Зимин часть 3
Окончание. Начало - здесь. Продолжение в предыдущем посте.
Примечание Аста:
Уточняю, чтобы не было путаницы. Зимин попал в большую официальную клинику, где Рэв тогда только-только стал главой и начинал разворачиваться. Он в этой больнице ещё без малого тридцать лет потом хозяйничал. А секретная механическая клиника, откуда вылупился Шеол, была у Рэва налево параллельно с этой, четверть века спустя и очень недолго.
У Равиля
Уйти Мин никак не мог и быстро это понял, но зато решил развлечься на полную катушку. Который на дворе день и месяц, ему ни за что не говорили, но он по своим внутренним часам знал, что провёл на койке более 3 месяцев. Держали его в отдельном боксе, с сигнализацией, кровать была особая, с креплениями, заходили только по-двое, дверь запирали.
Равиль собственной персоной показался не сразу, опасался, пробовал почву. Сперва его подручный, доктор Бергауз, забежал и тут же быстро убежал. Мин хохотал и вслед кричал: держите! куда! новый больной ещё не закончил осмотр этого доктора!
Потом Равиль появлялся как сопровождение к какой-то милицейской-медицинской шишке и разливался соловьём про особо сберегающие правила ухода за особо тяжёлыми неврологическими больными. Говорить и шевелиться во время этого визита у Мина не получалось, и Равиль кидал в его сторону откровенно торжествующие взоры как кокетка на балу, заботливо поправлял одеяло и включал-выключал кондиционер. Мин сделал для себя вывод, что тут на Равилевские шалости принято закрывать глаза.
Пара врачиков по уходу, Луи и Зита, возились с ним очень добросовестно, несмотря на то, что Равиль дал понять, что пациент - жуткий тип, матёрый убийца. Зимин не оспаривал характеристики (да строго говоря, Доктор и не соврал), но примерно с середины срока сперва Луи, потом и Зита стали с ним всё ласковей обращаться. Мин полагал, что они чем-то повязаны либо до смерти боятся Равиля (иначе с чего бы им соучаствовать в распиле живого человека), и не пытался их напрячь на помощь себе: не хватало ещё воину в поединок с воином втягивать мирное население!
С Равилем всё быстро стало понятно - и даже то, что ему насчёт Зимина тоже всё понятно. Зимин как представитель реакционного обскурантистского шаманства объявил, что запрещает Равилю носить белое - иначе, мол, тебя поглотит Чёрная! Равиль ему: а я атеист! А Мин в ответ: ты всерьёз думаешь, что атеист - всегда с гарантией такое дерьмо, что плавает и не тонет?
Кисти у Мина были всё время зафиксированы, но всё равно вплотную Доктор подходить не рисковал, когда Мин был не в отключке. А во время операций, стало быть, всё же рисковал подходить вполную.
(Аст: Чо, по-своему храбрый, даже азартный - чуял ведь, что Мин для него - смертельная угроза, а вот тянул три месяца, обстругивая по чуть, и ещё бы протянул, но вышло на клин.)
В больницу доставили космонавта с сожжёнными лёгкими - Доктор прилюдно пообещал, что берётся их восстановить "по своей уникальной методике". Методика и правда была уникальная, ничего не скажешь - нарéзать кусочков лёгкого от уникального донора (Зимина) и имплантировать в качестве заплаток космонавту. Надо сказать, Рэву такие вещи нет-нет да удавались, особенно когда оба пациента случайно оказывались не совсем белыми людьми. Донорская ткань если и не приживалась, то энергично стимулировала регенерацию собственной.
Операция предстояла кропотливая, а Доктор Равиль пёкся и о своём удобстве, и о покое Мина, так что постарался дать ему наркоз сочетанный - чтобы эффект был протяжённый, но мягкий - ну и перестарался нездешние силы не дремали шутка: комбинация сработала на возбуждение, да ещё как!
Зимин впал как бы в транс, увидел сперва Дом-на-Сопке и своих родителей, потом Шимхарэль и целую ораву народу, которая тут собралась явно для малификата. Мин знал, что во сне всегда видит правду, иной раз даже более верно прозревает вещи, чем наяву, так что стал приглядываться к публике. Увидел своих врачиков по уходу, которые судорожно старались полами халатов прикрыть и замаскировать назначенного в жертву чувака, космонавта Нику. Уже был приготовлен жертвенник из ледяной глыбы, наподобие операционного стола, но с символами Шима, так что Мин аж зубами заскрежетал. Около него прохаживался, засучивая рукава, сам Равиль, расфуфыренный, в белом шаманском одеянии - Мин снова заскрежетал зубами - и кощунственных амулетах.
