Гэтсби (книга)

Sep 26, 2018 21:52


Образ Дэзи«Темные, шелковистые волосы», «волшебная бледность ее лица», «Лицо Дэзи, миловидное и грустное, оживляли только яркие глаза и яркий чувственный рот, но в голосе было многое, чего не могли потом забыть любившие ее мужчины, - певучая властность, негромкий призыв «услышь», отзвук веселья и радостей, только что миновавших, и веселья и радостей, ожидающих впереди».Автор на протяжении всего романа, описывая Дэзи, отмечает силу ее голоса:«- Так вот твое гнездышко, птенчик мой!

Журчание ее голоса влилось в шум дождя, как бодрящий эликсир. Я сперва вобрал слухом только мелодию фразы, ее движение вверх и вниз - потом уже до меня дошли слова. Мокрая прядка волос лежала у нее на щеке, точно мазок синей краски», «но тут же засмеялась звенящим, обворожительно нелепым смехом», «низким, волнующим голосом. Слушая такой голос, ловишь интонацию каждой фразы, как будто это музыка, которая больше никогда не прозвучит», «время от времени издавала горлом какие-то переливчатые, воркующие звуки».

В конце романа Ник восклицает:

«- У Дэзи нескромный голос, - заметил я. - В нем звенит… - Я запнулся.

- В нем звенят деньги, - неожиданно сказал он. Ну конечно же. Как я не понял раньше. Деньги звенели в этом голосе - вот что так пленяло в его бесконечных переливах, звон металла, победная песнь кимвал… Во дворце высоком, беломраморном, королевна, дева золотая…»



В начале романа, когда происходит первая встреча Ника с Дэзи, он отмечает: «заглядывая мне в глаза с таким видом, будто у нее никогда не было более горячего желания, чем меня увидеть. Она умела так смотреть». Дэзи отличный манипулятор, умеющий расположить к себе.  «Но как только отзвучал ее голос, принуждавший меня слушать и верить, я сейчас же почувствовал неправду в ее словах. Мне стало не по себе, как будто весь этот вечер был рассчитан на то, чтобы через обман и хитрость заставить меня волноваться чужим волнением. Прошла минута, и в самом деле - на прелестном лице Дэзи появилась самодовольная улыбка, словно ей удалось доказать свое право на принадлежность к привилегированному тайному обществу, к которому принадлежал и Том».

Она пребывает в своем мире, в котором ей комфортно и в котором ей отведена своя роль, которую она сама себе и выбрала - роль хорошенькой дурочки, которую она уже примеряет и к своей маленькой дочке: «Очень рада, что девочка. Дай только бог, чтобы она выросла дурой, потому что в нашей жизни для женщины самое лучшее быть хорошенькой дурочкой».

Она не готова принимать решения, брать на себя ответственность за себя и свое будущее. Дэзи ищет вариант попроще.

Так, «Ходили о ней какие-то фантастические слухи - будто зимой мать однажды застигла ее, когда она укладывала чемодан, чтобы ехать в Нью-Йорк прощаться с каким-то военным» однако «К осени она снова стала прежней Дэзи, веселой и жизнерадостной», «в феврале все заговорили о ее помолвке», «А в июне она вышла замуж за Тома Бьюкенена».

Как отмечает автор, «Вероятно, все совершилось не без внутренней борьбы, но и не без облегчения». «Она хотела устроить свою жизнь сейчас, сегодня; и чтобы решение пришло, нужна была какая-то сила - любви, денег, неоспоримой выгоды, - которую не понадобилось бы искать далеко». Дэзи не готова ждать Гэтсби. Он для нее что-то шаткое, нестабильное, а ей нужен якорь. В каком-то плане этим условным якорем для нее является Том. Уже в первой главе автор разоблачает перед нами непорядочность тома, однако «Мне казалось, что Дэзи остается одно: схватить ребенка на руки и без оглядки бежать из этого дома, - но у нее, видно, и в мыслях ничего подобного не было».

Не мало важно для понимания характера Дэзи описание комнаты в доме Бьюкененов.

