Марина Марина Марина
Говорит Шеол.
Мы с детьми подумали, что для тех, кто интересуется Санталом и его родными, но немного уже запутался в их истории, надо написать отдельный пост с изложением ключевых моментов и наших соображений.
Про Марину больше всего недоумений, вот про неё и рассказываем.
Мы о ней много спорим в комментах к постам: например, почему Марине было так трудно растить Сантала
А здесь в комментах мы очень горячо обсуждаем, что Марина за существо и почему она такая беспомощная и при этом не способная принимать помощь, и приходим к выводу, что окружавшие её люди, взрослые и здоровые, сильно переоценили её возраст и не учли, что она травматик.
Этот пост так и называется: "Думаем о Марине-Лате": в самом посте отчасти приведены разговоры из комментов к предыдущему про Марину, но и много новой информации, и обсуждение в комментах.
Детство
Кое-что про детство Марины объяснял Гера Асту в их локусе:
"Маринкин интернат … там старшие дразнили эту воображалу, что принцессы не едят ничего пошлого, и она как дура отдавала другим свой полдник, потому что морковный сок со сдобой - это пòшло. Сама же отдавала и сама же страдала…
…Ещё поговорили, что Марина себе рассказывала сказку про себя и тщилась в этой сказке жить. А Гера в свою очередь стремился жить в сказке, точнее в житийной легенде, посему служил принцессе Златомаре и стерёг дракона Сантала."
Марина - интернатский ребёнок, но кое-что знала особенное об обстоятельствах своего рождения - что она имеет некоторые (очень шаткие, но всё же) основания считать себя принцессой. Она с самого начала сознательной жизни ухватилась за эту свою особенность: надо думать, жизнь в интернате была очень унылая и однообразная, Марина страдала и хотела не только иметь надежды на лучшее будущее, но и сейчас ощущать себя живой, живущей. Ничего подобного ощущать ребёнку в её положении не полагалось, поэтому Марине пришлось как-то самой себе объяснить своё желание и найти хоть какие-то обоснования, чтобы к ней окружающие относились не как к рядовой фигурке на конвейере бесчисленного множества таких же.
И дальше всю жизнь она эту созданную ею же самой легенду развивала изо всех сил. Она себя и окружающих убеждала в своей необыкновенности - в том числе в магических дарах. Ну и действительно старалась вести себя как принцесса и как магиня: читать и изучать, как это всё делается, по мере сил практиковать и так далее. Понятно, что тут было много смешной показухи, неистового желания немедленно убедить всех вокруг, что к ней надо относиться по-особому. Но для неё это был в большой степени вопрос выживания как личности.
Думаю, она постоянно балансировала на грани: "я настоящая принцесса, только посмейте в этом сомневаться!" / "я всё это выдумала и если про это догадаются, мне конец" / "если я сама себя заставлю думать, что не выдумала - может никто не догадается никогда". Такое внутреннее напряжение, мягко говоря, не способствует нормальному созреванию психики, так что Марина была психически младше своего физического возраста - как все травматики.
Как можно догадаться, позиция интернатской малолетки "я на самом деле принцесса!" вызывала иронию у взрослых, насмешки и недружелюбное внимание у других детей, особенно более старших. Марину не просто дразнили - а зло разыгрывали, за её спиной издеваясь над ней. Ей приходилось всё время быть начеку, изворачиваться, защищаться от нападок и т.п. Не странно, что она усвоила тактику: нельзя никогда соглашаться с обвинениями в свой адрес, нельзя ни миллиметра уступать - если хоть чуть-чуть дашь слабину, признаешь даже тебе самой очевидную вину - тебя заклюют, замучают напоминаниями, навсегда сделают посмешищем "кто сам признаётся - тот уж точно виноват!"
Поэтому для неё стал невозможен трезвый анализ своих ошибок и чужих утверждений: кто сходу отрицает любую свою вину, тот как правило находится под грузом токсической вины, то есть беспредметной, неопределимой. Значит, любые зацепки ощущаются как угроза жизни. Остаётся только всячески отпихиваться от любых обвинений и держаться утверждения "или я не виноват во всём что вы мне говорите - или все кругом виноваты не меньше моего!" В таком состоянии человек может, с одной стороны, болезненно стремиться "во всём всему соответствовать" (потому что сил уже нет терпеть даже мелкие придирки), а с другой - втайне легко совершает непоправимые поступки: "всё равно я-то знаю, что уже замаран, мне терять нечего" - а потом оказывается, что было чего терять, потому что стало ещё хуже.
Встреча с Аспидом, рождение Сантала
Когда Марина столкнулась с Аспидом, настоящим арийским князем, она сразу же решила, что это её шанс, если она упустит этот - другого не будет никогда. Поэтому она стала делать всё - ВСЁ до чего могла додуматься! - чтобы как угодно связать себя с Аспидом.
Поэтому появился сперва проект влюбить его в себя, потом - проект выносить и родить одного из зародышей, на которых Аспид приезжал посмотреть (это дети его отца, Стерха), потом эти идеи слились в одну - каким-то образом инсценировать, что Марина беременна от Аспида. Что Марина при этом совершенно не думала, что распоряжается жизнями детей, не странно: с ней самой-ребёнком по большому счёту обращались немногим лучше - так на каком примере ей было учиться бережности к чужим судьбам?
