Моё знакомство с Маликом (4) Сто веков одиночества
Часть четвёртая
Сто веков одиночества
Он бегает по Африке
И кушает детей -
Гадкий, нехороший, жадный Бармалей!
…
Он по Африке идёт,
На всю Африку поёт:
"Я кровожадный,
Я беспощадный,
Я злой разбойник Бармалей!
И мне не надо
Ни мармелада,
Ни шоколада,
А только маленьких
(Да, очень маленьких!)
Детей!"
К.Чуковский "Бармалей"
10. Малик о своей жизни
Будучи ещё подростком, Малик, напуганный модными в то время толками о скором перенаселении, отпочковал пару первых детей подряд, чтобы застолбить ими место под солнцем для своего дальнейшего развития. Так и смотрел на них, как на будущие резервуары своего сознания, развивал и совершенствовал их не заморачиваясь знакомством с их собственной - временной, как он думал - начинкой. Девору замыслил как секьюрити для своего растущего дела. А вот Фрида…
…ты, Шеол, так любишь его, а? - ухмыляется Злыдень. Фрида мой друг, отвечаю стремясь сохранить бесстрастие. Хозяин делает губы бантиком, втягивает щёки, покачивает плечиками и растопыривает пальцы у бёдер, изображая юбочку: а ведь мог бы теперь мой разум проживать в его оболочке - и ты свои нежные взоры бросал бы на меня, хе-хе, что скажешь? да нет, вот как раз Фриду потрошить я ни за что бы не стал…
Едва родившись, Фрида стал для отца собеседником, товарищем по интеллектуальным играм, более того, мастерил для отцовских виртуалок стратегом. Злыдень был просто очарован! - сам бы он ни за что не придумал всех этих головокружительных комбинаций с почтенными персонами бомонда, маскарадов и "потерянных писем", не догадался бы внедрить в обиход обитателей глубин салонные игры наподобие фантов и "цветочного флирта", чтобы потом с невинным видом морочить публику якобы "случайными совпадениями" и "откровенными признаниями, внезапно попавшими не по адресу".
Малик привлёк сына и к научным изысканиям: выяснилось, что новый помощник незаменим, когда нужно поставить эксперимент "на делянке", то есть ин виво, на живом объекте в естественных условиях или на популяции. Фрида, начав с выращивания и селекции материала для отцовских опытов с холодом, увлёкся вопросами репродукции изолированных групп, изучал на практике "магию плодородия", ловко подменял одни яйца сухопуток другими, модифицированными Холодным Богом - словом, отец нарадоваться не мог.
Как раз в этот период он обратил внимание, что старшие дети возмужали и благополучно живут собственной жизнью, притом весьма насыщенной. Мыслитель Альфред далеко продвинулся в изучении путей Сходящих во тьму, а весельчак Арктур успел вскружить голову самому Анастасу и стать отцом Сабата. Озадаченный Злыдень попытался было наложить лапу на их успехи, взять процесс под строгий ментальный контроль, дабы рулить в свою пользу, раз уж они уродились такие одарённые - и семейное благополучие обвалилось как карточный домик.
Альфред, подобно потревоженному моллюску, втянул все свои мысленные щупальца под незримый панцирь и впал в безвозвратную кому. Напрасно отец тряс его в нарастающем недоумении и ярости - вскоре стало ясно, что от первенца осталась только оболочка, мёртвый коралловый город, потрясающий ценителей отрешённостью и совершенством линий.
Арктур, не желая быть проводником воли отца и орудием его манипуляций в доме Анастаса, категорически прекратил встречи с любимым, пресёк все отношения - и заболел от разлуки. Малик в испуге, что тоска об утраченном убьёт сына, полез рыться в его воспоминаниях и чувствах, попытался купировать больное место, изолировать некоторую часть памяти - и Арктур умер от торпидного распада личности, скоротечного как гангрена.
Злыдень решил считать старших сыновей неудачным проектом, списать и забыть. Девора, к счастью, умирать не собиралась; напротив, дала понять как секьюри, что не приступать к ней ни с какими затеями по её улучшению - в интересах безопасности самого Малика.
Холодный Бог всецело ушёл в научные изыскания и в интриги, имеющие целью, как он считал, утвердить в мире стабильность, обеспечить надёжный приоритет глобов во всех областях прикладного знания и ограничить численность населения суши. У него были единомышленники среди сородичей, союзники на берегу и даже коллаборанты среди земных учёных, у него был его Фрида - чего ещё желать, казалось бы?..
…ты же ни в грош не ставишь мурашей, напоминаю я, - что за интерес тебе с ними делать науку? Не скажи, не скажи, откликается Малик рассеянно, весь во власти воспоминаний - у эфемерок быстрый ум, точная рука, смелые оригинальные решения… Любопытно ещё бывает взять в опыт бывшего коллаборанта - пусть-ка описывает ход процесса изнутри, пока не отбросит коньки… пусть доказывает, что он настоящий служитель науки!...
На том этапе Малик ощущал себя практически всесильным и планировал рано или поздно, не торопясь, взять власть над всем миром, сперва подчинив сушу, а затем и возглавив бомонд. В компании своих подпевал Злыдень потешался над упёртой добродетелью обитателей глубин, которые продолжали верить в обетование Старших - мол, у нас будет всё хорошо-хорошо, если мы будем исполнять законы взаимопомощи и братолюбия и с почтением относиться к живым существам.
Злыдень прекрасно видел, что все эти законы сородичи соблюдают весьма формально, а круг существ, жизнь которых, по понятиям бомонда, следует оберегать даже себе в ущерб, сокращается год от года, хотя и со всевозможными оговорками и ужимками. Малик, втайне давно уже переступивший черту сознательного убийства, удовлетворённо созерцал изнанку общественного лицемерия.
