О СОБОРНОСТИ (1)
А вот и второй, заключительный, из обещанных нами, текст, написанный также более двадцати лет назад.
О СОБОРНОСТИ И ПОМЕСТНОМ СОБОРЕ
Само понятие соборности, о котором стали особенно много говорить в последние годы, обычно рассматривается через призму чаемого Поместного собора, который под пером многих церковных публицистов превратился чуть ли не в панацею от всех свалившихся на нашу Церковь бед (бед, существовавших и ранее, но ставших осознаваться нами таковыми сравнительно недавно).
(Тут самое время договориться о словах. Под Церковью здесь и далее мы имеем в виду не Церковь, как Тело Христово, Которой дано Господом обетование существовать до Второго Его пришествия, а Церковь сугубо земную, Церковь-организацию. Это понятие основательнее других изложил в свое время М.А. Новоселов.)
Однако прежде, чем говорить о будущем чаемом Поместном соборе, следует поразмышлять о том, как реально, на деле осуществляется принцип соборности(как со-трудничества мiрян со священством) на более «низких» уровнях и какие есть возможности для расширения такового.
Нам следовало бы честно ответить, например, на такие вопросы:
Как мiряне реально участвуют в работе приходских советов? Какие вопросы, кроме изыскания финансирования, строительства, ремонта и благотворительности, они там решают?
Как и кем подбираются члены этих советов? Как проходят сами выборы? Только ли благодать Духа Святаго собирает на такие собрания?
Есть ли мiряне в епархиальных советах? И если есть, то кем назначаются и по какому принципу избираются?
Соблюдается ли при таких выборах принцип изволилось Святому Духу и нам? Или упор делается только на то, как нам, людям, изволилось?
Всё это, согласитесь, вопросы не праздные - ответы на них будут свидетельствовать о степени нашего общего воцерковления, в котором после столь длительного безбожного пресса остро нуждаемся не только мы, мiряне.
Лишь всесторонне разрешив все эти вопросы на «низшем» уровне, мы можем перейти к более высоким темам. Например, таким: а почему бы при избрании Патриарха полагаться не на одну лишь волю Поместного собора (пусть и избранного в идеальных условиях), а на волю Божию, как предлагал еще в 1905 г. владыка Сергий (Страгородский), будущий Патриарх Московский и всея Руси, соединяя древний чин с результатами разумных рассуждений:
После определения трех кандидатов Палатой духовенства и мiрян, Палатой епископов и Государем и утверждения их Собором, считал он, «пишутся три имени - каждое на отдельном листочке бумаги, листочки кладутся в чашу на Патриаршем троне. Читается общая молитва о ниспослании Святаго Духа. Всеми уважаемый старец вынимает из чаши одну записку с одним именем. Перед собравшимися громко возглашается имя избранника. Собор приветствует нового Патриарха. Секретари проверяют имя в записке, и всем ясно, кто избран. Вся эта процедура избрания происходит в Успенском Соборе Московского Кремля, бывшем Соборе Московских Патриархов» [1].
Такое избрание сделает невозможным какую-либо конкуренцию между архиереями (которую, к прискорбию нашему, мы все сейчас наблюдаем) и, главное, восстановит равновесие между Небесным и земным, выраженное в формуле изволилось Святому Духу и нам.
Следует всегда иметь в виду, что базовым уровнем для нас могут быть лишь Церковные каноны. И в этом отношении мы должны опираться лишь на Книгу правил, Деяния Вселенских соборов, труды Святых Отцов.
Могут ли таковыми считаться продукты деятельности поместных Церквей? - С известными предосторожностями: если таковые не входят в противоречие с вышеозначенной базой. В частности, документы Русской Православной Церкви с марта 1917 г. и до настоящего времени (уставы и проч.) вызывают слишком большое сомнение. Во-первых, как результат участия церковной иерархии в клятвопреступном бунте (по определению нынешнего Владыки Владивостокского Вениамина) февраля-марта 1917 г. - отказе от богоустановленной и богоугодной Царской власти в пользу народоправства (человекобожия). Во-вторых, как результат составления или редактирования этих самых документов уполномоченными на то государством нецерковными, неверующими (по крайней мере) людьми.
