Соррентино, крошечный фрагмент, черновик
махонький кусочек из романа Гилберта Соррентино "Crystal Vision", перевод мой:
11. Электрическое чудо
Это Костлявая Рут, говорит Барабанщик. Даже не поздоровалась. Что с ней вообще такое последнее время, а?
Мне и самому в последнее время приметна у Рут легкая, ежели не сказать умеренная хладность, говорит Араб.
Может, ее дядя Пэт помер и оставил ей уйму пустых бутылок из-под «Карстерс», говорит Моряк.
Знаю я, в чем тут дело, говорит Джонни Газетка. Из первых рук, что называется. Никто не знал, а я - да, в смысле - про метод, давным-давно, они его в России во время войны применяли. А может, и до сих пор, сволочи-коммунисты, запросто.
Рут расхаживает, задирая свой блядский нос до потолка все время, а ты - про коммунистов, говорит Моряк.
Действительно, Джонни, говорит Араб. Порази же нас копьями и дротиками мудрости. Чем одарили тебя первые руки?
Хорошо, говорит Джонни. Устраивается у газетного киоска и складывает руки на груди.
Господи, говорит Моряк. Может, Рут научилась выводить паром из того тумана, в котором ты когда-то заблудился, Джонни?
Смейтесь-смейтесь, коли охота, говорит Джонни Газетка. Говорю вам, я знаю, почему она так выделывается последнее время. Так рассказывать или что?
Вещай! говорит Араб. Мы все как один обратились в слух.
Ладно. Рут просто поговорила с Тичинети про то, как ей сделать себе грудь побольше, ну то есть бюст, я понятно?
Знаем мы ее бюст, говорит Моряк. Когда, блин, он есть, мы его сразу признáем.
Моряк, говорит Араб, увеселительное скоморошество и легкомыслие обидят нашего доброго и блистательного собеседника.
Ну и вот, Тичинети, говорит Джонни Газетка, объяснил ей - а потом и мне - про вот это самое, что я вам уже сказал, про то, что сволочи-коммунисты в России проделывали в войну. Я вам рассказывал про свой рейс в Мурманск, когда первый раз плавал на «Вольности»?
Восемьдесят тысяч раз примерно, говорит Моряк.
А, ну да, ладно. Короче, вот что. Девица - Рути - усаживается примерно на час каждый день у себя дома в полдень на стуле перед окном, так? Берет палку от метлы, самую обычную, с которой снимаешь саму метлу и вот тебе палка, как для игры в лапту, только надо эту палку обмотать целиком фольгой.
Фольгой? говорит Араб. Простой, обыкновенной, обыденной до банальности фольгой?
Да самой обычной фольгой, как в сигаретной пачке.
Ты сроду ни одной пачки не купил, говорит Моряк.
Да при чем тут это? Я же говорю: она оборачивает палку от метлы фольгой.
Аванти! говорит Барабанщик.
Ах, как мило, Барабанщик, говорит Араб. Фразе придан штрих космополитической элегантности.
Она усаживается к окну с палкой, а в другой руке, кстати, держит старинные весы, такие, на которые кладешь что-нибудь с одной стороны и что-нибудь - с другой, типа того, как рыбарь, когда...
Мы осведомлены, прости меня, Джонни, говорит Араб, мы осведомлены, как обращаются с весами.
Хорошо. И надо, чтоб на ней был толстый халат, длинный, до самого пола.
При чем здесь Рут и отращивание бюста? говорит Моряк.
Погодите. Погодите. Всему свое время.
Да кто ж, блин, так байки рассказывает! говорит Моряк. Господи!
Теперь черед как раз того, что Тичинети мне сказал, а я и без него знал, потому что бывал в России. В полдень электрические токи в воздухе - самые сильные, ну то есть Тичинети говорит, что если их все словить и собрать, то можно все, блин, фонари запитать на целую неделю, с одного разряда.
Это правда, Араб? говорит Барабанщик.
В электрических искусствах и науках я никогда силен не был, поэтому приму постулат Джонни.
