РЫБАЛКА В РАЙСКИХ ЗАВОДЯХ
«А ты слыхал, что Васька Дубский погиб?», - спросили меня в прошлом году давнишние знакомые, случайно встреченные в одном из торговых центров. Я подумал было, что ослышался, и переспросил. «Да-да, - охотно подтвердили они, - давно уже, с год назад». И я похолодел, потому что имя Васьки Дубского не было для меня малозначащим сочетанием звуков.
ОТ СУМЫ ДО ТЮРЬМЫ
Страшно подумать, но познакомились мы с Дубским четверть века назад. Могу это утверждать сегодня с достаточной степенью точности, потому что в феврале 1992 года вышел закон «О защите прав потребителей». О ту пору я был ещё молодым и местами красивым хлопаком, потешно верящим в торжество правосудия и букву закона. Откуда-то я прознал, что при городской администрации только что создан отдел по защите прав потребителей, возглавил который толстый, вечно усыпанный перхотью общественник Виталий Князев. У меня на тот момент случились рамсы с каким-то торговым предприятием, и летним днём я подался проконсультироваться по своему спору со знающими людьми.
Защитники потребителей квартировали в одном из бывших партийных зданий. Год назад, после августовского путча, Бориска Ельцин запретил деятельность КПСС в России, и всю недвижимость у коммуняк отмели в пользу государства, а в типовом двухэтажном сарае из белого кирпича в Центральном районе Кемерова партийных функционеров одним махом сменила чиновничья крапивная поросль. Я толкнул дверь в просторный пустой кабинет, где за единственным столом сидел и писал что-то крупный широколицый парняга, по виду - мой ровесник. Он представился специалистом отдела по защите прав потребителей, я задал ему пару вопросов по своей надобности, ещё немножко мы попиздели ни о чём, и я откланялся.
Эту встречу я напомнил Ваське Дубскому примерно лет через десять, когда в этом здании уже прочно разместился районный суд, а меня привозили туда из СИЗО в качестве подсудимого. В тесных подвальных «стаканчиках» урки торчали, ожидая, когда их поднимут в зал суда, переговаривались между собой и беззлобно задирали ментов. Мой защитник спустился в подвал за несколько минут до заседания, чтобы обсудить со мной линию поведения. Внезапно меня осенило, я хмыкнул, указал на потолок и спросил Ваську: «А помнишь? Когда-то прямо над этим подвалом был твой рабочий кабинет, в котором мы впервые встретились?» Дубский недоумённо пожал плечами: он уже не помнил. Зато меня отличает от прочих исключительная память на всё хорошее. И на плохое - тоже.
Дубский защищал меня по уголовному делу, которое тянулось несколько лет. Мне выносили приговоры - один за другим, я обжаловал их, кассационная инстанция отменяла, а дело шло по очередному замкнутому кругу. И всё бы ничего, но после второго процесса меня заключили под стражу, и пустился я по тюрьмам и ссылкам. Первая моя адвокатша Эльвира Матвеева, пожилая жидовка с глазами навыкате, отказалась сотрудничать со мной, едва только узнала, что закончились все мои невеликие сбережения. И пользоваться бы мне услугами положнякового адвоката, то есть такого, которого государство формально назначает малоимущим, имитируя конституционное право на защиту, кабы одна женщина, о которой, возможно, ещё когда-нибудь я расскажу миру, не нашла мне адекватного защитника. Им-то и стал Васька Дубский, с которым судьба опять свела нас - уже на целую пятилетку…
DE PROFUNDIS
Человеку, не сидевшему в тюрьме, сложно представить, какой это кайф, когда среди бела дня твою фамилию нежданно выкликают в окошечко «кормушки», а потом дубак выдёргивает тебя из душной и прокуренной тюремной хаты, долго ведёт по коридорам, лестницам и переходам, пока в конце концов не приводит в крохотную казённую комнатушку, где ждёт адвокат. Каждая такая редкая встреча с защитником (а в СИЗО ко мне Васька приезжал раз в месяц - это в лучшем случае) - возможность узнать какие-то новости с воли, обсудить ближайший процесс или получить неподцензурное интимное письмецо.