Иными словами, все эти документы, в известной мере, суть продукты несвободы, пленения Церкви (как земной организации) не просто атеистическим, а еще и богоборным государством, в составе которого немало влиятельных лиц, принадлежащих к богоубийцам по определению (Мф. 27, 25). Там же разработаны и внедрены (или проводятся и ныне) в жизнь и иные мероприятия специально для принесших обеты отречения от мiра монахов - участие в голосовании, пенсии, отпуска и «зарплата» (пусть и под другим названием), трудовые книжки, присвоение ИНН и участие в переписи.
К таковым же продуктам секуляризации относится и Поместный собор Русской Православной Церкви 1917-1918 гг., созванный, вопреки Церковным канонам, без повеления Царя.
Молчанием своим Собор одобрил формальное упразднение Русского Православного Царства, беззаконное заключение св. Царственных Мучеников, приведшее Их прямиком в кровавый подвал Ипатьевского дома. И когда непоправимое совершилось, даже предельно деликатное слово Патриарха Тихона вызвало возражения многих соборян [2]. Безразличием своим, молчанием своим, страха ради иудейска, они предали Царя - Помазанника Божия. Могло ли вообще что-либо доброе вырасти из такого семени?..
Но недаром говорится: свято место пусто не бывает. Не стало Царя, стали прикидывать, как поудобнее устроиться в условиях новой жизни. «Поддаваясь инерции якобы еще длящейся Истории, - писал архимандрит Константин (Зайцев), - Собор обратился к выяснению принципиально-отвлеченной концепции отношений Церкви и Государства в той новой эре истории, когда уже нет места Русскому Православному Царю, в Его преемственной качественности Удерживающего» [3].
Даже каноничность избрания Патриарха, до сих пор считающегося единственным непререкаемым, безусловно положительным, деянием Собора, вызывает сегодня вопросы [4]. (Не забудем при этом, что даже титуловать новоизбранного Предстоятеля Церкви тогда было решено невиданным раньше титулом, словно специально дистанцированным от нашего прошлого: «Патриарх Московский и Всероссийский». Нынешнее наше традиционно церковное наименование «Патриарх Московский и всея Руси», напомним, было установлено по воле И.В. Сталина.)
Как пишут изучавшие вышедшие за последние годы материалы Собора некоторые наши православные священники, «при внимательном изучении материалов II Ватиканского собора и недавно опубликованных определений Поместного собора 1917-1918 годов выявляется неожиданное множество параллелей. Поэтому, думается, что, когда сейчас все чаще встречаются ссылки на Собор 1917-1918 годов, как на нечто безусловно положительное в нашей церковной жизни, нам стоит задуматься, так ли это» [5].
Многие члены Поместного собора 1917-1918 гг. утверждали, что выборное начало будет-де содействовать возрождению церковной жизни. Подводилась под это, учитывая «момент», и политическая база. «Когда утвердилось избирательное начало, - обращаясь к истории Церкви, утверждал соборянин протоиерей А.В. Смирнов, - то Императорской власти это стало неугодно, и она изменила это начало» [6].
С решительной и обоснованной критикой формулы, выработанной по вопросу о выборе епископов Отделом Собора по епархиальному управлению, выступил на заседании 25 января 1918 г. епископ Волоколамский Феодор (Поздеевский):
«Собору предстоит: или остаться верным в решении этого вопроса вселенскому церковному сознанию, как оно выработалось в канонах, или отступить от него и принять совсем новое, противное канонам. Нам бы хотелось прежде всего поставить вопрос: имеет ли право настоящий малый Собор отменить постановления древних Соборов, особенно Вселенских?