В тот момент Марина хотела выжать всё из этого шанса (Аспида) и думала "пойду на всё что угодно!" Со стороны видно, что она как сущий ребёнок совершенно не понимала, на что идёт: не более, чем набоковская Лолита, пытавшаяся соблазнить Гумберта, была способна при своём крохотном житейском опыте вообразить возможные последствия.
Ну а когда случилась беда и Марина получила сильнейший шок, она некоторое время хотела умереть (что ничуть не удивительно для одинокого подростка, пережившего такое) и в связи с этим пыталась убить и будущего ребёнка.
На последней трети срока Марина резко успокоилась, воспрянула и стала строить семейное гнездо вместе с преданным ей Герой, так что родила она в мирной обстановке и в надеждах на счастливое материнство. К сожалению, этот светлый период в её жизни не был долгим, потому что вновь на горизонте замаячил Аспид и с ним мираж воплощения мечты о жизни настоящей принцессы.
Мы не знаем пока, кто именно имел больше всех влияния на Аспида, кто склонил-таки его (через год после той бредовой охоты в тысяче комнат) разыскать Марину и вступить с ней в переговоры. Но кто бы то ни был, он явно бросил дело на половине, потому что Аспид сам не имел мужества и решительности в достаточной мере, чтобы определиться в этих отношениях. Сперва Аспид обещал Марине прийти к ней и к ребёнку, но несколько раз обманул, не являясь в обещанный час, так что Марина с Герой напрасно ждали его за торжественным столом, а напоследок сбежал бы обратно за хребет, если бы она не сунула ему прямо под нос четырёхмесячного Сантала. Вот тогда Аспид умилился и на волне окситоцина увёз девушку и ребёнка к себе домой. Но и там их отношения не складывались, так что Марина фактически оказалась предоставлена себе самой, а про Геру и вовсе все забыли, как про что-то случайное - между тем как он спутник жизни Марины и по статусу один из родителей Сантала (а генетически скорее брат), и это пренебрежение не делает чести князьям Снежного Леса.
Сантал и трудности воспитания:
Сантал мало того, что имел осложнённую наследственность (связанную с боженятами), так ещё вдобавок лично пережил в пренатальный период целый ряд физиологических стрессов:
- многолетнее криостазирование
- выведение из "спячки" обработкой чужой кровью
- пересадку в матку в экстремальных условиях
- зашкаливающий многочасовой стресс матери
- медикаментозное лечение матери от травм, шока и депрессии
- попытки суицида матери
- попытки немедицинского аборта
Стоит ли удивляться, что это был "трудный" ребёнок? - неспокойный, крикливый, способный не спать сам и не давать спать никому двое суток кряду, с непропорциональными скоростями развития разных систем, то ненасытный, то без аппетита, то с проблемами ЖКТ, то с судорогами, то заторможенный. При этом возбудимый, гиперактивный, переходящий от испуга по любому поводу к агрессии, сильный и физически выносливый не по возрасту, кусачий и драчливый.
Чтобы такой ребёнок адекватно для себя развивался, с ним нужно было обращаться особым образом, посвятить ему очень много сил и времени, и при этом понимать, что к нему неприменимы нормы и правила, подходящие для обычных детей. К сожалению, ни Марина, ни Гера, ни восточная воспитательная система не могли дать всего этого Санталу.
Марина с ним не справлялась ещё и потому, что она сама, ребёнок по сути дела, нуждалась в нежности и пыталась получить от своего младенца совсем не то, что он мог ей дать: ей хотелось прижиматься к нему и ласкаться, или затихнуть держа его в объятиях - а он через пять секунд начинал пыхтеть, вертеться, а потом пихаться, орать и щипаться. Она была разочарована, злилась на сына, уставала, попросту изнемогала.
Родня Аспида в асиенде вполне успешно управлялась с мальчиком - им не привыкать к таким энергичным агрессивным детишкам, няньки с ним шумно возились, шутя дрались, бегали за ним и от него, в общем, давали ему адекватную обратку. Санталу очень нравилось в асиенде.
Но к несчастью, из-за истории с Ур Лате велели покинуть асиенду и не возвращаться. Сантала предлагали оставить здесь или пусть живёт по очереди то здесь, то с матерью - но Марина категорически отказалась. Марина боялась, что если она "выпустит из рук ситуацию", то в итоге останется и без ребёнка, и без Аспида, а сама по себе она никому не нужна и никого не интересует - то есть все её старания и страдания вообще были зря. Поэтому она всю жизнь скрывала от Сантала, что он может поехать на Запад и там пожить у родных, и от Геры - что на самом деле есть возможность не мучиться с этим злобным маленьким чудовищем, не убивать на него свою жизнь, а отдать туда, где ему будут рады.
Марина долгие годы в глубине души, похоже, хранила безумную надежду, что либо Аспид (или кто-то из его родных) опять появится и возьмёт её замуж из-за ребёнка (раз он им в асиенде зачем-то нужен), либо сам Сантал каким-то чудом вдруг "станет человеком", займёт подобающее место - скорее всего, на Западе, и она при нём наконец будет "настоящая княгиня". Поэтому вопреки всему цеплялась за Сантала, стараясь ему внушить, что он - очень плохой ребёнок, но она и Гера его терпят и о нём заботятся (а без них он тут же бы пропал), поэтому он должен воздать им добром за их добро.
