Как художественный рассказ Я. Гашека сделал его "участником красного террора"
В Википедии в статье о Ярославе Гашеке встретил следующую информацию:
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AF%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2_%D0%93%D0%B0%D1%88%D0%B5%D0%BA
В декабре 1918 года его назначили заместителем коменданта Бугульмы, а вскоре, сместив начальника, он сам становится комендантом. Позднее его воспоминания об этом периоде легли в основу цикла рассказов «Как я был комендантом Бугульмы». Историки отмечают такой парадокс, что автор одного из самых антивоенных романов мира принимал участие в красном терроре. Об этом свидетельствуют и некоторые его воспоминания: «У одного попа мы нашли пулемет и несколько бомб. Когда мы его вели на расстрел, поп плакал».
По ссылкам оказалось, что "историками" назван автор Владимир Врангель (или Врагнель?), опубликовавший статьи "Красный комиссар Ярослав Гашек отправил на смерть сотни русских людей" и "Дуализм Ярослава Гашека: пером и штыком. Красный комиссар из Чехии отправил на смерть сотни людей в России". Отмечу, что утверждение в заголовках об "отправленных на смерть сотнях людей" в тексте статей не обосновано никак.
http://hudlle.narod.ru/07ufa/hasek/antyha.html
http://www.interesniy.kiev.ua/old/7137/7140/21197
Уже через месяц его назначают комендантом Бугульмы. Коммунист Ярослав Гашек вершит революционное правосудие в богом заброшенном татарском городке. “У одного попа мы нашли пулемет и несколько бомб, - рассказывал он впоследствии. - Когда мы его вели на расстрел, поп плакал”.
В целом, отповедь автору статей в Сети уже дана:
http://community.livejournal.com/interesniy_kiev/1648115.html
В общем, винегрет из фактов и вымысла, как часто бывает при неглубоком, нацеленном на «сенсационность» обращении к теме.
Позволю себе воспользоваться капитальным исследованием Николая Еланского «Ярослав Гашек в революционной России (1915-1920 гг.)» (Москва, 1960), которое основано на солидной базе из всевозможных публикаций Гашека, воспоминаний современников и архивных материалов. При первом же обращении к этому исследованию приведенная статья г. Врангеля просто рассыпается.
Скажем, на чем основано утверждение аффтора касательно увлечения Гашека «идеей присоединения Чехословакии к царской России»? Само царское правительство имело совсем иную цель - создание чешского королевства с кем-то из Романовых на троне. Лишь в одной из статей Гашек допустил возможность такого королевства, но, по словам Н.Еланского, у Гашека «в десятках довоенных сатирических рассказов немало убийственных суждений об австрийской монархии и еще более острых оценок русской монархии. Поэтому такой реверанс Гашека в сторону русского самодержавия - это всего лишь жест, с помощью которого он маскировал свои истинные взгляды и отвлекал от себя внимание официальной и неофициальной цензуры».
Далее, с чего аффтор взял, что «большевистский переворот 1917 года Ярослав Гашек воспринял с воодушевлением, увидев в революции возможность национального и социального освобождения народов»? Советский историк Н. Еланский и рад был бы это констатировать, но… на самом деле в его книге о Гашеке подробно показано совсем другое: до начала 1918 года Гашек пребывает в оппозиции к большевикам, вплоть до прямых нападок на них. И только после того, как Киевом завладели ненавистные Гашеку австро-германцы, а чешское войско откатилось на восток, он резко изменил свои взгляды, примкнул к левым социал-демократам (на которых только что нападал) и уехал в Москву.
Совершенно непонятно, как Гашек оказался командиром отряда интернационалистов в Самаре? Документальные источники характеризуют его как агитатора, автора пропагандистских статей и листовок, представителя чехословацкой секции РКП, но он лишь участвовал в формировании отряда, а командирские обязанности, естественно, лежали на представителях Чешского военного отдела (Н. Еланский называет их имена).
