БОЛЬШОЙ ПОМОЕЧНЫЙ ДЕНЬ
Любите ли вы баню так же, как люблю её я? То есть всеми почёсываниями зудящей шкуры, со всем вожделением, на которое только способен грязный горожанин, вынужденный годами отмачивать свою жопу в тесной ванне. Или, лучше сказать, можете ли вы не любить бани больше всего на свете, кроме баб и пива?
Нет, я вещаю вам не о городском блядюшнике с мраморными бассейнами, в котором проще поймать триппер, нежели получить удовольствие. Я имею в виду не пришлые неправославные сауны, где ты торчишь себе на полке дурак дураком, ожесточённо потея и воняя. Я имею в виду бревенчатый деревенский храм, в котором одуряюще пахнет берёзовыми вениками, где отведённый тебе срок жизни удлиняется на день, а время притормаживает до момента, пока ты сам, разомлевши и осоловевши, не решишь снова запустить маятник.
А ещё в баню непременно надо ходить со своей женщиной. Не для того, чтобы нажраться водки, а потом злобно трахаться на грани инфаркта. Сначала она потрёт тебе загривок вехоткой, а затем ты - по пальчику, по суставчику - будешь мыть её всю, ощущая себя колхозным Пигмалионом, который из воды и пара творит розовое смеющееся чудо. Потом вы набарахтаетесь в сугробе, нахлещетесь веником и усядетесь в обнимку в предбаннике, помутневшими от счастья глазами глядя на только что народившийся дивный новый мир. Если лето - это маленькая жизнь, то баня - это вся жизнь, в которой хочешь - паришься, а хочешь - нет.
КРЕСТЬЯНИН НА ЧАС. 08 ИЮЛЯ
Спалось мне херовенько. Ко всему прочему увидел ещё и сон о пожаре в каком-то огромном здании, из которого на носилках вытаскивали обгоревшие трупы (не иначе как «Зимняя вишня» приснилась). Поэтому проснулся пол-седьмого, полный надежд и желания жить. На улице было тепло и солнечно. Взял вёдра, отправился на колонку и с огромным удовольствием облился холодной водой.
У крыльца орали голодные кошки. Сегодня в их меню я определил обрат, бутылки с которым стоят у Паши в холодильнике, и пироги с картофаном, которые хозяин дома напёк хуй знает когда. Обратом кошки погребовали, а вот пирожок сожрали с урчанием: голод - не тётка. Я же снова замутил бичпакет и позавтракал им, запивая изысканный деликатес зелёным чаем.
Полез изучать Пашин погреб, который находится прямо под домом. Там такая же энтропия, что и на поверхности: банки с прошлогодними солениями мило соседствуют со шлангами для бензореза и ящиками, из которых, как пальцы привидений, торчат полуметровые ростки картошки. Картофан, конечно же, весь изрос и сморщился, но я с трудом наколупал около десятка вменяемых картофелин себе на жратву. Кроме того, достал из погреба банку с солёными помидорами и маленькими огурчиками, поелику предыдущая закончилась.
На день мной было запланировано вычистить пол в доме и навести порядок в бане, но реальность внесла свои коррективы: я сильно недооценил масштабы Пашиной засратости. Отправился в баню. Почистил полок и лавку, ополоснул их, затем вычерпал до дна бак для горячей воды. Кроме травы и прутьев от берёзовых веников, на дне бака лежал толстый слой грязи. Пришлось раз пять вычищать ёмкость досуха, опять заливать воды и заново повторять процедуру, пока результат не удовлетворил меня. Цинковая ванна под холодную воду также требовала чистки, но я придумал сначала использовать её иначе. В избе валялся до неприличия грязный ковришко, а ещё три мелких грязных коврика нашлись в предбаннике. Я приволок ванну в огород на солнечное место и замочил в ней со стиральным порошком всё ковровое богатейство ПалИваныча. Вода моментально стала угольно-чёрной.
Вернулся в предбанник, где причудливо и беспорядочно гнездилось всё - от пустого пластикового корпуса стиральной машинки до садового инвентаря - и начал придавать хаосу видимость порядка. Более-менее скучковал всё, выгреб золу из печки и навалил в углярку до хера ненужных пластиковых бутылок и полиэтиленовых мешочков, обнаруженных в предбаннике. У ПалИваныча явно нездоровое влечение к пластиковой упаковке. Начал мыть в предбаннике пол, половицы которого не знавали тряпки со дня их укладки. Периодически ходил к коврочистилищу, шевелил ковры и менял воду.
Наконец степень чистоты ковришек устроила меня, я выжал их и развешал сушиться на перекладине недостроенной хозяином теплицы. Притащил из бани тазик и ковшик, почистил всё это вместе с ванной и отволок назад. Принялся таскать с колонки воду в баню. На оба бака пришлось вёдер четырнадцать: вроде бы немного, но я замудохался вконец: воду пришлось носить по причудливой траектории, потому как у Паши на усадьбе лёгких путей нет - то тут, то там из зарослей крапивы выглядывают железяки и деревяки. Не обожжёшься, так напорешься на что-нибудь. Ощущал себя просто сталкером каким-то.
В итоге банные работы я завершил только после обеда и уже около трёх часов подался готовить себе трапезу. Нарвал зелёного лука и укропа, начистил картохи и принялся жарить на сковородке. Получилось суперски: жареная с лучком картошка плюс солёные огурчики-помидорчики - как у царя на именинах.
