СВЕТИЛЬНИК ПОД СПУДОМ (4)
Сергей Николаевич Дурылин. 1912 г.
Град Невидимый
Совершал С.Н. Дурылин и другие поездки. Еще в 1909-м и 1910-м он путешествовал по Волге и по Каме, осматривал старинные русские города.
Перед тем, как отправиться на озеро Светлояр, С.М. Дурылин обращался за помощью к своему знакомому - поэту Б.А. Садовскому, жившему тогда в Нижнем Новгороде.
(16.10.1911): «А будущим летом - не правда ли - едем на Светлое озеро? Не слыхали ли Вы от Мельникова или еще от кого - о каких-нибудь источниках по Китежу (кроме “Песен” Киреевского, Гиппиус, Пришвина и т.п.)? Был бы очень благодарен, если б что-либо разузнали» [32].
(27.5.1912): «Я получил от археологического института командировку в Нижегородскую губернию и поеду на озеро Светлояр. Очень прошу Вас написать мне, где в Нижнем я могу разыскать А.П. Мельникова, к которому советовали мне обратиться и археологи и Эмилий Карлович [Метнер]. Если не знаете его адреса, напишите, где он служит, каково его служебное положение и т.п. […] Черкните о Мельникове и о том, где взять в Нижнем лошадей на Семеновский тракт» [33].
Борис Александрович Садовской (1881-1952). Фото 1912 г.
Летом 1912 года Сергей Николаевич впервые приехал к стенам невидимого града Китежа, на озеро Светлояр. Была та единственная в году ночь, с 22 на 23 июня (с 5 на 6 июля н. ст.), в праздник Владимiрской иконы Божией Матери, когда, как это происходит с незапамятных времен и до наших дней, на берегах озера собирается множество русского люда, взыскующего Града Небесного.
Уже в пореволюционное время, вспоминая увиденное там, он писал: (1924) «Горький был “на Китеж-озере”. И ничего о том, что там видел и слышал, не написал. Не по нутру ему, как и Короленке. Удивительно! Там, на Светлояре, религиозно-светло и ярко - так ярко и явно светло, что отрицать этого прямо нельзя, - и приходится зажмурить глаза: ничего не видел-де. Короленко и Горький оба и зажмурили. Удивительно!» [34]
«Русские путники, - замечал один из окружавших в ту пору Сергея Николаевича юношей, - всегда искали потонувший в озере Китеж, Церковь Невидимого Града, где уже нет зла в Церкви, а всегда благовест и служение Богу. Благо тем, кто несет в себе до конца эту невидимую Церковь! Разве не про них Мельников-Печерский нашел где-то такие слова: «Хранит (их) Господь и покрывает своею невидимою дланью, и живут они невидимо в Невидимом Граде. Возлюбили они Бога всем сердцем своим и всею душой и всем помышлением, потому и Бог возлюбил их, яко мати любимое чадо» [35].
«С 13-го июня, - сообщал 5 июля 1912 г. С.Н. Дурылин по горячим следам событий своему гимназическому товарищу В.В. Разевигу, - я был в блуждании: в Киеве, В Нижнем, в Заволжье, на Светлом озере, у раскольников, у немоляков, у Мельникова - сына автора “В лесах”, милейшего, умнейшего и интереснейшего из всех чиновников особых поручений. Он потешил меня такими легендами и сказаниями, что сам стал для меня легендой» [36].
Крест. Рисунок Николая Чернышёва.
