Линия отрыва
Выставка «Арт-контур», которая сейчас последние дни работает в музее детского изобразительного искусства народов Сибири и Дальнего Востока, что называется, с непростой историей. Открылась-то она еще в декабре, хотя изначально в планах стояла на август, потом переносилась на ноябрь; дважды оказывалась закатанной под другие экспозиции, и то, что открылась вообще, меня даже удивило. Равно, как и концепция, которая так же трансформировалась из выставки произведений современного искусства в выставку поддержки одного из принявших участие в ней авторов, что уже огорчило - вроде как надо бы порадоваться за музей и за его тягу к расширению рамок, но все равно к проекту относишься как к незаконнорожденному; не теми людьми и не в том месте.
Скажем так, более странной экспозиции юргинский музей изо за последние годы в своих стенах не устраивал. Выставка не производит впечатления целостной, наоборот - стилистический, но при этом эклектичный хаос, собранный под маску современного искусства, разбит на четыре зала, поэтому и воспринимаешь «Арт-контур» не как единый проект, а как четыре почти что самостоятельных.
Welcome! Батики Щербининой.
Зал первый, пунктир | Первое, на что наткнется зритель, попав в музейное пространство, - это батики Ирины Щербининой. В формате выставки ни плохие ни хорошие, но вносящие в экспозицию натюрмортальную попсовость, наиболее приемлемую для тутошнего обывателя. Летом, когда Ирина создала работу «Нарцисс» (наряду с «Зимой» и «Осенью»), я предположил, что в ее творческой жизни начался новый качественный этап - уход от холодного батика, более простого по определению, к свободному, где игра цвета и линий более непредсказуема в своей результирующей. Оказалось же, что то были лишь эксперименты - выверенные линии и классические мотивы ей оказались милее, и именно их она представила на «Арт-контур».
Ирина Щербинина, «Провинциальная идиллия». | хол. батик.
Здесь же
Жанна Федорова, которая извлекла из собственных запасников пару старых и не самых удачных работ да сделала пару новых, специально под проект, решив отчего-то поиграть в Поллока, что ранее ей было несвойственно. Ее живопись действия на общем фоне выглядит потерянной, задавленной в монтаже холстами космиста Быкова, вдохновляющегося Чюрленисом с Черноволецким - это теперь, однако, тоже современное искусство.
Жанна Федорова, «Парад планет». | ДВП, м, акрил, 2010 г.
Игорь Быков, «Мост в будущее». | х., м.
Зал второй, штрих | В «аппендиционном» зале, который изредка музей использует для добивки большой экспозиции извлеченными фондами, представлены работы еще трех авторов - Александра Серова, Оксаны Белальдиновой и Николая Торопова. Серов остался вполне верен себе и показал знаменитое свое «вторсырье» - вымазки на оргалит старых палитр, которые вполне идеально вписались в формат выставки в отличие от его же экспериментов с обнаженной натурой, где модернизмом никак не пахнет. Торопов представил прекрасный триптих «Птицы», который хочется воспринимать как диптих, убрав центровое полотно, разрушающее замысел.
Александр Серов, «Иней». | ДВП, оргалит, м., 2007 г.
А вот при всей своей идеальности и насыщенности символами работы Белальдиновой неприятно удивляют. Дело не в напыщенном гиперреализме, в котором от подлинной живописи лишь пустой звук; в ее полотнах почему-то усматривается чужая рука. Художников в Юрге по большому счету можно пересчитать по пальцам, манера и стиль каждого всем давно известны, и перепутать почерки очень сложно. Тем более трудно с кем-то спутать Владимира Толпыгу, которого, кстати, на данной выставке нет, но складывается ощущение, что три полотна, подписанные Оксаной, как минимум наполовину его. Это можно записать в педагогический актив Толпыги - все же образы на этих холстах явно не из его головы, но технику учителя Белальдинова копирует нещадя себя, как художника.
Оксана Белальдинова, «Все пройдет». | ДВП, акрил, 2010 г.
Оксана Белальдинова, «Нежность». | х., акрил, 2010 г.
