Пара гнедых. Серия 2
Пара гнедых
или Фрактал типа "Тысяча-и-одна-ночь" от Астентара
Окончание. Начало в предыдущем посте.
Пролетает год. На смену безоблачному счастью приходят разочарования. Мы наблюдаем очередное выяснение отношений. Поскольку оно происходит по ходу тренировки (Ёма попросил Мяу научить его обращаться с мечом), то герои несколько нервозны и категоричны:
Мэймяу: Мне осточертело, что ты постоянно высказываешь несусветные претензии к моему поведению. Никак не можешь взять в толк, что я в отличие от тебя воин и начальник личной охраны наследника - поэтому обязан проявлять то твёрдость, то гибкость.
Ёмаё: Когда я много молчу, тебе это тоже не нравится.
М: В храме ты находил достаточно ласковых слов для меня! Где они теперь все?
Ём: В храме ты вёл себя иначе.
М, с яростью: В храме я не вёл себя никак!
Ём: Там ты тоже находил слова для меня.
М: У меня и сейчас они есть! Если бы ты теперь не учил меня жить, не зная жизни сам, ты бы их слышал куда чаще.
Ём: Меня можно учить, а тебя нельзя?
М: Я вообще не против критики со стороны того, кто меня любит - но надо же уметь делать замечания так, чтобы они вдохновляли, а не демотивировали! Вот Кенхиро, к примеру, притом что он завтрашний даймё, а я простой самурай - когда хочет меня поправить, делает это куда тактичней!
Ём: А почему так, как ты сам думаешь?
М: Он стремится понять меня как бы изнутри.
Ём: Я тоже.
М: Ясно, что ему это легче, чем тебе, потому что мы с ним оба воины - говорю это не в обиду тебе, а наоборот, в оправдание. Но что есть, то есть. Поэтому ты часто делаешь мне больно. Не разделяешь моей позиции - так лучше промолчи.
Ём: Так и молчать?
М: Ну или выбирай слова. Я вот тебе ничего не говорю плохого или обидного, когда ты начинаешь разливаться о книжонках, в которых ничего стоящего для воина.
Ём: Тебя вообще раздражают книги.
М: Книги напоминают мне осточертелый храм, странно что ты этого не учитываешь. Или вот твоя идея уйти из города и жить как отшельники в лесу, вместе с Ё и Асахи. Я же понял, что ты просто перебрал в честь годовщины нашего союза - и я сдержался, пропустил этот бред мимо ушей! Я терплю, когда ты лезешь подружить меня с твоим маньяком Ё. И не пытаюсь в ответ тебя познакомить с Асахи!
Ём: Может быть, это зря?
(Плюш: не так! Надо "Быть может, это зря?"(с) С намёком на "Мышь")
М: Асахи - это прошлое. Оставь, пожалуйста, моё прошлое в покое. Давай думать о настоящем. О том, как сохранить нашу любовь. О нашей карьере.
Ём: Ты же сам советуешь мне не говорить тебе лишнего. И не хочешь говорить о ценном для меня. То есть мы будем думать о нашей любви - вместе, но молча?
М: Твоя ирония меня достала! (бросает меч) Ты что, не понимаешь, что человека с оружием, притом начальника вооружённого отряда, очень вредно доставать? Я страдаю, срываюсь на посторонних и тем пятнаю себя в глазах Кенхиро - а вы со своим кавайным духом любви стоите в стороне, как всегда в белом!..
(В восточной традиции белое - символ неопытности, юности, ученичества и т.п.)
В ходе ссоры страсти накаляются до того, что Мэймяу предлагает возлюбленному совершить синдзю, совместное самоубийство ради спасения их отношений. Ёмаё отказывается: по его словам, чахнущую любовь ещё может спасти забота и свежий ветер, но вливание крови лишь превратит её в вампира. С возгласом "с тобой всё ясно, прощай!" самурай убегает.
Ёмаё, обращаясь к Ё (тот появляется как обычно в длинном одеянии, спрятав руки в карманы): Ё, но ты помнишь тот день, когда я собирался шагнуть за Мяу в потустороннюю бездну, лишь бы он не остался одиноким? Прижать его к груди и не расставаться никогда. Каким я был счастливым! А теперь… (горестно качает головой)
Ё: И у меня был день, когда я был к тому близок, настолько меня переполняло сострадание к этому котёнку. Не горюй! пока что наш самурай не в бездне, а лишь заглядывает туда в охотку. Не стоит никому запрещать этот хороший аттракцион.
Ёмаё: Тебе бы всё смеяться! А если он поскользнётся и упадёт?
Ё: Поверь моему опыту, назойливые объятия на краю бездны лишь увеличивают этот риск. Лучше отойди и дай ему проветрить голову.
Ёмаё, прижимая руки к сердцу: Я не намерен стеснять его свободу! Мне бы только быть уверенным, что с ним ничего не случится нежеланного для него…
Ё хохочет, обнимая Ёмаё: Ты сам себя слышишь? Ау, господин гиперответственность! Император тотального контроля! Сам-то не ухни в яму в этих переживаниях…
* * *
Но Ёмаё, охваченный тревогой за возлюбленного, начинает его повсюду искать, пользуясь пеленгующей иглой в сердце. Наконец, он догадывается, что Мэймяу закрылся в верхней комнате высокой башни замка Фу, и взбирается туда при помощи верёвки.