У соседей-дачников в этот день случился сабантуй: к дедам приехали на двух машинах какие-то родственники. Одна семья - помоложе, с невзрачной бабой, короедом и мужем - очкастым задротом. Другая - постарше, с лысоватым мужичком и тощей тёткой преклонных пятидесяти лет. Дед и лысый мужик нарядились в костюмы пчеловодов и принялись, как ликвидаторы Чернобыля, колдовать над ульями, которых у дедка в огороде стоит штук шесть.
Передохнув после обеда, я глянул на часы и обнаружил, что уже пять вечера. Пора было топить баню, что я и сделал. Это пиздец, какая она у Паши затейливая! - когда растапливаешь печь в предбаннике, из неё через дверцу начинает валить дым, который идёт, пока печка более-менее не нагреется. Но, что самое забавное, дым откуда-то берётся и в самой бане. Лишь постепенно он оседает, и к моменту, когда баня прогрелась, там уже можно дышать. Такая вот банька по-серому. Я решил не поганить банную процедуру углем и взялся топить печь дровами, которые имелись в предбаннике. Попутно сжёг и весь пластиковый хлам. Дрова были по большей частью гнилушками, поэтому сгорели быстро, а тепла дали мало. Не зная, есть ли у Паши вообще дровяник, я пошёл искать топливо по усадьбе и немало преуспел в этом: валяющихся семо и овамо деревяшек тут - пруд пруди. Около часа я, как шаттл, сновал с набранными палками и чурочками в предбанник, пока степень жара в бане не начала более-менее удовлетворять меня.
Взял банные причиндалы, достал из морозилки привезённую ещё из дома трёшку пива «Янтарное», запер дом и пошёл получать удовольствие. На улице было жарко да и вообще париться летом - не в кайф, поэтому веник запаривать не стал, а просто четырежды залезал на полок погреться, подливая на печку кипяток то с пивом, то с разными эфирными маслами: сосновым, туевым (не путать с хуевым!) и сандаловым. Было хорошо, но построенная Пашей из говна и палок банька ни хера не держит тепло, и жар вмиг улетучивается. Уже ближе к концу банной процедуры я вдруг увидел на противоположной стенке бани тонкие солнечные лучики. Проследил за их направлением и обнаружил, что это всего лишь заходящее солнце просачивается между щелями в брёвнах. Вот ни хуя себе парилка!
В промежутках между заходами в баню сидел в предбаннике и с удовольствием дул холодное пиво с кольцами кальмара, полосками вяленой щуки и чипсами. В начале восьмого позвонил марушке, которая в этот день полола грядки у своих родителей. Около часу мы оживлённо протрещали с ней, так что в итоге у меня опять кончилась филатура на телефоне. Когда распрощались, я набрал в тазик горячей воды, взял зеркало, уселся голой жопой на шершавое крылечко и с удовольствием побрил ебало. Потом вымылся окончательно, ополоснулся и с довольной рожей отправился в дом, чистый, свежевыбритый и слегка пьяный.
Дома включил америкосовскую фильму «Люди, как мы» и принялся допивать пивас, которого оставалось ещё с литр. Надо отметить, что последние поллитра входили в меня уже с трудом. Норма моя явно снизилась, а ведь ещё недавно, в пору своего одинокого житья-бытья, я мог налегке усидеть трёху. Прямо как в той присказке: совсем здоровья не стало - раньше хуй одной рукой мог согнуть, а сейчас и двумя не получается.
Кино меня не вставило. Типично голливудская стори, призванная выжать сопли и слёзы у зрителей. Некий наглый и стрёмный чувачок узнаёт, что у него двинул кони батяня. Отношения у них были не ахти, поэтому парнишка не слишком-то торопится на похороны и приезжает уже к шапочному разбору. Выясняется, что дом и все приблуды в нём жмур оставил мамке, а сыну досталась только циклопическая коллекция грампластинок (папик в 70-80-е годы подвизался музыкальным продюсером).
А ещё покойный передал сынку 150 косарей - с наказом вручить их некой телухе, официантке и алкашке, которая живёт с короедом в сраном бараке. Герой сначала думает, что батька поёбывал эту бабу, и пацанишка - его сын, но постепенно выясняется, что наследница - это сеструха главного героя, которую когда-то папаня прижил на стороне. В той, второй, семье он не остался, поэтому дочка выросла безотцовщиной, на нервной почве принялась бухать и беспорядочно ебстись. Ну, и прочая тому подобная фрейдистская хуйня. После длительного пережёвывания соплей, разборок и актов осознания очевидного в воссоединившейся семье наступили мир, дружба и жувачка. Правда, об этом я узнал уже на следующий день, потому что в какой-то миг поймал себя на том, что клюю носом, а потому в половине двенадцатого отправился спать.
ЗДЕСЬ ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ:
ДВАДЦАТЬ ЧАСОВ СУЕТЫ
ЗОЛУШОК ПОПАДАЕТ В КАПКАН
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ:
СИНЕМАТОГРАФ БОЛЬШОГО БОДУНА
КРУГОСВЕТКА: ОТ БАРИТА ДО УРСКА
СЕГОДНЯ МНЕ С КОЗЛАМИ ПО ПУТИ
БЕСЫ НА ЧЕРДАКЕ, БЕЗУМИЕ В ДОМЕ
А ВОТ ТУТ ПРОЖИВАЕТ МОЯ ЗАБАВНАЯ КНИЖИЦА