…"сахарная благожелательность - до первого дождя"? - уточняю у него. Легко и приятно, кивает Злыдень, разглагольствовать о непричинении вреда живому, когда ты запросто обходишься без этого. А вот когда посторонняя жизнь встаёт поперёк твоим собственным жизненным интересам…
…тогда уж не до церемоний, подхватываю я, но слышу от собеседника другое:
…Поначалу стараешься так и эдак, создаёшь себе гору затруднений, чтобы только не давить этих малявок - ан глядь, они сами друг друга перебили недолго думая! В итоге они всё равно дохлые, а тебе шиш пользы. Или бережёшь контактёра-однодневку, на уши встаёшь, наступаешь на свой интерес, а он тебя продаст на первом же торгу или ввяжется в мортальную авантюру, а то и просто рассыплется от старости. Тут задумаешься, много ли тебе пользы от этого обетования, нельзя ли его обойти и существует ли оно вообще.
Ну конечно, иронизирую ему в тон, то ли дело наш брат эис - большой и долгий, хоть есть на что посмотреть! Нет, конечно, чепуха, серьёзно откликается хозяин: возраст ни при чём - мой Фрида в свои триста давал фору пердунам-десятитысячникам. Акви или Семи - голопупки, но они меня просекают лучше, чем Флекс с Анастасом вместе взятые… может даже лучше, чем я сам.
Но размеры!.. - продолжаю из последних сил ехидничать - если собеседника надо рассматривать в мелкоскоп, то какой он тебе собеседник! Злыдень склоняет ко мне гигантское лицо.
Да ведь как считать, Шеольчик, как считать. Во мне тридцать-пятьдесят километров погонных, смотря как развернуть спираль. Но в сравнении со Струвом или Большим Гарденоктом, с любым из Старших, это тьфу, и в мелкоскоп не разглядишь. А в твоём Белларве - хорошо если десять кубов насчитается. А в Вензеле с Мельником, даже если их перемножить друг на друга, не будет и тонны мяса, не говоря уж о мозгах. Но мне с ними было интересно, очень интересно, они меня научили ох многому… на свою голову…
Например: если внимательно присмотреться - ну и чем глоб отличается от артигемона? а артигемон от человека? а человек от любой из этих тварюшек, которыми переполнены долы и веси? А коли так, если дозволительно нам питаться планктоном, то отчего же - не друг другом? Э!..
Циничный глоб прогнозировал, что недалёк тот день, когда и братоубийство, наконец, окажется для сородичей допустимым "в принципе", будет признано - о, разумеется, при таких-то и таких-то особых условиях! - якобы не нарушающим обетования. После того придёт естественный конец и самим разговорам про обетование и чаяниям возвращения Старших - всем захочется про это поменьше думать и мечтать. Холодный Бог давно понял, что день тот будет день его торжества...
…и тут ты выходишь весь в белом из подполья и занимаешь трон? - подсказываю ему. Злыдень отрицательно качает головой.
…но с некоторых пор догадывался, что и день окончательного отчаяния.
Этот глубинный иррациональный страх Малик определил в себе далеко не сразу - игнорировал внутреннее напряжение, предпочитая считать за издержки обострённой предусмотрительности. Когда Фрида повзрослел и стал перемигиваться с сородичами из-за отцовской спины, когда вступил в личное общение с подопытными на островах и в восточных лабораториях, Злыдень поневоле вспомнил участь старших сыновей и утратил уверенность в своей неуязвимости. Он не желал терять и этого ребёнка, не собирался переносить привязанность на следующего - ибо доколе?..
Фрида полез докапываться до основ, подхватываю я, осознал ценность и неразрывность связей между существами, начиная с себя и во все стороны, увидел что великие и малые равны в любви и страдании - заупрямился и начал задавать неудобные вопросы о последствиях ваших занятий?
Именно так. Учтя неудачный опыт со старшими, Малик не стал прибегать к репрессиям или вторжению в психику: отшучивался, паясничал, лицедейски философствовал, пытаясь сбить чадо с толку указанием на релятивность всех понятий о добре и зле. Позволил ему выступать перед бомондом с шокирующими сообщениями и разоблачениями - авось встречный поток безмятежной благоглупости отрезвит пылкое юное сердце.
Рассчитывал-то я, херовый прогнозист, скрипит зубами Злыдень, что реакция наших высокоумных устриц его разозлит, поддаст жару, а он, наоборот, совсем расстроился. Тем более откуда мне было знать, что без доверия ко мне он не может заниматься вместе со мной научной работой: ему, видишь ты, и жалко оставлять меня без радостей познания, но не идёт процесс, всё крутится вокруг мысли про то, как негодяй-отец будет применять новые наработки на погибель суше и морю. Словом, руки у него опустились, и он вообще слёг. То есть как я ни крутился, а пришёл ровно к тому, чего опасался: замаячил очередной летальный исход в семье.
Совершать резкие движения с целью вывести Фриду из тихой агонии было рискованно - ещё один из младших детей в сходной ситуации "обжима" маликовой силой, рванувшись вон, просто "выскочил из кожи", пробкой вылетел к поверхности океана и скончался. Поэтому Малик оставил всё как есть, в слабой надежде на целительную поддержку Фридиных супругов и Семирамиды.
Кроме того, доверительно сообщает мне Холодный Бог, появилась новая идея: если всё-таки собраться с силами и захватить власть над миром - то можно будет предложить мальчонке стать властелином моря и суши. Благой правитель, солнце для всех этих несчастных микробов, милых его сердцу - худо ли? думал, уж такой-то квест кого угодно выведет из апатии! - и пускай себе правит, а я бы подавал ценные советы и совсем уж бездарные ляпы альтруизма корректировал по-тихому за его спиной. Смущало конечно, что он не проявляет никакого интереса, даже самого вялого, когда я завожу речь про эти материи. Ну, я думал - просто стесняется стремления к власти (вроде как не комильфо мудрецу быть властолюбцем), а как дойдёт до дела - отбросит ложный стыд.
Ощущая в глубине души шаткость этих прожектов, Холодный Бог старался поменьше воображать себе дальнейшую жизнь без Фриды, а может быть и без остальных детей. Но фантазия художника, видно, не подчиняется воле - недаром всюду в его жилище я натыкаюсь на многообразные пронзительные картины одиночества дряхлого исполина под гаснущим солнцем, в холодном запустевшем океане. Тщательно и мучительно выписан не столько сам медленный уход в небытие, сколько сознание обманутых надежд и тщеты, руины позади и жадные языки тьмы, обрамляющие последний островок сознания в бессмысленной вселенной.
