Пять минут шевалье д’Артаньяна
(На тему "а если бы что-то пошло не так в самом начале")
- А теперь, милостивые государи, - произнес д’Артаньян, - когда вы все здесь собрались, разрешите мне принести вам свои извинения.
Но увидев на лицах троих мушкетеров нежелание принимать его извинения и даже презрение, поспешил добавить:
- Вы не поняли меня, господа, - он перевел дух, про себя добавив одно из тех беарнских ругательств, из-за которых у него на родине пролилось на поединках столько крови, - я просил извинения лишь за то, что вряд ли смогу дать удовлетворение всем вам. Ведь господин Атос имеет право скрестить со мной шпаги и убить меня первым, поэтому уплатить долг чести господину Портосу мне представляется маловероятным. Что касается наших с вами взаимных обязательств, господин Арамис, то они по понятным причинам не стоят ломаного ливра. И поэтому, господа, я и прошу прощения у вас троих, тем более что потом у меня может такой возможности больше не представиться. А теперь, господин Атос - не пора ли нам начать?
И юноша обнажил свою шпагу.
- Недурно сказано, - одобрил Портос. - Приступайте же, господа. Мы ведь с Арамисом ждем своей очереди.
- Снова вы со своими нелепостями, - поморщился Арамис. - Меня же, признаться, тронула речь этого юноши. И хоть я мушкетер временно, а стены этого монастыря навевают на мысли о так желаемом принятии мною сана, однако клянусь честью - этот дворянин уже сейчас достоин мушкетерского плаща.
- К вашим услугам, сударь, - Атос поморщился от боли в раненой руке. - Для меня честь сразиться с вами.
История порой зависит от нелепой случайности. Если бы пять гвардейцев кардинала, которые направлялись по улице Вожирар к монастырю Дешо ровно с точно такой же целью и ровно с теми же обязательствами, не встретили на своем пути двух молоденьких служанок и не забыли на короткое время о своих намерениях, чтобы отпустить несколько шуточек, от которых нежные ушки девиц стали необычайно пунцовыми… Всего каких-то пять минут!
Если б не это малозначимое событие - кто знает, может быть они и появились бы у стен монастыря ровно в то мгновение, когда Атос и д’Артаньян только лишь скрестили шпаги.
Однако они показались из-за угла уже тогда, когда оба дворянина уже успели на двоих нанести другу несколько точных ударов.
- Господа, шпаги в ножны! - в один голос закричали Портос и Арамис, однако гвардейцы уже увидели дерущихся в положении, не оставляющем никаких сомнений.
- Эй, мушкетеры! - крикнул бригадир гвардейцев господин де Жюссак, не скрывая радостного возбуждения, - вы что, деретесь? В нарушение эдиктов?
- Вы необычайно догадливы, - тяжело дыша, ответил Атос. Под его камзолом кровь от свежих ран смешалась с кровью от ран вчерашних, и на ногах он держался не без труда. - Признаться, я не сомневался, что в ваш полк набирают в первую очередь по уму.
Его слова вызвали усмешку у д’Артаньяна, из рассеченной руки которого кровь стекала на выжженную солнцем траву, а также у Арамиса, который уже понимал, что без схватки не обойтись. Как и Портос, медленно расстегивающий камзол, чтобы он не сковывал движения.
- Следуйте за нами, господа, - в бешенстве выкрикнул де Жюссак. - Иначе мы атакуем вас. А вы, юноша, бегите. Спасайте шкуру и не искушайте более судьбу!
Однако юный д’Артаньян не двинулся с места.
- Их пятеро, - вполголоса заметил Атос. - А нас трое. Однако я объявляю вам, что не отступлю перед ними.
- Господа, - обратился к ним д’Артаньян. - Разрешите поправить - нас четверо. На мне нет одежды мушкетера, однако в душе я мушкетер и сердце мое - сердце мушкетера.
Арамис с дружелюбной грустью посмотрел на него.