Зал третий, контур | Единственным, целостно упакованным по контенту залом, оказалось пространство, отданное музеем коллегам по галерейному полю - юргинской творческой лаборатории «АРТ-пропаганда». Новиков, Смирнов, Шелковников в единой связке смотрятся весьма недурно, взаимно дополняя друг друга и, пожалуй, лучше всего попадают в изначально запланированную концепцию, показывая всю мощь городского современного искусства. (Проблема в том, что по сути своей только эти люди его здесь и олицетворяют). Данную часть экспозиции я просмотрел мельком - каждая работа мне слишком давно известна, не по разу показана в новиковском арт-«подвале», да и «Ю-art» когда-то начинался именно с подобного контента; поэтому неудивление здесь резонно, и в хорошем смысле слова.
Олег Новиков, «Питерский проход». | х., м., 2005 г.
Андрей Смирнов, без названия, №2. | смешанная техника, 2005 г.
Василий Шелковников, «Куст». | бум., тушь, 2008 г.
Компанию органично дополнила учебная графика Павла Загревского - пошедшего по стопам матери сына педагога ДХШ Ольги Загревской, - и данный дебют является главной качественной составляющей «Арт-контура». (Как десять лет назад ровно на этих же самых квадратных метрах дебютировал талантливый отпрыск Елены Свиридовой Павел Плотников - все-таки каждое конкретное место в музее уже закреплено для мощных стартов).
Павел Загревский, без названия. | бум., тушь.
Зал четвертый, за контуром | Выставка, как уже ранее упоминалось, была запланирована с целью поддержки Валерия Безуглого, которому и отдан еще один зал музея. У него за плечами учеба в Кемеровском художественном училище, затем яркий взлет в театральном Питере на декораторской ниве. А следом страшная травма и возвращение в Сибирь с долгими годами недобровольного затворничества... Писать он вновь начал лишь пару лет назад, и видно, что это дается человеку с трудом.
Его работы - сущий наивизм, на первый взгляд, но наивизм лишь наполовину. Обсуждать произведения на религиозные тематику особого смысла не вижу, а вот те, где автор играет в сатирика, рассмотреть все же стоит по причинам уж слишком явной их неоднозначности.
Конечно, сразу на ум почему-то приходит раскрученная на почве уголовного дела Елена Хейдиз, но это, скажем так, лишь основа для раздумий. Художником быть сегодня очень модно и забавно наблюдать, как из кожи вон лезут, утверждаясь на этом поприще, разные нонконформистские группировки типа «Войны» или того же Лоскутова. Музей, утверждающий данной выставкой подобное же о Безуглом, выглядит здесь весьма и весьма несостоятельно, потому как перейдено слишком много граней, многие из которых на самом деле являются запретными (при том, что для творческого человека запрещенных тем нет, но есть запрещенные формы реализации).
Прелесть наивного искусства заключается в том, что человек в данных рамках становится художником, лишь когда запечатывает в свою работу послание для зрителя - и здесь можно простить недостаток академических знаний и нарушение форм и пропорций, закрыть глаза на разрушенную композицию. (Лучшим примером юргинского художника-наивиста можно считать Анну Желудкову, которая сознательно отказалась от получения академического образования даже в начальной стадии, но, однако, и не пишущая последние годы). В работах Безуглого никакого месседжа нет - лишь игра слов при крайне неудоваримых образах. Слова (в прямом смысле) там, впрочем, дают зрителю подсказку, что это якобы та самая сатира на действительность; нарратив идет не за счет художественных средств, а за счет присутствующей кириллицы. Задачей же жанра по определению является непринужденное высмеивание пороков общества, но работы Валерия сами по себе порочны. Сатира при всей своей жесткости не имеет права опускаться до пошлости - а вот здесь ее немерено.
Валерий Безуглый, «Мечты сбываются». | к., м.
Валерий Безуглый, «Кто на свете всех милее?..» | х., м.
Грань между эротикой и порнографией на самом деле тоже очень тонкая, тут слишком некрепкий лед, на котором художник испытывает слишком много соблазнов. Юргинские же в особенности, и эту грань очень плохо чувствуют - достаточно вспомнить один проект из девяностых; «Ню», где мастера кисти вдоволь порезвились в изображении обнаженной натуры (опять-таки привет Серову). Под Безуглым этот лед с треском развалился; его эротика порнографична, и для меня является странным, что в музее этого не заметили.
Валерий Безуглый, «Черноморский судак...» | х., м.
Валерий Безуглый, «Черная вдова». | ДВП, м.
Валерий Безуглый, «...И ни церковь, и ни кабак» (памяти Высоцкого). | к., м.
