Срез
Зигги склоняется к моей щеке:
-Смотри сама, если не веришь.
И в подтверждение его теории о разнице использования одного языка двумя народами, вновь вошедший, даже не сняв перчаток, резко бросает подавшему меню официанту ровно три слова. Словно выплюнул.
Официант, а они здесь все мужчины в темных костюмах, седые и преисполненные достоинства, кивает «яволь» и отходит, приоткрывая нам вид на кофейню и ее посетителей.
Они-местные, приходящие сюда каждый день, словно окрашены в приглушенные тона сепии, в вязанных жилетах, клубных пиджаках, неспешно перелистывают страницы газет, насаженных на рамы для удобства чтения за столиками.
Зигги и мне предложил выбрать, раз у них есть выбор изданий на прочих европейских языках, позабыв, что я существую в другом измерении и в крайне редких случаях когда читаю что-то, то оно обычно написано иероглифами и не имеет никакого отношения к новостям.
-Если наш народ и внес свой вклад в развитие цивилизации на этой планете, то в том, что приняли и поспособствовали развитию таланта одного из их сограждан (кивок в сторону уставившегося в телефон пришельца, нарушающего цветовую гармонию кофейни своим ярко-синим свитером отличного дизайнера по имени Хьюго ) и выпнули из своей страны бесталанного лузера на их территорию, где они сделали то же самое.
Я смотрю на Зигги в минутном замешательстве и, наконец, когда до меня доходит его аллюзия, прыскаю, прикрывая рот ладошкой.
Ну да, обменяли Бетховена на Гитлера.
Нам приносят заказанное: ему-местное вино в графинчике и кофе для меня-один из шестнадцати вариантов, который подобрали мне, мало что понимающей в приготовлении венского кофе ( я всего-то с семи лет варю кофе в медной джезве и не понимаю, зачем эти странные люди пачкают кофе молочными продуктами).
Кофе со взбитым теплым молоком оказывается лучше, чем я себе его представляла.
Мои ноги, вымокшие в слякотной смеси снега и дождя, начинают отогреваться.
Он полдня таскал меня по одному ему известным подворотням этого дивного города, внезапно переместившегося на самую вершину моего личного рейтинга любимых мест на земле.
Но мне и хотелось отступись от туристских толп отполировавших мостовые и лестницы музеев и походить нехожеными тропами с тем, кто прожил здесь всю жизнь, любит и знает свой город и главное, гордится им.
Я ценю это в Зигги, потому что все больше уверяюсь в том, что мне гордиться нечем, не осталось на свете ни одного из моих родных городов.
Вчера мелкого обиженку тошнило словами почти два часа в прямом эфире из бывшего любимого города детства.
Мой спутник, который кроме слов, всегда обращает внимание на язык тела, спросил, почему у него ножки дергаются, это что, у русских нервное состояние так выражается.
Нет, дорогой, малоосмысленная велеречивость и бесконтрольные движения конечностей-ничего общего не имеют с проявлениями национального характера в стрессе.
Скорее всего у него синдром беспокойных ног. Может вследствие приема стимуляторов нарушена подача допамина.
А может даже в банальном дефиците железа в организме. Небольшие корректировки в системе питания могут исправить ситуацию. Это мне мой Стэнфордский диплом детского нутрициолога подсказывает.
Но есть смутное ощущение корреляции дефицита железа в крови со смертоносным железом, унесшим несколько десятков тысяч жизней по приказу улыбчивого малорослого старичка со старательно разглаженными морщинками.
Зигги отступил от своего плана по рассказу о малоизвестных достопримечательностях Вены только раз, когда вывел меня к странному монументу в двух шагах от Албертины и Оперного театра.
Скульптура распластавшегося еврея, скребущего мостовую щеткой создана с использованием гранита привезенного из концлагеря Mauthousen.
После anschluss, ну или ''присоединения исконно наших земель'' «присоединянты« ввели свои законы. И евреям отведено было место уборщиков улиц, не смевших поднять глаза на прохожих.
А из местных жителей Вены, воспитанных и вежливых любителей музыки и архитектуры полезло такое, что шокировало даже господина Фрейда, к счастью вовремя успевшего выбраться из родного города.
Притесняемым необходимо было найти того, кого можно и самому притеснить, чтобы соблюсти баланс.
Евреи были самым удобным для этого материалом, правда вскоре за ними последовали и другие категории граждан, совершенно не подготовленных к роли изгоев, но «присоединянтов» это мало беспокоило. Они так любили повторять: «Мы-единая нация», у нас общие цели по очистке: (ваших) наших улиц и ваших (наших) рядов.
Виточек истории.
Ну если история повторяется, то верните уже моему народу наши исконные земли от Иллирии до Фригии, ах, я забыла, они сейчас по другому называются. Но папочку с документами могу подготовить, чтоб не быть голословной.
Ну или итальянцам территории Римской империи, с Британией и Египтом, завоёванными в честном бою.
А вот есть еще наша Аляска...но тут сын меня перебивает по мессенджеру из Техаса:
-Мама, умерь свои имперские амбиции, за нее заплатили золотом. Она продана. Не завоевана. Чувствуешь разницу?
Я-то да.
А старичок с папочкой?