- Итак, нас четверо… И двое из нас ранены.
- Но отступить немыслимо, - возразил Портос.
- Так что вы решили? - крикнул им де Жюссак.
Арамис приподнял шляпу и отсалютовал ему шпагой.
- Мы имеем честь атаковать вас!
- Как? Вы намерены сопротивляться?
- О, как вы правы, милостивый государь! Поистине, был прав Атос, когда отпустил вам свой комплимент о вашей проницательности.
И оба отряда с яростью бросились друг на друга, что впрочем не исключало разумного следования тактике боевых действий.
Зная, что среди его товарищей раненые, Арамис постарался взять на себя двоих соперников, остальные же сражались один на один. Поскольку Атос бросился на Каюзака, которого узнал только что и не смог устоять перед искушением свести старые счеты, то Портосу достался Бикара - обоим все равно было, с кем драться.
На долю же д’Артаньяна достался сам де Жюссак, один из лучших фехтовальщиков Франции по заверению самого короля Людовика Справедливого. Впрочем, юноша бы напал сейчас хоть на черта, окажись он тут у стен монастыря кармелиток.
И он дрался, как разъяренный тигр, доставляя сопернику массу неприятностей, парируя удары и нападая ежеминутно. Жюссак с превеликим трудом оборонялся от такого ловкого противника, постепенно теряя терпение и допуская все больше ошибок. И кто знает - не оступись д’Артаньян, не закружись его голова от потери крови из раны, нанесенной ему Атосом - чем бы кончился их поединок.
Де Жюссак пронзил его насквозь в ту же секунду, и без единого стона юноша рухнул на траву.
Освободившись от своего противника, бригадир гвардейцев оглядел поле битвы.
Бикара и Портос уже нанесли друг другу по легкой ране, но они лишь раззадорили обоих. Каюзак хоть и получил несколько болезненных уколов от Атоса, однако его противник был бледен и вот-вот готов был упасть без чувств. А вот у тех двоих, что противостояли Арамису, дела были неважные - и прямо на глазах де Жюссака один из его товарищей оступился и выронил шпагу, а второй пропустил укол прямо в сердце и отправился к Создателю еще до того, как его тело безжизненно упало на землю.
Взревев, де Жюссак набросился на Арамиса, желая отплатить за все остроты, которые услышал от него сегодня, и первым делом оцарапал кончиком шпаги ему шеку.
- О, господин аббат потерял частичку своей неземной красоты, которой он так гордится, - выкрикнул бригадир. - Сдавайтесь, вас ждет чтение псалмов.
- Вы правы, сударь, - отвечал Арамис. - Я мушкетер лишь временно, однако готов вам показать, что даже лица духовного звания достойнее владеют шпагой, чем славные гвардейцы Его высокопреосвященства.
И с этими словами он уклонился от выпада де Жюссака, повернулся и нанес смертельный удар своему второму противнику, который на свою беду набросился на него в это мгновение.
Однако одной секунды, в течение которой его шпага оставалась в теле гвардейца, хватило де Жюссаку для разящего укола.
Ноги Арамиса подкосились, но он не выронил шпаги.
- Что ж, один за всех… - пробормотал он, делая еще один шаг к своему убийце и ища глазами друзей - Атоса и Портоса, и в тот же миг этот благородный дворянин безжизненно лег рядом с поверженными им врагами.
Де Жюссак повернулся было к Атосу и Каюзаку, которые уже еле держались на ногах, как его окликнули.
- Сударь! Вы изволили забыть про меня, а это крайне неучтиво…
За его спиной стоял д’Артаньян - бледный, словно покойник, однако не побежденный.
- Ну так не стоило о себе напоминать, - прорычал де Жюссак, бросаясь в бой уже не так уверенно, поскольку сам оказался ранен Арамисом. Д’Артаньян из последних сил увернулся от него, словно раненая змея, и почти наугад ударил шпагой. Он понял, что попал, и даже каким-то шестым чувством догадался, что удар оказался смертельным, однако сознание его помутилось, и он опустился на колено.
