Духовный закат вручную; 2004 год: философские диалоги
Игумен Филипп и иеромонах Алипий прожили неделю в церкви в Саргатском, изучая библиотеку и архив русского католического движения. Затем я повез их на экскурсию по Омску и окрестностям.
Всю дорогу Филипп ехал с каменным лицом. Лишь когда на горизонте возникли трубы нефтеперерабатывающего завода, изрек:
- Прочел рукопись проповедей отца Удовенко, и волосы встали дыбом.
- Я был осенью у него в Москве на литургии. Служит в часовне сестер Матери Терезы. Он был очень расстроен, на все жаловался. Решил ему чем-нибудь помочь и издать его проповеди.
- Предлагаю название - «Анамнез».
- В евхаристическом смысле? Воспоминание Тайной вечери? Анамнезис? У Тафта есть статья «Анамнезис, не амнезия».
- Нет. В медицинском. Я по специальности фельдшер-акушер. Анамнез у нас - история болезни. Хорошее пособие для психотерапевтов - показывает развитие навязчивого состояния у проповедующего нелицемерную любовь во Христе. Автор - ярко выраженный эгоцентрик и мизантроп. Думаю, он возглавляет садомазохистическую общину, где настоятель - садист, а члены общины - мазохисты.
- Тогда я не буду это издавать. У меня есть еще несколько рукописей, менее спорных. Мне нужно в духе издательства «Жизнь с Богом», где отца Александра Меня печатали.
Заехали на 23-ю Линию в Омске, где под руководством семинариста Игоря Максимова завершались работы по реконструкции украинского греко-католического храма. Я завез деньги на стройматериалы и прошел по территории.
На входе игумен Филипп спросил Игоря, о чем написано на вывеске, и они разговорились. Я был рад, что Филипп нашел, чем заняться, и отправился в столярную мастерскую затачивать диск для циркулярной пилы. Когда вышел из мастерской, то услышал, что разговор достиг уровня площадной брани.
- Я вас прошу с уважением относиться к украинской культуре, потому что здесь - территория УГКЦ, - громко сказал Игорь.
- Ах так! Тогда я вообще выйду с этой территории! Алипий, пошли отсюда! - перешел на крик отец Филипп.
«Ну всё, приехали!», - грустно подумал я.
Я извинился перед Игорем и повез отцов в ресторан «The ферма» на обед. Оформление ресторана в виде красного уголка на полевом стане понравилось отцу Филиппу. О долго стоял перед картиной, изображающей Джона Леннона за рычагами пропашного трактора ДТ - 75 и промолвил:
- Достойно!
Мы сделали заказ. Я невольно залюбовался, как игумен изящно владел ножом и вилкой. После вкушения в полном молчании свиных отбивных с овощным гарниром Филипп заказал еще по кружке «Сибирской короны» и сказал:
- Что, батя, испугался? Спокойно! На самом деле мы - белые и пушистые. Этот семинарист из Львова вывел меня из себя. В школе я был отличником: примерное поведение, секретарь комитета комсомола школы. Однажды в десятом классе в Мурманске несколько раз сходил в церковь. На улице остановилась «Скорая помощь», два медбрата меня скрутили и привезли в психбольницу. Родители нечего не знали, чуть с ума не сошли. Отец у меня - директор школы, уважаемый человек в городе. Продержали неделю в отделении. Ничего не кололи. Смотрел, как больные после уколов превращаются в овощи. Главврач сказал: «Если не хочешь снова к нам, в церковь не ходи» и выписал. С тех пор не люблю лицемерия.
- Надо осторожней, - сказал я. - Служу здесь уже десять лет на грани провала в условиях строгой конспирации. Пока все удавалось. Господин наш великий Верт - страшный человек. Видел фильм Хичкока «Психо»? У Вертуса выражение лица, как у героя Энтони Перкинса. Если бы не пошел в семинарию, мог бы стать серийным убийцей в Караганде. У него деспотичная мать, перед которой он до сих пор отчитывается. Всех, кто ему перечит, сживает со свету. Был тут у нас редемпторист Дариуш Лысаковский. Однажды на духовных упражнениях Верт попросил всех высказаться. Дариуш высказался. Верту не понравилось, и он взъелся на Дариуша, что у него не католические убеждения. На Дариуше потом лица не было, он через несколько месяцев разбился на машине. Директор нашего «Каритаса» сестра Елизавета Якубович выбила в Германии миллион марок. Он ей: «Отдай миллион!» Она ему: «Не отдам! Строгая отчетность!». Он ей устроил такую обструкцию, что ее врачи с трудом откачали. Лечилась от онкологии в Берлине. Его только старый иезуит Стрычек может приструнить. Однажды сказал Верту за обедом: «Владыко, вы хотя бы отдаете себе отчет, что ничего не понимаете в христианстве?».
- А смысл этой «ВЕРТуальной реальности»?
- Смысл в том, что все наше христианство - компрадорское, как сказал отец Яков Кротов. Представь себе, что я, уроженец Саранска, живу в Сибири на деньги из Бельгии и Германии. 99,9 % всех пожертвований приходит из-за границы. Даже я, не имеющий доступа к серьезным деньгам, два раза в год, как дурак, езжу на Запад и привожу деньги в трусах.
- Алипий, верни батьке его вонючую пятисотку! Кстати, Алипий - эконом нашей монашеской общины.
- Деньги вожу в чистом белье. Ты представляешь, что такое Саранск?
- Нет.
- Между Рязанью и Ульяновском находятся две полукруглые возвышенности. Между ними лежит глубокая впадина, и ровно посередине - Саранск.
- Очень образно.
- Я много достиг. Должности: декан Омского деканата и координатор византийского обряда в Преображенской римско-католической епархии. Это - максимум, чего можно достичь в моем женатом состоянии. Как говорит расшифровка эмблемы автобата: «Взлетел бы, да яйца мешают».
- Наверняка о нашей монашеской общине Гайек отзывался нелестно.
- Он приглашал меня на обед в генеральную курию мариан и говорил весьма сдержанно. Например, что мариане создали вам все условия, а вы от них ушли.
- Этот Ян-Сергиуш Гайек сильно утрирует. В Люблине мариане не признавали наши монашеские обеты и приравняли нас к новициям, поступившим после школы. На праздник Успения по нашему календарю послали нас мыть туалеты. Неприятно, но приходилось повиноваться. Я спросил у магистра, почему к нам такое неуважительное отношение. Я же игумен, почти что титулярный аббат, имею опыт воспитания монашествующих и священников. Он ответил, потому что у нас нет священнической формации. Я ему: «Это как?». Он мне: «Я, например, шесть лет учился в семинарии». Я ему: «То, что ты шесть лет мастурбировал в душе, еще не означает, что ты можешь учить меня жизни». Ему, естественно, не понравилось, и мариане нас попросили.
- Это сильно.
- Да, - ответил отец Филипп и заказал «эспрессо» по итальянскому обычаю.