Уставший от расстройства Мэймяу спит, из города доносятся звуки празднования бон, и во сне причудливо тасуются картины прошлого и настоящего: таинственные иероглифы с признаниями в любви на шёлковом полотне, отвесная базальтовая стена над горным потоком, осколок в золотой оправе, фигура в проёме окна, улицы с танцующими, окровавленная грудь Ёмы, силуэт Асахи в небе… В характерный резкий ритм соран буси эффектно вплетается соло:
За экраном серого шёлка,
С электрическим треском шёлка,
Всех оттенков графита шёлка -
Так хочу видеть твоё лицо.
В моём сердце магнит-иголка,
Встрепенулся магнит-иголка,
Взял твой пеленг магнит-иголка,
Очерчивая полукольцо.
Аи!
Ты любишь буквы на экране -
Как умеешь -
Недоуменья не тая.
Аи!
Я прижимаю пальцы к ране -
Как умею -
Она моя или твоя? -
Всё одно!
Тем временем Ёма пробирается в комнату: видит улыбку на лице спящего, осторожно забирает кинжал из его руки, встаёт на колени перед его ложем. Поколебавшись, оставляет нож около постели. Поднявшись обратно на подоконник, задерживается, с нежностью оглядываясь на спящего возлюбленного.
А сны Мэймяу наполняет убыстряющийся ритм песни:
"Любовь, подаренная судьбою,
Внезапно подаренная судьбою,
Нежданно отнятая судьбою" -
Гладкости этих слов не верь:
Зависит только от нас с тобою,
Не от судьбы, а от нас с тобою -
То что между нами с тобою -
Будет окно это или дверь.
Аи!
Я балансирую на грани -
Что есть сил -
Вонзи хоть взора остриё
В отображенье на экране
Что есть сил -
Оно моё или твоё -
Аи,
всё одно!
Мяу вскрикивает и рывком приподымается в постели. Ёмаё вздрагивает на краю, теряет равновесие и изо всех сил пытается удержаться несколько секунд. Рука самурая ищет нож, но не сразу находит, теряя драгоценные мгновения. Вот рукоять уже в ладони, взмах - но Мэймяу на миг задерживает бросок, и Ёма соскальзывает за окно.
Мэймяу стремительно бросается к оконному проёму, выглядывает - далеко внизу блестит канал, ни в его волнах, ни у подножия башни тела в сумерках не видно. Шум вод перекрывает отчаянный крик, который можно перевести как "Что ты наделал!"
За кадром слышны причитания Ё и растерянно матерящийся бас Асахи. (В японском кинематографе, надо сказать, это сейчас модная фишка - русский мат.)
Сцена у Кенхиро. Мэймяу пришёл просить снять с него полномочия начальника охраны, поскольку намерен покончить счёты с жизнью. Он чувствует себя виноватым, что не метнул вовремя нож: я вдруг испугался, что неминуемо пораню при этом Ёму, и рука дрогнула, признаётся он княжичу. Кенхиро строго запрещает подчинённому приводить решение в исполнение, пока не будут приняты меры к отысканию Ёмаё, живого или мёртвого. Наследник даймё намерен щедро заплатить ясновидцам, чтобы они помогли в поисках, особенно если понадобится вызвать душу погибшего с того света.
Я не хочу, говорит он своему начальнику охраны, внезапно пылко его обняв, чтобы ты возлагал на себя ответственность за ваш конфликт! Раз Ёмаё сам сделал недействительным ваш союз во всех мирах, отказавшись от синдзю - то и ты не должен погибать из-за него! Пусть он придёт хоть из-под земли и отпустит тебя, чтобы не пострадало твоё достоинство самурая.
* * *
Хороводы о-бон на улицах города. Мэймяу, покачиваясь в полубреду, останавливается около медленно движущейся процессии. За его спиной - высокая фигура Асахи. По ту сторону вереницы танцующих появляется Ёмаё, бледный, в окровавленной одежде. Ё рядом придерживает его за руку. Герои беззвучно повторяют имена друг друга, но ни один не делает шага навстречу.
Наконец, Асахи мягко говорит подопечному: Ну, нагляделся и пойдём уже. Ты не виноват, что у вас разные дороги. Посмотри пожалуйста фактам в глаза, вам давным-давно нечего делать вместе.
Ё, обращаясь к Ёмаё: Он к тебе не подойдёт. Можешь перейти к нему, но ты уверен, что ему и тебе это надо?
Ёмаё, обращаясь к Мэймяу: Кажется, я уже не могу ничего сделать для тебя, кроме как перестать тебе мешать. И ты для меня ничего не можешь сделать, кроме как жить. Ты можешь жить без меня счастливо?
Мэймяу, с трудом шевеля губами: Если надо уйти, я уйду. Если хочешь уходить, уходи. Но я не хочу тебя прогонять.
Ёмаё, улыбнувшись: Вот и отлично. Мы с тобой не держим друг друга, но и не прогоняем. Наши с Ё двери открыты для тебя.
Мэймяу, ответив улыбкой на улыбку: Спасибо. Буду заглядывать, если случится кстати.
Над текущим мимо человеческим потоком зажигаются разноцветные огни - знак завершения праздника. За ними становится не видно Ёмаё и его духа.
Асахи, заслоняясь от языков пламени: Ну и я пошёл пожалуй. Ещё увидимся. Смена вахты. Вон юная смена чапает сюда.
Кенхиро, подойдя сзади, взволнованно: Ты сейчас беседовал с ками? Тебя разрешили от обязательств? Мэймяу, скажи, тебе хватит года траура, чтобы оплакать расставание с Ёмаё, и тогда я бы мог предложить тебе свою любовь? Не хочу спешить, чтобы не получить отказа, я это плохо переношу.