Каждый раз я рвал и метал, будучи недоволен тем, как медленно движется дело, как мало используем мы возможности защиты - не требуем дополнительных экспертиз и вызова новых свидетелей, тряс какими-то юридическими соображениями, которые набрасывал на клочках бумаги в томительном тюремном ничегонеделаньи. Васька по жизни был немногословен, молча слушал меня, кивал и изредка мычал что-то одобряющее. Он понимал, что все эти телодвижения бесполезны, что исход дела предрешён, и коли я уже попал в мясорубку, никто и никогда не вынесет мне оправдательного приговора.
Если уж давать определения по гамбургскому счёту, то Дубский не был сильным адвокатом из числа тех ловких лоеров, что мы привыкли видеть в американских фильмах: Василий Николаевич не блистал красноречием, не принимал картинных поз и не вытаскивал из рукава неожиданных доказательств. Неуютно чувствующий себя в строгом костюме, Васька вставал с адвокатского места, краснея и заикаясь, читал по бумажке своё выступление и, наконец, садился, облегчённо отдуваясь. В такие минуты я готов был убить его, если б мог выбраться из клетки подсудимого. Всё было не так, и мне казалось, что защитник мой не оказывает ровно никакого воздействия на ход процесса. Возможно, так оно и было.
Российская юриспруденция представляет собой тугой и вонючий клубок связей и родственных отношений. Юристы ебутся с юристами: следаки с адвокатами, судьи с прокурорами, так что конца этой ниточки и не сыщешь. Каждый договаривается с каждым. Важно не то, какая из сторон в деле права, а то, кто набрал нужный номер, располагает необходимым знакомством либо знает, какую сумму и кому надо занести. А когда во все процедуры следствия и судопроизводства вмешивается ещё и власть, ситуация вообще приобретает вид неконтролируемого абсурда. Да что я говорю? - каждый, кто хоть немного в теме, может привести кучу примеров из повседневной судебной практики. Недаром же существует циничная, но правдивая поговорка: «Хороший адвокат - тот, кто хорошо знает законы, но лучший адвокат - тот, кто хорошо знает судью».
Отдав юридической практике много лет, Васька Дубский, несомненно, ориентировался во всех этих хитросплетениях. Мне хочется верить, что он не защищал заведомо виновных душегубов и насильников, не обслуживал чиновничьи интересы, иначе наверняка обитал бы в иных хоромах, а не в сраной хрущёвке, ездил на более матёрой бибике, а не на «Ниве», и пинком открывал бы двери высоких кабинетов. Ничего подобного за Дубским не водилось: он был из адвокатов-трудяг, отрабатывающих пóтом каждую копейку своего гонорара.
Слово «адвокат» происходит от латинского advoco - приглашаю. Стало быть, пока на помощь не позовёшь, адвокат и не явится. А ещё некий оттенок отстранённости в значении слова придаёт приглашённому адвокату статус похуиста, которому всё равно, чьи интересы представлять: недаром же в народе адвокатов иногда кличут «нанятой совестью». Поэтому мне всё-таки ближе чисто русское название профессии - защитник. Васька Дубский относился к числу тех, кто именно защищает, будь то отстаивание потребительских прав, проведение благотворительных юридических консультаций для неимущих или сопровождение безнадёжных уголовных дел, подобных моему.
Что касается моей судьбины, то Васька долго выжидал момент, когда он реально сможет что-то сделать. Шестой по счёту судебный процесс по моему делу оказался последним, и меня отправили в зону, где я отсидел всего-то два месяца с лихуем. К этому времени я отбыл в заключении более половины назначенного мне срока и получил право писать заявление на условно-досрочное освобождение. А шансов на УДО у меня практически не было: я не стучал ментам, не ходил в активистах и не гасил ущерба, нанесённого потерпевшим. Но Васька сказал, как отрезал: «Будем писать!»