Из деяний древних Соборов и из Книги правил мы можем видеть, что даже Вселенские Соборы (IV в пр. 1, VI в пр. 2, VII в пр. 1), начинали свою работу подтверждением своей верности древним канонам и их неизменности. Настоящий Собор не сделал этого в начале, не установил твердой почвы и принципа своих работ, кроме господствующей в теперешней жизни психологии оппортунизма и приспособления к настроению меньшинства нецерковных людей, взявших засилие, видимо, он не хочет делать этого и теперь. […] Я решаюсь напомнить председателю Отдела по епархиальному управлению, что с его же точки зрения, какую он имел ранее по вопросу о выборе епископов, все формулы, здесь предлагаемые, и формула Отдела должны быть отвергнуты, как неканонические. Я разумею появившуюся в 1906 г. прекрасную работу Преосвященного Георгия об избрании епископов в древней Церкви.
В этой брошюре Преосвященный обследовал данный вопрос на основании Слова Божия, Св. Отцов, истории и канонов и пришел к заключению, что избрание епископов должно принадлежать епископам. Клиру и народу может быть предоставлено только заявление просительного желания, но не право избрания: такое право не может быть основано ни на новозаветных апостольских писаниях, ни на канонах, ни на свидетельствах древней церковной истории, ни на пользе дела. Епископы, по прекрасным словам Императора Валентиниана, “напитаны Божественным учением, они сподобились Божественной благодати и прияли небесный свет, они лучше других знают, кто достоин епископства, на них лежит и ответственность за недостойные избрания”.
Мне кажется, что совершенно неблагодарная задача взята Собором - искать новую формулу, которая, вводя выборное начало епископов в духе постановления Отдела, не отступала бы от канонов. Если мы заботимся о верности канонам, то нечего искать новой формулы, когда она давно уже составлена на Вселенских Соборах: то, что от Духа Святаго, никогда не стареет и наилучшим образом обезпечивает и церковную пользу, если бы ссылкой на эту пользу стали мотивировать отступление от канонов в вопросе о выборе епископов. Можно без риска сказать, что польза церковная там и тогда больше всего обезпечена, когда и где больше всего соблюдаются каноны.
История древняя и современная ясно показывает, что выборное начало, как оно проводится теперь в жизнь, кроме вреда и конфуза для Церкви, ничего не дало. Это выборное начало в церковной сфере есть подражание тому, что происходит в сфере гражданской жизни, что там уже создало расстройство, вызвало дурные инстинкты, изгнало всякий нравственный элемент из жизни, заменив его арифметикой. Но что может быть терпимо в гражданской сфере жизни, хотя и с вредом для нее, то решительно не терпимо в области жизни церковной, которая строится на благодатном начале Св. Духа и по природе своей совсем иная, нежели гражданская. Здесь меньше всего уместно господство партий и числа. Мы знаем, что господство числа в жизни есть определенный признак последнего времени, и вот господство числа мы вводим в церковную жизнь. Чего же ради делается это, хотелось бы спросить?
Мы должны стремиться к утверждению моральных начал жизни, к утверждению Божественных канонов. Вот почему, если бы Собору угодно было принять формулу Отдела о выборе епископов, я лично от себя должен заявить, что, как давший присягу в чине архиерейской хиротонии верности канонам, этого соборного определения подписать не могу» [7].
Все определения о Поместном соборе, содержащиеся как в «Уставе об управлении Русской Православной Церкви» 1988 г., так и в «Уставе Русской Православной Церкви» 2000 г., в смысле его авторитетности; круге дел, которым этот собор призван заниматься; времени его созыва, - всего этого вы не найдете в Книге правил. И в этом смысле всё это дела чисто человеческие, учитывающие лишь конъюнктуру данного времени и имеющие с Церковью как Телом Христовым, лишь самое слабое соприкосновение.
Вспомните в связи с этим вопрос о старосте храма. Во время хрущевских гонений им мог быть только мiрянин (тогда именно они прекрасно управлялись при помощи компетентных органов). С началом же перестройки, когда этим самым органам была несколько урезана их компетентность, старостами стали священники. Большинством это было воспринято тогда (да и сейчас многими), как возвращение к старым добрым временам, как долгожданная свобода. Но не будем забывать, что начиная с этого времени, именно священники, в отличие от мiрян, находятся в более жестком подчинении. Таким образом, нетрудно расчислить, откуда (и при помощи кого) рассчитывают управлять Церковью те, кто, конечно же, до последнего своего дыхания не оставит ее без контроля. А теперь сравните проблему старост с проблемой статуса в церковных документах Поместного и Архиерейского соборов, и всё станет на свои места.