Да нет же, что за наваждение! - всем телом ощущаю, как Малик барахтается в паутине собственных кошмаров - я не один, Шеол, ты слышишь? у меня всегда находятся слушатели, помощники, мы ещё сотворим великие дела! я буду наслаждаться могуществом, как тем фиолетовым простором! Я, я ещё буду, я ещё есть!
Задрав голову, наблюдаю, как Холодный Бог, забравшись на высоченный табурет, то воздевает, то простирает руки - невольно улыбаюсь, вспомнив, как Фрида назвал отца "нерукотворным памятником собственной ограниченности".
…И прошлое моё, оно тоже достойно зависти - я обогатил себя знаниями мало кому доступными! Кто знает столько, сколько я, о ледяных границах жизни, о бытии материи в запредельных температурах, о смертоносных и живительных свойствах холода? Вот моё богатство и моё оружие, мальчик!
А как я достиг всего? - не оглядывался на обетование, не трусил когда надо было убивать, отнимать, оставлять без помощи. Значит, я прав, а обетование ничтожно. Знаешь, почему? если те, кто обещали нам бесконечный рост в грядущем, не понимают, что без убийства и вероломства невозможен прогресс - что они вообще понимают и что они могут? Потому-то они и не возвращаются, наверное, что потерпели крах и сгинули со своими нелепыми принципами! Ты о них что-нибудь знаешь, ты видишь их где-нибудь вдали?
Нет, признаюсь я, и он поднимает палец - то-то же, и никто не видит! И тут же, не в силах остановить течение собственной мысли, спрыгивает с пьедестала и начинает хватать меня за руки.
…Но если я прав, а они не правы - почему тогда, почему, почему я не ощущаю восторга от жизни, как раньше? Мою жажду удовольствий не насыщают новые открытия, удачные эксперименты, меня не вдохновляет торжество в интригах, поражение противников и прочие замечательные приобретения. Отношения с себе подобными меня изнуряют, все радости от близости отравляет предчувствие потерь. Обозревая своё достояние, свой клан, я уже сейчас ясно вижу, как всё это протечёт сквозь пальцы. Отчего мне плохо, мальчик, когда должно быть хорошо? Скажешь, что это возраст берёт своё?..
Хозяин скрюченными пальцами взметает свои непомерной длины седые космы, и они повисают вокруг него, как лохмотья вьюги на портрете Адмирала; я поспешно качаю головой.
…что я уже умудрён опытом и насыщен благами? но мне всего лишь десять тысяч лет, а Старшие насчитывали не одну сотню веков существования - и продолжали наслаждаться творчеством, пылать страстной любовью и ликовать, даже просто купаясь в глубоких небесах и в мелких лиманах. Как, как им это удавалось?
Сказать, что они просто безбашенные прожектёры? нет, то, что они выстроили, работает до сих пор - по крайней мере не хуже, чем созданное мной! Считать, что они лгали нам? - что скажешь, а? - вдруг на самом деле они, как и мы, втайне разрушали чужие жизни и отнимали чужое будущее? Исключить нельзя, но ведь не похоже, нет, непохоже…
В чём разница между мной и ими, отвечай! - трясёт меня за плечи Злыдень. Неужели действительно в том, что они - братство братьев, а я сам по себе?
Но это мой выбор - "если не над всеми - то без всех!" Что за интерес всегда оглядываться на кого-то, считаться с кем-то, быть повязанным по рукам и ногам чужими желаниями, чужими ценностями! Пусть те, кто слабей и глупей меня, следуют за мной! Почему даже Фрида, даже Фрида, которого я создал из себя и пропечатал собой - но нет, даже он не хочет всецело совпадать со мной в понятиях и стремлениях? Зачем, зачем он чуть что становится между мной и всеми этими ничтожествами, ограничивая размах моих дерзаний? Из суеверия? из малодушия? от чересчур хрупкого устройства психики? или всё-таки он просчитывает что-то дальше чем я? тогда почему хиреет и умирает?
…он не сам умирает, замечаю я, стараясь перехватить чудовищно худые костлявые руки, когтящие мои плечи. Положим, не сам, внезапно соглашается Малик.
…из-за меня, чего уж скрывать. Я и сам заметил, что от моих прикосновений сыну с некоторых пор всякий раз становится хуже, а исправляется его состояние только после прихода Семирамиды. Скажу тебе, и у меня от неё тоже всякий раз прибывает сил. Этот запас мощи - какой природы, откуда? Она моя родная внучка, по родительской линии той стороны тоже ничего загадочного. Чем она занята? - день-деньской возится со своей живностью и цветиками. И сколько ни предупреждай, что лучше бы ей вложиться во что-то более ценное - ибо они безмозглы, эфемерны и не воздадут ей за труды и заботу ничем, кроме идиотского восторга - она только смеётся и рожи корчит.
Однако, такое впечатление, что по ходу этих их сю-сю-сю да ми-ми-ми, этих взаимных касаний генерируется какая-то мощная энергия, ткётся некое силовое поле. А ты как думаешь - не этим ли источником пользуются и наши Старшие?
Озадаченный подобной постановкой вопроса, делаю утвердительно-многозначительную мину, рассудив, что извечный тезис о смысле жизни и осмысленности усилий можно переформатировать и таким образом…
…Я не слепой, недостатки принципа мне очевидны: веселье и жизненные силы это поле даёт, но бессмертия не гарантирует, сохранения не обеспечивает, наступательную мощь не умножает, а уязвимость даже увеличивает. Барахло, короче, в интересующем меня аспекте. Бывает, например, что Семи плачет по кому-то из тварюшек - но всё равно меня не слушает, когда я учу делать так, как всегда делал я, и относиться к окружающему так, как отношусь я. Между тем, я достиг немалого могущества и защищённости, чего о внучке, сыне и всей их компании никак не скажешь, не правда ли? Не правда ли?! кто прав, быстро отвечай!
