Нордванды по-советски
Довольно давно меня интересует влияние Войны на альпинизм. Мне лично очевидно, что четыре года привычного нормального, повседневного (я бы даже сказал - обыденного) риска сильно изменили подход к восхождениям. Не то, чтобы жизнь стала цениться меньше, но грань явно отодвинулась. На мой взгляд, рывок Буля в 30-е был невозможен чисто психологически (хотя возможен физически для Ашенбреннера и Шнайдера в 34-м).
Да, и ещё есть ощущение, что альпинистам доставляло безумную радость применить новое мироощущение в некогда привычных условиях. Рискнуть не ради выполнения боевого задания, а ради того, что когда-то составляло один из значимых смыслов жизни.
Но риск (помноженный на радость возвращения к горам), он бывает всякий-разный.
1946 г. Группа альпинистов прокладывает новый маршрут на Домбай-Ульген.
Срыв лидера (Н. Белавин), трещины в рёбрах, вывих плеча.
«Дальше началось самое ужасное: никто толком не знает, как следует вправлять вывих плеча. Один говорит надо тянуть руку вперед, другой назад. Боль ужасная. Наконец Володя решительно предлагает: «Давайте по науке. Подложим в подмышку связку ледорубов и нажмем на локоть, плечевая кость сама войдет в чашечку сустава.» Меня положили на больной бок, и осторожно, подложив обмотанные рубашкой ледорубы, Володя смело и очень сильно нажал на локоть. Я вскрикнул от ужасной боли, но рука была уже на месте.»
Всё это (судя по довольно некачественному фото в книге) на склоне, где можно более-менее уверенно поставить ногу и как-то присесть, полувися на перилах.
Переночевали. Автор не спал, ему было очень больно. На спуск банально не хватит крючьев, значит - наверх. Вершина была близко, оказалось, что Белавин сорвался, пройдя уже все основные ключевые трудности.
Спуск*.
Владимир Грицай начинает спускаться по несложным скалам, второй фотографирует Эльбрус. Первый участник срывается, второй, услышав крик, прижимает верёвку коленом, верёвка клинится в щели. Первый повисает над парой сотен метров пустоты. Его в итоге спускают, сильно побитую руку бинтуют. Спустившись на поляну, этот участник со слезами умиления обнимает травку.
В итоге: проложен «Домбай-Ульген по Макарову», 4Б.
*Очевидно, что спуск производился по маршруту чрез седло Фишера, (оно же в рамках борьбы с низкопоклонством - Домбайское седло, не путать с Домбайским перевалом). Это 3А или 3Б, не помню, достаточно простой маршрут. Обращаю внимание на это, из соображений оценки состояния команды.
Вишенка:
«Когда уже внизу перед нашим домом мы стали для просушки развешивать верёвки, Володя Грицай, привязав свою за дерево, стал ее натягивать, она оборвалась. … Оказалось, что совершенно новые плетёные хлопчатобумажные верёвки, ещё довоенного выпуска, перепрели где-то на складе.»
Но (как сказал гораздо позже Бершов) домбайская тройка не знает, сколько у тебя записано в книжке памирских шестёрок.
1951 г. связка-тройка спускается с одной из вершин Джугутурлючата. Первые двое на спуске, третий - на вершине, остаток верёвки лежит кольцами рядом. Этот третий - Евгений Тимашев - руководитель восхождения, МС, известный исследователь Памира и Тянь-Шаня, соратник Евгения Абалакова и профессора Летавета.
Второй в связке срывается и сдёргивает Тимашева, они оба летят вниз. Первый (нижний) накидывает верёвку на выступ и предотвращает общий срыв всей связки. Второй отделывается переломом ключицы, и с помощью вызванных спасателей успешно спускается вниз. Евгений Тимашев приходит на голову, и умирает мгновенно.