Что же касается Бугульмы… Н. Еланский подчеркивает, что период пребывания там Гашека «неполно отражается архивными и другими данными», а привлекать в качестве источников цикл из девяти «бугульминских юморесок» Гашека надобно с большой осторожностью: «в этих юморесках много шаржированного, иногда просто вымышленного», из них следует отсеивать «вымысел и преувеличения». Попросту говоря, делить эту беллетристику на восемь, а то и на шестнадцать. Скажем, Гашек в «юморесках» заявляет, что его назначили комендантом Бугульмы (и г. Врангель легко принимает это на веру), а на самом деле он стал лишь одним из трех помощников коменданта - почувствуйте разницу! Судите сами насчет правдоподобности сюжета о расстреле попа, который основан ТОЛЬКО на тексте юморески…
Добавлю текст рассказа Гашека "Жизнь по катехизису". Рассказ не имел отношения к Бугульме и был опубликован в газете политотдела 5-й армии "Наш путь" (22.1.1919). Из текста ясно, что речь идёт о художественном произведении. Частая тема у Гашека - несоответствие между проповедью и жизнью духовенства - разработана здесь на жестоком материале Гражданской войны:
http://www.cirota.ru/forum/images/108/108766.jpeg
«Жизнь по катехизису
У одного попа мы нашли пулемёт и несколько бомб. Когда мы его вели на расстрел, поп плакал.
Я хотел его успокоить и разговорился с ним о воскресении мёртвых, которого он по символу веры должен ожидать.
Не подействовало. Ревел на всю деревню.
Дальше я с ним поговорил о том, почему душам праведным приписывается по смерти полное блаженство и почему приписывается им предначатие блаженства прежде последнего суда.
Поп заплакал ещё больше.
Не успокоил его даже разговор о жизни будущего века и блаженстве души.
Когда же я с ним поговорил о пользе, какую могут ему принести размышления о смерти, воскресении и о последнем суде и вечном блаженстве, поп не выдержал, упал на колени и заревел: «Простите, больше не буду стрелять в вас…»
Мрачный колорит для рассказа о лицемерии священника-убийцы? Скорее, мрачный колорит эпохи, в которую написан рассказ. Для обозначения исторического фона рядовой эпизод из того же 1919 года:
http://www.rusk.ru/vst.php?idar=321701
как только забрезжил рассвет утра 18 августа 1919 года, все советское начальство в великой панике и смятении кинулось усаживать свои семьи на подводы и повозки, не забыв, однако, прихватить с собою награбленное имущество. Лошадей и повозок на всех не хватило, и часть удирающих устремилась к Рассказовскому тракту пешим порядком, постепенно переходя на бег.
Охваченные животным страхом возмездия коммунисты спешно покидали город. А по не метенным с самого их прихода улицам ветер гнал им вслед обрывки их декретов, воззваний, приказов и постановлений теперь уже вчерашней большевицкой власти. Нарождающийся день принес Тамбову новые жизненные впечатления и события. А в то время, когда советская власть спешно убегала из города со стороны саратовской дороги в юго-западной части города, в Тамбов входили разрозненные ватаги бегущих красноармейцев, которые, бросив все, спешили как можно скорее проскочить город.
Среди этого неуправляемого стада красных только одна часть латышских стрелков отступала в организованном порядке. Но вдруг при их входе в город с колокольни кладбищенской церкви Петропавловского кладбища по четкому строю латышей ударил пулемет. На дороге началась паника. Испуганные лошади, опрокидывая повозки с ранеными красноармейцами, топтали их своими копытами. А пулемет продолжал яростно работать, поливая свинцовыми струями убегающих. Оставив на дороге убитых и раненых, латыши и красноармейцы залегли в придорожных канавах. Придя в себя, они повели оттуда прицельный огонь из винтовок по церковной колокольне. Пулемет вдруг будто захлебнулся, и наступила тишина, изредка нарушаемая запоздалыми выстрелами винтовок, но вскоре умолкли и они. Наступила полная тишина. Латыши и красноармейцы, где ползком, а где и короткими перебежками, прячась за каменной кладбищенской стеной, а потом и за могильными памятниками, стали потихоньку приближаться к храму, держа наготове оружие. Но в храме и на погосте все было тихо. Не встречая на своем пути никакого сопротивления, они проникли в храм, а затем и на колокольню. Там в луже крови, припав к еще не остывшему пулемету, лежало тело настоятеля церкви отца Александра. Ругаясь на латышском и русском языках, они сбросили вниз с колокольни тело священника, а вслед за ним и пулемет. Покидая храм, они швырнули в иконостас гранату»
«Рабочие вагоноремонтных мастерских при въезде в город на автомобиле встретили генерала Мамонтова хлебом-солью. Он их поблагодарил и попросил, чтобы те с почестями похоронили священника отца Александра, о котором те ему рассказали.»
