Герман Буль - Одиночка поневоле. Нанга-Парбат, возвращение. (4)
Назад.
Литры чая и кофе, которые Ганс оперативно кипятил, довольно быстро возвращали Германа к жизни. Товарищи даже поначалу не спрашивали Буля о вершине, им было достаточно того, что тот спустился живым. Радость была омрачена, когда Герман разулся - два пальца на правой ноге почернели.
Что же происходило внизу во время отчаянного рывка Буля к вершине? Кемптер вышел где-то через час после Буля, и на Серебряное Седло поднялся примерно с тем же разрывом. Отто шёл тяжело, часто останавливался. Во время одной из остановок он заснул, а когда в 9 утра проснулся, Буль уже пропал из виду. Отто остался на плато и стал ждать Буля, но тот всё не появлялся. Дело постепенно шло к вечеру, и Кемптер решил возвращаться в лагерь.
Фрауэнбергер, Эртль, Буль
Фрауэнбергер и Эртль в Четвёртом Лагере в ночь на 3 июля пережили тот же шторм и решили, что очередная попытка штурма провалилась. Но на следующий день погода была хорошая, и они увидели двух альпинистов, поднимающихся к Серебряному Седлу. Фрауэнбергер вышел по направлению к Пятому Лагерю и около шести вечера увидел фигуру, спускающуюся с Серебряного Седла, но кто это - Буль или Кемптер - опознать не удалось. Об этом Вальтер и сообщил в Базовый Лагерь. Часом позже Кемптер доложил, что Буль исчез в стороне Диамирской впадины, а его рюкзак лежит на Серебряном Седле. Что-то предпринять было невозможно, и участникам оставалось только беспокоиться и прикидывать шансы Буля на выживание на восьми тысячах без палатки, спального мешка и примуса.
4 июля Фрауенбергер и Эртль решили выходить на поиски и оказание помощи Герману. Сначала они считали необходимым выходить с кислородом (некоторое количество было взято в медицинских целях), но сразу доставить аппаратуру было невозможно. Надо сказать, что после прочтения экспедиционного отчёта, так и не возникает чёткого мнения - почему Эртль и Фрауэнбергер не толком оказали поддержку первой связке. Теоретически было бы правильнее 3 июля выйти в Пятый Лагерь, именно для того, чтобы 4 июля не тратить лишнего времени и сразу выходить на Серебряное Седло. При этом, в случае успешного спуска Буля и Кемптера вечером того же дня, Вальтеру и Гансу пришлось бы возвращаться в Четвёртый Лагерь, так как в Пятом было место только на двоих. Но это была бы неизбежная уцена за возможность сократить расстояние между штурмовой связкой и связкой поддержки. Аргумент про необходимость кислорода не очень понятен: до этого момента о нём не заходило разговора вообще. То есть, его использование во время восхождения не предполагалось. С чего вдруг вопрос о применении кислорода возник в тот момент, когда надо было срочно выходить на поиски Буля, непонятно. Скорее всего, Эртль и Фрауэнбергер не были уверены в том, что без кислорода смогут оказать реальную помощь товарищу на высоте 7500-8000 метров.
Отто Кемптер
Так или иначе, к вечеру 4 июля в Пятом Лагере собрались Фрауэнбергер, Эртль и Кемптер. Эртлю даже удалось уговорить трех носильщиков подняться из Четвёртого в Пятый, так что у них было достаточно припасов для организации поисковых работ. Альпинисты составляли план завтрашнего дня, не сводя глаз с Серебряного Седла, они не переставали надеяться, что сегодня их товарищ спустится к ним. И уже незадолго до захода солнца произошло то, на что они так надеялись - на фоне неба появилась человеческая фигурка, это был Герман Буль, возвращающийся с вершины.
Эртль поднимался с тремя носильщиками из Четвёртого Лагеря в Пятый, и Фрауэнбергер тут же прокричал ему радостную новость. Затем, поскольку в Пятом Лагере было место только для двух человек, Вальтер запаковал рюкзак и начал спуск. Чуть позже, он услышал крик Ганса - Герман был на вершине. Утром в Пятый поднялся Кемптер с носильщиками, но уже для того, чтобы забрать самое ценное снаряжение - радиостанции и кислородный аппарат, который всё-таки был доставлен наверх.