Отодвинув «Арт-контур» на конец года, в музее, я думаю, так поступили неспроста. Последняя неделя декабря и первая декада января - во всех смыслах мертвый сезон, когда растворенному в праздничной суете зрителю не до походов в культурные храмы; и здесь идеальное попадание в означенные сроки. Выставка не просто странная, она в первую очередь очень слабая, потому как тема оказалась все же совсем не раскрытой. А вот задача с поддержкой одного отдельно взятого автора вполне решена, но видеть этот результат массовому зрителю совсем не обязательно.
Скажем так, более странной экспозиции юргинский музей изо за последние годы в своих стенах не устраивал. Выставка не производит впечатления целостной, наоборот - стилистический, но при этом эклектичный хаос, собранный под маску современного искусства, разбит на четыре зала, поэтому и воспринимаешь «Арт-контур» не как единый проект, а как четыре почти что самостоятельных.
Welcome! Батики Щербининой.
Зал первый, пунктир | Первое, на что наткнется зритель, попав в музейное пространство, - это батики Ирины Щербининой. В формате выставки ни плохие ни хорошие, но вносящие в экспозицию натюрмортальную попсовость, наиболее приемлемую для тутошнего обывателя. Летом, когда Ирина создала работу «Нарцисс» (наряду с «Зимой» и «Осенью»), я предположил, что в ее творческой жизни начался новый качественный этап - уход от холодного батика, более простого по определению, к свободному, где игра цвета и линий более непредсказуема в своей результирующей. Оказалось же, что то были лишь эксперименты - выверенные линии и классические мотивы ей оказались милее, и именно их она представила на «Арт-контур».
Ирина Щербинина, «Провинциальная идиллия». | хол. батик.
Здесь же
Жанна Федорова, которая извлекла из собственных запасников пару старых и не самых удачных работ да сделала пару новых, специально под проект, решив отчего-то поиграть в Поллока, что ранее ей было несвойственно. Ее живопись действия на общем фоне выглядит потерянной, задавленной в монтаже холстами космиста Быкова, вдохновляющегося Чюрленисом с Черноволецким - это теперь, однако, тоже современное искусство.
Жанна Федорова, «Парад планет». | ДВП, м, акрил, 2010 г.
Игорь Быков, «Мост в будущее». | х., м.
Зал второй, штрих | В «аппендиционном» зале, который изредка музей использует для добивки большой экспозиции извлеченными фондами, представлены работы еще трех авторов - Александра Серова, Оксаны Белальдиновой и Николая Торопова. Серов остался вполне верен себе и показал знаменитое свое «вторсырье» - вымазки на оргалит старых палитр, которые вполне идеально вписались в формат выставки в отличие от его же экспериментов с обнаженной натурой, где модернизмом никак не пахнет. Торопов представил прекрасный триптих «Птицы», который хочется воспринимать как диптих, убрав центровое полотно, разрушающее замысел.
Александр Серов, «Иней». | ДВП, оргалит, м., 2007 г.
А вот при всей своей идеальности и насыщенности символами работы Белальдиновой неприятно удивляют. Дело не в напыщенном гиперреализме, в котором от подлинной живописи лишь пустой звук; в ее полотнах почему-то усматривается чужая рука. Художников в Юрге по большому счету можно пересчитать по пальцам, манера и стиль каждого всем давно известны, и перепутать почерки очень сложно. Тем более трудно с кем-то спутать Владимира Толпыгу, которого, кстати, на данной выставке нет, но складывается ощущение, что три полотна, подписанные Оксаной, как минимум наполовину его. Это можно записать в педагогический актив Толпыги - все же образы на этих холстах явно не из его головы, но технику учителя Белальдинова копирует нещадя себя, как художника.
Оксана Белальдинова, «Все пройдет». | ДВП, акрил, 2010 г.
Оксана Белальдинова, «Нежность». | х., акрил, 2010 г.
Зал третий, контур | Единственным, целостно упакованным по контенту залом, оказалось пространство, отданное музеем коллегам по галерейному полю - юргинской творческой лаборатории «АРТ-пропаганда». Новиков, Смирнов, Шелковников в единой связке смотрятся весьма недурно, взаимно дополняя друг друга и, пожалуй, лучше всего попадают в изначально запланированную концепцию, показывая всю мощь городского современного искусства. (Проблема в том, что по сути своей только эти люди его здесь и олицетворяют). Данную часть экспозиции я просмотрел мельком - каждая работа мне слишком давно известна, не по разу показана в новиковском арт-«подвале», да и «Ю-art» когда-то начинался именно с подобного контента; поэтому неудивление здесь резонно, и в хорошем смысле слова.