(Аст: да ничего в них не было особо кощунственного! - арзаты, символика диду: подумаешь, фаллический символ).
Равиль встал на возвышение и начал произносить речь, всяко величаясь и понося ничтожество всех, кто не служит великим идеям и не приносит великих жертв: полил грязью и космонавтов, и Небеса, и шаманов, и Духов… По сторонам от него стояли двое, тоже наряженные, и слушали всё это, разинув рты. Одного из них Зимин признал за своего легендарного предка Зарха, а другого - за его легендарного друга Кауду.
(Аст: на самом деле, как показало впоследствии дознание Интерпола и очные ставки, это были Крем и его нынешняя жена Кали; они в то время не были знакомы, но каждый со своей стороны по недоумию поддерживал Равиля.)
Мин так и понял, что сейчас, заслушавшись этого бреда, они помогут Равилю прирезать бедолагу космонавта и объявят его священной жертвой Великому Ничту или что-нибудь в этом роде.
(Шеол: Считаю своим долгом напомнить, что всё описанное происходило в видении Зимина и отражало действительность лишь символически! В реальности Равиль в чужой одежде не расхаживал и пафосных речей не говорил, а Крем и Кали, равно как Зарх и Кауда, в чёрной жертве не соучаствовали. Да и вообще Кали быстро разочаровалась в Докторе Равиле и стала призывать громы на его голову.)
Тут Зимин испытал обычный прилив полуночной тоски и стал оглядываться - и точно, в сторонке от бедлама стоит его Князь в компании своих Братьев. На этот раз Зимин не выдержал и заорал ему: и Ты намерен всё это терпеть? Князь только плечами пожал и сделал жест - а ты, мол? А я - нет, закричал Мин, мне бы только руки освободить. И тут же понял, что руки свободны. Мин захохотал и поднял руки кверху, а Бора ( Князя Ветров Мин тоже узнал сходу) ухмыльнулся и кинул ему свой бич.
(Аст: а вот если бы Зимину кинул свою плеть близнец его Князя, Хозяин Костров - ух, тогда вся равилевская больница сгорела бы!)
Мин со свистом разогнал подручных Равиля и стал надвигаться на самого Доктора, но тот каким-то хитрым образом (сон же) всё время отдалялся, возвышался на дыбящемся ледяном торосе и при этом как заведённый нёс отвратный бред. Но в конце концов Мин таки до него докарабкался, сорвал с него белую праздничную маску и вырвал язык!
Столкнул его с ледяного уступа в пропасть, спрыгнул сам - но приземлился среди больничного коридора, где из-за дверей на него смотрело множество глаз. Мин крикнул им - валите все отсюда как можно скорее! - и перешагнул прямо на проспект, играя бичом. В два шага миновал город, пересёк магистраль, по которой его привёз Фамилиар, и двинулся через поля, распевая во всю глотку, а вокруг него свистел и крутился смерчем воздух.
Сперва мелькали знакомые города, потом незнакомые, Фамилиарское гнездо Мин промахнул не заметив - уже слишком быстро двигался - а потом шёл по горам, пока земной шар не крутанулся под ногами как бочка на реке. Дальше приходилось прыгать с планеты на планету, и там встречались всякие чудные существа, с иными из которых Мин был знаком - а напоследок, как в медленной снежной лавине, плыл в звёздном потоке, и ноги погружались в сверкающую прохладную пыль всё глубже.
Общественный резонанс
Что касается происходившего в больнице, то переполох вышел страшный. Зимин в изменённом состоянии сознания сорвался с креплений, вырвал из себя системы наркоза и жизнеобеспечения, вышиб дверь, прошёл по закрытым палатам двух больничных этажей, сломал магнитную задвижку операционной, вырвал язык у Доктора Равиля и вышел в холл наглухо изолированного от коридора бокового крыла.
Там его с третьего выстрела уложил случайный посетитель "доходяжного" отделения, нежный юноша, который приходил повидать безнадёжно больную мать и припас эти пули для себя. Мать умерла через день, но сын к тому времени уже раздумал стреляться, будучи под сильным впечатлением от увиденного.
Из мёртвой руки удалось вынуть язык Равиля - и Равиль немедленно, пока не прошло ошеломляющее действие шока, пришил себе язык на место с помощью Бергауза. Но пользовался ещё долгое время ларингофоном, а когда слышал что-нибудь про шаманов, у него происходил спазм гортани.
(Доктор Бергауз: Не поверишь, я лично помогал Рэву пришить его язык назад!