Она от всего этого ужасно устала, но не имела сил всё трезво и отстранённо оглядеть, прийти к каким-либо решениям, принять какие-то здравые меры - а продолжала всех обвинять, что всё вышло так плохо. Гера с ней постоянно ругался и обвинял в ответ, но тоже не мог ничего придумать конструктивного. В общем, это был клубок отчаяния, и не удивительно, что они во время очередной ссоры забыли про рулевое управление и погибли в своём автомобиле. Это событие, по крайней мере, освободило от них Сантала.
Новая жизнь, суд
Ну а теперь, когда их оживили - что изменилось? С одной стороны, вроде всё само собой уладилось: Сантал сам по себе, так что Гера свободен, у Марины появилась работа и общество, о котором она, в общем, всегда мечтала. Но вот оказывается, нерешённые внутренние проблемы никуда не делись: Марине и Гере было никак не признать, что они поступали плохо с ребёнком, и что их отношение было причиной дальнейшей уголовной судьбы Сантала - и что, пока они не скажут правду, в нём травма не изжита тоже, и вот это продолжает сказываться и теперь на его поведении. Они привычно старались всё игнорировать.
Суд, спровоцированный выходкой Аста, поднял на поверхность все эти проблемы. Ведь только после того, как стало ясно, что родители таки калечили Сантала, хоть и обращались с ним формально "согласно нормативам" - Марина и Гера смогли в свою очередь увидеть и свою ситуацию с этой точки зрения: ведь в таком случае очевидно, что и их самих искалечили! - поэтому они и не могли вести себя с ним иначе, чем вели.
В этом смысле аудирование ("позорный столб") оказалось не страшным, как представляла себе Марина, а наоборот освободительным для неё: всё самое "ужасное" уже было ранее произнесено в ходе разборки, так что Манфред не зачитал ей ничего неожиданно-сокрушительного, а зато в предназначенных ей записках было немало слов поддержки и сочувствия.
Что существенно, до неё в результате сравнения высказываний, которые следовали подряд одно за другим, вдруг дошло, что ведь обвинения могут быть и смехотворными, и просто недобросовестными: заведомо нелепыми и глупыми, продиктованными ничем иным, как желанием обидеть. Произошло спонтанное раскрепощение: то, что в своё время казалось ей проницательным разоблачением со стороны социума, жестокой мудростью значимых лиц, которую нечем крыть - предстало очевидной глупостью и потеряло для неё убийственную силу.
Мне представляется, что она подумала что-то вроде: я смотрела на тех старших внизу вверх и верила всему, что они говорили обо мне - а они такие же завистливые истерички, как я, и даже хуже, так что и вся их "проницательность" такая же липовая, как моя! А ну их к чёрту!
Махнула на всё рукой и по-детски прильнула к Манфреду, который очевидным образом к ней тепло отнёсся, и, не закрывая глаза на её проблемы, помог ей критически осознать всё услышанное - то есть дал ей безусловное приятие.
Марине ещё предстоят приключения в локусе с поддержкой русалок. Хочу надеяться, что она по крайней мере воспользуется возможностями "сказочного мира", чтобы отдохнуть и развлечься на славу.
* * *
Внезапное дополнение от Таты
Говорит Тата:
В ходе нашей с Шеолом работы над текстом нам пришло на ум привести ссылку на какую-нибудь толковую статью, а как всё-таки правильно воспитывать таких сложных детишек, как Сантал. Чтобы наглядней представлять, с какой тяжёлой задачей столкнулись Марина с Герой - и чтобы читатель не судил бы их чересчур строго за это чудовищное фиаско.
Однако, в ходе поисков мы наткнулись на прямо противоположный, однако не менее поучительный текст: пост и разговор в комментах о том, как незрелая, травмированная мать, "мама, которая сама еще малыш", "не очень позволяющая себе быть", воспринимает рекомендации по воспитанию в духе глубокой любви к ребёнку и безусловного приятия (теория Ньюфелда, практика альфа-родительства и т.п.):
"Мама понимает, что ребенку она Должна. Вечное Должна забирает силы, обессиленная мама страдает, отчего же у нее ничего не получается и впадает в жертву и обиду, срывается, ей становится горько и стыдно, и она сваливается в чувство вины."
Самым честным в беседе было признание: альфа-родительство - это ад и подвиг нон-стоп для "мамы-ребёнка"! "теория в ее совершенном виде доступна только роботам (либо взрослым людям, но их просто очень мало, и им не нужно читать никакие теории вообще…)"
Самое здравое суждение было: "каждому родителю нужно стать альфа-родителем... самому себе. Себя-маленького вынянчить, а потом уже он/она сможет стать альфа-родителем для своих детей….получается, основная задача - это вырастить сначала своего внутреннего ребенка, а потом уже к настоящим детям подходить. "
Многие же из беседующих рассудили, что в проблемах незрелой мамы виноваты те, кто даёт такие невыполнимые советы, те кто запугивает, что если-де ребёнку не давать всё необходимое, то он не вырастет здоровым человеком, и те кто совершенно не берёт при этом в расчёт, что "тут вам не там":
""Мы обязаны дать ребенку все, в чем он нуждается" - а мистер Ньюфельд не подумал, что это как правило физически (или психологически) невозможно? Чтобы удовлетворить нижные ярусы пирамиды Маслоу, надо быть очень богатым. А чтобы удовлетворить и верхние, родители должны сами быть очень хорошо состоявшимися, гармоничными, внутренне благополучными людьми. Следовательно, большинству иметь детей просто противопоказано! А рождаемость и так :( ..."