Годы спустя, уже из томской ссылки, С.Н. Дурылин делился в письме от 21 июня 1928 г. с литературоведом Н.К. Гудзием своими впечатлениями от того давнего своего путешествия и общения с А.П. Мельниковым: «Когда-то странствовал я по Заволжью, по старообрядческим скитам, по лесам, дважды бывал на Светлояре у стен Града Невидимого. Всё в Нижнем мне родное. Нижнюю Волгу, после устья Камы, я не люблю А Волга между Ярославлем (даже - между Рыбинском и устьем Камы - это для меня что-то по грусти родное, близкое, прекрасное. В Нижнем, бывало, я проводил целые дни с А.П. Мельниковым, сыном Печерского, который знал русскую литературу “в лицо” от Достоевского и Писемского до Андрея Белого, которого водил по хлыстовским местам (в 1904 г. в Нижнем жил Э. Метнер, к нему и ездил Белый). Самое m-me Гиппиус саживал Андрей Павлович в тарантас, когда она изволила совершать partie de plaisir на Святое озеро […] А самому Андрею Павловичу хлысты не раз говорили: “Андрей Павлович, батюшко, раздвой бородку - и иди к нам во Христы”. А приеду, бывало, в Нижний, Андрей Павлович, чиновник особых поручений при всех губернаторах (“особые поручения” были исключительно гидообразного или этнографического характера), - сидит в квартире своей во флигеле губернаторского дома на диване, поджав ноги, как буддийский бог в нише […]: он был буддист! - и, верите или нет, бывало в трактире, за стерляжьей ухой, между анекдотом о Герцене и губернаторе, примется читать нараспев стих за стихом из “Махабхараты” по-санскритски! Да, широка была Россия! “Я бы ее сузил!” - говорил Дмитрий Карамазов. И извозчика, бывало, нанимаешь на вокзале: “К Андрею Павловичу!” - и везут. Вам бы его разыскать. Кажется, он жив еще (лицом вылитый Эдуард VII), и побеседовать» [37].
Андрей Павлович Мельников (1855-1930) - старший сын писателя П.И. Мельникова (Андрея Печерского). Окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества вместе с художником М.В. Нестеровым, с которым с тех пор он дружил. Чиновник особых поручений при семи Нижегородских губернаторах, инспектор по делам печати, член военно-цензурной комиссии. Автор краеведческих работ. Член (1887) Нижегородской губернской ученой архивной комиссии. После февральского переворота 1917 г. занимался разбором архива Охранного отделения, а с июня заведовал нижегородским Политическим архивом (впоследствии - Архив Революции). Преподавал в Нижегородском университете и Педагогическом институте.
Увиденное просилось наружу. Своему знакомому поэту Б.А. Садовскому, работавшему в ту пору редактором литературного отдела в петербургской газете «Русская Молва» (органе прогрессистов и правых кадетов) С.Н. Дурылин предлагал:
(Декабрь 1912): «Написать ли Вам фельетон об озере Светлояре, скитах и Керженце? С диалогами, мужиками, мистическими и матерщинными?» [38]
(Начало янв. 1913): «Не требуется ли Вам очерка (размер фельетона) о Заволжских мужиках, Невидимом граде и видимых весях раскольничьих полубеллетристического характера?» [39]
Далее дело развивалось следующим образом.
Из письма Дурылина Разевигу (13.7.1912): «С.Н. Булгаков предложил мне написать для “Пути” книжку о Китеже» [40].
Из автобиографии: «Летом в 1912 г. я совершил первую поездку на озеро Светлояр. Из наблюдений и впечатлений вылилась книжка: “Церковь невидимого града”, разошедшаяся в месяц, (рец. Пришвина) впервые прочитана в Религиозно-философском обществе» [41].
Из письма Разевигу (январь 1913): «Я написал “Церковь невидимого града”, которую хотел бы почитать тебе» [42].
«Крещенье, - вспоминал Дурылин, уже после революции, будучи в ссылке. - […] В этот день, на Переведеновской я писал в 1913 г. “Китеж”. Дописывал его спешно. В зальце стояла елка. Мама хлопотала. А вечером читал уже еле просохший “Китеж” у Булгакова, где впервые видел Флоренского» [42].