Доктор Урук: Не поверю! От самого Рэва могу любого изврата ожидать - хоть на зад, хоть на перёд - но ты-то, ты-то не диду, ты бы на такое никогда не согласился!)
После этого ЧП многие больные покинули больницу - кто по собственному требованию, кто по настоянию близких: слухи о жутком мистическом явлении в стенах этого заведения всколыхнули волну разговоров про странности вокруг Доктора Равиля. Но на том этапе всё это ему сошло с рук.
Луис и Луизита
Луи и Зита на следующий же день положили на стол заявления об уходе. В тот момент Рэву было категорически не до них, но когда он прослышал, что эта парочка на новом месте работы сплетничает про него, то позвонил в их дирекцию и нажаловался в порядке самозащиты: мол, они сами отправили на тот свет по безалаберности тяжёлого пациента, который им был поручен, а теперь себе в оправдание рассказывают небылицы! если и у вас кого-нибудь так же уморят - не говорите потом что доктор Равиль вас не предупреждал!
Их вызвали в дирекцию и попросили по-хорошему уйти - мол, ничего личного, но ваш прежний работодатель пользуется дурной славой, так сказать мистической, и он угрожает нам, что у нас начнут умирать пациенты, если мы будем вас поддерживать; мы не суеверны, нет! но больных жалко …
Луи и Зита не только не испугались, но набрались храбрости и пошли переговорили с космонавтом Никодимом, когда того вывозили для диагностики в другой центр. Сказали ему, как врачи и компетентные лица по его истории болезни, что не вылечит его Равиль, только хуже сделает! Ника принял их слова с доверием, согласился, что ему в больнице только хуже, значит, не к чему и место занимать! - и выписался. Равиль лишь рукой махнул, всё равно ничего говорить тогда не мог.
А Ника попросил их в первые дни немного подстраховать, подежурить у него дома - вдруг ему резко заплохеет и обратно в больницу заберут - а потом они так и остались жить у него. Ника так и родне говорил: вот это мои медсестра и медбрат (Луис и Луизита между собой действительно брат и сестра). Родные-то думали другое - причём сперва на Луи, а потом (после его смерти) на Зиту - потому что уж очень хотели верить, что Ника себе нашёл любовь хотя бы на конец жизни. В юности Ника потерял любимую и с тех пор всё только вспоминал её, никого не хотел, кроме бескрайнего неба, а родные переживали, уговаривали - ну ты хоть бы парня-любимого себе завёл, как водится у лётчиков, мы бы приняли его как родного. Очень родня любит Никодима, и не оттого что им гордится - у нас мол в семье есть космонавт! - а просто он хороший такой.
"Он же кроткий, как белая мышь!" - говорит про него Зита. Никодим даже против Равиля тогда ничего не имел и теперь не имеет: "Ну он же старался, меня лечил - как умел, так и лечил…" Ника думает, что космонавтам и положено быть такими - ведь если в глубинах космоса повстречаешь неземной разум, надо к нему сразу отнестись по-братски! - так их учили в звездоплавательном центре…
По мнению Луи, в этом звездоплавательном центре с космонавтами так и обращались, как с белыми мышами, вот затем так их и учили. Хорошо ещё, что не просто усыпили Нику, когда он "вышел в тираж", а дали пенсию.
Впрочем, Никодим с его убитым об небеса здоровьем даже немного пережил самого Луиса: тот через пару лет после ухода от Равиля внезапно разболелся чем-то странным, похожим на проказу, и Равиль его хитростью забрал в свою больницу, где Луи и умер. Зита всё поняла, и когда после смерти Никодима сама точно так же разболелась и её госпитализировали с направлением туда же, к Равилю, ждала уже скорой расправы.
Но её вытащили оттуда родные Никодима! - ворвались к Равилю и со скандалом взяли под расписку, под свою ответственность, как фактическую вдову родственника. Зита, прежде чем умереть, успела даже ещё пару раз выступить по телевизору - рассказывала про эксперименты Доктора Равиля на людях, призывала ему не верить. Никодимовская родня её в студию отвозила, из студии забирала домой, считая, что Равиль этот - дрянь изрядная, шарлатан и тиран, его надо гнать взашей из медицины; но наша Лизочка - безумная, конечно, фантазирует; да оно и не диво - столько пережить, потерять и брата, и мужа…
(Аст: прямо скажем, Луизита давала к этому поводы, поскольку время от времени сбивалась и в рассказе про работу в равилевской клинике путала Зимина с Никодимом, так что получалось как-то непонятно, из кого Равиль вырезал органы и кому вставлял. Вообще, со своей паранойкой насчёт Рэва и его мести они немного хватили через край: не заражал он ни Луи, ни Зиту проказой, и вообще это была не проказа, потому что они ни разу не волхвы. Это их собственное, генетически обусловленное сосудистое заболевание, которое прогрессирует при стрессе и малоподвижности и замедляется при умеренной активности - поэтому Луи в больнице сразу умер, а Зита смылась и ещё протянула.