Он исхитрился сделать так, чтобы заявление моё попало на рассмотрение к судье Игорю Плотницкому, только что излечившемуся от туберкулёза, приехал в кабинет судьи, которого близко знал, и прямо сказал Плотницкому: «Ты на своей шкуре испытал, что такое туберкулёз. Вот этот мужик тоже перенёс тубик и до сих пор ни за хер собачий чалится в зоне. Давай, выпускай его!» Уже на следующий день меня выдернули из цеха, где я вязал овощные сетки. Хмурый мусор дал мне полчаса на сборы вещей, и не успел я моргнуть глазом, как оказался за воротами колонии - на свободе, по-мартовски слякотной.
ОДНА, НО ПЛАМЕННАЯ
Я мало что знаю о частной жизни Дубского. Во время наших недолгих тюремных встреч мы обсуждали более животрепещущие вопросы, а после моего выхода на волю пути наши разошлись далеко в стороны. Как оказалось, навсегда. Знаю, что когда-то, после окончания юрфака, Васька несколько лет работал следаком, однако потом, видимо, решил, что защищать людей - занятие более гуманное, чем сажать их, и подался в адвокаты. Некоторое время он был директором юридического бюро «Ваше право», затем вошёл в коллегию адвокатов Ленинского района Кемерова, где и оттрубил 15 лет.
Впрочем, общее адвокатское кубло Дубский игнорировал: он разместился в девятиэтажной коричневой свечке издательства «Кузбасс». Это сейчас в здании сидят сорок душ на палочке - хуева туча коммерческих конторок, вовсе не имеющих отношения к прессе. Тогда же пять этажей занимала собственно областная газета «Кузбасс», ещё по этажу отвели молодёжному «Комсомольцу Кузбасса» и колхозной газетёнке «Заря», а остальную территорию заселили мелкие СМИ, ныне благополучно вымершие. Васька попал в логово журналюг потому, что параллельно с основной деятельностью был юристом газеты «Кузбасс» и даже вёл там свою правовую рубрику. Думаю, близость Дубского к журналистской кухне и подвигла мою покровительницу обратиться за помощью именно к нему.
Пару раз мне довелось побывать в васькином кабинете, ничуть не похожем на офис успешного адвоката: крохотная комнатёнка с парой стульев и разъёбанным столом, на котором угнездился пыльный компьютер. Единственным, что обращало на себя внимание в кабинете, была фотография, на которой Дубский рыбачил в компании артистов Александра Ширвиндта и Михаила Державина. Понятия не имею даже, на каких гастролях эти двое московских распиздяев оказались в Кузбассе и какими путями свели знакомство с Васькой, но фоткой со знаменитостями мой защитник гордился. Тут-то и приоткрылась для меня впервые истинная страсть его жизни, которой Дубский посвящал всё свободное время и которая в итоге сгубила его.
Васька был фанатичным рыбаком, причём не из тех, кто в воскресный день дремлет с удочкой на берегу пригородного прудика, изредка вылавливая плавающие котяхи. Нет, только хардкор! - дикие таёжные реки, где на перекатах бьют хвостами мощные рыбины. На правом берегу реки Томи в Крапивинском районе стоит заброшенный посёлок Медвежка, где некогда зеки-поселенцы валили лес и занимались его переработкой. Со временем поселение ликвидировали, и Медвежка практически вымерла. Рядом с посёлком петляет чистейшая горная речка Тайдон, берущая начало на территории заповедника «Кузнецкий Алатау».
В любую свободную минуту срывался Дубский сотоварищи именно в те места - добывать тайменя и хариуса, кормить комаров в таёжных чащобах, ночевать в палатке зимой и летом, в дождь и снег. Дубскому, с его грубоватым крестьянским лицом и мощным корпусом, как нельзя более подходил образ бывалого таёжника, нежели вертлявого адвоката. Представляю себе, как, должно быть, заёбывало его бабу Зинку возиться с уловом и отстирывать васькин камуфляж от грязи и рыбьей чешуи.