Вглядевшись сквозь мутную пелену, он увидел страшную рану на месте правого глаза де Жюссака, который лежал на спине, издавая тихий угасающий хрип, и, несмотря на бедственное свое положение, молодой человек испытал жалость к этому суровому человеку.
Он оглянулся, заметил неподвижного Арамиса, потом обратил взор в сторону тех, кто еще сражался, и успел увидеть, как Атос все-таки проткнул горло Каюзаку, и оба в один миг упали - один с предсмертным стоном, другой с радостным криком победителя.
И это было бы последним, что увидел в своей недолгой жизни юный д’Артаньян, если бы уже лежащий Атос не повернулся к нему и не прошептал:
- Сударь, я горжусь, что имел честь скрестить с вами шпаги…
Д’Артаньян слабо улыбнулся:
- А все-таки жаль, господин Атос… Жаль, что не вы убили меня. Что я убит не мушкетером…
И закрыл глаза, как человек, заслуживший сегодня отдых.
На поле боя не поверженными оставались лишь Портос и Бикара. Осмотревшись во время очередной паузы, гвардеец поднял руку, призывая противника остановиться. Тяжело дыша, Портос огляделся и увидел поляну, покрытую телами. Из всех признаки жизни подавал один Атос, однако его вид не внушал иллюзий.
- Кажется, мы немного увлеклись, - пробормотал мушкетер.
- Я предлагаю отложить нашу встречу, - сказал ему гвардеец. - Может быть, из наших товарищей еще кто-то жив… Хотя вряд ли.
Портос отсалютовал ему своей шпагой и, покачиваясь, направился к Атосу, однако на полпути перед ним оказался д’Артаньян, который так эффектно отпраздновал первый же день своего пребывания в Париже. Юноша был неподвижен.
- Чертов гасконец… - пробормотал Портос и отсалютовал ему тоже. - Настоящий мушкетер…
- А теперь, милостивые государи, - произнес д’Артаньян, - когда вы все здесь собрались, разрешите мне принести вам свои извинения.
Но увидев на лицах троих мушкетеров нежелание принимать его извинения и даже презрение, поспешил добавить:
- Вы не поняли меня, господа, - он перевел дух, про себя добавив одно из тех беарнских ругательств, из-за которых у него на родине пролилось на поединках столько крови, - я просил извинения лишь за то, что вряд ли смогу дать удовлетворение всем вам. Ведь господин Атос имеет право скрестить со мной шпаги и убить меня первым, поэтому уплатить долг чести господину Портосу мне представляется маловероятным. Что касается наших с вами взаимных обязательств, господин Арамис, то они по понятным причинам не стоят ломаного ливра. И поэтому, господа, я и прошу прощения у вас троих, тем более что потом у меня может такой возможности больше не представиться. А теперь, господин Атос - не пора ли нам начать?
И юноша обнажил свою шпагу.
- Недурно сказано, - одобрил Портос. - Приступайте же, господа. Мы ведь с Арамисом ждем своей очереди.
- Снова вы со своими нелепостями, - поморщился Арамис. - Меня же, признаться, тронула речь этого юноши. И хоть я мушкетер временно, а стены этого монастыря навевают на мысли о так желаемом принятии мною сана, однако клянусь честью - этот дворянин уже сейчас достоин мушкетерского плаща.
- К вашим услугам, сударь, - Атос поморщился от боли в раненой руке. - Для меня честь сразиться с вами.
История порой зависит от нелепой случайности. Если бы пять гвардейцев кардинала, которые направлялись по улице Вожирар к монастырю Дешо ровно с точно такой же целью и ровно с теми же обязательствами, не встретили на своем пути двух молоденьких служанок и не забыли на короткое время о своих намерениях, чтобы отпустить несколько шуточек, от которых нежные ушки девиц стали необычайно пунцовыми… Всего каких-то пять минут!