«Мы прошли через просторный холл и вступили в сияющее розовое пространство, едва закрепленное в стенах дома высокими окнами справа и слева. Окна были распахнуты и сверкали белизной на фоне зелени, как будто враставшей в дом. Легкий ветерок гулял по комнате, трепля занавеси на окнах, развевавшиеся, точно бледные флаги, - то вдувал их внутрь, то выдувал наружу, то вдруг вскидывал вверх, к потолку, похожему на свадебный пирог, облитый глазурью, а по винно-красному ковру рябью бежала тень, как по морской глади под бризом.»Условное пространство, некий вымышленный мир, лишенный стен (кругом окна), каких-то атрибутов реального мира (мебели). Комната, как живой организм, все в ней движется.

«Единственным неподвижным предметом в комнате была исполинская тахта, на которой, как на привязанном к якорю аэростате, укрылись две молодые женщины. Их белые платья подрагивали и колыхались, как будто они обе только что опустились здесь после полета по дому».

Тахта в комнате является связующей нитью, которая связывает этот вымышленный мир, в котором существует Дэзи, с реальностью.

Про то, что Дэзи живет в своем мире, понятном далеко не каждому, а скорее строго определенному кругу лиц (жителям богемного острова - посмотреть как назывался), говорит ряд отрывков: «Ведь Дэзи была молода, а в ее искусственном мире цвели орхидеи и господствовал легкий, приятный снобизм, и оркестры каждый год вводили в моду новые ритмы, отражая в мелодиях всю печаль и двусмысленность жизни». Свой мир и этот мир холодный, безжизненный, лишенный ярких живых эмоций и страстей.

«Иногда она и мисс Бейкер вдруг принимались говорить разом, но в их насмешливой, бессодержательной болтовне не было легкости, она была холодной, как их белые платья, как их равнодушные глаза, не озаренные и проблеском желания. Они сидели за столом и терпели наше общество, мое и Тома, лишь из светской любезности, стараясь нас занимать или помогая нам занимать их. Они знали: скоро обед кончится, а там кончится и вечер, и можно будет небрежно смахнуть его в прошлое».

«- Дэзи, рядом с тобой я перестаю чувствовать себя цивилизованным человеком, - пожаловался я после второго бокала легкого, но далеко не безобидного красного вина. - Давай заведем какой-нибудь доступный мне разговор, ну хоть о видах на урожай».

Однако в ней есть и живое. Его совсем чуть-чуть, оно иногда проскальзывает.

««Она сболтнула первое, что пришло в голову, но от нее веяло лихорадочным теплом, как будто душа ее рвалась наружу под прикрытием этих неожиданных, огорошивающих слов».

Она понимает, что что-то не так «Случалось вам когда-нибудь ждать этого самого долгого дня - и потом спохватиться, что он уже миновал? Со мной это каждый год случается». «Многоопытная и разочарованная, вот я какая».

Завтракали в столовой, тоже затененной от солнца, запивая холодным пивом искусственное веселье.На протяжении всего романа автор употребляет определение «розовый» в отношении мира Бьюкененов: розовая комната, розовые облака, розовые кусты в саду, «- Ах, Ник, если б ты знал, как мне приятно видеть тебя за этим столом. Ты похож на… на розу. Ведь правда? - обратилась она к мисс Бейкер за подтверждением. - Он настоящая роза». Иллюзорный мир.

«Алая комната цвела под зажженной лампой»; «Два или три окна нижнего этажа были ярко освещены, да наверху теплились мягким розовым светом окна Дэзи»; «Мы смотрели вдаль, поверх розовых кустов, разогретого газона и выжженной зноем травы на берегу»; «Томно, неторопливо, слегка придерживая платья на бедрах, обе молодые женщины шли впереди нас к столу, накрытому на розовой веранде, обращенной к закату». ----- Под стон саксофонов, ночи напролет выпевавших унылые жалобы «Бийл-стрит блюза», сотни золотых и серебряных туфелек толкли на паркете сверкающую пыль. Даже в сизый час чаепитий иные гостиные сотрясал непрерывно этот сладкий несильный озноб, и знакомые лица мелькали то здесь, то там, словно лепестки облетевшей розы, гонимые по полу дыханием тоскующих труб.