Буль был до предела вымотан, но двигался самостоятельно, и утром восходители начали спуск. 5 июля вечером они уже были в Третьем Лагере, а в тот же момент команда, направленная для эвакуации самого ценного снаряжения поднялась во Второй Лагерь. 7 июля штурмовая группа вернулась в Базовый Лагерь.
Тут опять надо вернуться к описанию восхождения в «Покорении гигантов». Рототаев утверждает, что штурмовая группа попала в тяжёлое положение, поскольку уже была начата эвакуация высотных лагерей. При этом, в воспоминаниях Буля об этом не упоминается. Да, в Четвёртом Лагере на тот момент практически не осталось припасов и необходимого снаряжения, но для спуска он был не принципиален, альпинисты шли сразу в Третий. В Третьем Лагере действительно никого не было, но альпинисты смогли там комфортно переночевать, там были бензин и еда. Ещё один момент: Рототаев пишет, во-первых, что Фрауэнбергер и Эртль уступили возможность восхождения более молодым альпинистам, а, во-вторых, что они сожалели, что плохая организация штурма лишила их шанса на вершину. Это тоже, как мне кажется, не совсем достоверное утверждение. Практически с самого начала на вершину нацеливались Буль и Кемптер, не только как самые молодые, но и как самые сильные участники. В какой-то момент в качестве кандидатов рассматривались Райнир и Кёлленшпергер, но они выбыли по болезни. И во время первой неудачной попытки штурма Фрауэнбергер и Кёлленшпергер играли вспомогательную роль. Ракиотский маршрут на Нанга-Парбат очень длинный, организация надёжного снабжения лагерей и взаимной поддержки групп крайне затруднена. Не зря впоследствии классическим, самым посещаемым маршрутом на Нанга-Парбат стал Диамирский маршрут по ребру Кинсхоффера, технически более сложный, но более короткий. За всё время ракиотский маршрут один в один повторили только чехословацкие альпинисты в 1971 году. И получилось у них это со второго раза, первая попытка 1969 года оказалась неудачной. В 1995 г. японские альпинисты поднялись фактически напрямик с ледника Ракиот на предвершинное плато, далее повторив путь Буля. В 1934 году именно тот факт, что альпинисты не сделали ставку на самую сильную связку - Шнейдера и Ашенбреннера - а попытались выйти наверх всем составом, и стал одной из причин трагедии. Этот факт был отлично известен участникам экспедиции 1953 года, поскольку на него специально обратил внимание такой признанный эксперт, как Гюнтер Оскар Диренфурт, прозванный профессором Гималаев.
При таком раскладе вряд ли кто-то будет рассчитывать, что на вершину выходит не одна связка, а две, поскольку ту вторую связку подстраховывать уже некому. Не забываем и про отсутствие высококлассных высотных носильщиков-шерпов, которым был запрещён въезд в Пакистан. Так что Фрауэнбергер и Эртль, конечно же, могли сожалеть о том, что они не идут на вершину, но такого шанса у них не было изначально.
На Голове Мавра альпинисты установили мемориальну табличку погибшим в 1934 г. Сама экспедиция 1953 г. изначально была посвящена памяти Вилии Меркля.
В Базовом Лагере обнаружилось, что обморожение Буля гораздо серьёзнее, чем предполагалось сначала. Херрлигкоффер утверждает, что про обморожение он узнал по рации сразу, как только Буль спустился в Пятый лагерь. При этом Карл намеревался подняться в Третий Лагерь для оказания помощи, но Буль и Эртль отказались, заявив, что обморожение не очень серьёзное. Но обследование ног Буля, показало, насколько оба альпиниста ошибались - два пальца обморожены настолько, что наверняка потребуется частичная ампутация. Но сам Херрлигкоффер уверен, что даже если бы он находился в Лагере 5 в тот вечер, когда туда спустился с восхождения Буль, он ничего не смог бы сделать для того, чтобы сохранить эти два пальца. Герман при этом утверждает, что мало того, что Херрлигкоффер не оказал ему медицинской помощи, но ещё до их спуска отправил вниз все медикаменты и медицинское оборудование.