Шеол: Рэв тогда увлёкся идеей хирургического лечения проказы, надеясь пройти в дамки - заинтересовать Золотую Отару, волхвитский табор с особым статусом, который имеет огромное влияние в самых разных сферах, от восточной контрразведки до арийской культуры. Дело в том, что все волхвы, имеющие отношение к Золотой Отаре, так или иначе подвержены риску проказы, как побочного эффекта особых возможностей; как правило, это не летально, но многие, конечно, хотели бы страховки в случае далеко зашедшего процесса. С точки зрения медицины лечить от проказы ампутацией - довольно-таки авантюрный прожект, чтобы не сказать афёра; но Равилю и не такие вещи сходили с рук.)
Что говорит Равиль:
Луиса Рэв забрал к себе и чтобы разобраться, какие там бывший сотрудник про него рассказывает разоблачения, и в надежде поработать с болезнью; насчёт рассказов счёл, что ничего критичного, а вылечить так и не смог (ну не его это профиль, не его!) и был по этому поводу сильно сконфужен. А узнав, что с той же симптоматикой в его больницу теперь направляется и сестра неудачного пациента, совсем приуныл. Дело ещё и в том, что Рэв, будучи связан мистическим запрещением, избегал оперировать женщин, так что вообще оказался в беспомощном положении - терапия в больнице не на высоте, вдобавок неопределённость с заболеванием, никто не знает, как его лечить. Рэв собирался с духом, считая своим долгом ещё раз попытать счастья, поэкспериментировать - не бросать же больную (к тому же бывшую коллегу) совсем без помощи! Но тут, на его счастье, заявились какие-то её родные с угрозами, кулаками по столу стучали - и Равиль с облегчением выписал Зиту, а потом имел удовольствие смотреть абсурдные теледискуссии с её участием. Он считал, что такого рода реклама идёт ему только на пользу, поскольку компрометирует его врагов: ведь ясно же и ежу, что тётка бредит! - вот каковы, значит, эти разоблачители Доктора Равиля.
Про нынешнюю жизнь
Теперь все четверо живы-здоровы, включая лётчицу-юную жену Никодима; живут в одном коттедже, поделив его на две семьи, вместе растят две пары близнецов (причём обе - "мессировская двойня"). С Равилем сперва категорически отказывались как-либо вступать в контакт даже блинчиков злодею дать не захотели, но постепенно связь наладилась - сперва письмами, потом личная.
Мина оживили весной 06 по ЧМ, а его родителей - через полгода, чуть раньше Равиля. Мин в два счёта уладил свои проблемы по шаманской линии и стал участвовать в служении. С родителями он выяснял отношения довольно сурово, даже сперва грозился отобрать ребёнка, как только он родится у Клайи - если родители не бросят манеру пить друг из друга кровь (фигурально, фигурально!) А потом уже одобрял, как они определились с личной жизнью, навещал, однако жил сам по себе.
Радовался, что свободен, ни с кем не связан - но и грустил. Например, выиграл в шаманскую лотерею право пригласить кого-нибудь с собой на корпоратив тайные праздники вокруг Зимнего Солнцеворота на 07 по ЧМ, а вот и некого, нет такого близкого( В конце концов взял отца, пожалел его - тот всегда мечтал как раз о чём-то таком.
Когда оживили Равиля, Мин волновался за него, выяснял новости у общих знакомых. Вздохнул с облегчением, что не так уж плохо всё у Доктора склалось, могло быть и хуже белое Рэв так-таки не носил и Чёрная его выплюнула. Строил догадки, что же за суперсистема такая задолбала Доктора облекала Равиля силой и диктовала роковые альтернативы. Как только появилась возможность, побежал навестить.
На десерт, из хроник Германа, про эту первую встречу:
"Равиль был совершенно обалдевший, намытый, в длинной ночной рубашке.
Мин сразу к нему подсел, руку на него положил - не бойся, я тебя не трону! - Равиль радостно отозвался, что и он тоже. Нежно спросил, не с него ли содрал кожу? - и объяснил, что теперь приходится отыскивать, что было с кем. И ещё обсудили, что у кого отнималось при воспоминании друг о друге - повеселились."