"…в нашей общо незрелой среде и в том общественном строе, в котором мы живем, с тем уровнем безопасности, с тем уровнем наслоения на богатых/бедных, с той экономической структурой и прочее - теория привязанности ложиться очень на зыбкую почву." (сохранена орфография источника)
Но вывод делается не "помедлим заводить детей, пока не повзрослеем сами" - а "не будем ничего узнавать про теорию воспитания, поскольку от этого знания нам очень жутко".
И как итог эйфорический всплеск:
"…пойти, пореветь, а потом увидеть, что ребенок такой же хозяин своей жизни, как я хозяйка своей, а значит, он сознательно пришел ко мне, выбрал меня своей мамой, а я - выбрала его своим ребенком, а значит, мы можем отразить друг другу ту боль, которую видим в другой, увидеть и поправиться, и вырасти через это взаимодействие, оба. Я - лучшая мать для своего ребенка, как мой ребенок - самый лучший и любимый для меня во всем белом свете:)"
Вполне могу себе представить, как наша бедная Марина повторяет себе примерно такое же заклинание, спрятавшись подальше от маленького Сантала - а потом, оказавшись с ним лицом к лицу, вновь испытывает ужас и отвращение. Не помогает аутотренинг! Не рождается любовь и щедрость из ужаса перед долгом, из желания "быть хорошей матерью" в глазах общества.
И опять мы подумали - ох, какую ошибку совершили жители асиенды, когда выгнали Марину! Таким образом они свели на нет всё, что сделали до того для Марины и Сантала. Они предпочли обойтись с ней как со взрослой, способной нести в полной мере ответственность за свои поступки - хотя она была раненый ребёнок по сути. Но если её приравняли к взрослым - то зачем же они не поговорили с ней прямо и честно, не сознались ей, что выпроваживают её на Восток, потому что не могут защитить её от родных Ур, пострадавшей из-за Марины. Они могли бы сказать: здесь ты не в безопасности, а ведь если тебя убьют или обидят, это вдобавок приведёт к кровной вражде между двумя сильными домами, нашим и домом Ур. Улетай на родину, поживи там, отдохни от своего мальчика, а он у нас отдохнёт от тебя. Взрослейте порознь хотя бы пару лет, а там встретитесь снова - глядишь, всем будет легче.
Возможно, Марина бы испугалась, что от неё хотят отделаться, забрав сына. А возможно, что и согласилась бы, если бы ей дали уверение, что её не отвергают, не лишают места в доме, а просто на время удаляют из опасной зоны. Но жители асиенды не пошли на такое объяснение - быть может, чувствуя, что устали от Марины, испытывают отвращение к ней из-за её поступка и не смогут искренне и убедительно сказать ей "ты сможешь вернуться через некоторое время, в нашей жизни есть место для тебя".
Они ведь в своё время, заставив Аспида поехать на Восток за Мариной и её предполагаемым ребёнком, хотели таким образом избавить "Снежный Лес" от риска нашествия из-за хребта "левых" родичей, возможных потомков Аспида и Марины. Выгнав же Марину с позором, родичи Аспида не просто аннулировали общие старания в этом направлении, но и многократно умножили угрозу. Им ещё повезло, что Сантал оказался именно таким безбашенным разбойником, совершал набеги на асиенду в одиночку и не обзавёлся многочисленными не менее агрессивными наследниками. А ведь кроме всего и Марина, пылая жаждой мщения, вполне могла бы родить дочь и воспитать её в ненависти к родне своего обидчика-насильника, Аспида. И выстроился бы на Востоке очередной тайный дом, в котором "левые князья" росли бы в роковой вражде ко всем насельникам "Снежного Леса". Были бы новые трагедии, новые жертвы.
К счастью, всего этого не произошло, н в последнюю очередь, допускаю, благодаря Гере: к нему может быть много претензий, но он таки заботился о своей ужасной семье, не оставил с проклятиями Марину одну с Санталом, не сдал чудовищного ребёнка в интернат. Не был любящим и принимающим близким, но и не занял ханжеской позиции уклонения и отмалчивания.
По мере чтения "Трёх Парок" я стала несколько иначе воспринимать атмосферу отчаяния и перманентных взаимных упрёков в доме Сантала. Горько, что супруги погибли в результате очередной ссоры, но, подумала я вдруг, возможно это был не самый худший исход - конечно, лучше бы они расстыковались по-честному, но раз не видели к этому путей, то всё же стычки и жалобы были менее убийственными для психики Сантала, чем могла бы стать тихая бессильная многолетняя взаимная ненависть родителей. Так он вырос разбойником и бесстыжим авантюристом - а мог бы стать высокопоставленным чиновником, благонравным убийцей от канцелярии, и свою болезненную страсть к охоте и преследованию возвёл бы в ранг служения безопасности общества.
Аст: Ну да, и такой "бюрократический Сантал" не бранил бы Шеола прилюдно, а колол бы писчим пером в задницу исподтишка…
Плюш: Фиг! Он бы клепал бесконечные кляузы в СОС на Шеола, тебя и меня:) А при встрече улыбался бы и руками разводил - мол, я? жаловался на вас? что вы-что вы, тут недоразумение какое-то!
Аст: Даа… Мне с ним пришлось бы потруднее. Пришлось бы сперва проситься на стажировку к Герману - как они у себя на З/з с такими тихонями управляются?