Пыль. Все и все в романе покрыто ее. Дэзи и Джордан покрыты пудрой: «Пальцы Джордан в белой пудре поверх загара на секунду задержались в моей руке», «Гэтсби себя оправдал под конец; не он, а то, что над ним тяготело, та ядовитая пыль, что вздымалась вокруг его мечты, - вот что заставило меня на время утратить всякий интерес к людским скоротечным печалям и радостям впопыхах» и только Миртл живая: «Налет шлаковой пыли выбелил его темный костюм и бесцветные волосы, как и все кругом, - только на женщине, стоявшей теперь совсем близко к Тому, не был заметен этот налет».

Том Бьюкенен«Том, наделенный множеством физических совершенствбыл фигурой, в своем роде характерной для Америки, одним из тех молодых людей, которые к двадцати одному году достигают в чем-то самых вершин, и потом, что бы они ни делали, все кажется спадом. Родители его были баснословно богаты, - уже в университете его манера сорить деньгами вызывала нарекания.Трудно было представить себе, что у человека моего поколения может быть достаточно денег для подобных прихотей».

Он «был плечистый тридцатилетний блондин с твердо очерченным ртом и довольно надменными манерами. Но в лице главным были глаза: от их блестящего дерзкого взгляда всегда казалось, будто он с угрозой подается вперед. Даже немного женственная элегантность его костюма для верховой езды не могла скрыть его физическую мощь; казалось, могучим икрам тесно в глянцевитых крагах, так что шнуровка вот-вот лопнет, а при малейшем движении плеча видно было, как под тонким сукном ходит плотный ком мускулов. Это было тело, полное сокрушительной силы, - жесткое тело».

«Он говорил резким, хрипловатым тенором, очень подходившим к тому впечатлению, которое он производил, - человека с норовом. И даже в разговоре с приятными ему людьми в голосе у него всегда слышалась нотка презрительной отеческой снисходительности».

Человек привыкший управлять другими, манипулировать, заставлять поступать так, как угодно ему: «властно прижав мускулистой рукой мой локоть, вывел меня из комнаты, точно шахматную фигуру переставил с клетки на клетку».«- Цивилизация идет насмарку, - со злостью выкрикнул Том. - Я теперь стал самым мрачным пессимистом.если мы не будем настороже, белая раса… ну, словом, ее поглотят цветные. Это не пустяки, там все научно доказано. Том у нас становится мыслителем, - сказала Дэзи с неподдельной грустью.От нас, от главенствующей расы, зависит не допустить, чтобы другие расы взяли верх.- Суть в том, что мы - представители нордической расы. Я, и ты, и ты, и… - После мгновенного колебания он кивком головы включил и Дэзи, и она тотчас же снова подмигнула мне. - И все то, что составляет цивилизацию, создано нами - наука там, и искусство, и все прочее. Понятно?» Данный отрывок показывает, что Том бесчеловечен. Он делит людей на классы и группы. Он «оценивает по одежке», кошельку и цвету кожи. И как любой поверхностный человек полагает, что принадлежит к элите в том числе и в глобальном плане. Про поверхностность говорит и этот отрывок:

«Нет смятения более опустошительного, чем смятение неглубокой души. Том вел машину, словно подхлестываемый обжигающим бичом паники. Еще час назад его жена и его любовница принадлежали ему прочно и нерушимо, а теперь они обе быстрее быстрого ускользали из его рук».

Когда погибает Миртл, каменная душа дает трещину, но столь незначительную, столь поверхностную: «Немного спустя я услышал короткое, сдавленное рыдание и увидел, что по лицу Тома текут слезы».Скорее это огорчение от утраты любимой игрушки. Миртл скорее всего для него была своего рода батарейкой, связью с земной, наполненной страстями и эмоциями жизнью. Однако Том быстро пришел в себя: «Какая-то перемена совершилась в нем; он говорил уверенно и с апломбом. Пока мы шли через освещенную луной площадку перед домом, он коротко и энергично распоряжался».

Отношения Тома и Дэзи хорошо понятны из этого фрагмента: «- Конечно, любит. Просто она иной раз навообразит себе всякий вздор и готова наделать глупостей с досады - Он кивнул с глубокомысленным видом. - А главное, и я ее люблю. Даже если мне и случается позволять себе маленькие шалости, в конце концов я всегда возвращаюсь к Дэзи и, в сущности, люблю только ее одну.

- Гнусный ты человек, - сказала Дэзи».