Мэймяу, медленно выговаривая слова: Мне хватит дня траура. Я, кстати, тоже плохо переношу, когда мне отказывают в любви.
Подбегает стражник, поспешно приветствуя княжича и начальника его охраны: Высокий господин Кенхиро, даймё Майтимаусе Какисуки Усёхило почувствовал себя плохо и немедленно требует вас к себе.
* * *
Берег залива, грозовой закат. По камням не спеша движутся Ё и Ёмаё, который помахивает свитком в руке, делая на ходу какие-то заметки.
Ё: Будет буря и шквал. Мне-то что, отрада моя, а ты - существо всё ещё плотское, кабы тебя не смыло.
Ёмаё: Мы с тобой счастливые, Ё, а от счастья делаешься храбрым и отрадно наблюдать игру стихий. Смотри-ка - вон парус молодого даймё Майтимаусе Кенхиро. Сердце говорит мне, что на его корабле и наш Мяу. Они, стало быть, ещё храбрее нас, ведь мы на берегу - а они вышли в канун грозы в море. Значит, они ещё счастливее! (смеётся) хотя как возможно быть счастливее нас, ума не приложу.
Ё: Ты неисправимый идеалист, Ёма. Когда ты умрёшь, наконец, то непременно займёшь моё место - станешь духом безбашенной любви. Ну а я уж воплощусь в какого-нибудь отъявленного циника и хоть немного отдохну от позитива.
Ёмаё: И я буду всласть преследовать тебя любовным томлением и терзать картинами всеобщей дружбы!...
* * *
На палубе Майтимаусе Кенхиро и Мэймяу.
М: Могу я всё-таки узнать наконец - куда мы мчимся с места в карьер, нагрузившись сокровищами?
К: Я везу тебя в дальние края, на юг, а в трюме - стартовый капитал для устроительства твоей жизни там на первое время.
М: Э.. (сдержанно) Хотелось бы подробнее. Какие вдруг основания для таких действий?
К: Видишь ли, чтобы составить мне пару, тебе было бы лучше всего родиться дочерью какого-нибудь прославленного полководца. Но так уже не получилось, значит, придётся тебе самому стать прославленным полководцем - или ещё кем-нибудь таким, чтобы нам достойно строить отношения в глазах общества.
М: Раньше тебе не очень мешало, что я не полководец. Я зато в своём роде, э… человек-легенда. Даже почти не человек, а звезда из праздника танабато.
К: То-то и оно. Пятнадцатилетнему наследнику пристало увлекаться легендами и звёздами, а для даймё это не айс. Мой электорат - воины и главы самурайских фамилий, они не поймут предводителя, у которого начальник охраны и ближайший друг - Принцесса-Ткачиха. Тем паче Волопас. Должен быть как минимум Орион.
М, с мрачной иронией: Понял…
К, яростно хватая Мяу за плечи и поворачивая лицом к себе: Ни хрена ты не понял! Я люблю тебя и не хочу найти твой изуродованный труп на своём пороге! А между тем все кругом будут добиваться именно этого! Те кто меня ненавидит - чтобы мне насолить, а те, кто меня поддерживает - чтобы связь с тобой не пятнала мою репутацию!
М: Нуу, пока ещё они меня достанут!.. Да и вообще смерть не должна страшить самурая…
К: Да, пока они ещё тебя достанут - а до того я должен буду срываться по тревоге, бросать государственные дела и лететь к тебе на выручку! Не спать ночей, когда ты будешь валяться тяжелораненым, и появляться на церемониях с красными опухшими глазами! Менять твоих телохранителей как обосранные пелёнки, проверять каждую твою миску риса насчёт яда или кормить тебя из рук, обставлять каждую твою прогулку как визит малолетнего императора… Благодарю за такую перспективу!
М: А почему ты не допускаешь, что я и сам могу за себя постоять?
К: А потому что ты не уберёг того, кто тебе был дороже жизни - как же я могу рассчитывать, что убережёшь себя, когда за тобой начнётся настоящая охота? Нет уж, давай лучше ты постоишь за себя на дальнем юге, подальше от эпицентра интриг! Пиши мне письма каллиграфическим почерком, посылай рисунки тушью, да не забывай завоёвывать себе славу. И мы встретимся как два героя, ты придёшь с войском и даже сможешь поставить мне ультиматум - вечная дружба или война на уничтожение. Все убедятся, что мы можем достойно воевать - значит, можем и любить достойно.
М: Тебя так важно, чтобы "все убедились"? Ты даймё и сам себе господин…
К: А разве не ты говорил, что неравенство в отношениях убивает любовь? Ты ведь наверняка и сам не хочешь жить в моих дальних покоях на всём готовом как любимчик, котик в колокольчиках и помпончиках?
М, вскипая: Ну знаешь…
Асахи, высовывая из воды голову, как айсберг: Тише, чувак! В твоём положении не стоит ударяться в амбиции! Плывёшь с милым на яхте, в трюме сокровища, путь лежит в тёплые края… Плохо ли? А там видно будет.
М, глядя в волны мимо Асахи, глухо: Если на то пошло, можно было бы поинтересоваться и моим мнением, раз решается моя участь. Возможно, я предпочёл бы разлуке с тобой харакири.
К, весело: Ты?
М. вскинувшись, делает шаг к борту: ???!
Асахи из воды: Но-но! Твоя жизнь, на минуточку, мой подарок! Обидеть хочешь?