(Б. В. Сенников. Тамбовское восстание 1918-1921 гг. и раскрестьянивание России 1929-1933 гг. Серия "Библиотечка россиеведения". Выпуск 9. - М.: Посев, 2004. - С. 55-56)
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AF%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2_%D0%93%D0%B0%D1%88%D0%B5%D0%BA
В декабре 1918 года его назначили заместителем коменданта Бугульмы, а вскоре, сместив начальника, он сам становится комендантом. Позднее его воспоминания об этом периоде легли в основу цикла рассказов «Как я был комендантом Бугульмы». Историки отмечают такой парадокс, что автор одного из самых антивоенных романов мира принимал участие в красном терроре. Об этом свидетельствуют и некоторые его воспоминания: «У одного попа мы нашли пулемет и несколько бомб. Когда мы его вели на расстрел, поп плакал».
По ссылкам оказалось, что "историками" назван автор Владимир Врангель (или Врагнель?), опубликовавший статьи "Красный комиссар Ярослав Гашек отправил на смерть сотни русских людей" и "Дуализм Ярослава Гашека: пером и штыком. Красный комиссар из Чехии отправил на смерть сотни людей в России". Отмечу, что утверждение в заголовках об "отправленных на смерть сотнях людей" в тексте статей не обосновано никак.
http://hudlle.narod.ru/07ufa/hasek/antyha.html
http://www.interesniy.kiev.ua/old/7137/7140/21197
Уже через месяц его назначают комендантом Бугульмы. Коммунист Ярослав Гашек вершит революционное правосудие в богом заброшенном татарском городке. “У одного попа мы нашли пулемет и несколько бомб, - рассказывал он впоследствии. - Когда мы его вели на расстрел, поп плакал”.
В целом, отповедь автору статей в Сети уже дана:
http://community.livejournal.com/interesniy_kiev/1648115.html
В общем, винегрет из фактов и вымысла, как часто бывает при неглубоком, нацеленном на «сенсационность» обращении к теме.
Позволю себе воспользоваться капитальным исследованием Николая Еланского «Ярослав Гашек в революционной России (1915-1920 гг.)» (Москва, 1960), которое основано на солидной базе из всевозможных публикаций Гашека, воспоминаний современников и архивных материалов. При первом же обращении к этому исследованию приведенная статья г. Врангеля просто рассыпается.
Скажем, на чем основано утверждение аффтора касательно увлечения Гашека «идеей присоединения Чехословакии к царской России»? Само царское правительство имело совсем иную цель - создание чешского королевства с кем-то из Романовых на троне. Лишь в одной из статей Гашек допустил возможность такого королевства, но, по словам Н.Еланского, у Гашека «в десятках довоенных сатирических рассказов немало убийственных суждений об австрийской монархии и еще более острых оценок русской монархии. Поэтому такой реверанс Гашека в сторону русского самодержавия - это всего лишь жест, с помощью которого он маскировал свои истинные взгляды и отвлекал от себя внимание официальной и неофициальной цензуры».
Далее, с чего аффтор взял, что «большевистский переворот 1917 года Ярослав Гашек воспринял с воодушевлением, увидев в революции возможность национального и социального освобождения народов»? Советский историк Н. Еланский и рад был бы это констатировать, но… на самом деле в его книге о Гашеке подробно показано совсем другое: до начала 1918 года Гашек пребывает в оппозиции к большевикам, вплоть до прямых нападок на них. И только после того, как Киевом завладели ненавистные Гашеку австро-германцы, а чешское войско откатилось на восток, он резко изменил свои взгляды, примкнул к левым социал-демократам (на которых только что нападал) и уехал в Москву.
Совершенно непонятно, как Гашек оказался командиром отряда интернационалистов в Самаре? Документальные источники характеризуют его как агитатора, автора пропагандистских статей и листовок, представителя чехословацкой секции РКП, но он лишь участвовал в формировании отряда, а командирские обязанности, естественно, лежали на представителях Чешского военного отдела (Н. Еланский называет их имена).