Философ С.Н. Булгаков (1971-1944), которого С.Н. Дурылин, отправляясь на озеро Светлояр, посвятил в свои планы написать книгу о Невидимом Граде Китеже, писал будущему ее автору (7.3.1912): «Я привык уже как какое-то чудо воспринимать человека с таким строем мыслей и чувств и, встречая, испытываю радостное чувство: жив Бог земли русской! Вы так хорошо и по форме, и по содержанию выразили, мне кажется, самые сокровенные мысли и надежды о русском призвании, а у нас даже те, кто это думает, стыдятся исповедывать, и от их этого духовного оппортунизма, вялости сердца и создаются двусмысленные, промежуточные позиции. Но то, что пишете Вы и что всецело разделяю я, до конца почти невыразимо словом, - или шепот, или пророческая речь могут это выразить, не опошляя и не притязая. […[ Меня поражает в Вашем письме отчетливость и верность (как мне, по крайней мере, думается) Вашего национально-вселенского самосознания. » [43]
Еще то время время, когда С.Н. Дурылин стал студентом Археологического института, 13 марта 1910 г., при московском Религиозно-философском обществе памяти В.С. Соловьева было создано издательство с весьма знаменательным названием «Путь», активным сотрудником которого становится Сергей Николаевич.
Инициатором его создания, учредительницей и владелицей его была М.К. Морозова (1873-1958), урожденная Мамонтова - вдова московского промышленника, писателя, историка и коллекционера живописи М.А. Морозова. Маргарита Кирилловна финансировала издательство «Мусагет», с которым, еще до прихода в «Путь», стал сотрудничать Дурылин (до 1916). Она же была активной участницей и покровительницей Религиозно-философского общества, безсменным секретарем которого с осени 1912 вплоть до его закрытия был Сергей Николаевич.
С.Н. Дурылин с Маргаритой Кирилловной Морозовой. Болшево. 1950 г.
Не могли не быть близки ему слова М.К. Морозовой из ее переписки с князем Е.Н. Трубецким, ставшие впоследствии программой «Пути»: «Надо прежде всего определить индивидуальность России, найти ее путь, установить то, что ей свойственно. [...] Не верю я, чтобы молодежь, которая ищет прекрасного и подвига, не пошла бы за нами! Только отсюда, только так надо идти, чтобы создать, подготовить будущее. Я тоже с Вами согласна, что наверное Россия сознает вся целиком свое религиозное назначение, когда ей на земле станет страшно!» [44]
Насколько увиденное и почувствованное там сильно потрясло Дурылина, видно из того, что он сумел впоследствии облечь в одежды сначала устного, а затем и печатного слова. 26 марта 1913 года в Москве на квартире М.К. Морозовой на Новинском бульваре он читал первый свой доклад на заседании Религиозно-философского общества на эту тему. В том же году в издательстве «Мусагет» увидела свет его книга «Рихард Вагнер и Россия. О Вагнере и будущих путях искусства». «Здесь он впервые, - пишет его биограф Г.М. Померанцева, - скажет печатно о Китеже как верховном символе русского народного религиозного и философского сознания. Однако в этой книге, в целом посвященной будущим путям искусства, предметом рассмотрения явится не сам Китеж, взятый в плане философии религии, а “Сказание о Китеже”, его мифотворческая, “христиано-мифотворческая”, как уточняет автор, сила» [45].
22 октября Дурылин выступал с докладом на ту же тему в в Твери.
А в ноябре в московском РФО был вечер с Вячеславом Ивановым, на котором, по словам Сергея Николаевича, «Трубецкой наговорил мне добрых и ласковых слов о моем Китеже. Я всегда его боялся и больше всего боялся за Китеж: там ведь есть русский Христос. А он стал, высокий, суровый, в длинном сюртуке, и медлительно хвалил книжку, тему, спрашивал, что я пишу еще, хвалил тему моего Вагнера (которого еще не читал)» [46].
