(no subject)
Икумацу
Кровавый дождь.
Темным осенним вечером Икумацу возвращалась с банкета домой. Ей пришлось отпустить носильщиков в начале улицы: у носилок подломилась одна из ручек.
Из-за дождей стояла совсем уж непролазная грязь. По узкой дорожке вдоль стены девушка медленно дошла до дома и уже собралась задвинуть дверную створку, как вдруг услышала шум шагов: бежал человек. Вот он показался из-за поворота, вот пробежал, не глядя, вброд через несколько глубоких луж…И чуть не упал, привалившись к стене. Шаг его был неровным, а дыхание - хриплым и тяжелым.
По виду он был самураем, в одежде не очень богатой, но красивой. Когда-то красивой - сейчас он был в грязи, волосы растрепались. В правой руке у него тускло поблескивал длинный меч, с которого еще не до конца смыло дождем темно-красные потеки. А левой он зажимал обрывком ткани колотую рану в боку: кровь еще только начала пропитывать одежду. Вдалеке послышались голоса, звук шагов, собачий лай. Мужчина поднял голову - и встретился взглядом с гейко, стоящей в дверном проеме. В свете фонаря она была похожа на яркую бабочку, подлетевшую близко к огню; рукава кимоно крыльями ниспадали с рук. Молча она шагнула вбок, пропуская мужчину в дом.
…Погоню Икумацу направила по ложному следу, а собаки потеряли след среди дождя. Раненый провел в ее доме три дня. На это время она сказалась больной и отменила все свои свидания. Служанку отпустила рано утром к родственникам, погостить. Выходила из дому лишь в аптеку да за провизией.
Почти сутки он был без сознания, потом много спал… Своего имени он не назвал, сказал лишь: дай мне имя сама, прекрасная госпожа. Она назвала его Кенсин, «Сердце меча». Они почти не говорили, но каждое слово Икумацу запомнила. Запомнила тепло пальцев: больше суток она сидела над ним, пока он метался в лихорадочном забытьи, и держала его руку в своей. Потом синяки остались. Жаль было, когда прошли.
Утром четвертого дня Икумацу проснулась очень рано. Странное предчувствие прогнало сон: что-то было не так. А потом она увидела пустую постель. На расправленном покрывале что-то блеснуло: менуки, парные украшения для меча в виде разделенного пополам перламутрового цветка сакуры. Кольцом окружал их белый шелковый шнур, сплетенный тройной косичкой.
Девушка долго плакала в тот день, но, если бы кто увидел ее, то удивился бы - из-за дождевой завесы слез проглядывала улыбка…
Примерно полгода спустя Икумацу получила первую весточку от своего случайного знакомца: направляясь в театр на танцевальную репетицию, она остановилась ненадолго на мостике через канал, и в этот момент к ней подошел мальчишка-разносчик: «Для госпожи Икумацу», сказал он, и вложил в ее руку маленький бумажный свиток. В письме оказалось стихотворение. И подпись - Кенсин. С тех пор они изредка обменивались письмами. Свитки Икумацу хранила в специально заказанной резной шкатулке и очень берегла.
(из вводной Тинвель)