К, примирительно беря возлюбленного за руку: Мяу, посмотри на ситуацию с моей стороны. Я не хочу начинать политическую карьеру со славой начальника, у которого ближайшие подчинённые, и притом близкие люди, кончают самоубийством…
М: А ты не хочешь посмотреть на ситуацию с моей стороны?
К, становится рядом с ним, обняв за плечи: Вот, смотрю, и что я вижу? Впереди, на юге - необъятный горизонт с зарницами и тучами, как занавес, открывающий сцену. Позади, на севере - угрюмый скалистый берег, покрытый мглой начинающегося дождя, с одинокой жалкой фигуркой, простирающей руки к небесам… Вперёд к великим победам и новой встрече, гласит надпись морской пеной на этой картине!..
* * *
На берегу Ё и Ёмаё, простирающие руки к морю.
Ё: Асахи, смотри там! Шли им попутный ветер и не балуй!
Ёмаё: Удачи в странствиях, мои дорогие храбрецы!
В замедленной съёмке молния озаряет небо, трепещет синий свет, большая волна со шквалом медленно разбивается о прибрежную глыбу. (Аст: … и другие принятые в подобных случаях приметы красивого буйства стихий.) Одежды стоящих на фоне пейзажа при вспышке на миг меняют цвет на противоположный, из белого в чёрный, как будто вся картинка делается негативом (аллюзия на значение чёрного цвета в восточной символике как символа зрелости и постижения). Звучит песня, начинаясь едва слышно и становясь всё громче.
(Мелодия подозрительно напоминает "House of the Rising Sun". Впрочем, в Стране Восходящего Солнца могли посчитать "Дом Восходящего Солнца" за что-то своё. )
Морскую гладь небосвод ночной
Ласкает вдоль пенных грив.
Будь нежен с ним, как ты был со мной,
Будь, как я с тобой, игрив.
От молнии берег светлей чем днём -
И вновь не видать ни зги.
О нас, обо мне, о себе, о нём
Ему и себе не лги.
Спасибо за всё, что прошли с тобой -
Стало легендой, было судьбой;
Пусть он, кто любит, ныне с тобой
Идёт, как я, счастлùв.
И да хранит вас вечный прибой,
Веер заоблачный голубой
И грозовой залив.
* * *
Пейзаж с утренним морем и далёким берегом, густо заросшим пальмами. Палуба, по ней хлещет дождь, Кенхиро и Мэймяу стоят в обнимку под крохотным навесом.
Кенхиро: Я, если честно, завидую тебе, Мяу. Возможно, даже прибуду к тебе через какое-то время, проведать и развлечься. Мне ведь предстоят серые будни правления на моём сером острове, официоз, торговые контракты и тому подобное. А у тебя впереди солнце тропиков, приключения, звон мечей и свобода заниматься чем угодно. Можешь не беспокоиться, сокровищ хватит на двоих таких как ты.
М, задумчиво: …на двоих таких как ты… А отчего бы тебе, даймё Майтимаусе Кенхиро, не присоединиться ко мне уже сейчас?
Конец фильма.
* * *
Вот такая история. И стал я, дед Самуил, жалеть бестолковых мальчишек.
Казалось бы, хэппи энд, по крайней мере все герои живы, кроме старины Усёхило. С другой стороны, как-то печально это всё, любовь умерла, можно сказать. То ли всё же нельзя сказать, что умерла, поскольку Ёма не разлюбил, а Ё и вовсе бессмертный, как Кощей - "бесплотная страсть", ну поди ж ты.
Да ещё, как интернет-зависимого, зацепили меня слова из песни про серебристый экран с электрическим треском - вопреки историческим, шёлковым с иероглифами, реалиям, я невольно представил себе монитор и буковки на нём. И окно, которое может стать дверью, если не побоишься пути над бездной - это хочешь толкуй в смысле развирта, хочешь - в ключе альтерризма. Словом, разгулялось воображение.
И вот не судите строго сентиментального старика: разыскал я в стенном шкафу белое, перешитое из пары форменных кителей, пальто, снял со стены сувенирную шляпу из рисовой соломы с надписью 愛死なない (Аи шинанаи, то есть "Любовь не умирает") и пристроился в кресле перед зеркалом, усадив на ладонь любимого своего героя, роботёнка Шеола. У него ведь и халатик белый, и магнитный сердечник внутри - самый подходящий кандидат на роль Ёмаё. А напротив себя в зеркале представил во всём чёрном, со снежно-белой причёской, восточного коллегу на его острове с вулканом. Не знаю, правда, какого бы он героя выбрал из своих игрушек в пару к моему.
И просидел я целый вечер, крутя так и этак всю историю: как можно было выйти на более мажорный финал, играя за Ё и вообще за высшие силы, имея возможность подсказать ребятам, как лучше себя вести друг с другом, приободрить по ходу событий и тому подобное.
Ничего не придумал, честно вам признаюсь. Вернул Шеола на место к его друзьям, надеюсь, и мой зеркальный коллега то же самое сделал со своим подшефным. Утешаюсь тем, что хоть история и грустная, но все живы, любовь в сердцах не умирает и вообще финал открытый.
* * *
Аст:
Вот такая история. Самое главное, на мой взгляд, это что финал открытый.
При всём уважении к точке зрения деда Самуила мне больше нравится раздельное прочтение фразы на шляпе: "Аи! Шинанаи!" то есть "Любовь! Я не умру!" (если верить гугл-переводчику)
А лучше даже "Любовь! Я живу и ты живи!"
Не знаю, как это по-японски, а по-нашему вот так:
ЖИВИ!!!
