Белый сон
Китайсткий Театр - здание, которое, будучи разрушенным уже почти 70 лет, всегда чувствует себя действующим театром. Это своеобразный героизм места - существовать несмотря ни на что. Мне всегда хочется там петь и мало того - работать. Когда придёт его время исчезнуть с лица земли, он займёт достойное место в Разрушенном Городе Чёрного Треугольника. А может быть, станет первым и единственным Театром Беловременья.
По этому поводу хочу рассказать свой недавний сон.
Мы ехали на гатроли, по-моему, со спектаклем "Любовные Кружева" - это спектакль, которого уже больше никогда не будет, потому что исполнителем главной роли был умерший Лёня Осокин.
Ехали мы куда-то за границу, но через Украину, по-моему. На станции "г. Змеев" мы всей толпой вышли из поезда. В городе раннее утро, солнце, улицы красиво проложены по холмам, но при этом, ни машин, ни людей вокруг, словно город существует только для нас.
Актёры, конечно, отправляются в гостиницу, а я - сразу на площадку. Прихожу на сцену, а там - помещение размером даже не с ангар, а, наверное, с кораблестроительный эллинг, как минимум. И если стены, не по-театральному белые, ещё угадываются где-то вокруг, то уж колосников вовсе не видно - словно они просто теряются в облаках.
А что самое потрясающее, так это то, что из этих заоблачных высот повсюду свисают лестницы, верёвочные, металлические, длинные, короткие - всякие, словно каждая из них закреплена на отдельном точечном подвесе и выполняет во время спектакля свою отдельную функцию.
Я, естественно, выбираю ту из лесенок, которая почти достигает пола, и лезу наверх - посмотреть, что там. Колосников я так и не достигаю, лестница заканчивается, и я просто сажусь на верхней перекладине отдохнуть после подъёма. Теперь я не вижу не только потолка, но и пола тоже - просто вишу и слегка раскачиваюсь в белом-белом, матово светящемся пространстве.
Вокруг меня, на других конструкциях, находятся ещё какие-то люди, но я их не вижу, просто слышу голоса, которые мне что-то рассказывают про свою сцену, работу...
И вдруг откуда-то сверху начинает литься дым - и не так, как обыкновенный дым от дыммашины, а как какой-то тяжёлый дым, только не имеющий запаха. Огромными, красивыми клубами он опускается сверху вниз, из никуда - в ниоткуда, накрывает меня с головой, а потом я смотрю на себя и понимаю, что тоже стала совершенно белой, как эти стены вокруг, эти лестницы и этот дым.
А потом я спускаюсь вниз, чтобы наконец-то начать работать - и понимаю, что зрительного зала в этом странном театре вовсе нет! То есть, сцена есть, и аппаратура на ней есть - правда, висит она не на софитах и штанкетах, а просто на стоящих по кулисам разнокалиберных штативах - а вот зала нет!
И тут я наконец-то понимаю, что это за место. Это - театр для самих актёров, театр ради театра, и находится он в Вечности, в Беловременье, в конце всех концов. Там, где живые актёры встречаются с умершими, и снова вместе выходят на сцену..