Вот так и живём, братцы.
Примечание Аста:
Уточняю, чтобы не было путаницы. Зимин попал в большую официальную клинику, где Рэв тогда только-только стал главой и начинал разворачиваться. Он в этой больнице ещё без малого тридцать лет потом хозяйничал. А секретная механическая клиника, откуда вылупился Шеол, была у Рэва налево параллельно с этой, четверть века спустя и очень недолго.
У Равиля
Уйти Мин никак не мог и быстро это понял, но зато решил развлечься на полную катушку. Который на дворе день и месяц, ему ни за что не говорили, но он по своим внутренним часам знал, что провёл на койке более 3 месяцев. Держали его в отдельном боксе, с сигнализацией, кровать была особая, с креплениями, заходили только по-двое, дверь запирали.
Равиль собственной персоной показался не сразу, опасался, пробовал почву. Сперва его подручный, доктор Бергауз, забежал и тут же быстро убежал. Мин хохотал и вслед кричал: держите! куда! новый больной ещё не закончил осмотр этого доктора!
Потом Равиль появлялся как сопровождение к какой-то милицейской-медицинской шишке и разливался соловьём про особо сберегающие правила ухода за особо тяжёлыми неврологическими больными. Говорить и шевелиться во время этого визита у Мина не получалось, и Равиль кидал в его сторону откровенно торжествующие взоры как кокетка на балу, заботливо поправлял одеяло и включал-выключал кондиционер. Мин сделал для себя вывод, что тут на Равилевские шалости принято закрывать глаза.
Пара врачиков по уходу, Луи и Зита, возились с ним очень добросовестно, несмотря на то, что Равиль дал понять, что пациент - жуткий тип, матёрый убийца. Зимин не оспаривал характеристики (да строго говоря, Доктор и не соврал), но примерно с середины срока сперва Луи, потом и Зита стали с ним всё ласковей обращаться. Мин полагал, что они чем-то повязаны либо до смерти боятся Равиля (иначе с чего бы им соучаствовать в распиле живого человека), и не пытался их напрячь на помощь себе: не хватало ещё воину в поединок с воином втягивать мирное население!
С Равилем всё быстро стало понятно - и даже то, что ему насчёт Зимина тоже всё понятно. Зимин как представитель реакционного обскурантистского шаманства объявил, что запрещает Равилю носить белое - иначе, мол, тебя поглотит Чёрная! Равиль ему: а я атеист! А Мин в ответ: ты всерьёз думаешь, что атеист - всегда с гарантией такое дерьмо, что плавает и не тонет?
Кисти у Мина были всё время зафиксированы, но всё равно вплотную Доктор подходить не рисковал, когда Мин был не в отключке. А во время операций, стало быть, всё же рисковал подходить вполную.
(Аст: Чо, по-своему храбрый, даже азартный - чуял ведь, что Мин для него - смертельная угроза, а вот тянул три месяца, обстругивая по чуть, и ещё бы протянул, но вышло на клин.)
В больницу доставили космонавта с сожжёнными лёгкими - Доктор прилюдно пообещал, что берётся их восстановить "по своей уникальной методике". Методика и правда была уникальная, ничего не скажешь - нарéзать кусочков лёгкого от уникального донора (Зимина) и имплантировать в качестве заплаток космонавту. Надо сказать, Рэву такие вещи нет-нет да удавались, особенно когда оба пациента случайно оказывались не совсем белыми людьми. Донорская ткань если и не приживалась, то энергично стимулировала регенерацию собственной.
Операция предстояла кропотливая, а Доктор Равиль пёкся и о своём удобстве, и о покое Мина, так что постарался дать ему наркоз сочетанный - чтобы эффект был протяжённый, но мягкий - ну и перестарался нездешние силы не дремали шутка: комбинация сработала на возбуждение, да ещё как!
Зимин впал как бы в транс, увидел сперва Дом-на-Сопке и своих родителей, потом Шимхарэль и целую ораву народу, которая тут собралась явно для малификата. Мин знал, что во сне всегда видит правду, иной раз даже более верно прозревает вещи, чем наяву, так что стал приглядываться к публике. Увидел своих врачиков по уходу, которые судорожно старались полами халатов прикрыть и замаскировать назначенного в жертву чувака, космонавта Нику. Уже был приготовлен жертвенник из ледяной глыбы, наподобие операционного стола, но с символами Шима, так что Мин аж зубами заскрежетал. Около него прохаживался, засучивая рукава, сам Равиль, расфуфыренный, в белом шаманском одеянии - Мин снова заскрежетал зубами - и кощунственных амулетах.