…их выбор это их выбор, а твой выбор - это твой выбор, развожу я руками. Собеседник - такое впечатление, что он шатается от изнеможения - обхватывает худые плечи и ёжится, озираясь.
…Вместе с тем, нельзя не признать, что в определённом смысле я в худшем положении, чем даже Фрида, который воображает, что я держу его за горло, держу под стражей. Я сам в осаде! Да, я в осаде. Если я оставлю сына в покое - он, пожалуй, понемногу оклемается и выживет, сам или с вашей помощью, если не какая-нибудь глупая случайность… Если на нём не захотят отыграться за мои дела.
А я? вот что я заметил, Шеол: с каждым моим успехом на избранном пути у меня отнимается очередной кусок жизни и теснее сжимается кольцо вокруг меня. Так кто же берёт меня в клещи? - языки какой субстанции превращают в тлен всё за моей спиной? делают меня бесчувственным к радостям, как будто я уже покойник?
Логично предположить, что если внучкины занятия генерируют животворное поле, то и моя деятельность также продуцирует некоторую энергии и создаёт структуру - но некротизирующую? Вот почему всё вокруг меня разрушается и обессмысливается!..
Тут уже я готов возразить, но хозяин не даёт мне вставить ни слова, он в сильнейшем возбуждении, в горячке, он вибрирует от напряжения, и весь его огромный подводный замок пробивает дрожь.
…Да! да! я уверен, я вижу, догадка верна, интуиция учёного безошибочна! Это она, воплощённая энтропия, клубится мглой вслед моим путям! Это её кванты чернильными потёками замарывают самые драгоценные воспоминания! Я понял механизм её действия! жизнь усваивает и преобразует для себя низкоорганизованную материю, побеждая её косность - а энтропия использует саму жизнь как субстрат своего существования, ломая её волю и диктуя ей свои законы! Вот откуда это ощущение несвободы, колеи, манипуляции! вот почему что я ни делаю - в собственных, казалось бы, интересах! - всё в итоге пожирает небытие! Я - сам того не желая - породил самовоспроизводящуюся некротизирующую структуру, и теперь она манипулирует мной, моими достижениями, моим талантом, моей волей, моим сознанием..
Злыдень, не оборачиваясь, тычет пальцем себе через плечо - там из алькова и из-за оконных занавесей высовываются и вновь скрываются щупальца, как протуберанцы тьмы. "Ах-ах, ка-акой художник!" - говорил сегодня Ундр; кто из нас мог подозревать, что художник настолько болен?
…Не убьёт ли эта сила рано или поздно меня, а заодно и всех моих близких? Альфреда, Арктура и Глета уже нет - а я не хотел их смерти, клянусь тебе, это не я их убил! они были мне нужны, мне теперь плохо без них! Чем дальше, тем больше я ощущаю их нехватку… Эта субстанция отняла их у меня, моими же руками, сожрала, а теперь постепенно выпивает Фриду и Аквинту - через меня, когда я прихожу к ним отдохнуть. Скоро и вместо них в моей жизни останется только пустое место, чёрный кокон. Она чуть не погубила Мерка, когда он отступился от меня. Анастас хочет его защитить, но куда ему против воплощённой энтропии? Дальше она возьмётся за него, уже взялась… Что если Старшие желали оградить нас именно от неё, когда возбраняли нам разрушать жизни? почему тогда не предупредили о ней открыто и ясно? Почему?!
Малик задирает голову и кричит сквозь толщу вод и небес: вы! я не знал, что будет так! откуда я мог это знать? вы дали мне такой разум, и им я совершал великие дела! а вы всё сделали неправильно! я и мои близкие расплачиваемся за вашу ошибку!
В его голосе бешенство и рыдания. Того и гляди, наверху начнётся шторм, встанет цунами. Домашние животные дрожат и мечутся в его саду, как перед катаклизмом. Я обнимаю безумца и прижимаю к себе, стараясь, чтобы он услышал меня сквозь бред. Ощущение такое, как будто вся его содрогающаяся масса вот-вот разорвётся на множество конвульсирующих лоскутов. На всех волнах и частотах Злыдень одновременно на сто голосов взывает, проклинает, жалуется и величается.
Где вас сыщешь, как позовёшь на помощь! - повторяет он то и дело, как заклинание, и я говорю ему в самое ухо, не слыша собственного голоса в этой катавасии: Малик, считай, что ты позвал на помощь, и помощь тут! я пришёл по зову сердца, желая исполнить закон братства, защитить живых, победить страдание - мы можем считать, что я послан к тебе Старшими!
Внезапно воцаряется полнейшее безмолвие. Я вижу лицо Холодного Бога совсем близко от себя - оно спокойно и мирно, как лицо ребёнка, уставшего от рыданий. Лицемер? истерик? нет, я уверен, что он искренен и вменяем в данный момент…
Это точно? ты от них? - спрашивает он. - Вот оно как… Я вообще-то всегда в глубине верил, что Старшие подадут мне руку, если я попрошу. Но чтобы просить о защите, надо же раскаяться, что сам не милосерден, вот в чём штука. Я это чувствовал. Значит, они и правда сказали на прощание "позовёшь на помощь". Оно и понятно - я сам паршивый отец, но побегу к любому из своих, если с ним беда, как бы мы ни ссорились …
Глубоко вздыхает и начинает оседать горой тающего снега.
…вот только не знал, успею ли позвать, или уже будет поздно … что-то у меня, Шеол, ничего не вышло с достройкой тела… оно не держит… я ведь всегда так хорошо, добротно строил, а теперь проклятая энтропия путает все карты, не отпускает… Хорошо бы ты меня спас, но если ты всё сочинил, то лучше беги от меня подальше - без Старших эту пакость не одолеешь, она и тебя заглотает, сделает частью себя…
…речь стихает как шелест ускользающих в полынью ледышек.
Судья:
Итак, родителей ты сожрал. Брата и сестру слопал.
Дедушку с бабушкой скушал. Дядю и тётю схавал.
И как прикажешь тебя называть после этого?