Из письма Дурылина Разевигу (12.7.1913): «Вообще 13-й год - какой-то “рубеж земли московской”. Я издал 4 книги (Вагнер, Цветочки, Китаец, Китеж)» [47].
Книжка вышла в издательстве «Путь» в 1913 году, хотя на обложке значился год следующий.
С.Н. Дурылин «Церковь Невидимого Града. Сказание о граде-Китеже». М. «Путь». 1913. 69 с.
На титульном листе дарственная надпись: «Милому Мике Морозову, спутнику на озеро Светлояр, хорошему, родному и навсегда близкому, - от любящего автора. 1916 г. 14 дек.»
Михаил Михайлович Морозов (1897-1952) - сын М.К. Морозовой (Дурылин был его домашним учителем); впоследствии литературовед, театровед, педагог, переводчик, посвятивший всю свою жизнь изучению творчества Шекспира, один из основателей советского научного шекспироведения.
Первая рецензия на книгу датирована октябрем 1913 года. Изданная тиражом в тысячу экземпляров, она вызвала широкий читательский отклик [48].
Автор рецензии из стоявшей на твердых правительственных позициях петербургской газеты «Россия» З.Д. Козина (Бухарова), предваряя отзыв на книгу Дурылина, давала высокую оценку самому издательству: «Московское книгоиздательство “Путь” представляет собою одно из отраднейших явлений нашей общественно-литературной жизни. Взяв себе, главным образом, задачею восстановить в связи с современностью имена и мысли забытых и полузабытых деятелей религиозной и эстетической философии, оно за короткий сравнительно период подарило нас целым рядом прекрасных, серьезных глубоко ценных изданий». Наконец, сам автор рецензируемой книги, по мнению Козиной, «подтверждает неразрывность судеб Православия с судьбами России. “В тот день и час, когда Россия перестанет быть православной, она перестанет быть Россией”, - говорит он [...] Отрицательные мнения о Церкви вообще и Православии в частности гг. Мережковского и Розанова в корне отвергаются Дурылиным». Вся его книга вообще, по мнению рецензента, «проникнута громадною трезво-безпристрастною любовью к народу и Церкви».
Летом 1915 г. С.Н. Дурылин ездил на Светлояр вторично, а в следующем году вышла литературное изложение Китежского сказания.
С.Н. Дурылин «Сказание о невидимом Граде-Китеже». М. «Проталинка». 1916. 32 с.
Что же касается первой книги, то самой значимой оценкой «Церкви Невидимого Града» представляется отзыв на нее Императора Николаем II [49].
Летом 1916 г. Дурылин писал Морозовой: «Я рад, что моя книжечка дошла до Государя именно этой радостью: вот узнал же Русский Царь, что у Него в России есть не только бедность и тупость, не только хлыстовство и [воры-]интенданты, а есть еще подлинное богатство, о коем мы и не подозреваем… Очень рад, что до Него дошли и другие Ваши издания» [50].
Возможно, эта книга С.Н. Дурылина была не единственной, которую читали в Царской Семье. Не исключено также, что имела место личная встреча Императора Николая II с Дурылиным. Какие-то искаженные сведения об этом, возможно, содержатся в послесловии Г.С. Голицына к воспоминаниям его отца - послевоенного знакомого Дурылина С.М. Голицына (1909-1989). Он, в частности, утверждает, что Сергей Николаевич «преподавал русский язык Царским Дочерям» [51].
Дарственная надпись на книге «Церковь Невидимого Града»: «Милому и любимому Коле Чернышеву от автора 1914 г. 20.IX». Николай Сергеевич Чернышев (1898-1942) был одним из воспитанников С.Н. Дурылина.
Правда, никаких записей на сей счет у самого Дурылина не сохранилось. Нет дневников и времен цареубийства - лета 1918-го. (24.5.1919): «Кончены должны быть для меня, если хочу жить, все разговоры, стихи, заседания и прочее. До обедни вчера сжег то, что давно, давно надо было сжечь - и точно гору скинул с плеч. Сжечь дневник осени и зимы 1915-1916 гг., и другое, записи николаевские и крымские» [52].