Ну и вот, эти мощные электрические токи поневоле притекают к палке, потому что фольга действует как этот, как там его бишь, ну вы поняли, штука, которая легко втягивает электричество. И вот оно втекает прямо даме в руку - к Рути в руку - и дальше в тело. Там оно соединяется со специальными женскими соками и органами и всяким прочим, которое внутри нее, происходит химическая реакция и почему-то попадает прямо в бюст.
Сногсшибательно поразительно! говорит Араб. Электрические токи? Женские соки?
Женские органы, говорит Барабанщик. М-м-м.
Не знаю, как это получается, говорит Джонни Газетка. Знаю только, что Тичинети сказал ей, что бюст у нее будет расти по дюйму в месяц, если она станет это все проделывать каждый день. А когда отрастут до нужного ей размера, может перестать, и они останутся какие надо. А халат, да, нужен, чтоб электрические токи, после того как соединятся с женскими соками и элементами и бог весть с чем еще - с атомами, не вытекли через кожу. Халат удерживает это все внутри, чтоб оно попадало прямо в грудь. Но я вам говорил уже, что видел такое в России. Видали русских шлюх? А буфера ихние?
По дюйму в месяц? говорит Араб. Месяцев через восемь Костлявая Рут станет полнокровным образчиком женственности, как минимум в части млечноорганных чар.
Она ни здрасте, ни до свиданья и по-прежнему плоская, как доска гладильная, говорит Моряк. Через восемь месяцев поедет в Голливуд и имя сменит.
Возможно, станет Рут Костли, говорит Барабанщик.
Однако, Джонни, говорит Араб. Хоть я и слушал завороженно каждое твое слово, но как же весы? Те, старинные, как у рыбаря? Какова манера их применения? Не намекнул ли тебе Тичинети о сем?
Нет, не сказал. И сказать тебе по всей правде, я и сам не знаю, зачем они, весы эти.
А может, Рут Костьман, говорит Барабанщик. Или Рут Косси. Рутин Костье?
Весы - для того, чтоб одна сиська не вышла больше другой, говорит Моряк.
11. Электрическое чудо
Это Костлявая Рут, говорит Барабанщик. Даже не поздоровалась. Что с ней вообще такое последнее время, а?
Мне и самому в последнее время приметна у Рут легкая, ежели не сказать умеренная хладность, говорит Араб.
Может, ее дядя Пэт помер и оставил ей уйму пустых бутылок из-под «Карстерс», говорит Моряк.
Знаю я, в чем тут дело, говорит Джонни Газетка. Из первых рук, что называется. Никто не знал, а я - да, в смысле - про метод, давным-давно, они его в России во время войны применяли. А может, и до сих пор, сволочи-коммунисты, запросто.
Рут расхаживает, задирая свой блядский нос до потолка все время, а ты - про коммунистов, говорит Моряк.
Действительно, Джонни, говорит Араб. Порази же нас копьями и дротиками мудрости. Чем одарили тебя первые руки?
Хорошо, говорит Джонни. Устраивается у газетного киоска и складывает руки на груди.
Господи, говорит Моряк. Может, Рут научилась выводить паром из того тумана, в котором ты когда-то заблудился, Джонни?
Смейтесь-смейтесь, коли охота, говорит Джонни Газетка. Говорю вам, я знаю, почему она так выделывается последнее время. Так рассказывать или что?
Вещай! говорит Араб. Мы все как один обратились в слух.
Ладно. Рут просто поговорила с Тичинети про то, как ей сделать себе грудь побольше, ну то есть бюст, я понятно?
Знаем мы ее бюст, говорит Моряк. Когда, блин, он есть, мы его сразу признáем.
Моряк, говорит Араб, увеселительное скоморошество и легкомыслие обидят нашего доброго и блистательного собеседника.
Ну и вот, Тичинети, говорит Джонни Газетка, объяснил ей - а потом и мне - про вот это самое, что я вам уже сказал, про то, что сволочи-коммунисты в России проделывали в войну. Я вам рассказывал про свой рейс в Мурманск, когда первый раз плавал на «Вольности»?