или Фрактал типа "Тысяча-и-одна-ночь" от Астентара
Окончание. Начало в предыдущем посте.
Пролетает год. На смену безоблачному счастью приходят разочарования. Мы наблюдаем очередное выяснение отношений. Поскольку оно происходит по ходу тренировки (Ёма попросил Мяу научить его обращаться с мечом), то герои несколько нервозны и категоричны:
Мэймяу: Мне осточертело, что ты постоянно высказываешь несусветные претензии к моему поведению. Никак не можешь взять в толк, что я в отличие от тебя воин и начальник личной охраны наследника - поэтому обязан проявлять то твёрдость, то гибкость.
Ёмаё: Когда я много молчу, тебе это тоже не нравится.
М: В храме ты находил достаточно ласковых слов для меня! Где они теперь все?
Ём: В храме ты вёл себя иначе.
М, с яростью: В храме я не вёл себя никак!
Ём: Там ты тоже находил слова для меня.
М: У меня и сейчас они есть! Если бы ты теперь не учил меня жить, не зная жизни сам, ты бы их слышал куда чаще.
Ём: Меня можно учить, а тебя нельзя?
М: Я вообще не против критики со стороны того, кто меня любит - но надо же уметь делать замечания так, чтобы они вдохновляли, а не демотивировали! Вот Кенхиро, к примеру, притом что он завтрашний даймё, а я простой самурай - когда хочет меня поправить, делает это куда тактичней!
Ём: А почему так, как ты сам думаешь?
М: Он стремится понять меня как бы изнутри.
Ём: Я тоже.
М: Ясно, что ему это легче, чем тебе, потому что мы с ним оба воины - говорю это не в обиду тебе, а наоборот, в оправдание. Но что есть, то есть. Поэтому ты часто делаешь мне больно. Не разделяешь моей позиции - так лучше промолчи.
Ём: Так и молчать?
М: Ну или выбирай слова. Я вот тебе ничего не говорю плохого или обидного, когда ты начинаешь разливаться о книжонках, в которых ничего стоящего для воина.
Ём: Тебя вообще раздражают книги.
М: Книги напоминают мне осточертелый храм, странно что ты этого не учитываешь. Или вот твоя идея уйти из города и жить как отшельники в лесу, вместе с Ё и Асахи. Я же понял, что ты просто перебрал в честь годовщины нашего союза - и я сдержался, пропустил этот бред мимо ушей! Я терплю, когда ты лезешь подружить меня с твоим маньяком Ё. И не пытаюсь в ответ тебя познакомить с Асахи!
Ём: Может быть, это зря?
(Плюш: не так! Надо "Быть может, это зря?"(с) С намёком на "Мышь")
М: Асахи - это прошлое. Оставь, пожалуйста, моё прошлое в покое. Давай думать о настоящем. О том, как сохранить нашу любовь. О нашей карьере.
Ём: Ты же сам советуешь мне не говорить тебе лишнего. И не хочешь говорить о ценном для меня. То есть мы будем думать о нашей любви - вместе, но молча?
М: Твоя ирония меня достала! (бросает меч) Ты что, не понимаешь, что человека с оружием, притом начальника вооружённого отряда, очень вредно доставать? Я страдаю, срываюсь на посторонних и тем пятнаю себя в глазах Кенхиро - а вы со своим кавайным духом любви стоите в стороне, как всегда в белом!..
(В восточной традиции белое - символ неопытности, юности, ученичества и т.п.)
В ходе ссоры страсти накаляются до того, что Мэймяу предлагает возлюбленному совершить синдзю, совместное самоубийство ради спасения их отношений. Ёмаё отказывается: по его словам, чахнущую любовь ещё может спасти забота и свежий ветер, но вливание крови лишь превратит её в вампира. С возгласом "с тобой всё ясно, прощай!" самурай убегает.
Ёмаё, обращаясь к Ё (тот появляется как обычно в длинном одеянии, спрятав руки в карманы): Ё, но ты помнишь тот день, когда я собирался шагнуть за Мяу в потустороннюю бездну, лишь бы он не остался одиноким? Прижать его к груди и не расставаться никогда. Каким я был счастливым! А теперь… (горестно качает головой)
Ё: И у меня был день, когда я был к тому близок, настолько меня переполняло сострадание к этому котёнку. Не горюй! пока что наш самурай не в бездне, а лишь заглядывает туда в охотку. Не стоит никому запрещать этот хороший аттракцион.
Ёмаё: Тебе бы всё смеяться! А если он поскользнётся и упадёт?
Ё: Поверь моему опыту, назойливые объятия на краю бездны лишь увеличивают этот риск. Лучше отойди и дай ему проветрить голову.
Ёмаё, прижимая руки к сердцу: Я не намерен стеснять его свободу! Мне бы только быть уверенным, что с ним ничего не случится нежеланного для него…
Ё хохочет, обнимая Ёмаё: Ты сам себя слышишь? Ау, господин гиперответственность! Император тотального контроля! Сам-то не ухни в яму в этих переживаниях…
* * *
Но Ёмаё, охваченный тревогой за возлюбленного, начинает его повсюду искать, пользуясь пеленгующей иглой в сердце. Наконец, он догадывается, что Мэймяу закрылся в верхней комнате высокой башни замка Фу, и взбирается туда при помощи верёвки.