Плюш: "гусары! мааалчать!"
Мы с детьми подумали, что для тех, кто интересуется Санталом и его родными, но немного уже запутался в их истории, надо написать отдельный пост с изложением ключевых моментов и наших соображений.
Про Марину больше всего недоумений, вот про неё и рассказываем.
Мы о ней много спорим в комментах к постам: например, почему Марине было так трудно растить Сантала
А здесь в комментах мы очень горячо обсуждаем, что Марина за существо и почему она такая беспомощная и при этом не способная принимать помощь, и приходим к выводу, что окружавшие её люди, взрослые и здоровые, сильно переоценили её возраст и не учли, что она травматик.
Этот пост так и называется: "Думаем о Марине-Лате": в самом посте отчасти приведены разговоры из комментов к предыдущему про Марину, но и много новой информации, и обсуждение в комментах.
Детство
Кое-что про детство Марины объяснял Гера Асту в их локусе:
"Маринкин интернат … там старшие дразнили эту воображалу, что принцессы не едят ничего пошлого, и она как дура отдавала другим свой полдник, потому что морковный сок со сдобой - это пòшло. Сама же отдавала и сама же страдала…
…Ещё поговорили, что Марина себе рассказывала сказку про себя и тщилась в этой сказке жить. А Гера в свою очередь стремился жить в сказке, точнее в житийной легенде, посему служил принцессе Златомаре и стерёг дракона Сантала."
Марина - интернатский ребёнок, но кое-что знала особенное об обстоятельствах своего рождения - что она имеет некоторые (очень шаткие, но всё же) основания считать себя принцессой. Она с самого начала сознательной жизни ухватилась за эту свою особенность: надо думать, жизнь в интернате была очень унылая и однообразная, Марина страдала и хотела не только иметь надежды на лучшее будущее, но и сейчас ощущать себя живой, живущей. Ничего подобного ощущать ребёнку в её положении не полагалось, поэтому Марине пришлось как-то самой себе объяснить своё желание и найти хоть какие-то обоснования, чтобы к ней окружающие относились не как к рядовой фигурке на конвейере бесчисленного множества таких же.
И дальше всю жизнь она эту созданную ею же самой легенду развивала изо всех сил. Она себя и окружающих убеждала в своей необыкновенности - в том числе в магических дарах. Ну и действительно старалась вести себя как принцесса и как магиня: читать и изучать, как это всё делается, по мере сил практиковать и так далее. Понятно, что тут было много смешной показухи, неистового желания немедленно убедить всех вокруг, что к ней надо относиться по-особому. Но для неё это был в большой степени вопрос выживания как личности.
Думаю, она постоянно балансировала на грани: "я настоящая принцесса, только посмейте в этом сомневаться!" / "я всё это выдумала и если про это догадаются, мне конец" / "если я сама себя заставлю думать, что не выдумала - может никто не догадается никогда". Такое внутреннее напряжение, мягко говоря, не способствует нормальному созреванию психики, так что Марина была психически младше своего физического возраста - как все травматики.
Как можно догадаться, позиция интернатской малолетки "я на самом деле принцесса!" вызывала иронию у взрослых, насмешки и недружелюбное внимание у других детей, особенно более старших. Марину не просто дразнили - а зло разыгрывали, за её спиной издеваясь над ней. Ей приходилось всё время быть начеку, изворачиваться, защищаться от нападок и т.п. Не странно, что она усвоила тактику: нельзя никогда соглашаться с обвинениями в свой адрес, нельзя ни миллиметра уступать - если хоть чуть-чуть дашь слабину, признаешь даже тебе самой очевидную вину - тебя заклюют, замучают напоминаниями, навсегда сделают посмешищем "кто сам признаётся - тот уж точно виноват!"
Поэтому для неё стал невозможен трезвый анализ своих ошибок и чужих утверждений: кто сходу отрицает любую свою вину, тот как правило находится под грузом токсической вины, то есть беспредметной, неопределимой. Значит, любые зацепки ощущаются как угроза жизни. Остаётся только всячески отпихиваться от любых обвинений и держаться утверждения "или я не виноват во всём что вы мне говорите - или все кругом виноваты не меньше моего!" В таком состоянии человек может, с одной стороны, болезненно стремиться "во всём всему соответствовать" (потому что сил уже нет терпеть даже мелкие придирки), а с другой - втайне легко совершает непоправимые поступки: "всё равно я-то знаю, что уже замаран, мне терять нечего" - а потом оказывается, что было чего терять, потому что стало ещё хуже.
Встреча с Аспидом, рождение Сантала
Когда Марина столкнулась с Аспидом, настоящим арийским князем, она сразу же решила, что это её шанс, если она упустит этот - другого не будет никогда. Поэтому она стала делать всё - ВСЁ до чего могла додуматься! - чтобы как угодно связать себя с Аспидом.
Поэтому появился сперва проект влюбить его в себя, потом - проект выносить и родить одного из зародышей, на которых Аспид приезжал посмотреть (это дети его отца, Стерха), потом эти идеи слились в одну - каким-то образом инсценировать, что Марина беременна от Аспида. Что Марина при этом совершенно не думала, что распоряжается жизнями детей, не странно: с ней самой-ребёнком по большому счёту обращались немногим лучше - так на каком примере ей было учиться бережности к чужим судьбам?