Восемьдесят тысяч раз примерно, говорит Моряк.
А, ну да, ладно. Короче, вот что. Девица - Рути - усаживается примерно на час каждый день у себя дома в полдень на стуле перед окном, так? Берет палку от метлы, самую обычную, с которой снимаешь саму метлу и вот тебе палка, как для игры в лапту, только надо эту палку обмотать целиком фольгой.
Фольгой? говорит Араб. Простой, обыкновенной, обыденной до банальности фольгой?
Да самой обычной фольгой, как в сигаретной пачке.
Ты сроду ни одной пачки не купил, говорит Моряк.
Да при чем тут это? Я же говорю: она оборачивает палку от метлы фольгой.
Аванти! говорит Барабанщик.
Ах, как мило, Барабанщик, говорит Араб. Фразе придан штрих космополитической элегантности.
Она усаживается к окну с палкой, а в другой руке, кстати, держит старинные весы, такие, на которые кладешь что-нибудь с одной стороны и что-нибудь - с другой, типа того, как рыбарь, когда...
Мы осведомлены, прости меня, Джонни, говорит Араб, мы осведомлены, как обращаются с весами.
Хорошо. И надо, чтоб на ней был толстый халат, длинный, до самого пола.
При чем здесь Рут и отращивание бюста? говорит Моряк.
Погодите. Погодите. Всему свое время.
Да кто ж, блин, так байки рассказывает! говорит Моряк. Господи!
Теперь черед как раз того, что Тичинети мне сказал, а я и без него знал, потому что бывал в России. В полдень электрические токи в воздухе - самые сильные, ну то есть Тичинети говорит, что если их все словить и собрать, то можно все, блин, фонари запитать на целую неделю, с одного разряда.
Это правда, Араб? говорит Барабанщик.
В электрических искусствах и науках я никогда силен не был, поэтому приму постулат Джонни.
Ну и вот, эти мощные электрические токи поневоле притекают к палке, потому что фольга действует как этот, как там его бишь, ну вы поняли, штука, которая легко втягивает электричество. И вот оно втекает прямо даме в руку - к Рути в руку - и дальше в тело. Там оно соединяется со специальными женскими соками и органами и всяким прочим, которое внутри нее, происходит химическая реакция и почему-то попадает прямо в бюст.
Сногсшибательно поразительно! говорит Араб. Электрические токи? Женские соки?
Женские органы, говорит Барабанщик. М-м-м.
Не знаю, как это получается, говорит Джонни Газетка. Знаю только, что Тичинети сказал ей, что бюст у нее будет расти по дюйму в месяц, если она станет это все проделывать каждый день. А когда отрастут до нужного ей размера, может перестать, и они останутся какие надо. А халат, да, нужен, чтоб электрические токи, после того как соединятся с женскими соками и элементами и бог весть с чем еще - с атомами, не вытекли через кожу. Халат удерживает это все внутри, чтоб оно попадало прямо в грудь. Но я вам говорил уже, что видел такое в России. Видали русских шлюх? А буфера ихние?
По дюйму в месяц? говорит Араб. Месяцев через восемь Костлявая Рут станет полнокровным образчиком женственности, как минимум в части млечноорганных чар.
Она ни здрасте, ни до свиданья и по-прежнему плоская, как доска гладильная, говорит Моряк. Через восемь месяцев поедет в Голливуд и имя сменит.
Возможно, станет Рут Костли, говорит Барабанщик.
Однако, Джонни, говорит Араб. Хоть я и слушал завороженно каждое твое слово, но как же весы? Те, старинные, как у рыбаря? Какова манера их применения? Не намекнул ли тебе Тичинети о сем?
Нет, не сказал. И сказать тебе по всей правде, я и сам не знаю, зачем они, весы эти.
А может, Рут Костьман, говорит Барабанщик. Или Рут Косси. Рутин Костье?
Весы - для того, чтоб одна сиська не вышла больше другой, говорит Моряк.