Герман Буль после восхождения. На этом фото (в свои 29 лет) он выглядит измождённым стариком
Буль покидал Гору на плечах носильщиков, Куно Райнир хоть и очень медленно, опираясь на две палки, но шёл самостоятельно. Больше потерь не было, а победа была очевидна - немцы и австрийцы одержали победу над восьмитысячным гигантом, который отнял жизни немалого количества их соотечественников и создал тем самым себе очень мрачную славу. Всё возвращение - от Гилгита до Мюнхена - превратилось в череду поздравлений и торжественных приёмов. Львиная доля почестей, конечно же, досталась Херрлигкофферу и Булю, не только потому, что они - руководитель и восходитель - были центральными фигурами этой победы, но и потому, что они прибыли в Германию раньше всех остальных.
Но между двумя главными героями нанга-парбатской эпопеи разгорелся серьёзный конфликт. Буль припомнил руководителю и все ошибки в организации восхождения, и приказ о возвращении и отсутствие медикаментов и медицинской помощи внизу. В своей книге Буль с горечью пишет, что на пути домой ему оказывали помощь разные врачи, их было несколько, но среди них не было того, кто должен был это сделать в первую очередь. В свою очередь Херрлигкоффер обвинял Буля в индивидуализме, наплевательском отношении к интересам команды, пренебрежении безопасностью, но главное - в нарушении контракта, заключённого перед отправкой в Каракорум. Согласно этому контракту, все публикации об экспедиции должны были идти только через издательство «Леман», которое выделило часть финансов. Буль контрактом пренебрёг и инициировал в одной из мюнхенских газет серию статей с разоблачающим названием, что-то вроде: «Наконец-то вся правда о Нанга-Парбат». Дело дошло до суда, правда, в итоге разбирательство закончилось внесудебным соглашением как между Херрлигкоффером и Булем, так и между двумя мюнхенскими издательствами.
Нанга-Парбат коренным образом изменил жизнь Германа. Он стал популярной личностью, его выбрали спортсменом года. Он смог заработать денег лекциями и изданием своей автобиографии. Но с другой стороны, свара между ним и руководством, широко освещавшаяся прессой, нанесла серьёзный удар по его репутации. Да, для многих Буль стал героем, но многие - особенно представители альпинистского истеблишмента - стали относится к нему резко отрицательно. К тому же беспримерное соло к вершине отняли у него, помимо двух пальцев на ногах, ещё и крайне много сил, которые не спешили к нему возвращаться. И через год после восхождения Герман не чувствовал себя восстановившимся полностью.
Читать дальше.
Оглавление
Литры чая и кофе, которые Ганс оперативно кипятил, довольно быстро возвращали Германа к жизни. Товарищи даже поначалу не спрашивали Буля о вершине, им было достаточно того, что тот спустился живым. Радость была омрачена, когда Герман разулся - два пальца на правой ноге почернели.
Что же происходило внизу во время отчаянного рывка Буля к вершине? Кемптер вышел где-то через час после Буля, и на Серебряное Седло поднялся примерно с тем же разрывом. Отто шёл тяжело, часто останавливался. Во время одной из остановок он заснул, а когда в 9 утра проснулся, Буль уже пропал из виду. Отто остался на плато и стал ждать Буля, но тот всё не появлялся. Дело постепенно шло к вечеру, и Кемптер решил возвращаться в лагерь.
Фрауэнбергер, Эртль, Буль
Фрауэнбергер и Эртль в Четвёртом Лагере в ночь на 3 июля пережили тот же шторм и решили, что очередная попытка штурма провалилась. Но на следующий день погода была хорошая, и они увидели двух альпинистов, поднимающихся к Серебряному Седлу. Фрауэнбергер вышел по направлению к Пятому Лагерю и около шести вечера увидел фигуру, спускающуюся с Серебряного Седла, но кто это - Буль или Кемптер - опознать не удалось. Об этом Вальтер и сообщил в Базовый Лагерь. Часом позже Кемптер доложил, что Буль исчез в стороне Диамирской впадины, а его рюкзак лежит на Серебряном Седле. Что-то предпринять было невозможно, и участникам оставалось только беспокоиться и прикидывать шансы Буля на выживание на восьми тысячах без палатки, спального мешка и примуса.