В тот момент Марина хотела выжать всё из этого шанса (Аспида) и думала "пойду на всё что угодно!" Со стороны видно, что она как сущий ребёнок совершенно не понимала, на что идёт: не более, чем набоковская Лолита, пытавшаяся соблазнить Гумберта, была способна при своём крохотном житейском опыте вообразить возможные последствия.
Ну а когда случилась беда и Марина получила сильнейший шок, она некоторое время хотела умереть (что ничуть не удивительно для одинокого подростка, пережившего такое) и в связи с этим пыталась убить и будущего ребёнка.
На последней трети срока Марина резко успокоилась, воспрянула и стала строить семейное гнездо вместе с преданным ей Герой, так что родила она в мирной обстановке и в надеждах на счастливое материнство. К сожалению, этот светлый период в её жизни не был долгим, потому что вновь на горизонте замаячил Аспид и с ним мираж воплощения мечты о жизни настоящей принцессы.
Мы не знаем пока, кто именно имел больше всех влияния на Аспида, кто склонил-таки его (через год после той бредовой охоты в тысяче комнат) разыскать Марину и вступить с ней в переговоры. Но кто бы то ни был, он явно бросил дело на половине, потому что Аспид сам не имел мужества и решительности в достаточной мере, чтобы определиться в этих отношениях. Сперва Аспид обещал Марине прийти к ней и к ребёнку, но несколько раз обманул, не являясь в обещанный час, так что Марина с Герой напрасно ждали его за торжественным столом, а напоследок сбежал бы обратно за хребет, если бы она не сунула ему прямо под нос четырёхмесячного Сантала. Вот тогда Аспид умилился и на волне окситоцина увёз девушку и ребёнка к себе домой. Но и там их отношения не складывались, так что Марина фактически оказалась предоставлена себе самой, а про Геру и вовсе все забыли, как про что-то случайное - между тем как он спутник жизни Марины и по статусу один из родителей Сантала (а генетически скорее брат), и это пренебрежение не делает чести князьям Снежного Леса.
Сантал и трудности воспитания:
Сантал мало того, что имел осложнённую наследственность (связанную с боженятами), так ещё вдобавок лично пережил в пренатальный период целый ряд физиологических стрессов:
- многолетнее криостазирование
- выведение из "спячки" обработкой чужой кровью
- пересадку в матку в экстремальных условиях
- зашкаливающий многочасовой стресс матери
- медикаментозное лечение матери от травм, шока и депрессии
- попытки суицида матери
- попытки немедицинского аборта
Стоит ли удивляться, что это был "трудный" ребёнок? - неспокойный, крикливый, способный не спать сам и не давать спать никому двое суток кряду, с непропорциональными скоростями развития разных систем, то ненасытный, то без аппетита, то с проблемами ЖКТ, то с судорогами, то заторможенный. При этом возбудимый, гиперактивный, переходящий от испуга по любому поводу к агрессии, сильный и физически выносливый не по возрасту, кусачий и драчливый.
Чтобы такой ребёнок адекватно для себя развивался, с ним нужно было обращаться особым образом, посвятить ему очень много сил и времени, и при этом понимать, что к нему неприменимы нормы и правила, подходящие для обычных детей. К сожалению, ни Марина, ни Гера, ни восточная воспитательная система не могли дать всего этого Санталу.
Марина с ним не справлялась ещё и потому, что она сама, ребёнок по сути дела, нуждалась в нежности и пыталась получить от своего младенца совсем не то, что он мог ей дать: ей хотелось прижиматься к нему и ласкаться, или затихнуть держа его в объятиях - а он через пять секунд начинал пыхтеть, вертеться, а потом пихаться, орать и щипаться. Она была разочарована, злилась на сына, уставала, попросту изнемогала.
Родня Аспида в асиенде вполне успешно управлялась с мальчиком - им не привыкать к таким энергичным агрессивным детишкам, няньки с ним шумно возились, шутя дрались, бегали за ним и от него, в общем, давали ему адекватную обратку. Санталу очень нравилось в асиенде.
Но к несчастью, из-за истории с Ур Лате велели покинуть асиенду и не возвращаться. Сантала предлагали оставить здесь или пусть живёт по очереди то здесь, то с матерью - но Марина категорически отказалась. Марина боялась, что если она "выпустит из рук ситуацию", то в итоге останется и без ребёнка, и без Аспида, а сама по себе она никому не нужна и никого не интересует - то есть все её старания и страдания вообще были зря. Поэтому она всю жизнь скрывала от Сантала, что он может поехать на Запад и там пожить у родных, и от Геры - что на самом деле есть возможность не мучиться с этим злобным маленьким чудовищем, не убивать на него свою жизнь, а отдать туда, где ему будут рады.
Марина долгие годы в глубине души, похоже, хранила безумную надежду, что либо Аспид (или кто-то из его родных) опять появится и возьмёт её замуж из-за ребёнка (раз он им в асиенде зачем-то нужен), либо сам Сантал каким-то чудом вдруг "станет человеком", займёт подобающее место - скорее всего, на Западе, и она при нём наконец будет "настоящая княгиня". Поэтому вопреки всему цеплялась за Сантала, стараясь ему внушить, что он - очень плохой ребёнок, но она и Гера его терпят и о нём заботятся (а без них он тут же бы пропал), поэтому он должен воздать им добром за их добро.