Гнусный, но ее. Вот было она попыталась вырваться, проявить что-то живое в себе, но нет. По другому она не может. Том - это ее мир. Он у них единый.

«В гостиной благодаря полотняным тентам над окнами было полутемно и прохладно. Дэзи и Джордан лежали на исполинской тахте, точно два серебряных идола, придерживая свои белые платья»

Любовница Миртл

«плотная (ПЛОТЬ, жизнь) женская фигура… Женщина была лет тридцати пяти, с наклонностью к полноте, но она несла свое тело с той чувственной повадкой, которая свойственна некоторым полным женщинам. В лице, оттененном синим в горошек крепдешиновым платьем, не было ни одной красивой или хотя бы правильной черты, но от всего ее существа так и веяло энергией жизни, словно в каждой жилочке тлел готовый вспыхнуть огонь».

«Оглядевшись по сторонам с видом королевы, возвращающейся в родную столицу, миссис Уилсон подхватила щенка и прочие свои покупки и величественно проследовала в дом».

«Миссис Уилсон еще раньше успела переодеться - на ней теперь был очень нарядный туалет из кремового шифона, шелестевший, когда она расхаживала по комнате. Переменив платье, она и вся стала как будто другая. Та кипучая энергия жизни, которая днем, в гараже, так поразила меня, превратилась в назойливую спесь. Смех, жесты, разговор - все в ней с каждой минутой становилось жеманнее; казалось, гостиная уже не вмещает ее развернувшуюся особу, и в конце концов она словно бы закружилась в дымном пространстве на скрипучем, лязгающем стержне».

«- Я уже приказала мальчишке насчет льда. - Миртл приподняла брови в знак своего возмущения нерадивостью черни. - Это такая публика! За ними просто нужно ходить следом».

«ОНА ТАК ЖЕ НЕНАВИДИТ СВОЕГО МУЖА, КАК ТОМ - СВОЮ ЖЕНУ».

«Том сделал короткое, точно рассчитанное движение и ребром ладони разбил ей нос».

«…отдавая весь тот огромный запас энергии жизни, который так долго в ней копился».

Описание квартиры любовницы

Квартирка находилась под самой крышей - маленькая гостиная, маленькая столовая, маленькая спаленка и ванная комната. Гостиная была заставлена от двери до двери чересчур громоздкой для нее мебелью с гобеленовой обивкой, так что нельзя было ступить шагу, чтобы не наткнуться на группу прелестных дам, раскачивающихся на качелях в Версальском парке. Стены были голые, если не считать непомерно увеличенной фотографии, изображавшей, по-видимому, курицу на окутанной туманом скале. Стоило, впрочем, отойти подальше, как курица оказывалась вовсе не курицей, а шляпкой, из-под которой добродушно улыбалась почтенная старушка с пухленькими щечками. На столе валялись вперемешку старые номера «Таун Тэттл», томик, озаглавленный «Симон, называемый Петром», и несколько журнальчиков из тех, что питаются скандальной хроникой Бродвея.

Муж любовницы ( Джордж Уилсон)

Это был рыхлый вялый блондин анемичной, но, в общем, довольно приятной внешности. При виде нас в его голубых глазах заиграл влажный отсвет надежды.

Это был человек, как говорится, заезженный жизнью; когда не работал в гараже, только и знал что сидеть на стуле в дверях и смотреть на прохожих, на машины, проносившиеся мимо. Заговорят с ним, он непременно улыбнется в ответ ласковой, бесцветной улыбкой. Он самому себе не был хозяин; над ним была хозяйкой жена.

Образ Гэтсби

«Гэтсби, казалось, воплощавшего собой все, что я искренне презирал и презираю. Если мерить личность ее умением себя проявлять, то в этом человеке было поистине нечто великолепное, какая-то повышенная чувствительность ко всем посулам жизни, словно он был частью одного из тех сложных приборов, которые регистрируют подземные толчки где-то за десятки тысяч миль. Эта способность к мгновенному отклику не имела ничего общего с дряблой впечатлительностью, пышно именуемой «артистическим темпераментом», - это был редкостный дар надежды, романтический запал, какого я ни в ком больше не встречал и, наверно, не встречу».