4 июля Фрауенбергер и Эртль решили выходить на поиски и оказание помощи Герману. Сначала они считали необходимым выходить с кислородом (некоторое количество было взято в медицинских целях), но сразу доставить аппаратуру было невозможно. Надо сказать, что после прочтения экспедиционного отчёта, так и не возникает чёткого мнения - почему Эртль и Фрауэнбергер не толком оказали поддержку первой связке. Теоретически было бы правильнее 3 июля выйти в Пятый Лагерь, именно для того, чтобы 4 июля не тратить лишнего времени и сразу выходить на Серебряное Седло. При этом, в случае успешного спуска Буля и Кемптера вечером того же дня, Вальтеру и Гансу пришлось бы возвращаться в Четвёртый Лагерь, так как в Пятом было место только на двоих. Но это была бы неизбежная уцена за возможность сократить расстояние между штурмовой связкой и связкой поддержки. Аргумент про необходимость кислорода не очень понятен: до этого момента о нём не заходило разговора вообще. То есть, его использование во время восхождения не предполагалось. С чего вдруг вопрос о применении кислорода возник в тот момент, когда надо было срочно выходить на поиски Буля, непонятно. Скорее всего, Эртль и Фрауэнбергер не были уверены в том, что без кислорода смогут оказать реальную помощь товарищу на высоте 7500-8000 метров.
Отто Кемптер
Так или иначе, к вечеру 4 июля в Пятом Лагере собрались Фрауэнбергер, Эртль и Кемптер. Эртлю даже удалось уговорить трех носильщиков подняться из Четвёртого в Пятый, так что у них было достаточно припасов для организации поисковых работ. Альпинисты составляли план завтрашнего дня, не сводя глаз с Серебряного Седла, они не переставали надеяться, что сегодня их товарищ спустится к ним. И уже незадолго до захода солнца произошло то, на что они так надеялись - на фоне неба появилась человеческая фигурка, это был Герман Буль, возвращающийся с вершины.
Эртль поднимался с тремя носильщиками из Четвёртого Лагеря в Пятый, и Фрауэнбергер тут же прокричал ему радостную новость. Затем, поскольку в Пятом Лагере было место только для двух человек, Вальтер запаковал рюкзак и начал спуск. Чуть позже, он услышал крик Ганса - Герман был на вершине. Утром в Пятый поднялся Кемптер с носильщиками, но уже для того, чтобы забрать самое ценное снаряжение - радиостанции и кислородный аппарат, который всё-таки был доставлен наверх.
Буль был до предела вымотан, но двигался самостоятельно, и утром восходители начали спуск. 5 июля вечером они уже были в Третьем Лагере, а в тот же момент команда, направленная для эвакуации самого ценного снаряжения поднялась во Второй Лагерь. 7 июля штурмовая группа вернулась в Базовый Лагерь.
Тут опять надо вернуться к описанию восхождения в «Покорении гигантов». Рототаев утверждает, что штурмовая группа попала в тяжёлое положение, поскольку уже была начата эвакуация высотных лагерей. При этом, в воспоминаниях Буля об этом не упоминается. Да, в Четвёртом Лагере на тот момент практически не осталось припасов и необходимого снаряжения, но для спуска он был не принципиален, альпинисты шли сразу в Третий. В Третьем Лагере действительно никого не было, но альпинисты смогли там комфортно переночевать, там были бензин и еда. Ещё один момент: Рототаев пишет, во-первых, что Фрауэнбергер и Эртль уступили возможность восхождения более молодым альпинистам, а, во-вторых, что они сожалели, что плохая организация штурма лишила их шанса на вершину. Это тоже, как мне кажется, не совсем достоверное утверждение. Практически с самого начала на вершину нацеливались Буль и Кемптер, не только как самые молодые, но и как самые сильные участники. В какой-то момент в качестве кандидатов рассматривались Райнир и Кёлленшпергер, но они выбыли по болезни. И во время первой неудачной попытки штурма Фрауэнбергер и Кёлленшпергер играли вспомогательную роль. Ракиотский маршрут на Нанга-Парбат очень длинный, организация надёжного снабжения лагерей и взаимной поддержки групп крайне затруднена. Не зря впоследствии классическим, самым посещаемым маршрутом на Нанга-Парбат стал Диамирский маршрут по ребру Кинсхоффера, технически более сложный, но более короткий. За всё время ракиотский маршрут один в один повторили только чехословацкие альпинисты в 1971 году. И получилось у них это со второго раза, первая попытка 1969 года оказалась неудачной. В 1995 г. японские альпинисты поднялись фактически напрямик с ледника Ракиот на предвершинное плато, далее повторив путь Буля. В 1934 году именно тот факт, что альпинисты не сделали ставку на самую сильную связку - Шнейдера и Ашенбреннера - а попытались выйти наверх всем составом, и стал одной из причин трагедии. Этот факт был отлично известен участникам экспедиции 1953 года, поскольку на него специально обратил внимание такой признанный эксперт, как Гюнтер Оскар Диренфурт, прозванный профессором Гималаев.