Олег Новиков, «Питерский проход». | х., м., 2005 г.
Андрей Смирнов, без названия, №2. | смешанная техника, 2005 г.
Василий Шелковников, «Куст». | бум., тушь, 2008 г.
Компанию органично дополнила учебная графика Павла Загревского - пошедшего по стопам матери сына педагога ДХШ Ольги Загревской, - и данный дебют является главной качественной составляющей «Арт-контура». (Как десять лет назад ровно на этих же самых квадратных метрах дебютировал талантливый отпрыск Елены Свиридовой Павел Плотников - все-таки каждое конкретное место в музее уже закреплено для мощных стартов).
Павел Загревский, без названия. | бум., тушь.
Зал четвертый, за контуром | Выставка, как уже ранее упоминалось, была запланирована с целью поддержки Валерия Безуглого, которому и отдан еще один зал музея. У него за плечами учеба в Кемеровском художественном училище, затем яркий взлет в театральном Питере на декораторской ниве. А следом страшная травма и возвращение в Сибирь с долгими годами недобровольного затворничества... Писать он вновь начал лишь пару лет назад, и видно, что это дается человеку с трудом.
Его работы - сущий наивизм, на первый взгляд, но наивизм лишь наполовину. Обсуждать произведения на религиозные тематику особого смысла не вижу, а вот те, где автор играет в сатирика, рассмотреть все же стоит по причинам уж слишком явной их неоднозначности.
Конечно, сразу на ум почему-то приходит раскрученная на почве уголовного дела Елена Хейдиз, но это, скажем так, лишь основа для раздумий. Художником быть сегодня очень модно и забавно наблюдать, как из кожи вон лезут, утверждаясь на этом поприще, разные нонконформистские группировки типа «Войны» или того же Лоскутова. Музей, утверждающий данной выставкой подобное же о Безуглом, выглядит здесь весьма и весьма несостоятельно, потому как перейдено слишком много граней, многие из которых на самом деле являются запретными (при том, что для творческого человека запрещенных тем нет, но есть запрещенные формы реализации).
Прелесть наивного искусства заключается в том, что человек в данных рамках становится художником, лишь когда запечатывает в свою работу послание для зрителя - и здесь можно простить недостаток академических знаний и нарушение форм и пропорций, закрыть глаза на разрушенную композицию. (Лучшим примером юргинского художника-наивиста можно считать Анну Желудкову, которая сознательно отказалась от получения академического образования даже в начальной стадии, но, однако, и не пишущая последние годы). В работах Безуглого никакого месседжа нет - лишь игра слов при крайне неудоваримых образах. Слова (в прямом смысле) там, впрочем, дают зрителю подсказку, что это якобы та самая сатира на действительность; нарратив идет не за счет художественных средств, а за счет присутствующей кириллицы. Задачей же жанра по определению является непринужденное высмеивание пороков общества, но работы Валерия сами по себе порочны. Сатира при всей своей жесткости не имеет права опускаться до пошлости - а вот здесь ее немерено.
Валерий Безуглый, «Мечты сбываются». | к., м.
Валерий Безуглый, «Кто на свете всех милее?..» | х., м.
Грань между эротикой и порнографией на самом деле тоже очень тонкая, тут слишком некрепкий лед, на котором художник испытывает слишком много соблазнов. Юргинские же в особенности, и эту грань очень плохо чувствуют - достаточно вспомнить один проект из девяностых; «Ню», где мастера кисти вдоволь порезвились в изображении обнаженной натуры (опять-таки привет Серову). Под Безуглым этот лед с треском развалился; его эротика порнографична, и для меня является странным, что в музее этого не заметили.
Валерий Безуглый, «Черноморский судак...» | х., м.
Валерий Безуглый, «Черная вдова». | ДВП, м.
Валерий Безуглый, «...И ни церковь, и ни кабак» (памяти Высоцкого). | к., м.
Отодвинув «Арт-контур» на конец года, в музее, я думаю, так поступили неспроста. Последняя неделя декабря и первая декада января - во всех смыслах мертвый сезон, когда растворенному в праздничной суете зрителю не до походов в культурные храмы; и здесь идеальное попадание в означенные сроки. Выставка не просто странная, она в первую очередь очень слабая, потому как тема оказалась все же совсем не раскрытой. А вот задача с поддержкой одного отдельно взятого автора вполне решена, но видеть этот результат массовому зрителю совсем не обязательно.