Дракончик: Сирота, сэр!…
Анекдот
Сто веков одиночества
Он бегает по Африке
И кушает детей -
Гадкий, нехороший, жадный Бармалей!
…
Он по Африке идёт,
На всю Африку поёт:
"Я кровожадный,
Я беспощадный,
Я злой разбойник Бармалей!
И мне не надо
Ни мармелада,
Ни шоколада,
А только маленьких
(Да, очень маленьких!)
Детей!"
К.Чуковский "Бармалей"
10. Малик о своей жизни
Будучи ещё подростком, Малик, напуганный модными в то время толками о скором перенаселении, отпочковал пару первых детей подряд, чтобы застолбить ими место под солнцем для своего дальнейшего развития. Так и смотрел на них, как на будущие резервуары своего сознания, развивал и совершенствовал их не заморачиваясь знакомством с их собственной - временной, как он думал - начинкой. Девору замыслил как секьюрити для своего растущего дела. А вот Фрида…
…ты, Шеол, так любишь его, а? - ухмыляется Злыдень. Фрида мой друг, отвечаю стремясь сохранить бесстрастие. Хозяин делает губы бантиком, втягивает щёки, покачивает плечиками и растопыривает пальцы у бёдер, изображая юбочку: а ведь мог бы теперь мой разум проживать в его оболочке - и ты свои нежные взоры бросал бы на меня, хе-хе, что скажешь? да нет, вот как раз Фриду потрошить я ни за что бы не стал…
Едва родившись, Фрида стал для отца собеседником, товарищем по интеллектуальным играм, более того, мастерил для отцовских виртуалок стратегом. Злыдень был просто очарован! - сам бы он ни за что не придумал всех этих головокружительных комбинаций с почтенными персонами бомонда, маскарадов и "потерянных писем", не догадался бы внедрить в обиход обитателей глубин салонные игры наподобие фантов и "цветочного флирта", чтобы потом с невинным видом морочить публику якобы "случайными совпадениями" и "откровенными признаниями, внезапно попавшими не по адресу".
Малик привлёк сына и к научным изысканиям: выяснилось, что новый помощник незаменим, когда нужно поставить эксперимент "на делянке", то есть ин виво, на живом объекте в естественных условиях или на популяции. Фрида, начав с выращивания и селекции материала для отцовских опытов с холодом, увлёкся вопросами репродукции изолированных групп, изучал на практике "магию плодородия", ловко подменял одни яйца сухопуток другими, модифицированными Холодным Богом - словом, отец нарадоваться не мог.
Как раз в этот период он обратил внимание, что старшие дети возмужали и благополучно живут собственной жизнью, притом весьма насыщенной. Мыслитель Альфред далеко продвинулся в изучении путей Сходящих во тьму, а весельчак Арктур успел вскружить голову самому Анастасу и стать отцом Сабата. Озадаченный Злыдень попытался было наложить лапу на их успехи, взять процесс под строгий ментальный контроль, дабы рулить в свою пользу, раз уж они уродились такие одарённые - и семейное благополучие обвалилось как карточный домик.
Альфред, подобно потревоженному моллюску, втянул все свои мысленные щупальца под незримый панцирь и впал в безвозвратную кому. Напрасно отец тряс его в нарастающем недоумении и ярости - вскоре стало ясно, что от первенца осталась только оболочка, мёртвый коралловый город, потрясающий ценителей отрешённостью и совершенством линий.
Арктур, не желая быть проводником воли отца и орудием его манипуляций в доме Анастаса, категорически прекратил встречи с любимым, пресёк все отношения - и заболел от разлуки. Малик в испуге, что тоска об утраченном убьёт сына, полез рыться в его воспоминаниях и чувствах, попытался купировать больное место, изолировать некоторую часть памяти - и Арктур умер от торпидного распада личности, скоротечного как гангрена.
Злыдень решил считать старших сыновей неудачным проектом, списать и забыть. Девора, к счастью, умирать не собиралась; напротив, дала понять как секьюри, что не приступать к ней ни с какими затеями по её улучшению - в интересах безопасности самого Малика.
Холодный Бог всецело ушёл в научные изыскания и в интриги, имеющие целью, как он считал, утвердить в мире стабильность, обеспечить надёжный приоритет глобов во всех областях прикладного знания и ограничить численность населения суши. У него были единомышленники среди сородичей, союзники на берегу и даже коллаборанты среди земных учёных, у него был его Фрида - чего ещё желать, казалось бы?..
…ты же ни в грош не ставишь мурашей, напоминаю я, - что за интерес тебе с ними делать науку? Не скажи, не скажи, откликается Малик рассеянно, весь во власти воспоминаний - у эфемерок быстрый ум, точная рука, смелые оригинальные решения… Любопытно ещё бывает взять в опыт бывшего коллаборанта - пусть-ка описывает ход процесса изнутри, пока не отбросит коньки… пусть доказывает, что он настоящий служитель науки!...
На том этапе Малик ощущал себя практически всесильным и планировал рано или поздно, не торопясь, взять власть над всем миром, сперва подчинив сушу, а затем и возглавив бомонд. В компании своих подпевал Злыдень потешался над упёртой добродетелью обитателей глубин, которые продолжали верить в обетование Старших - мол, у нас будет всё хорошо-хорошо, если мы будем исполнять законы взаимопомощи и братолюбия и с почтением относиться к живым существам.
Злыдень прекрасно видел, что все эти законы сородичи соблюдают весьма формально, а круг существ, жизнь которых, по понятиям бомонда, следует оберегать даже себе в ущерб, сокращается год от года, хотя и со всевозможными оговорками и ужимками. Малик, втайне давно уже переступивший черту сознательного убийства, удовлетворённо созерцал изнанку общественного лицемерия.