А интерес был вполне вероятен и вполне объясним. В 1909-1912 гг. в Царском Селе был построен старинной московской архитектуры Феодоровский Государев собор; рос Феодоровский Городок:
Царь-от живёт в селе,
Как мужик… на живой земле!..
. . . . . . . . . . . . . .
Феодоровский собор -
Кувшинка со дна Светлояра,
Ярославны плакучий взор
В путивльские вьюги да хмары.
Какой метелицей ты
Занесён в чухонское поле?
В зыбных пасмах медузы - кресты
Средиземные теплят соли.
Что ни камень, то княжья гривна!..
Закомары, печурки, зубцы,
К вам порожей розовой сливной
Приплывали с нагорий ловцы.
. . . . . . . . . . . . . . .
Я, прохожий, тельник на шее,
Светлоярной кувшинке молюсь:
Кличь кукушкой царя от Рассеи
В соловецкую белую Русь! [53]
Мог ли не заметить расцветшую в Царской Резиденции под Петербургом «Кувшинку со дна Светлояра» северо- и москвоцентричный С.Н. Дурылин? Ответа, на этот вопрос, за неимением фактов на сей счет, у нас пока что нет. А вот Царь книгу Сергея Николаевича оценил.
Феодоровский Государев Собор в Царском Селе. 1915 г.
Летом 1917 г., встретившись в Сергиевом Посаде с экс-обер-прокурором А.Д. Самариным, С.Н. Дурылин оставил запись (21.8.1917): «Вечером А.Д. рассказывал про Государя. […] … Государь сказал: “Когда мне так тяжело и грустно, я люблю читать Чехова”. Но он еще более страстный любитель Лескова. Пошла речь о Лескове. […] …Принялись вспоминать отдельные рассказы и страницы Лескова, восторгаясь ими. Государь сказал: “Я перечел раз (какое-то произведение Лескова, название коего Самарин забыл) нарочно, чтобы отыскать хоть одно иностранное слово, и на протяжении 60 страниц я не нашел ни одного”. Нина Фудель спросила А.Д.: “Как Государь переносит Тобольск?: - “Я думаю, ничего. Ведь он фаталист”»[54].
Запись эта, конечно, свидетельствует об интересе к личности Государя.
Примечательно также, что Дурылин «собрал в своем архиве большой материал о Распутине», хранящийся ныне в Мемориальном музее в Болшеве [55]. О взглядах его на Царского Друга, учитывая его близкое знакомство С.И. Тютчевой, М.А. Новоселовым и А.Д. Самариным, гадать не приходится. Однако, памятуя особую близость С.Н. Дурылина в предреволюционные и революционные годы с В.В. Розановым, отношение которого к Царскому Другу было иным [56], а также единомыслие с ним во многом, общение с поэтом Б.А. Садовским, то кто еще знает… В любом случае даже сам этот факт интереса возник ведь не просто так.
Поясним, кстати, и насчет Бориса Александровича Садовского, с упоминания которого начали мы этот наш пост. В 1929 г., когда он был практически уже калекой, его второй женой стала Надежда Ивановна Воскобойникова вдова подъесаула, казачка из Донской области, старшая сестра милосердия, заведующая хозяйством в Серафимовском лазарете А.А. Вырубовой в Царском Селе. Она считалась фигурой весьма влиятельной. Была протеже сенатора В.Н. Мамантова (1849-1916), свояка Председателя Совета Министров В.Н. Коковцова и А.Д. Протопопова (1866-1918), последнего министра внутренних дел Империи. Оба были, как и она сама, почитателями Г.Е. Распутина. После революции одно время она заведовала общежитием и домом отдыха Дома ученых в Ленинграде. Выйдя замуж за Б.А. Садовского, поселилась вместе с ним в московском Новодевичьем монастыре «в помещенье под алтарем Красной церкви, в бывшем склепе». Там же на монастырском кладбище ее похоронили вместе с мужем и сестрой [57]. Во время войны чекисты пытались использовать ее с мужем в своей игре [58].