Уставший от расстройства Мэймяу спит, из города доносятся звуки празднования бон, и во сне причудливо тасуются картины прошлого и настоящего: таинственные иероглифы с признаниями в любви на шёлковом полотне, отвесная базальтовая стена над горным потоком, осколок в золотой оправе, фигура в проёме окна, улицы с танцующими, окровавленная грудь Ёмы, силуэт Асахи в небе… В характерный резкий ритм соран буси эффектно вплетается соло:
За экраном серого шёлка,
С электрическим треском шёлка,
Всех оттенков графита шёлка -
Так хочу видеть твоё лицо.
В моём сердце магнит-иголка,
Встрепенулся магнит-иголка,
Взял твой пеленг магнит-иголка,
Очерчивая полукольцо.
Аи!
Ты любишь буквы на экране -
Как умеешь -
Недоуменья не тая.
Аи!
Я прижимаю пальцы к ране -
Как умею -
Она моя или твоя? -
Всё одно!
Тем временем Ёма пробирается в комнату: видит улыбку на лице спящего, осторожно забирает кинжал из его руки, встаёт на колени перед его ложем. Поколебавшись, оставляет нож около постели. Поднявшись обратно на подоконник, задерживается, с нежностью оглядываясь на спящего возлюбленного.
А сны Мэймяу наполняет убыстряющийся ритм песни:
"Любовь, подаренная судьбою,
Внезапно подаренная судьбою,
Нежданно отнятая судьбою" -
Гладкости этих слов не верь:
Зависит только от нас с тобою,
Не от судьбы, а от нас с тобою -
То что между нами с тобою -
Будет окно это или дверь.
Аи!
Я балансирую на грани -
Что есть сил -
Вонзи хоть взора остриё
В отображенье на экране
Что есть сил -
Оно моё или твоё -
Аи,
всё одно!
Мяу вскрикивает и рывком приподымается в постели. Ёмаё вздрагивает на краю, теряет равновесие и изо всех сил пытается удержаться несколько секунд. Рука самурая ищет нож, но не сразу находит, теряя драгоценные мгновения. Вот рукоять уже в ладони, взмах - но Мэймяу на миг задерживает бросок, и Ёма соскальзывает за окно.
Мэймяу стремительно бросается к оконному проёму, выглядывает - далеко внизу блестит канал, ни в его волнах, ни у подножия башни тела в сумерках не видно. Шум вод перекрывает отчаянный крик, который можно перевести как "Что ты наделал!"
За кадром слышны причитания Ё и растерянно матерящийся бас Асахи. (В японском кинематографе, надо сказать, это сейчас модная фишка - русский мат.)
Сцена у Кенхиро. Мэймяу пришёл просить снять с него полномочия начальника охраны, поскольку намерен покончить счёты с жизнью. Он чувствует себя виноватым, что не метнул вовремя нож: я вдруг испугался, что неминуемо пораню при этом Ёму, и рука дрогнула, признаётся он княжичу. Кенхиро строго запрещает подчинённому приводить решение в исполнение, пока не будут приняты меры к отысканию Ёмаё, живого или мёртвого. Наследник даймё намерен щедро заплатить ясновидцам, чтобы они помогли в поисках, особенно если понадобится вызвать душу погибшего с того света.
Я не хочу, говорит он своему начальнику охраны, внезапно пылко его обняв, чтобы ты возлагал на себя ответственность за ваш конфликт! Раз Ёмаё сам сделал недействительным ваш союз во всех мирах, отказавшись от синдзю - то и ты не должен погибать из-за него! Пусть он придёт хоть из-под земли и отпустит тебя, чтобы не пострадало твоё достоинство самурая.
* * *
Хороводы о-бон на улицах города. Мэймяу, покачиваясь в полубреду, останавливается около медленно движущейся процессии. За его спиной - высокая фигура Асахи. По ту сторону вереницы танцующих появляется Ёмаё, бледный, в окровавленной одежде. Ё рядом придерживает его за руку. Герои беззвучно повторяют имена друг друга, но ни один не делает шага навстречу.
Наконец, Асахи мягко говорит подопечному: Ну, нагляделся и пойдём уже. Ты не виноват, что у вас разные дороги. Посмотри пожалуйста фактам в глаза, вам давным-давно нечего делать вместе.
Ё, обращаясь к Ёмаё: Он к тебе не подойдёт. Можешь перейти к нему, но ты уверен, что ему и тебе это надо?
Ёмаё, обращаясь к Мэймяу: Кажется, я уже не могу ничего сделать для тебя, кроме как перестать тебе мешать. И ты для меня ничего не можешь сделать, кроме как жить. Ты можешь жить без меня счастливо?
Мэймяу, с трудом шевеля губами: Если надо уйти, я уйду. Если хочешь уходить, уходи. Но я не хочу тебя прогонять.
Ёмаё, улыбнувшись: Вот и отлично. Мы с тобой не держим друг друга, но и не прогоняем. Наши с Ё двери открыты для тебя.
Мэймяу, ответив улыбкой на улыбку: Спасибо. Буду заглядывать, если случится кстати.
Над текущим мимо человеческим потоком зажигаются разноцветные огни - знак завершения праздника. За ними становится не видно Ёмаё и его духа.
Асахи, заслоняясь от языков пламени: Ну и я пошёл пожалуй. Ещё увидимся. Смена вахты. Вон юная смена чапает сюда.
Кенхиро, подойдя сзади, взволнованно: Ты сейчас беседовал с ками? Тебя разрешили от обязательств? Мэймяу, скажи, тебе хватит года траура, чтобы оплакать расставание с Ёмаё, и тогда я бы мог предложить тебе свою любовь? Не хочу спешить, чтобы не получить отказа, я это плохо переношу.