(Аст: да ничего в них не было особо кощунственного! - арзаты, символика диду: подумаешь, фаллический символ).
Равиль встал на возвышение и начал произносить речь, всяко величаясь и понося ничтожество всех, кто не служит великим идеям и не приносит великих жертв: полил грязью и космонавтов, и Небеса, и шаманов, и Духов… По сторонам от него стояли двое, тоже наряженные, и слушали всё это, разинув рты. Одного из них Зимин признал за своего легендарного предка Зарха, а другого - за его легендарного друга Кауду.
(Аст: на самом деле, как показало впоследствии дознание Интерпола и очные ставки, это были Крем и его нынешняя жена Кали; они в то время не были знакомы, но каждый со своей стороны по недоумию поддерживал Равиля.)
Мин так и понял, что сейчас, заслушавшись этого бреда, они помогут Равилю прирезать бедолагу космонавта и объявят его священной жертвой Великому Ничту или что-нибудь в этом роде.
(Шеол: Считаю своим долгом напомнить, что всё описанное происходило в видении Зимина и отражало действительность лишь символически! В реальности Равиль в чужой одежде не расхаживал и пафосных речей не говорил, а Крем и Кали, равно как Зарх и Кауда, в чёрной жертве не соучаствовали. Да и вообще Кали быстро разочаровалась в Докторе Равиле и стала призывать громы на его голову.)
Тут Зимин испытал обычный прилив полуночной тоски и стал оглядываться - и точно, в сторонке от бедлама стоит его Князь в компании своих Братьев. На этот раз Зимин не выдержал и заорал ему: и Ты намерен всё это терпеть? Князь только плечами пожал и сделал жест - а ты, мол? А я - нет, закричал Мин, мне бы только руки освободить. И тут же понял, что руки свободны. Мин захохотал и поднял руки кверху, а Бора ( Князя Ветров Мин тоже узнал сходу) ухмыльнулся и кинул ему свой бич.
(Аст: а вот если бы Зимину кинул свою плеть близнец его Князя, Хозяин Костров - ух, тогда вся равилевская больница сгорела бы!)
Мин со свистом разогнал подручных Равиля и стал надвигаться на самого Доктора, но тот каким-то хитрым образом (сон же) всё время отдалялся, возвышался на дыбящемся ледяном торосе и при этом как заведённый нёс отвратный бред. Но в конце концов Мин таки до него докарабкался, сорвал с него белую праздничную маску и вырвал язык!
Столкнул его с ледяного уступа в пропасть, спрыгнул сам - но приземлился среди больничного коридора, где из-за дверей на него смотрело множество глаз. Мин крикнул им - валите все отсюда как можно скорее! - и перешагнул прямо на проспект, играя бичом. В два шага миновал город, пересёк магистраль, по которой его привёз Фамилиар, и двинулся через поля, распевая во всю глотку, а вокруг него свистел и крутился смерчем воздух.
Сперва мелькали знакомые города, потом незнакомые, Фамилиарское гнездо Мин промахнул не заметив - уже слишком быстро двигался - а потом шёл по горам, пока земной шар не крутанулся под ногами как бочка на реке. Дальше приходилось прыгать с планеты на планету, и там встречались всякие чудные существа, с иными из которых Мин был знаком - а напоследок, как в медленной снежной лавине, плыл в звёздном потоке, и ноги погружались в сверкающую прохладную пыль всё глубже.
Общественный резонанс
Что касается происходившего в больнице, то переполох вышел страшный. Зимин в изменённом состоянии сознания сорвался с креплений, вырвал из себя системы наркоза и жизнеобеспечения, вышиб дверь, прошёл по закрытым палатам двух больничных этажей, сломал магнитную задвижку операционной, вырвал язык у Доктора Равиля и вышел в холл наглухо изолированного от коридора бокового крыла.
Там его с третьего выстрела уложил случайный посетитель "доходяжного" отделения, нежный юноша, который приходил повидать безнадёжно больную мать и припас эти пули для себя. Мать умерла через день, но сын к тому времени уже раздумал стреляться, будучи под сильным впечатлением от увиденного.
Из мёртвой руки удалось вынуть язык Равиля - и Равиль немедленно, пока не прошло ошеломляющее действие шока, пришил себе язык на место с помощью Бергауза. Но пользовался ещё долгое время ларингофоном, а когда слышал что-нибудь про шаманов, у него происходил спазм гортани.
(Доктор Бергауз: Не поверишь, я лично помогал Рэву пришить его язык назад!