…"сахарная благожелательность - до первого дождя"? - уточняю у него. Легко и приятно, кивает Злыдень, разглагольствовать о непричинении вреда живому, когда ты запросто обходишься без этого. А вот когда посторонняя жизнь встаёт поперёк твоим собственным жизненным интересам…
…тогда уж не до церемоний, подхватываю я, но слышу от собеседника другое:
…Поначалу стараешься так и эдак, создаёшь себе гору затруднений, чтобы только не давить этих малявок - ан глядь, они сами друг друга перебили недолго думая! В итоге они всё равно дохлые, а тебе шиш пользы. Или бережёшь контактёра-однодневку, на уши встаёшь, наступаешь на свой интерес, а он тебя продаст на первом же торгу или ввяжется в мортальную авантюру, а то и просто рассыплется от старости. Тут задумаешься, много ли тебе пользы от этого обетования, нельзя ли его обойти и существует ли оно вообще.
Ну конечно, иронизирую ему в тон, то ли дело наш брат эис - большой и долгий, хоть есть на что посмотреть! Нет, конечно, чепуха, серьёзно откликается хозяин: возраст ни при чём - мой Фрида в свои триста давал фору пердунам-десятитысячникам. Акви или Семи - голопупки, но они меня просекают лучше, чем Флекс с Анастасом вместе взятые… может даже лучше, чем я сам.
Но размеры!.. - продолжаю из последних сил ехидничать - если собеседника надо рассматривать в мелкоскоп, то какой он тебе собеседник! Злыдень склоняет ко мне гигантское лицо.
Да ведь как считать, Шеольчик, как считать. Во мне тридцать-пятьдесят километров погонных, смотря как развернуть спираль. Но в сравнении со Струвом или Большим Гарденоктом, с любым из Старших, это тьфу, и в мелкоскоп не разглядишь. А в твоём Белларве - хорошо если десять кубов насчитается. А в Вензеле с Мельником, даже если их перемножить друг на друга, не будет и тонны мяса, не говоря уж о мозгах. Но мне с ними было интересно, очень интересно, они меня научили ох многому… на свою голову…
Например: если внимательно присмотреться - ну и чем глоб отличается от артигемона? а артигемон от человека? а человек от любой из этих тварюшек, которыми переполнены долы и веси? А коли так, если дозволительно нам питаться планктоном, то отчего же - не друг другом? Э!..
Циничный глоб прогнозировал, что недалёк тот день, когда и братоубийство, наконец, окажется для сородичей допустимым "в принципе", будет признано - о, разумеется, при таких-то и таких-то особых условиях! - якобы не нарушающим обетования. После того придёт естественный конец и самим разговорам про обетование и чаяниям возвращения Старших - всем захочется про это поменьше думать и мечтать. Холодный Бог давно понял, что день тот будет день его торжества...
…и тут ты выходишь весь в белом из подполья и занимаешь трон? - подсказываю ему. Злыдень отрицательно качает головой.
…но с некоторых пор догадывался, что и день окончательного отчаяния.
Этот глубинный иррациональный страх Малик определил в себе далеко не сразу - игнорировал внутреннее напряжение, предпочитая считать за издержки обострённой предусмотрительности. Когда Фрида повзрослел и стал перемигиваться с сородичами из-за отцовской спины, когда вступил в личное общение с подопытными на островах и в восточных лабораториях, Злыдень поневоле вспомнил участь старших сыновей и утратил уверенность в своей неуязвимости. Он не желал терять и этого ребёнка, не собирался переносить привязанность на следующего - ибо доколе?..
Фрида полез докапываться до основ, подхватываю я, осознал ценность и неразрывность связей между существами, начиная с себя и во все стороны, увидел что великие и малые равны в любви и страдании - заупрямился и начал задавать неудобные вопросы о последствиях ваших занятий?
Именно так. Учтя неудачный опыт со старшими, Малик не стал прибегать к репрессиям или вторжению в психику: отшучивался, паясничал, лицедейски философствовал, пытаясь сбить чадо с толку указанием на релятивность всех понятий о добре и зле. Позволил ему выступать перед бомондом с шокирующими сообщениями и разоблачениями - авось встречный поток безмятежной благоглупости отрезвит пылкое юное сердце.
Рассчитывал-то я, херовый прогнозист, скрипит зубами Злыдень, что реакция наших высокоумных устриц его разозлит, поддаст жару, а он, наоборот, совсем расстроился. Тем более откуда мне было знать, что без доверия ко мне он не может заниматься вместе со мной научной работой: ему, видишь ты, и жалко оставлять меня без радостей познания, но не идёт процесс, всё крутится вокруг мысли про то, как негодяй-отец будет применять новые наработки на погибель суше и морю. Словом, руки у него опустились, и он вообще слёг. То есть как я ни крутился, а пришёл ровно к тому, чего опасался: замаячил очередной летальный исход в семье.
Совершать резкие движения с целью вывести Фриду из тихой агонии было рискованно - ещё один из младших детей в сходной ситуации "обжима" маликовой силой, рванувшись вон, просто "выскочил из кожи", пробкой вылетел к поверхности океана и скончался. Поэтому Малик оставил всё как есть, в слабой надежде на целительную поддержку Фридиных супругов и Семирамиды.
Кроме того, доверительно сообщает мне Холодный Бог, появилась новая идея: если всё-таки собраться с силами и захватить власть над миром - то можно будет предложить мальчонке стать властелином моря и суши. Благой правитель, солнце для всех этих несчастных микробов, милых его сердцу - худо ли? думал, уж такой-то квест кого угодно выведет из апатии! - и пускай себе правит, а я бы подавал ценные советы и совсем уж бездарные ляпы альтруизма корректировал по-тихому за его спиной. Смущало конечно, что он не проявляет никакого интереса, даже самого вялого, когда я завожу речь про эти материи. Ну, я думал - просто стесняется стремления к власти (вроде как не комильфо мудрецу быть властолюбцем), а как дойдёт до дела - отбросит ложный стыд.
Ощущая в глубине души шаткость этих прожектов, Холодный Бог старался поменьше воображать себе дальнейшую жизнь без Фриды, а может быть и без остальных детей. Но фантазия художника, видно, не подчиняется воле - недаром всюду в его жилище я натыкаюсь на многообразные пронзительные картины одиночества дряхлого исполина под гаснущим солнцем, в холодном запустевшем океане. Тщательно и мучительно выписан не столько сам медленный уход в небытие, сколько сознание обманутых надежд и тщеты, руины позади и жадные языки тьмы, обрамляющие последний островок сознания в бессмысленной вселенной.