Мэймяу, медленно выговаривая слова: Мне хватит дня траура. Я, кстати, тоже плохо переношу, когда мне отказывают в любви.
Подбегает стражник, поспешно приветствуя княжича и начальника его охраны: Высокий господин Кенхиро, даймё Майтимаусе Какисуки Усёхило почувствовал себя плохо и немедленно требует вас к себе.
* * *
Берег залива, грозовой закат. По камням не спеша движутся Ё и Ёмаё, который помахивает свитком в руке, делая на ходу какие-то заметки.
Ё: Будет буря и шквал. Мне-то что, отрада моя, а ты - существо всё ещё плотское, кабы тебя не смыло.
Ёмаё: Мы с тобой счастливые, Ё, а от счастья делаешься храбрым и отрадно наблюдать игру стихий. Смотри-ка - вон парус молодого даймё Майтимаусе Кенхиро. Сердце говорит мне, что на его корабле и наш Мяу. Они, стало быть, ещё храбрее нас, ведь мы на берегу - а они вышли в канун грозы в море. Значит, они ещё счастливее! (смеётся) хотя как возможно быть счастливее нас, ума не приложу.
Ё: Ты неисправимый идеалист, Ёма. Когда ты умрёшь, наконец, то непременно займёшь моё место - станешь духом безбашенной любви. Ну а я уж воплощусь в какого-нибудь отъявленного циника и хоть немного отдохну от позитива.
Ёмаё: И я буду всласть преследовать тебя любовным томлением и терзать картинами всеобщей дружбы!...
* * *
На палубе Майтимаусе Кенхиро и Мэймяу.
М: Могу я всё-таки узнать наконец - куда мы мчимся с места в карьер, нагрузившись сокровищами?
К: Я везу тебя в дальние края, на юг, а в трюме - стартовый капитал для устроительства твоей жизни там на первое время.
М: Э.. (сдержанно) Хотелось бы подробнее. Какие вдруг основания для таких действий?
К: Видишь ли, чтобы составить мне пару, тебе было бы лучше всего родиться дочерью какого-нибудь прославленного полководца. Но так уже не получилось, значит, придётся тебе самому стать прославленным полководцем - или ещё кем-нибудь таким, чтобы нам достойно строить отношения в глазах общества.
М: Раньше тебе не очень мешало, что я не полководец. Я зато в своём роде, э… человек-легенда. Даже почти не человек, а звезда из праздника танабато.
К: То-то и оно. Пятнадцатилетнему наследнику пристало увлекаться легендами и звёздами, а для даймё это не айс. Мой электорат - воины и главы самурайских фамилий, они не поймут предводителя, у которого начальник охраны и ближайший друг - Принцесса-Ткачиха. Тем паче Волопас. Должен быть как минимум Орион.
М, с мрачной иронией: Понял…
К, яростно хватая Мяу за плечи и поворачивая лицом к себе: Ни хрена ты не понял! Я люблю тебя и не хочу найти твой изуродованный труп на своём пороге! А между тем все кругом будут добиваться именно этого! Те кто меня ненавидит - чтобы мне насолить, а те, кто меня поддерживает - чтобы связь с тобой не пятнала мою репутацию!
М: Нуу, пока ещё они меня достанут!.. Да и вообще смерть не должна страшить самурая…
К: Да, пока они ещё тебя достанут - а до того я должен буду срываться по тревоге, бросать государственные дела и лететь к тебе на выручку! Не спать ночей, когда ты будешь валяться тяжелораненым, и появляться на церемониях с красными опухшими глазами! Менять твоих телохранителей как обосранные пелёнки, проверять каждую твою миску риса насчёт яда или кормить тебя из рук, обставлять каждую твою прогулку как визит малолетнего императора… Благодарю за такую перспективу!
М: А почему ты не допускаешь, что я и сам могу за себя постоять?
К: А потому что ты не уберёг того, кто тебе был дороже жизни - как же я могу рассчитывать, что убережёшь себя, когда за тобой начнётся настоящая охота? Нет уж, давай лучше ты постоишь за себя на дальнем юге, подальше от эпицентра интриг! Пиши мне письма каллиграфическим почерком, посылай рисунки тушью, да не забывай завоёвывать себе славу. И мы встретимся как два героя, ты придёшь с войском и даже сможешь поставить мне ультиматум - вечная дружба или война на уничтожение. Все убедятся, что мы можем достойно воевать - значит, можем и любить достойно.
М: Тебя так важно, чтобы "все убедились"? Ты даймё и сам себе господин…
К: А разве не ты говорил, что неравенство в отношениях убивает любовь? Ты ведь наверняка и сам не хочешь жить в моих дальних покоях на всём готовом как любимчик, котик в колокольчиках и помпончиках?
М, вскипая: Ну знаешь…
Асахи, высовывая из воды голову, как айсберг: Тише, чувак! В твоём положении не стоит ударяться в амбиции! Плывёшь с милым на яхте, в трюме сокровища, путь лежит в тёплые края… Плохо ли? А там видно будет.
М, глядя в волны мимо Асахи, глухо: Если на то пошло, можно было бы поинтересоваться и моим мнением, раз решается моя участь. Возможно, я предпочёл бы разлуке с тобой харакири.
К, весело: Ты?
М. вскинувшись, делает шаг к борту: ???!
Асахи из воды: Но-но! Твоя жизнь, на минуточку, мой подарок! Обидеть хочешь?
