Под свежими впечатлениями от концерта с Шестой симфонией вчера послушал с партитурой Седьмую и частично Восьмую (скерцо и финал). Я и раньше любил оба эти сочинения, Восьмую в большей степени за богатство тем, но тут был прямо-таки восторг. Музыка симфоний напоминает дурной душный сон, из которого никак невозможно вырваться, или даже сонный паралич, особенно в финале Восьмой, когда лежишь и осознаёшь, что не спишь, но не можешь пошевелиться, а вокруг пугающие и загадочные сновиденческие фата-морганы - все эти ниспадающие ходы у медных духовых, постоянно, до невозможности навязчиво прерывающие светлую и безмятежную главную (или побочную?) тему. Вообще, это излюбленный приём Мясковского: в повторении одной и той же мелодии у разных групп и инструментов по-отдельности практически без изменений, и особенно ярко это проявляется в Седьмой: целый крупный раздел симфонии (двухчастной и довольно короткой - 24 минуты) отдан на пережёвывание одной тревожной фразы, что создаёт поистине шизофреническое ощущение.
В качестве иллюстрации - одна из трёх, и самая по-моему стилистически адекватная запись Седьмой: Оркестр Всесоюзного Радиокомитета под управлением Лео Гинзбурга.
Click to view