Да нет же, что за наваждение! - всем телом ощущаю, как Малик барахтается в паутине собственных кошмаров - я не один, Шеол, ты слышишь? у меня всегда находятся слушатели, помощники, мы ещё сотворим великие дела! я буду наслаждаться могуществом, как тем фиолетовым простором! Я, я ещё буду, я ещё есть!
Задрав голову, наблюдаю, как Холодный Бог, забравшись на высоченный табурет, то воздевает, то простирает руки - невольно улыбаюсь, вспомнив, как Фрида назвал отца "нерукотворным памятником собственной ограниченности".
…И прошлое моё, оно тоже достойно зависти - я обогатил себя знаниями мало кому доступными! Кто знает столько, сколько я, о ледяных границах жизни, о бытии материи в запредельных температурах, о смертоносных и живительных свойствах холода? Вот моё богатство и моё оружие, мальчик!
А как я достиг всего? - не оглядывался на обетование, не трусил когда надо было убивать, отнимать, оставлять без помощи. Значит, я прав, а обетование ничтожно. Знаешь, почему? если те, кто обещали нам бесконечный рост в грядущем, не понимают, что без убийства и вероломства невозможен прогресс - что они вообще понимают и что они могут? Потому-то они и не возвращаются, наверное, что потерпели крах и сгинули со своими нелепыми принципами! Ты о них что-нибудь знаешь, ты видишь их где-нибудь вдали?
Нет, признаюсь я, и он поднимает палец - то-то же, и никто не видит! И тут же, не в силах остановить течение собственной мысли, спрыгивает с пьедестала и начинает хватать меня за руки.
…Но если я прав, а они не правы - почему тогда, почему, почему я не ощущаю восторга от жизни, как раньше? Мою жажду удовольствий не насыщают новые открытия, удачные эксперименты, меня не вдохновляет торжество в интригах, поражение противников и прочие замечательные приобретения. Отношения с себе подобными меня изнуряют, все радости от близости отравляет предчувствие потерь. Обозревая своё достояние, свой клан, я уже сейчас ясно вижу, как всё это протечёт сквозь пальцы. Отчего мне плохо, мальчик, когда должно быть хорошо? Скажешь, что это возраст берёт своё?..
Хозяин скрюченными пальцами взметает свои непомерной длины седые космы, и они повисают вокруг него, как лохмотья вьюги на портрете Адмирала; я поспешно качаю головой.
…что я уже умудрён опытом и насыщен благами? но мне всего лишь десять тысяч лет, а Старшие насчитывали не одну сотню веков существования - и продолжали наслаждаться творчеством, пылать страстной любовью и ликовать, даже просто купаясь в глубоких небесах и в мелких лиманах. Как, как им это удавалось?
Сказать, что они просто безбашенные прожектёры? нет, то, что они выстроили, работает до сих пор - по крайней мере не хуже, чем созданное мной! Считать, что они лгали нам? - что скажешь, а? - вдруг на самом деле они, как и мы, втайне разрушали чужие жизни и отнимали чужое будущее? Исключить нельзя, но ведь не похоже, нет, непохоже…
В чём разница между мной и ими, отвечай! - трясёт меня за плечи Злыдень. Неужели действительно в том, что они - братство братьев, а я сам по себе?
Но это мой выбор - "если не над всеми - то без всех!" Что за интерес всегда оглядываться на кого-то, считаться с кем-то, быть повязанным по рукам и ногам чужими желаниями, чужими ценностями! Пусть те, кто слабей и глупей меня, следуют за мной! Почему даже Фрида, даже Фрида, которого я создал из себя и пропечатал собой - но нет, даже он не хочет всецело совпадать со мной в понятиях и стремлениях? Зачем, зачем он чуть что становится между мной и всеми этими ничтожествами, ограничивая размах моих дерзаний? Из суеверия? из малодушия? от чересчур хрупкого устройства психики? или всё-таки он просчитывает что-то дальше чем я? тогда почему хиреет и умирает?
…он не сам умирает, замечаю я, стараясь перехватить чудовищно худые костлявые руки, когтящие мои плечи. Положим, не сам, внезапно соглашается Малик.
…из-за меня, чего уж скрывать. Я и сам заметил, что от моих прикосновений сыну с некоторых пор всякий раз становится хуже, а исправляется его состояние только после прихода Семирамиды. Скажу тебе, и у меня от неё тоже всякий раз прибывает сил. Этот запас мощи - какой природы, откуда? Она моя родная внучка, по родительской линии той стороны тоже ничего загадочного. Чем она занята? - день-деньской возится со своей живностью и цветиками. И сколько ни предупреждай, что лучше бы ей вложиться во что-то более ценное - ибо они безмозглы, эфемерны и не воздадут ей за труды и заботу ничем, кроме идиотского восторга - она только смеётся и рожи корчит.
Однако, такое впечатление, что по ходу этих их сю-сю-сю да ми-ми-ми, этих взаимных касаний генерируется какая-то мощная энергия, ткётся некое силовое поле. А ты как думаешь - не этим ли источником пользуются и наши Старшие?
Озадаченный подобной постановкой вопроса, делаю утвердительно-многозначительную мину, рассудив, что извечный тезис о смысле жизни и осмысленности усилий можно переформатировать и таким образом…
…Я не слепой, недостатки принципа мне очевидны: веселье и жизненные силы это поле даёт, но бессмертия не гарантирует, сохранения не обеспечивает, наступательную мощь не умножает, а уязвимость даже увеличивает. Барахло, короче, в интересующем меня аспекте. Бывает, например, что Семи плачет по кому-то из тварюшек - но всё равно меня не слушает, когда я учу делать так, как всегда делал я, и относиться к окружающему так, как отношусь я. Между тем, я достиг немалого могущества и защищённости, чего о внучке, сыне и всей их компании никак не скажешь, не правда ли? Не правда ли?! кто прав, быстро отвечай!