Доктор Урук: Не поверю! От самого Рэва могу любого изврата ожидать - хоть на зад, хоть на перёд - но ты-то, ты-то не диду, ты бы на такое никогда не согласился!)
После этого ЧП многие больные покинули больницу - кто по собственному требованию, кто по настоянию близких: слухи о жутком мистическом явлении в стенах этого заведения всколыхнули волну разговоров про странности вокруг Доктора Равиля. Но на том этапе всё это ему сошло с рук.
Луис и Луизита
Луи и Зита на следующий же день положили на стол заявления об уходе. В тот момент Рэву было категорически не до них, но когда он прослышал, что эта парочка на новом месте работы сплетничает про него, то позвонил в их дирекцию и нажаловался в порядке самозащиты: мол, они сами отправили на тот свет по безалаберности тяжёлого пациента, который им был поручен, а теперь себе в оправдание рассказывают небылицы! если и у вас кого-нибудь так же уморят - не говорите потом что доктор Равиль вас не предупреждал!
Их вызвали в дирекцию и попросили по-хорошему уйти - мол, ничего личного, но ваш прежний работодатель пользуется дурной славой, так сказать мистической, и он угрожает нам, что у нас начнут умирать пациенты, если мы будем вас поддерживать; мы не суеверны, нет! но больных жалко …
Луи и Зита не только не испугались, но набрались храбрости и пошли переговорили с космонавтом Никодимом, когда того вывозили для диагностики в другой центр. Сказали ему, как врачи и компетентные лица по его истории болезни, что не вылечит его Равиль, только хуже сделает! Ника принял их слова с доверием, согласился, что ему в больнице только хуже, значит, не к чему и место занимать! - и выписался. Равиль лишь рукой махнул, всё равно ничего говорить тогда не мог.
А Ника попросил их в первые дни немного подстраховать, подежурить у него дома - вдруг ему резко заплохеет и обратно в больницу заберут - а потом они так и остались жить у него. Ника так и родне говорил: вот это мои медсестра и медбрат (Луис и Луизита между собой действительно брат и сестра). Родные-то думали другое - причём сперва на Луи, а потом (после его смерти) на Зиту - потому что уж очень хотели верить, что Ника себе нашёл любовь хотя бы на конец жизни. В юности Ника потерял любимую и с тех пор всё только вспоминал её, никого не хотел, кроме бескрайнего неба, а родные переживали, уговаривали - ну ты хоть бы парня-любимого себе завёл, как водится у лётчиков, мы бы приняли его как родного. Очень родня любит Никодима, и не оттого что им гордится - у нас мол в семье есть космонавт! - а просто он хороший такой.
"Он же кроткий, как белая мышь!" - говорит про него Зита. Никодим даже против Равиля тогда ничего не имел и теперь не имеет: "Ну он же старался, меня лечил - как умел, так и лечил…" Ника думает, что космонавтам и положено быть такими - ведь если в глубинах космоса повстречаешь неземной разум, надо к нему сразу отнестись по-братски! - так их учили в звездоплавательном центре…
По мнению Луи, в этом звездоплавательном центре с космонавтами так и обращались, как с белыми мышами, вот затем так их и учили. Хорошо ещё, что не просто усыпили Нику, когда он "вышел в тираж", а дали пенсию.
Впрочем, Никодим с его убитым об небеса здоровьем даже немного пережил самого Луиса: тот через пару лет после ухода от Равиля внезапно разболелся чем-то странным, похожим на проказу, и Равиль его хитростью забрал в свою больницу, где Луи и умер. Зита всё поняла, и когда после смерти Никодима сама точно так же разболелась и её госпитализировали с направлением туда же, к Равилю, ждала уже скорой расправы.
Но её вытащили оттуда родные Никодима! - ворвались к Равилю и со скандалом взяли под расписку, под свою ответственность, как фактическую вдову родственника. Зита, прежде чем умереть, успела даже ещё пару раз выступить по телевизору - рассказывала про эксперименты Доктора Равиля на людях, призывала ему не верить. Никодимовская родня её в студию отвозила, из студии забирала домой, считая, что Равиль этот - дрянь изрядная, шарлатан и тиран, его надо гнать взашей из медицины; но наша Лизочка - безумная, конечно, фантазирует; да оно и не диво - столько пережить, потерять и брата, и мужа…
(Аст: прямо скажем, Луизита давала к этому поводы, поскольку время от времени сбивалась и в рассказе про работу в равилевской клинике путала Зимина с Никодимом, так что получалось как-то непонятно, из кого Равиль вырезал органы и кому вставлял. Вообще, со своей паранойкой насчёт Рэва и его мести они немного хватили через край: не заражал он ни Луи, ни Зиту проказой, и вообще это была не проказа, потому что они ни разу не волхвы. Это их собственное, генетически обусловленное сосудистое заболевание, которое прогрессирует при стрессе и малоподвижности и замедляется при умеренной активности - поэтому Луи в больнице сразу умер, а Зита смылась и ещё протянула.