Что же касается Бугульмы… Н. Еланский подчеркивает, что период пребывания там Гашека «неполно отражается архивными и другими данными», а привлекать в качестве источников цикл из девяти «бугульминских юморесок» Гашека надобно с большой осторожностью: «в этих юморесках много шаржированного, иногда просто вымышленного», из них следует отсеивать «вымысел и преувеличения». Попросту говоря, делить эту беллетристику на восемь, а то и на шестнадцать. Скажем, Гашек в «юморесках» заявляет, что его назначили комендантом Бугульмы (и г. Врангель легко принимает это на веру), а на самом деле он стал лишь одним из трех помощников коменданта - почувствуйте разницу! Судите сами насчет правдоподобности сюжета о расстреле попа, который основан ТОЛЬКО на тексте юморески…
Добавлю текст рассказа Гашека "Жизнь по катехизису". Рассказ не имел отношения к Бугульме и был опубликован в газете политотдела 5-й армии "Наш путь" (22.1.1919). Из текста ясно, что речь идёт о художественном произведении. Частая тема у Гашека - несоответствие между проповедью и жизнью духовенства - разработана здесь на жестоком материале Гражданской войны:
http://www.cirota.ru/forum/images/108/108766.jpeg
«Жизнь по катехизису
У одного попа мы нашли пулемёт и несколько бомб. Когда мы его вели на расстрел, поп плакал.
Я хотел его успокоить и разговорился с ним о воскресении мёртвых, которого он по символу веры должен ожидать.
Не подействовало. Ревел на всю деревню.
Дальше я с ним поговорил о том, почему душам праведным приписывается по смерти полное блаженство и почему приписывается им предначатие блаженства прежде последнего суда.
Поп заплакал ещё больше.
Не успокоил его даже разговор о жизни будущего века и блаженстве души.
Когда же я с ним поговорил о пользе, какую могут ему принести размышления о смерти, воскресении и о последнем суде и вечном блаженстве, поп не выдержал, упал на колени и заревел: «Простите, больше не буду стрелять в вас…»
Мрачный колорит для рассказа о лицемерии священника-убийцы? Скорее, мрачный колорит эпохи, в которую написан рассказ. Для обозначения исторического фона рядовой эпизод из того же 1919 года:
http://www.rusk.ru/vst.php?idar=321701
как только забрезжил рассвет утра 18 августа 1919 года, все советское начальство в великой панике и смятении кинулось усаживать свои семьи на подводы и повозки, не забыв, однако, прихватить с собою награбленное имущество. Лошадей и повозок на всех не хватило, и часть удирающих устремилась к Рассказовскому тракту пешим порядком, постепенно переходя на бег.
Охваченные животным страхом возмездия коммунисты спешно покидали город. А по не метенным с самого их прихода улицам ветер гнал им вслед обрывки их декретов, воззваний, приказов и постановлений теперь уже вчерашней большевицкой власти. Нарождающийся день принес Тамбову новые жизненные впечатления и события. А в то время, когда советская власть спешно убегала из города со стороны саратовской дороги в юго-западной части города, в Тамбов входили разрозненные ватаги бегущих красноармейцев, которые, бросив все, спешили как можно скорее проскочить город.
Среди этого неуправляемого стада красных только одна часть латышских стрелков отступала в организованном порядке. Но вдруг при их входе в город с колокольни кладбищенской церкви Петропавловского кладбища по четкому строю латышей ударил пулемет. На дороге началась паника. Испуганные лошади, опрокидывая повозки с ранеными красноармейцами, топтали их своими копытами. А пулемет продолжал яростно работать, поливая свинцовыми струями убегающих. Оставив на дороге убитых и раненых, латыши и красноармейцы залегли в придорожных канавах. Придя в себя, они повели оттуда прицельный огонь из винтовок по церковной колокольне. Пулемет вдруг будто захлебнулся, и наступила тишина, изредка нарушаемая запоздалыми выстрелами винтовок, но вскоре умолкли и они. Наступила полная тишина. Латыши и красноармейцы, где ползком, а где и короткими перебежками, прячась за каменной кладбищенской стеной, а потом и за могильными памятниками, стали потихоньку приближаться к храму, держа наготове оружие. Но в храме и на погосте все было тихо. Не встречая на своем пути никакого сопротивления, они проникли в храм, а затем и на колокольню. Там в луже крови, припав к еще не остывшему пулемету, лежало тело настоятеля церкви отца Александра. Ругаясь на латышском и русском языках, они сбросили вниз с колокольни тело священника, а вслед за ним и пулемет. Покидая храм, они швырнули в иконостас гранату»
«Рабочие вагоноремонтных мастерских при въезде в город на автомобиле встретили генерала Мамонтова хлебом-солью. Он их поблагодарил и попросил, чтобы те с почестями похоронили священника отца Александра, о котором те ему рассказали.»
(Б. В. Сенников. Тамбовское восстание 1918-1921 гг. и раскрестьянивание России 1929-1933 гг. Серия "Библиотечка россиеведения". Выпуск 9. - М.: Посев, 2004. - С. 55-56)