Она от всего этого ужасно устала, но не имела сил всё трезво и отстранённо оглядеть, прийти к каким-либо решениям, принять какие-то здравые меры - а продолжала всех обвинять, что всё вышло так плохо. Гера с ней постоянно ругался и обвинял в ответ, но тоже не мог ничего придумать конструктивного. В общем, это был клубок отчаяния, и не удивительно, что они во время очередной ссоры забыли про рулевое управление и погибли в своём автомобиле. Это событие, по крайней мере, освободило от них Сантала.
Новая жизнь, суд
Ну а теперь, когда их оживили - что изменилось? С одной стороны, вроде всё само собой уладилось: Сантал сам по себе, так что Гера свободен, у Марины появилась работа и общество, о котором она, в общем, всегда мечтала. Но вот оказывается, нерешённые внутренние проблемы никуда не делись: Марине и Гере было никак не признать, что они поступали плохо с ребёнком, и что их отношение было причиной дальнейшей уголовной судьбы Сантала - и что, пока они не скажут правду, в нём травма не изжита тоже, и вот это продолжает сказываться и теперь на его поведении. Они привычно старались всё игнорировать.
Суд, спровоцированный выходкой Аста, поднял на поверхность все эти проблемы. Ведь только после того, как стало ясно, что родители таки калечили Сантала, хоть и обращались с ним формально "согласно нормативам" - Марина и Гера смогли в свою очередь увидеть и свою ситуацию с этой точки зрения: ведь в таком случае очевидно, что и их самих искалечили! - поэтому они и не могли вести себя с ним иначе, чем вели.
В этом смысле аудирование ("позорный столб") оказалось не страшным, как представляла себе Марина, а наоборот освободительным для неё: всё самое "ужасное" уже было ранее произнесено в ходе разборки, так что Манфред не зачитал ей ничего неожиданно-сокрушительного, а зато в предназначенных ей записках было немало слов поддержки и сочувствия.
Что существенно, до неё в результате сравнения высказываний, которые следовали подряд одно за другим, вдруг дошло, что ведь обвинения могут быть и смехотворными, и просто недобросовестными: заведомо нелепыми и глупыми, продиктованными ничем иным, как желанием обидеть. Произошло спонтанное раскрепощение: то, что в своё время казалось ей проницательным разоблачением со стороны социума, жестокой мудростью значимых лиц, которую нечем крыть - предстало очевидной глупостью и потеряло для неё убийственную силу.
Мне представляется, что она подумала что-то вроде: я смотрела на тех старших внизу вверх и верила всему, что они говорили обо мне - а они такие же завистливые истерички, как я, и даже хуже, так что и вся их "проницательность" такая же липовая, как моя! А ну их к чёрту!
Махнула на всё рукой и по-детски прильнула к Манфреду, который очевидным образом к ней тепло отнёсся, и, не закрывая глаза на её проблемы, помог ей критически осознать всё услышанное - то есть дал ей безусловное приятие.
Марине ещё предстоят приключения в локусе с поддержкой русалок. Хочу надеяться, что она по крайней мере воспользуется возможностями "сказочного мира", чтобы отдохнуть и развлечься на славу.
* * *
Внезапное дополнение от Таты
Говорит Тата:
В ходе нашей с Шеолом работы над текстом нам пришло на ум привести ссылку на какую-нибудь толковую статью, а как всё-таки правильно воспитывать таких сложных детишек, как Сантал. Чтобы наглядней представлять, с какой тяжёлой задачей столкнулись Марина с Герой - и чтобы читатель не судил бы их чересчур строго за это чудовищное фиаско.
Однако, в ходе поисков мы наткнулись на прямо противоположный, однако не менее поучительный текст: пост и разговор в комментах о том, как незрелая, травмированная мать, "мама, которая сама еще малыш", "не очень позволяющая себе быть", воспринимает рекомендации по воспитанию в духе глубокой любви к ребёнку и безусловного приятия (теория Ньюфелда, практика альфа-родительства и т.п.):
"Мама понимает, что ребенку она Должна. Вечное Должна забирает силы, обессиленная мама страдает, отчего же у нее ничего не получается и впадает в жертву и обиду, срывается, ей становится горько и стыдно, и она сваливается в чувство вины."
Самым честным в беседе было признание: альфа-родительство - это ад и подвиг нон-стоп для "мамы-ребёнка"! "теория в ее совершенном виде доступна только роботам (либо взрослым людям, но их просто очень мало, и им не нужно читать никакие теории вообще…)"
Самое здравое суждение было: "каждому родителю нужно стать альфа-родителем... самому себе. Себя-маленького вынянчить, а потом уже он/она сможет стать альфа-родителем для своих детей….получается, основная задача - это вырастить сначала своего внутреннего ребенка, а потом уже к настоящим детям подходить. "
Многие же из беседующих рассудили, что в проблемах незрелой мамы виноваты те, кто даёт такие невыполнимые советы, те кто запугивает, что если-де ребёнку не давать всё необходимое, то он не вырастет здоровым человеком, и те кто совершенно не берёт при этом в расчёт, что "тут вам не там":
""Мы обязаны дать ребенку все, в чем он нуждается" - а мистер Ньюфельд не подумал, что это как правило физически (или психологически) невозможно? Чтобы удовлетворить нижные ярусы пирамиды Маслоу, надо быть очень богатым. А чтобы удовлетворить и верхние, родители должны сами быть очень хорошо состоявшимися, гармоничными, внутренне благополучными людьми. Следовательно, большинству иметь детей просто противопоказано! А рождаемость и так :( ..."