К, примирительно беря возлюбленного за руку: Мяу, посмотри на ситуацию с моей стороны. Я не хочу начинать политическую карьеру со славой начальника, у которого ближайшие подчинённые, и притом близкие люди, кончают самоубийством…
М: А ты не хочешь посмотреть на ситуацию с моей стороны?
К, становится рядом с ним, обняв за плечи: Вот, смотрю, и что я вижу? Впереди, на юге - необъятный горизонт с зарницами и тучами, как занавес, открывающий сцену. Позади, на севере - угрюмый скалистый берег, покрытый мглой начинающегося дождя, с одинокой жалкой фигуркой, простирающей руки к небесам… Вперёд к великим победам и новой встрече, гласит надпись морской пеной на этой картине!..
* * *
На берегу Ё и Ёмаё, простирающие руки к морю.
Ё: Асахи, смотри там! Шли им попутный ветер и не балуй!
Ёмаё: Удачи в странствиях, мои дорогие храбрецы!
В замедленной съёмке молния озаряет небо, трепещет синий свет, большая волна со шквалом медленно разбивается о прибрежную глыбу. (Аст: … и другие принятые в подобных случаях приметы красивого буйства стихий.) Одежды стоящих на фоне пейзажа при вспышке на миг меняют цвет на противоположный, из белого в чёрный, как будто вся картинка делается негативом (аллюзия на значение чёрного цвета в восточной символике как символа зрелости и постижения). Звучит песня, начинаясь едва слышно и становясь всё громче.
(Мелодия подозрительно напоминает "House of the Rising Sun". Впрочем, в Стране Восходящего Солнца могли посчитать "Дом Восходящего Солнца" за что-то своё. )
Морскую гладь небосвод ночной
Ласкает вдоль пенных грив.
Будь нежен с ним, как ты был со мной,
Будь, как я с тобой, игрив.
От молнии берег светлей чем днём -
И вновь не видать ни зги.
О нас, обо мне, о себе, о нём
Ему и себе не лги.
Спасибо за всё, что прошли с тобой -
Стало легендой, было судьбой;
Пусть он, кто любит, ныне с тобой
Идёт, как я, счастлùв.
И да хранит вас вечный прибой,
Веер заоблачный голубой
И грозовой залив.
* * *
Пейзаж с утренним морем и далёким берегом, густо заросшим пальмами. Палуба, по ней хлещет дождь, Кенхиро и Мэймяу стоят в обнимку под крохотным навесом.
Кенхиро: Я, если честно, завидую тебе, Мяу. Возможно, даже прибуду к тебе через какое-то время, проведать и развлечься. Мне ведь предстоят серые будни правления на моём сером острове, официоз, торговые контракты и тому подобное. А у тебя впереди солнце тропиков, приключения, звон мечей и свобода заниматься чем угодно. Можешь не беспокоиться, сокровищ хватит на двоих таких как ты.
М, задумчиво: …на двоих таких как ты… А отчего бы тебе, даймё Майтимаусе Кенхиро, не присоединиться ко мне уже сейчас?
Конец фильма.
* * *
Вот такая история. И стал я, дед Самуил, жалеть бестолковых мальчишек.
Казалось бы, хэппи энд, по крайней мере все герои живы, кроме старины Усёхило. С другой стороны, как-то печально это всё, любовь умерла, можно сказать. То ли всё же нельзя сказать, что умерла, поскольку Ёма не разлюбил, а Ё и вовсе бессмертный, как Кощей - "бесплотная страсть", ну поди ж ты.
Да ещё, как интернет-зависимого, зацепили меня слова из песни про серебристый экран с электрическим треском - вопреки историческим, шёлковым с иероглифами, реалиям, я невольно представил себе монитор и буковки на нём. И окно, которое может стать дверью, если не побоишься пути над бездной - это хочешь толкуй в смысле развирта, хочешь - в ключе альтерризма. Словом, разгулялось воображение.
И вот не судите строго сентиментального старика: разыскал я в стенном шкафу белое, перешитое из пары форменных кителей, пальто, снял со стены сувенирную шляпу из рисовой соломы с надписью 愛死なない (Аи шинанаи, то есть "Любовь не умирает") и пристроился в кресле перед зеркалом, усадив на ладонь любимого своего героя, роботёнка Шеола. У него ведь и халатик белый, и магнитный сердечник внутри - самый подходящий кандидат на роль Ёмаё. А напротив себя в зеркале представил во всём чёрном, со снежно-белой причёской, восточного коллегу на его острове с вулканом. Не знаю, правда, какого бы он героя выбрал из своих игрушек в пару к моему.
И просидел я целый вечер, крутя так и этак всю историю: как можно было выйти на более мажорный финал, играя за Ё и вообще за высшие силы, имея возможность подсказать ребятам, как лучше себя вести друг с другом, приободрить по ходу событий и тому подобное.
Ничего не придумал, честно вам признаюсь. Вернул Шеола на место к его друзьям, надеюсь, и мой зеркальный коллега то же самое сделал со своим подшефным. Утешаюсь тем, что хоть история и грустная, но все живы, любовь в сердцах не умирает и вообще финал открытый.
* * *
Аст:
Вот такая история. Самое главное, на мой взгляд, это что финал открытый.
При всём уважении к точке зрения деда Самуила мне больше нравится раздельное прочтение фразы на шляпе: "Аи! Шинанаи!" то есть "Любовь! Я не умру!" (если верить гугл-переводчику)
А лучше даже "Любовь! Я живу и ты живи!"
Не знаю, как это по-японски, а по-нашему вот так:
ЖИВИ!!!