Правда, никакими фактами общения Дурылина с Садовским в 1930-1940-х гг. мы пока что не располагаем, но исключать их совсем тоже нельзя.
Примечания
[32] Ю.А. Изумрудов «Сергей Дурылин и Борис Садовской: неизданная переписка» // «Известия РАН». Серия литературы и языка». Т. 80. М. 2021. № 3. С. 49-50.
[33] Там же. С. 51-53.
[34] С.Н. Дурылин «В своем углу». М. 2006. С. 107.
[35] С.И. Фудель «Воспоминания» // С.И. Фудель. Собр. соч. в 3 томах. Т. 1, 2001. С. 49.
[36] С.Н. Дурылин «Статьи и исследования 1900-1920 годов». С. 832.
[37] С.Н. Дурылин «В своем углу». М. 2006. С. 605-606.
[38] Ю.А. Изумрудов «Сергей Дурылин и Борис Садовской: неизданная переписка». С. 55.
[39] Там же.
[40] С.Н. Дурылин «Статьи и исследования 1900-1920 годов». С. 832.
[41] Там же.
[42] Там же.
[42] С.Н. Дурылин «В своем углу». М. 2006. С. 510.
[43] С.Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах». С. 129.
[44] «Наша любовь нужна России...» Переписка Е.Н. Трубецкого и М.К. Морозовой». Сост. А. Носова // «Новый мiр». М. 1993. № 9. С. 185-186.
[45] С.Н. Дурылин «В своем углу. Из старых тетрадей». М. 1991. С. 23.
[46] С.Н. Дурылин «Статьи и исследования 1900-1920 годов». С. 832.
[47] Там же.
[48] «Россия». СПб. 19.10.1913; «Русские ведомости». М. 4.12.1913; «Речь». СПб 9.12.1913; «Церковный вестник». СПб. 1914. № 17; «Бюллетени литературы и жизни». М. 1914. № 5.
[49] Е.А. Голлербах «К незримому граду. Религиозно-философская группа “Путь” (1910-1919) в поисках новой русской идентичности». СПб. «Алетейя». 2000. С. 314.
[50] С.Н. Дурылин «Статьи и исследования 1900-1920 годов». С. 832.
[51] С.М. Голицын «Записки уцелевшего». М. 1990. С. 729.
Прочитав об этом в 2000 г. в нашем вступительном очерке к сборнику работ С.Н. Дурылина «Русь Прикровенная» (С. 23, 51-52), С.М. Половинкин, к сожалению, некритический подошел к фактам, там содержащимся, спрямив и подогнав их под свою, ничем не подкрепленную совершенно фантастическую версию, суть которой видна уже даже в самом названии его статьи, помещенной, к сожалению, в весьма уважаемом сборнике: С.М. Половинкин «С.Н. Дурылин - учитель свв. Царских Дочерей и А.Д. Сахарова» // «С.Н. Дурылин и его время». Кн. 1. Исследования. Сост А. Резниченко // «Исследования по истории русской мысли». Под общей редакцией М.А. Колерова Т. XIV. М. Модест Колеров. 2010. С.111-112.
[52] С.Н. Дурылин «Троицкие записки» // «Наше Наследие». № 118. М. 2016.
[53] Николай Клюев «Песнь о Великой Матери».
[54] С.Н. Дурылин «Из “Олонецких записок”» // «Наше наследие». 2011. № 100.
[55] С.Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах». С. 108.
[56] https://sergey-v-fomin.livejournal.com/216711.html
[57] Ю.А. Изумрудов «Сергей Дурылин и Борис Садовской: неизданная переписка». С. 46-47.
[58] См. пост и комменты к нему: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/381082.html