Если б не это малозначимое событие - кто знает, может быть они и появились бы у стен монастыря ровно в то мгновение, когда Атос и д’Артаньян только лишь скрестили шпаги.
Однако они показались из-за угла уже тогда, когда оба дворянина уже успели на двоих нанести другу несколько точных ударов.
- Господа, шпаги в ножны! - в один голос закричали Портос и Арамис, однако гвардейцы уже увидели дерущихся в положении, не оставляющем никаких сомнений.
- Эй, мушкетеры! - крикнул бригадир гвардейцев господин де Жюссак, не скрывая радостного возбуждения, - вы что, деретесь? В нарушение эдиктов?
- Вы необычайно догадливы, - тяжело дыша, ответил Атос. Под его камзолом кровь от свежих ран смешалась с кровью от ран вчерашних, и на ногах он держался не без труда. - Признаться, я не сомневался, что в ваш полк набирают в первую очередь по уму.
Его слова вызвали усмешку у д’Артаньяна, из рассеченной руки которого кровь стекала на выжженную солнцем траву, а также у Арамиса, который уже понимал, что без схватки не обойтись. Как и Портос, медленно расстегивающий камзол, чтобы он не сковывал движения.
- Следуйте за нами, господа, - в бешенстве выкрикнул де Жюссак. - Иначе мы атакуем вас. А вы, юноша, бегите. Спасайте шкуру и не искушайте более судьбу!
Однако юный д’Артаньян не двинулся с места.
- Их пятеро, - вполголоса заметил Атос. - А нас трое. Однако я объявляю вам, что не отступлю перед ними.
- Господа, - обратился к ним д’Артаньян. - Разрешите поправить - нас четверо. На мне нет одежды мушкетера, однако в душе я мушкетер и сердце мое - сердце мушкетера.
Арамис с дружелюбной грустью посмотрел на него.
- Итак, нас четверо… И двое из нас ранены.
- Но отступить немыслимо, - возразил Портос.
- Так что вы решили? - крикнул им де Жюссак.
Арамис приподнял шляпу и отсалютовал ему шпагой.
- Мы имеем честь атаковать вас!
- Как? Вы намерены сопротивляться?
- О, как вы правы, милостивый государь! Поистине, был прав Атос, когда отпустил вам свой комплимент о вашей проницательности.
И оба отряда с яростью бросились друг на друга, что впрочем не исключало разумного следования тактике боевых действий.
Зная, что среди его товарищей раненые, Арамис постарался взять на себя двоих соперников, остальные же сражались один на один. Поскольку Атос бросился на Каюзака, которого узнал только что и не смог устоять перед искушением свести старые счеты, то Портосу достался Бикара - обоим все равно было, с кем драться.
На долю же д’Артаньяна достался сам де Жюссак, один из лучших фехтовальщиков Франции по заверению самого короля Людовика Справедливого. Впрочем, юноша бы напал сейчас хоть на черта, окажись он тут у стен монастыря кармелиток.
И он дрался, как разъяренный тигр, доставляя сопернику массу неприятностей, парируя удары и нападая ежеминутно. Жюссак с превеликим трудом оборонялся от такого ловкого противника, постепенно теряя терпение и допуская все больше ошибок. И кто знает - не оступись д’Артаньян, не закружись его голова от потери крови из раны, нанесенной ему Атосом - чем бы кончился их поединок.
Де Жюссак пронзил его насквозь в ту же секунду, и без единого стона юноша рухнул на траву.
Освободившись от своего противника, бригадир гвардейцев оглядел поле битвы.
Бикара и Портос уже нанесли друг другу по легкой ране, но они лишь раззадорили обоих. Каюзак хоть и получил несколько болезненных уколов от Атоса, однако его противник был бледен и вот-вот готов был упасть без чувств. А вот у тех двоих, что противостояли Арамису, дела были неважные - и прямо на глазах де Жюссака один из его товарищей оступился и выронил шпагу, а второй пропустил укол прямо в сердце и отправился к Создателю еще до того, как его тело безжизненно упало на землю.