«Непринужденное спокойствие его позы, уверенность, с которой его ноги приминали траву на газоне».«Он улыбнулся мне ласково, - нет, гораздо больше, чем ласково. Такую улыбку, полную неиссякаемой ободряющей силы, удается встретить четыре, ну - пять раз в жизни. Какое-то мгновение она, кажется, вбирает в себя всю полноту внешнего мира, потом, словно повинуясь неотвратимому выбору, сосредоточивается на вас. И вы чувствуете, что вас понимают ровно настолько, насколько вам угодно быть понятым, верят в вас в той мере, в какой вы в себя верите сами, и безусловно видят вас именно таким, каким вы больше всего хотели бы казаться. Но тут улыбка исчезла - и передо мною был просто расфранченный хлыщ, лет тридцати с небольшим, отличающийся почти смехотворным пристрастием к изысканным оборотам речи. Это пристрастие, это старание тщательно подбирать слова в разговоре я заметил в нем еще до того, как узнал, кто он такой».«Смуглая от загара кожа приятно обтягивала его лицо, короткие волосы лежали так аккуратно, словно их подстригали каждый день. Ничего зловещего я в нем усмотреть не мог. Быть может, то, что он совсем не пил, и выделяло его из толпы гостей - ведь чем шумней становилось общее веселье, тем он, казалось, больше замыкался в своей корректной сдержанности». «Облатка луны сияла над виллой Гэтсби, и ночь была все так же прекрасна, хотя в саду, еще освещенном фонарями, уже не звенел смех и веселые голоса. Нежданная пустота струилась из окон, из широкой двери, и от этого особенно одиноким казался на ступенях силуэт хозяина дома с поднятой в прощальном жесте рукой».«Он балансировал, стоя на подножке автомобиля с той удивительной свободой движения, которая так характерна для американцев».«в постоянном беспокойстве, нарушавшем обычную сдержанность его манер».  «убедился, что говорить с ним не о чем. Впечатление незаурядной личности, которое он произвел при первом знакомстве, постепенно стерлось, и он стал для меня просто хозяином великолепного ресторана, расположенного по соседству».«Весь этот обветшалый лексикон вызывал у меня представление не о живом человеке, а о тряпичной кукле в тюрбане, которая в Булонском лесу охотится на тигров, усеивая землю опилками, сыплющимися из прорех».«Ведь он, в сущности, порядочный дикарь».«влетел сам Гэтсби в белом фланелевом костюме, серебристой сорочке и золотистом галстуке. Он был бледен, под глазами темнели следы бессонной ночи».«- В Оксфорде! Черта с два! - Он передернул плечами. - Человек, который ходит в розовом костюме», «его розовый костюм как будто светился при луне».«Одинокий страж, которому нечего было сторожить».«- Ничего не было, - сказал он мне тусклым голосом. - Я прождал почти до четырех, а потом она подошла к окну, постояла минутку и погасила свет«Джей Гэтсби» разбился, как стекло, от удара о тяжелую злобу Тома, и долголетняя феерия пришла к концу».

Знакомство Гэтсби и Дези

Она была первой «девушкой из общества» на его пути. То есть ему и прежде при разных обстоятельствах случалось иметь дело с подобными людьми, но всегда он общался с ними как бы через невидимое проволочное заграждение.

Он брал все, что мог взять, хищнически, не раздумывая, - так взял он и Дэзи однажды тихим осенним вечером, взял, хорошо зная, что не имеет права коснуться даже ее руки.

он сознательно внушил Дэзи иллюзию твердой почвы под ногами, поддерживая в ней уверенность, что перед ней человек ее круга, вполне способный принять на себя ответственность за ее судьбу.

Но презирать себя ему не пришлось, и все вышло не так, как он ожидал. Вероятно, он рассчитывал взять что можно и уйти, - а оказалось, что он обрек себя на вечное служение святыне. Дэзи и раньше казалась ему особенной, необыкновенной, но он не представлял себе, до чего все может быть необыкновенно с «девушкой из Общества».

Гэтсби постигал тайну юности в плену и под охраной богатства, вдыхая свежий запах одежды, которой была так много - а под ней была Дэзи, вся светлая, как серебро, благополучная и гордая - бесконечно далекая от изнурительной борьбы бедняков.

Дэзи - импрессионизм, мазки, дыхание ветерка,

Том - стилистика Лимпицка
Previous post Next post
Up