…их выбор это их выбор, а твой выбор - это твой выбор, развожу я руками. Собеседник - такое впечатление, что он шатается от изнеможения - обхватывает худые плечи и ёжится, озираясь.
…Вместе с тем, нельзя не признать, что в определённом смысле я в худшем положении, чем даже Фрида, который воображает, что я держу его за горло, держу под стражей. Я сам в осаде! Да, я в осаде. Если я оставлю сына в покое - он, пожалуй, понемногу оклемается и выживет, сам или с вашей помощью, если не какая-нибудь глупая случайность… Если на нём не захотят отыграться за мои дела.
А я? вот что я заметил, Шеол: с каждым моим успехом на избранном пути у меня отнимается очередной кусок жизни и теснее сжимается кольцо вокруг меня. Так кто же берёт меня в клещи? - языки какой субстанции превращают в тлен всё за моей спиной? делают меня бесчувственным к радостям, как будто я уже покойник?
Логично предположить, что если внучкины занятия генерируют животворное поле, то и моя деятельность также продуцирует некоторую энергии и создаёт структуру - но некротизирующую? Вот почему всё вокруг меня разрушается и обессмысливается!..
Тут уже я готов возразить, но хозяин не даёт мне вставить ни слова, он в сильнейшем возбуждении, в горячке, он вибрирует от напряжения, и весь его огромный подводный замок пробивает дрожь.
…Да! да! я уверен, я вижу, догадка верна, интуиция учёного безошибочна! Это она, воплощённая энтропия, клубится мглой вслед моим путям! Это её кванты чернильными потёками замарывают самые драгоценные воспоминания! Я понял механизм её действия! жизнь усваивает и преобразует для себя низкоорганизованную материю, побеждая её косность - а энтропия использует саму жизнь как субстрат своего существования, ломая её волю и диктуя ей свои законы! Вот откуда это ощущение несвободы, колеи, манипуляции! вот почему что я ни делаю - в собственных, казалось бы, интересах! - всё в итоге пожирает небытие! Я - сам того не желая - породил самовоспроизводящуюся некротизирующую структуру, и теперь она манипулирует мной, моими достижениями, моим талантом, моей волей, моим сознанием..
Злыдень, не оборачиваясь, тычет пальцем себе через плечо - там из алькова и из-за оконных занавесей высовываются и вновь скрываются щупальца, как протуберанцы тьмы. "Ах-ах, ка-акой художник!" - говорил сегодня Ундр; кто из нас мог подозревать, что художник настолько болен?
…Не убьёт ли эта сила рано или поздно меня, а заодно и всех моих близких? Альфреда, Арктура и Глета уже нет - а я не хотел их смерти, клянусь тебе, это не я их убил! они были мне нужны, мне теперь плохо без них! Чем дальше, тем больше я ощущаю их нехватку… Эта субстанция отняла их у меня, моими же руками, сожрала, а теперь постепенно выпивает Фриду и Аквинту - через меня, когда я прихожу к ним отдохнуть. Скоро и вместо них в моей жизни останется только пустое место, чёрный кокон. Она чуть не погубила Мерка, когда он отступился от меня. Анастас хочет его защитить, но куда ему против воплощённой энтропии? Дальше она возьмётся за него, уже взялась… Что если Старшие желали оградить нас именно от неё, когда возбраняли нам разрушать жизни? почему тогда не предупредили о ней открыто и ясно? Почему?!
Малик задирает голову и кричит сквозь толщу вод и небес: вы! я не знал, что будет так! откуда я мог это знать? вы дали мне такой разум, и им я совершал великие дела! а вы всё сделали неправильно! я и мои близкие расплачиваемся за вашу ошибку!
В его голосе бешенство и рыдания. Того и гляди, наверху начнётся шторм, встанет цунами. Домашние животные дрожат и мечутся в его саду, как перед катаклизмом. Я обнимаю безумца и прижимаю к себе, стараясь, чтобы он услышал меня сквозь бред. Ощущение такое, как будто вся его содрогающаяся масса вот-вот разорвётся на множество конвульсирующих лоскутов. На всех волнах и частотах Злыдень одновременно на сто голосов взывает, проклинает, жалуется и величается.
Где вас сыщешь, как позовёшь на помощь! - повторяет он то и дело, как заклинание, и я говорю ему в самое ухо, не слыша собственного голоса в этой катавасии: Малик, считай, что ты позвал на помощь, и помощь тут! я пришёл по зову сердца, желая исполнить закон братства, защитить живых, победить страдание - мы можем считать, что я послан к тебе Старшими!
Внезапно воцаряется полнейшее безмолвие. Я вижу лицо Холодного Бога совсем близко от себя - оно спокойно и мирно, как лицо ребёнка, уставшего от рыданий. Лицемер? истерик? нет, я уверен, что он искренен и вменяем в данный момент…
Это точно? ты от них? - спрашивает он. - Вот оно как… Я вообще-то всегда в глубине верил, что Старшие подадут мне руку, если я попрошу. Но чтобы просить о защите, надо же раскаяться, что сам не милосерден, вот в чём штука. Я это чувствовал. Значит, они и правда сказали на прощание "позовёшь на помощь". Оно и понятно - я сам паршивый отец, но побегу к любому из своих, если с ним беда, как бы мы ни ссорились …
Глубоко вздыхает и начинает оседать горой тающего снега.
…вот только не знал, успею ли позвать, или уже будет поздно … что-то у меня, Шеол, ничего не вышло с достройкой тела… оно не держит… я ведь всегда так хорошо, добротно строил, а теперь проклятая энтропия путает все карты, не отпускает… Хорошо бы ты меня спас, но если ты всё сочинил, то лучше беги от меня подальше - без Старших эту пакость не одолеешь, она и тебя заглотает, сделает частью себя…
…речь стихает как шелест ускользающих в полынью ледышек.
Судья:
Итак, родителей ты сожрал. Брата и сестру слопал.
Дедушку с бабушкой скушал. Дядю и тётю схавал.
И как прикажешь тебя называть после этого?
Дракончик: Сирота, сэр!…
Анекдот