Взревев, де Жюссак набросился на Арамиса, желая отплатить за все остроты, которые услышал от него сегодня, и первым делом оцарапал кончиком шпаги ему шеку.
- О, господин аббат потерял частичку своей неземной красоты, которой он так гордится, - выкрикнул бригадир. - Сдавайтесь, вас ждет чтение псалмов.
- Вы правы, сударь, - отвечал Арамис. - Я мушкетер лишь временно, однако готов вам показать, что даже лица духовного звания достойнее владеют шпагой, чем славные гвардейцы Его высокопреосвященства.
И с этими словами он уклонился от выпада де Жюссака, повернулся и нанес смертельный удар своему второму противнику, который на свою беду набросился на него в это мгновение.
Однако одной секунды, в течение которой его шпага оставалась в теле гвардейца, хватило де Жюссаку для разящего укола.
Ноги Арамиса подкосились, но он не выронил шпаги.
- Что ж, один за всех… - пробормотал он, делая еще один шаг к своему убийце и ища глазами друзей - Атоса и Портоса, и в тот же миг этот благородный дворянин безжизненно лег рядом с поверженными им врагами.
Де Жюссак повернулся было к Атосу и Каюзаку, которые уже еле держались на ногах, как его окликнули.
- Сударь! Вы изволили забыть про меня, а это крайне неучтиво…
За его спиной стоял д’Артаньян - бледный, словно покойник, однако не побежденный.
- Ну так не стоило о себе напоминать, - прорычал де Жюссак, бросаясь в бой уже не так уверенно, поскольку сам оказался ранен Арамисом. Д’Артаньян из последних сил увернулся от него, словно раненая змея, и почти наугад ударил шпагой. Он понял, что попал, и даже каким-то шестым чувством догадался, что удар оказался смертельным, однако сознание его помутилось, и он опустился на колено.
Вглядевшись сквозь мутную пелену, он увидел страшную рану на месте правого глаза де Жюссака, который лежал на спине, издавая тихий угасающий хрип, и, несмотря на бедственное свое положение, молодой человек испытал жалость к этому суровому человеку.
Он оглянулся, заметил неподвижного Арамиса, потом обратил взор в сторону тех, кто еще сражался, и успел увидеть, как Атос все-таки проткнул горло Каюзаку, и оба в один миг упали - один с предсмертным стоном, другой с радостным криком победителя.
И это было бы последним, что увидел в своей недолгой жизни юный д’Артаньян, если бы уже лежащий Атос не повернулся к нему и не прошептал:
- Сударь, я горжусь, что имел честь скрестить с вами шпаги…
Д’Артаньян слабо улыбнулся:
- А все-таки жаль, господин Атос… Жаль, что не вы убили меня. Что я убит не мушкетером…
И закрыл глаза, как человек, заслуживший сегодня отдых.
На поле боя не поверженными оставались лишь Портос и Бикара. Осмотревшись во время очередной паузы, гвардеец поднял руку, призывая противника остановиться. Тяжело дыша, Портос огляделся и увидел поляну, покрытую телами. Из всех признаки жизни подавал один Атос, однако его вид не внушал иллюзий.
- Кажется, мы немного увлеклись, - пробормотал мушкетер.
- Я предлагаю отложить нашу встречу, - сказал ему гвардеец. - Может быть, из наших товарищей еще кто-то жив… Хотя вряд ли.
Портос отсалютовал ему своей шпагой и, покачиваясь, направился к Атосу, однако на полпути перед ним оказался д’Артаньян, который так эффектно отпраздновал первый же день своего пребывания в Париже. Юноша был неподвижен.
- Чертов гасконец… - пробормотал Портос и отсалютовал ему тоже. - Настоящий мушкетер…