотна в год - но это настоящие шедевры, и то, что их написал не Тернер, а я - печальное недоразумение, вот и все. Если бы Тернер жил дольше, он бы их непременно написал.
***
Гром разразился среди ясного неба, - как буря на море, которую любил рисовать Тернер. Помните пожар здания парламента - столб огня над рекой? Или рассвет над кораблем невольников? Или ангела, вылетающего из солнца? Что между ними общего?
Эту краску увидели на индийских миниатюрах, но никто не знал, откуда брался пигмент - пиури, который англичане прозвали "индийским желтым". Пигмент можно было купить у перекупщиков, но он был так редок и проходил через так много рук, что никто не мог установить его происхождение. Тернер обожал его, и "индийский желтый" у него повсюду. В 1880-х годах один лондонский ботаник нанял некоего мистера Мухараджи выяснить, наконец, происхождение загадочного пигмента. Это заняло время, но сметливый мистер Мухараджи раскопал истину. Пигмент делали в одной из древень в провинции Бихар. Специально отобранных коров кормили манговыми листьями; пигмент был выпаренной мочой этих коров. Листья манго содержат то же едкое вещество, что ядовитый плющ, и коровы заболевали и умирали в мучениях, потому пигмент был так редок.
История несчастных коров наделала много шума, и в Англии поднялась кaмпания по запрету; спрос изчез, и его перестали делать. Сегодня сохранились только редкие образцы, которых не добыть ни за какую цену. Заводчики подобрали по цвету другой пигмент, тартразин, который тоже прозвали "индийским желтым". Названия перепутались, и про "индийский желтый" забыли.
Мои Тернеры были нарисованы тартразином. Я не знал о разнице; не знали о ней и искусствоведы. "Индийский желтый" опознают по спектру. Из-за давней ошибки какого-то разгильдяя, эталонный спектр "индийского желтого", которым все пользовались при экспертизе, был не настоящего пигмента, а тартразина - даже хваленые знатоки принимали один пигмент за другой. Пару лет назад какой-то дока нашел баночку "индийского желтого" и обнаружил ошибку. Мистер Мухараджи оказался прав - пигмент действительно добывали из мочи.
Теперь только дело времени, когда моих Тернеров снимут с музейных стен.
***
Я купил ранчо в Пуэрто-Рико, на котором росло с десяток манговых деревьев. Стоило больших денег звукоизолировать и оборудовать хлев, но что оставалось делать?
По семейным преданиям прадедушка был какое-то время ковбоем в Техасе. Вряд ли прадеду доводилось скармливать манговые листья своим буренкам. Первая подохла от голода, так и не взяв их в рот. Рев этой голодной коровы до сих пор стоит у меня в ушах. Я подкупил ветеринара сделать разрез в боку второй коровы, и через трубку залил взвесь листьев прямо ей в желудок. Корова околела в ту же ночь, даже не помочившись. Я пытался смешивать листья с сеном, я добавлял экстракт в молоко, я выписал за сумасшедшие деньги корову из Бихара. Я угробил целое стадо, не добыв ни грамма пигмента. Моча давала коричневую массу мерзейшего оттенка. Я перепробовал все, абсолютно все. Я проклял мистера Мухараджи, ботаников, химиков, искусствоведов, и всех с ними. Соседи стали подозревать неладное, и пришлось сжечь хлев, чтобы замести следы. Я начал присматривать другую ферму.
Ураган прошел аккурат по дому. Балка придавила мне ноги, и я был беспомощен, мыча от непосильной боли. Когда меня нашли, я был едва жив. Под наркозом я увидел белую корову с женским лицом, от нее сладко пахло мороженым. Она назвалась Нандини - исполняющей желания. Что ты хочешь? - спросила Нандини. - Браме пришлось разрушить твой дом, чтобы ты перестал истязать моих дочерей. Зачем ты не давал им травы? Я рассказал Нандини про мистера Мухараджи. - Сахиб, - сокрушенно вздохнула Нандини, - Мистер Мухараджи никогда не был в Бихаре, свой отчет он написал в калькуттском борделе. Отдай мне ноги, чтобы больше не творить зло, и я научу тебя, как делать "индийский желтый".
***
Мастерскую пришлось переоборудовать под коляску, чтобы я мог подъезжать к мольберту, а другую половину занимают брусья, где я учусь ходить на протезах. Рядом с брусьями стоит ящик с пахучими маленькими манго, которые мне присылают из глухой деревни у подножия Гималаев.
Сначала трудно было жить на одних манго, но сейчас не 19-й век, и моя полка уставлена витаминными банками. Пигмента получается мало, но много и не нужно: сколько я упариваю на спиртовке, столько и уходит за день. Еще неделя-другая и мой новый Тернер будет закончен: белая корова, выбегающая в бурю из охваченного огнем хлева.