Шеол: Рэв тогда увлёкся идеей хирургического лечения проказы, надеясь пройти в дамки - заинтересовать Золотую Отару, волхвитский табор с особым статусом, который имеет огромное влияние в самых разных сферах, от восточной контрразведки до арийской культуры. Дело в том, что все волхвы, имеющие отношение к Золотой Отаре, так или иначе подвержены риску проказы, как побочного эффекта особых возможностей; как правило, это не летально, но многие, конечно, хотели бы страховки в случае далеко зашедшего процесса. С точки зрения медицины лечить от проказы ампутацией - довольно-таки авантюрный прожект, чтобы не сказать афёра; но Равилю и не такие вещи сходили с рук.)
Что говорит Равиль:
Луиса Рэв забрал к себе и чтобы разобраться, какие там бывший сотрудник про него рассказывает разоблачения, и в надежде поработать с болезнью; насчёт рассказов счёл, что ничего критичного, а вылечить так и не смог (ну не его это профиль, не его!) и был по этому поводу сильно сконфужен. А узнав, что с той же симптоматикой в его больницу теперь направляется и сестра неудачного пациента, совсем приуныл. Дело ещё и в том, что Рэв, будучи связан мистическим запрещением, избегал оперировать женщин, так что вообще оказался в беспомощном положении - терапия в больнице не на высоте, вдобавок неопределённость с заболеванием, никто не знает, как его лечить. Рэв собирался с духом, считая своим долгом ещё раз попытать счастья, поэкспериментировать - не бросать же больную (к тому же бывшую коллегу) совсем без помощи! Но тут, на его счастье, заявились какие-то её родные с угрозами, кулаками по столу стучали - и Равиль с облегчением выписал Зиту, а потом имел удовольствие смотреть абсурдные теледискуссии с её участием. Он считал, что такого рода реклама идёт ему только на пользу, поскольку компрометирует его врагов: ведь ясно же и ежу, что тётка бредит! - вот каковы, значит, эти разоблачители Доктора Равиля.
Про нынешнюю жизнь
Теперь все четверо живы-здоровы, включая лётчицу-юную жену Никодима; живут в одном коттедже, поделив его на две семьи, вместе растят две пары близнецов (причём обе - "мессировская двойня"). С Равилем сперва категорически отказывались как-либо вступать в контакт даже блинчиков злодею дать не захотели, но постепенно связь наладилась - сперва письмами, потом личная.
Мина оживили весной 06 по ЧМ, а его родителей - через полгода, чуть раньше Равиля. Мин в два счёта уладил свои проблемы по шаманской линии и стал участвовать в служении. С родителями он выяснял отношения довольно сурово, даже сперва грозился отобрать ребёнка, как только он родится у Клайи - если родители не бросят манеру пить друг из друга кровь (фигурально, фигурально!) А потом уже одобрял, как они определились с личной жизнью, навещал, однако жил сам по себе.
Радовался, что свободен, ни с кем не связан - но и грустил. Например, выиграл в шаманскую лотерею право пригласить кого-нибудь с собой на корпоратив тайные праздники вокруг Зимнего Солнцеворота на 07 по ЧМ, а вот и некого, нет такого близкого( В конце концов взял отца, пожалел его - тот всегда мечтал как раз о чём-то таком.
Когда оживили Равиля, Мин волновался за него, выяснял новости у общих знакомых. Вздохнул с облегчением, что не так уж плохо всё у Доктора склалось, могло быть и хуже белое Рэв так-таки не носил и Чёрная его выплюнула. Строил догадки, что же за суперсистема такая задолбала Доктора облекала Равиля силой и диктовала роковые альтернативы. Как только появилась возможность, побежал навестить.
На десерт, из хроник Германа, про эту первую встречу:
"Равиль был совершенно обалдевший, намытый, в длинной ночной рубашке.
Мин сразу к нему подсел, руку на него положил - не бойся, я тебя не трону! - Равиль радостно отозвался, что и он тоже. Нежно спросил, не с него ли содрал кожу? - и объяснил, что теперь приходится отыскивать, что было с кем. И ещё обсудили, что у кого отнималось при воспоминании друг о друге - повеселились."
Вот так и живём, братцы.