Да и ещё. Глядя на эти эпизоды, начинаешь понимать и принимать всю жёсткость советского альпинизма (кстати, во многом инициированной немецким педантизмом Кропфа: «Как вы несёте каску? Это ж вам не авоська!»), со всеми придирками к мелочам («NN замечен Ильинским с сигаретой и отчислен со сборов.»)
Да, и ещё есть ощущение, что альпинистам доставляло безумную радость применить новое мироощущение в некогда привычных условиях. Рискнуть не ради выполнения боевого задания, а ради того, что когда-то составляло один из значимых смыслов жизни.
Но риск (помноженный на радость возвращения к горам), он бывает всякий-разный.
1946 г. Группа альпинистов прокладывает новый маршрут на Домбай-Ульген.
Срыв лидера (Н. Белавин), трещины в рёбрах, вывих плеча.
«Дальше началось самое ужасное: никто толком не знает, как следует вправлять вывих плеча. Один говорит надо тянуть руку вперед, другой назад. Боль ужасная. Наконец Володя решительно предлагает: «Давайте по науке. Подложим в подмышку связку ледорубов и нажмем на локоть, плечевая кость сама войдет в чашечку сустава.» Меня положили на больной бок, и осторожно, подложив обмотанные рубашкой ледорубы, Володя смело и очень сильно нажал на локоть. Я вскрикнул от ужасной боли, но рука была уже на месте.»
Всё это (судя по довольно некачественному фото в книге) на склоне, где можно более-менее уверенно поставить ногу и как-то присесть, полувися на перилах.
Переночевали. Автор не спал, ему было очень больно. На спуск банально не хватит крючьев, значит - наверх. Вершина была близко, оказалось, что Белавин сорвался, пройдя уже все основные ключевые трудности.
Спуск*.
Владимир Грицай начинает спускаться по несложным скалам, второй фотографирует Эльбрус. Первый участник срывается, второй, услышав крик, прижимает верёвку коленом, верёвка клинится в щели. Первый повисает над парой сотен метров пустоты. Его в итоге спускают, сильно побитую руку бинтуют. Спустившись на поляну, этот участник со слезами умиления обнимает травку.
В итоге: проложен «Домбай-Ульген по Макарову», 4Б.
*Очевидно, что спуск производился по маршруту чрез седло Фишера, (оно же в рамках борьбы с низкопоклонством - Домбайское седло, не путать с Домбайским перевалом). Это 3А или 3Б, не помню, достаточно простой маршрут. Обращаю внимание на это, из соображений оценки состояния команды.
Вишенка:
«Когда уже внизу перед нашим домом мы стали для просушки развешивать верёвки, Володя Грицай, привязав свою за дерево, стал ее натягивать, она оборвалась. … Оказалось, что совершенно новые плетёные хлопчатобумажные верёвки, ещё довоенного выпуска, перепрели где-то на складе.»
Но (как сказал гораздо позже Бершов) домбайская тройка не знает, сколько у тебя записано в книжке памирских шестёрок.
1951 г. связка-тройка спускается с одной из вершин Джугутурлючата. Первые двое на спуске, третий - на вершине, остаток верёвки лежит кольцами рядом. Этот третий - Евгений Тимашев - руководитель восхождения, МС, известный исследователь Памира и Тянь-Шаня, соратник Евгения Абалакова и профессора Летавета.
Второй в связке срывается и сдёргивает Тимашева, они оба летят вниз. Первый (нижний) накидывает верёвку на выступ и предотвращает общий срыв всей связки. Второй отделывается переломом ключицы, и с помощью вызванных спасателей успешно спускается вниз. Евгений Тимашев приходит на голову, и умирает мгновенно.
Да и ещё. Глядя на эти эпизоды, начинаешь понимать и принимать всю жёсткость советского альпинизма (кстати, во многом инициированной немецким педантизмом Кропфа: «Как вы несёте каску? Это ж вам не авоська!»), со всеми придирками к мелочам («NN замечен Ильинским с сигаретой и отчислен со сборов.»)