При таком раскладе вряд ли кто-то будет рассчитывать, что на вершину выходит не одна связка, а две, поскольку ту вторую связку подстраховывать уже некому. Не забываем и про отсутствие высококлассных высотных носильщиков-шерпов, которым был запрещён въезд в Пакистан. Так что Фрауэнбергер и Эртль, конечно же, могли сожалеть о том, что они не идут на вершину, но такого шанса у них не было изначально.
На Голове Мавра альпинисты установили мемориальну табличку погибшим в 1934 г. Сама экспедиция 1953 г. изначально была посвящена памяти Вилии Меркля.
В Базовом Лагере обнаружилось, что обморожение Буля гораздо серьёзнее, чем предполагалось сначала. Херрлигкоффер утверждает, что про обморожение он узнал по рации сразу, как только Буль спустился в Пятый лагерь. При этом Карл намеревался подняться в Третий Лагерь для оказания помощи, но Буль и Эртль отказались, заявив, что обморожение не очень серьёзное. Но обследование ног Буля, показало, насколько оба альпиниста ошибались - два пальца обморожены настолько, что наверняка потребуется частичная ампутация. Но сам Херрлигкоффер уверен, что даже если бы он находился в Лагере 5 в тот вечер, когда туда спустился с восхождения Буль, он ничего не смог бы сделать для того, чтобы сохранить эти два пальца. Герман при этом утверждает, что мало того, что Херрлигкоффер не оказал ему медицинской помощи, но ещё до их спуска отправил вниз все медикаменты и медицинское оборудование.
Герман Буль после восхождения. На этом фото (в свои 29 лет) он выглядит измождённым стариком
Буль покидал Гору на плечах носильщиков, Куно Райнир хоть и очень медленно, опираясь на две палки, но шёл самостоятельно. Больше потерь не было, а победа была очевидна - немцы и австрийцы одержали победу над восьмитысячным гигантом, который отнял жизни немалого количества их соотечественников и создал тем самым себе очень мрачную славу. Всё возвращение - от Гилгита до Мюнхена - превратилось в череду поздравлений и торжественных приёмов. Львиная доля почестей, конечно же, досталась Херрлигкофферу и Булю, не только потому, что они - руководитель и восходитель - были центральными фигурами этой победы, но и потому, что они прибыли в Германию раньше всех остальных.
Но между двумя главными героями нанга-парбатской эпопеи разгорелся серьёзный конфликт. Буль припомнил руководителю и все ошибки в организации восхождения, и приказ о возвращении и отсутствие медикаментов и медицинской помощи внизу. В своей книге Буль с горечью пишет, что на пути домой ему оказывали помощь разные врачи, их было несколько, но среди них не было того, кто должен был это сделать в первую очередь. В свою очередь Херрлигкоффер обвинял Буля в индивидуализме, наплевательском отношении к интересам команды, пренебрежении безопасностью, но главное - в нарушении контракта, заключённого перед отправкой в Каракорум. Согласно этому контракту, все публикации об экспедиции должны были идти только через издательство «Леман», которое выделило часть финансов. Буль контрактом пренебрёг и инициировал в одной из мюнхенских газет серию статей с разоблачающим названием, что-то вроде: «Наконец-то вся правда о Нанга-Парбат». Дело дошло до суда, правда, в итоге разбирательство закончилось внесудебным соглашением как между Херрлигкоффером и Булем, так и между двумя мюнхенскими издательствами.
Нанга-Парбат коренным образом изменил жизнь Германа. Он стал популярной личностью, его выбрали спортсменом года. Он смог заработать денег лекциями и изданием своей автобиографии. Но с другой стороны, свара между ним и руководством, широко освещавшаяся прессой, нанесла серьёзный удар по его репутации. Да, для многих Буль стал героем, но многие - особенно представители альпинистского истеблишмента - стали относится к нему резко отрицательно. К тому же беспримерное соло к вершине отняли у него, помимо двух пальцев на ногах, ещё и крайне много сил, которые не спешили к нему возвращаться. И через год после восхождения Герман не чувствовал себя восстановившимся полностью.
Читать дальше.
Оглавление