"…в нашей общо незрелой среде и в том общественном строе, в котором мы живем, с тем уровнем безопасности, с тем уровнем наслоения на богатых/бедных, с той экономической структурой и прочее - теория привязанности ложиться очень на зыбкую почву." (сохранена орфография источника)
Но вывод делается не "помедлим заводить детей, пока не повзрослеем сами" - а "не будем ничего узнавать про теорию воспитания, поскольку от этого знания нам очень жутко".
И как итог эйфорический всплеск:
"…пойти, пореветь, а потом увидеть, что ребенок такой же хозяин своей жизни, как я хозяйка своей, а значит, он сознательно пришел ко мне, выбрал меня своей мамой, а я - выбрала его своим ребенком, а значит, мы можем отразить друг другу ту боль, которую видим в другой, увидеть и поправиться, и вырасти через это взаимодействие, оба. Я - лучшая мать для своего ребенка, как мой ребенок - самый лучший и любимый для меня во всем белом свете:)"
Вполне могу себе представить, как наша бедная Марина повторяет себе примерно такое же заклинание, спрятавшись подальше от маленького Сантала - а потом, оказавшись с ним лицом к лицу, вновь испытывает ужас и отвращение. Не помогает аутотренинг! Не рождается любовь и щедрость из ужаса перед долгом, из желания "быть хорошей матерью" в глазах общества.
И опять мы подумали - ох, какую ошибку совершили жители асиенды, когда выгнали Марину! Таким образом они свели на нет всё, что сделали до того для Марины и Сантала. Они предпочли обойтись с ней как со взрослой, способной нести в полной мере ответственность за свои поступки - хотя она была раненый ребёнок по сути. Но если её приравняли к взрослым - то зачем же они не поговорили с ней прямо и честно, не сознались ей, что выпроваживают её на Восток, потому что не могут защитить её от родных Ур, пострадавшей из-за Марины. Они могли бы сказать: здесь ты не в безопасности, а ведь если тебя убьют или обидят, это вдобавок приведёт к кровной вражде между двумя сильными домами, нашим и домом Ур. Улетай на родину, поживи там, отдохни от своего мальчика, а он у нас отдохнёт от тебя. Взрослейте порознь хотя бы пару лет, а там встретитесь снова - глядишь, всем будет легче.
Возможно, Марина бы испугалась, что от неё хотят отделаться, забрав сына. А возможно, что и согласилась бы, если бы ей дали уверение, что её не отвергают, не лишают места в доме, а просто на время удаляют из опасной зоны. Но жители асиенды не пошли на такое объяснение - быть может, чувствуя, что устали от Марины, испытывают отвращение к ней из-за её поступка и не смогут искренне и убедительно сказать ей "ты сможешь вернуться через некоторое время, в нашей жизни есть место для тебя".
Они ведь в своё время, заставив Аспида поехать на Восток за Мариной и её предполагаемым ребёнком, хотели таким образом избавить "Снежный Лес" от риска нашествия из-за хребта "левых" родичей, возможных потомков Аспида и Марины. Выгнав же Марину с позором, родичи Аспида не просто аннулировали общие старания в этом направлении, но и многократно умножили угрозу. Им ещё повезло, что Сантал оказался именно таким безбашенным разбойником, совершал набеги на асиенду в одиночку и не обзавёлся многочисленными не менее агрессивными наследниками. А ведь кроме всего и Марина, пылая жаждой мщения, вполне могла бы родить дочь и воспитать её в ненависти к родне своего обидчика-насильника, Аспида. И выстроился бы на Востоке очередной тайный дом, в котором "левые князья" росли бы в роковой вражде ко всем насельникам "Снежного Леса". Были бы новые трагедии, новые жертвы.
К счастью, всего этого не произошло, н в последнюю очередь, допускаю, благодаря Гере: к нему может быть много претензий, но он таки заботился о своей ужасной семье, не оставил с проклятиями Марину одну с Санталом, не сдал чудовищного ребёнка в интернат. Не был любящим и принимающим близким, но и не занял ханжеской позиции уклонения и отмалчивания.
По мере чтения "Трёх Парок" я стала несколько иначе воспринимать атмосферу отчаяния и перманентных взаимных упрёков в доме Сантала. Горько, что супруги погибли в результате очередной ссоры, но, подумала я вдруг, возможно это был не самый худший исход - конечно, лучше бы они расстыковались по-честному, но раз не видели к этому путей, то всё же стычки и жалобы были менее убийственными для психики Сантала, чем могла бы стать тихая бессильная многолетняя взаимная ненависть родителей. Так он вырос разбойником и бесстыжим авантюристом - а мог бы стать высокопоставленным чиновником, благонравным убийцей от канцелярии, и свою болезненную страсть к охоте и преследованию возвёл бы в ранг служения безопасности общества.
Аст: Ну да, и такой "бюрократический Сантал" не бранил бы Шеола прилюдно, а колол бы писчим пером в задницу исподтишка…
Плюш: Фиг! Он бы клепал бесконечные кляузы в СОС на Шеола, тебя и меня:) А при встрече улыбался бы и руками разводил - мол, я? жаловался на вас? что вы-что вы, тут недоразумение какое-то!
Аст: Даа… Мне с ним пришлось бы потруднее. Пришлось бы сперва проситься на стажировку к Герману - как они у себя на З/з с такими тихонями управляются?
Плюш: "гусары! мааалчать!"