Это, наверно, и счастье, и несчастье одновременно. Несчастье - проживать свою жизнь в надоедливом человечьем муравейнике, общаться с уголовным и судейским сбродом, дышать смрадом тюрем и присутственных мест, лишь иногда вырываясь туда, где тебе по-настоящему легко и свободно, где в полной мере можно ублажить свою мужицкую страсть к поиску добычи, суровому быту и неспешному разговору с корешами у костра.
А счастье - это иметь подобную отдушину в жизни: большинство самцов так и проводят свой век в неволе, лишь иногда отрываясь на загородных пикниках. Примерно так же псы с родословной, но на поводке и в наморднике, глядят иногда тоскливо и завистливо на вольных блохастых дворняг.
ГИБЕЛЬ В СНЕГАХ
В 2014 году Дубский основал свой адвокатский кабинет «Юридическая поддержка и защита». В январе 2015-го он отметил свой полукруглый юбилей - 55 лет. Менее чем через месяц его не стало.
Снегоход, сука, непредсказуем. Он был и остаётся одним из самых опасных видов транспорта. Порой достаточно небольшого препятствия под снегом - камня, пня либо какой-то железяки, - чтобы снегоход опрокинулся, и вышвырнул водителя из седла либо придавил его всей своей массой. В пасмурную погоду или в снегопад можно не заметить опасных элементов рельефа местности и ёбнуться в канаву или сверзиться с обрыва. От травмы или гибели на снегоходе порой не спасёт ни шлем, ни специальная экипировка, ни деньги либо особый статус ездока.
Общеизвестно, что покойный олигарх Березовский умудрился за два года 11 раз попасть в аварии на снегоходе, причём в последней из катастроф он сломал позвоночник. Убилась насмерть прямо на глазах у своего мужа актриса Маринка Левтова, мать известной ныне Дарьи Мороз. Телеведущий Сергей Супонев, которого кто-то ещё помнит по передачам «Зов джунглей» и «Звёздный час», в декабре 2001 года на снегоходе гонял по волжскому льду и врезался в маленький речной пирс. Погибли и Супонев, и молодая блядёшка, которую он повёз кататься.
Снегоход загубил Василия Дубского на очередной зимней рыбалке в его любимой Медвежке. Подробности случившегося мне неизвестны: знаю лишь, что Дубского переломало в хлам, неделю он пробыл в коме и перенёс две сложнейшие операции, результата которые не дали. В ночь перед наступлением дня, когда влюблённые всего мира дарят друг другу пошлые картонные сердечки, живое васькино сердце перестало биться.
Год спустя к прибрежной скале у Тайдона корефаны прикрепили гранитную доску «Памяти друга Василия Дубского», а на ней - фотка: Васька с удочкой, в камуфляжной куртке и в дурацкой шапке-гондончике. Мой текст - тоже своеобразная мемориальная доска, малая дань памяти настоящего мужика, одного из миллионов молчаливых и работящих васек и ванек, на плечах которых только и держится наша земля.
А Дубский жил не зря хотя бы уже потому, что произвёл на свет двоих пацанов - Кольку и Андрюху. В судьбе и облике каждого из них причудливо проявились отцовские черты. Чем занимается старший Колька, я не знаю, но, судя по фото в соцсетях, из него вырос истинный таёжник - охотник, рыбак и грибник.
Андрюха двинулся по профессиональной стезе отца и сейчас рулит отделом защиты прав потребителей в администрации Кемерова. Пацаны, в свою очередь, женились и размножились, а это - гарантия того, что род Васьки Дубского не прервётся досрочно, так, как ушёл раньше времени в заоблачные края защитник Дубский.
Я не сильно парюсь насчёт перспектив своего посмертного существования. Знаю, что за гробом наверняка опять попаду на суд - пусть и не шибко страшный, - где с меня примутся снимать допрос сумрачный апостол Пётр да пара архангелов при нём - в качестве кивал. А я заявлю всего одно ходатайство, и вот тогда откуда-то с водных господних пажитей придёт Вася Дубский, в заляпанных грязью болотных сапогах, пропахший рыбой и дымом костров. Я уверен: он грамотно раскидает все козявки и вытащит меня с этой кичи. Лучший адвокат - тот, кто хорошо знает Судью.