Возвращаясь к положению о Поместном Соборе, подчеркнем: все подобные документы были укоренены не в церковной или национальной традиции, а являлись лишь точным сколком с республиканских идей, которыми, к несчастию, было одержимо русское общество в 1917 году. И духовенство (в том числе и участвовавшее в Соборе) в этом смысле не было исключением.
Именно на этой режь-публиканской базе (да еще сопрягаясь с принципами демократического централизма, формально пронизывавшими все типы советских организаций) и создавались подсоветские уставы Русской Православной Церкви. Вот почему ссылаться на эти документы, рождавшиеся в недрах Совета по делам и кое-как подмалевывавшиеся - в пределах дозволенного - тем или иным «человеком церкви», дело, по меньшей мере, странное. Во всяком случае, делать это почти через три года (теперь уже много больше) после замены волевым порядком одного документа другим - просто смешно. Да и то: принимали устав - не спрашивали, упраздняют - тоже.
Вообще, для того, чтобы лучше уяснить, а впоследствии оценить создавшееся (и стремительно продолжающееся изменяться) положение в нашей Церкви, мы должны получше, поосновательнее оглядеться. Ибо причины этих изменений могут лежать не внутри, а вне.
До недавнего времени не было однозначно ясно, как будет создана религия антихриста. Одними из возможных баз таковой еще сравнительно недавно считались экуменизм в лице Всемiрного совета церквей, искусственно созданный бахаизм, новейшие восточные культы.
В последнее время все более ясно, что ядром такой религии, скорее всего, станет католическая церковь.
В самом деле, у нее для этого вроде бы есть все данные. Государственный образ существования Ватикана позволил папизму приобрести солидный опыт общения с государствами, представителями различных религий, политическими движениями (до фашистских и коммунистических включительно).
У католической церкви накоплен колоссальный опыт общения с Россией, являющейся, как известно, серьезным препятствием на пути разлития зла. Вспомним действующие католические структуры в России, благотворительную и издательскую деятельность (включая прессу, радио, издательства и даже энциклопедию). Этому способствуют также специальный Восточный институт, обширные архив и библиотека. Имеется и достаточно квалифицированных исполнителей в виде переметнувшихся в западноукраинских областях из Православия к униатам священников, окончивших наши семинарии и академии и обладающих в православной среде обширными личными связями. Опыта же служения в России малороссам не занимать.
Стать головной религией антихриста католицизму позволяет целый ряд факторов. Это, например, размытость современного католического богословия и литургики в результате осуществления решений II Ватиканского собора, участия в экуменическом движении, в котором, особенно в последние годы, католическая церковь по праву занимает ведущую роль. Сверхэластичность католицизма привело папу в объятия не только еретиков, но и представителей талмудического жидовства. Все эти извинения перед иудеями, настойчивая пропаганда т.н. «богословия после Освенцима» ведут к предательству Господа нашего Иисуса Христа. Тому уже, к сожалению, много примеров. Это и благоприятное, вопреки святым Отцам, перетолковывание ряда мест в Евангелии. Это и официальные требования убрать поставленный католическими монахинями на территории бывшего немецкого концлагеря в Польше крест, как символ «оскорбляющий» иудеев. А чего стоит согласие католиков (на недавнем экуменическом «молении» в Ассизи) вынести из освященных помещений не только кресты, но и вообще всё, напоминающее о Христианстве!
Всё это так. Но единственно ли это возможная площадка для запуска?..
Примечания
[1] Д.В. Каннингем «С надеждой на Собор. Русское религиозное пробуждение начала века». Лондон. 1990. С. 153. Таков был, кстати говоря, порядок избрания владык в Новгороде до присоединения его к Московскому государству (Б.А. Успенский «Царь и Патриарх. Харизма власти в России. (Византийская модель и ее русское переосмысление)». М. 1998. С. 286-287, 290-303). О бытовании избрания по жребию в др. местах см. в той же кн. на с. 303-307.
[2] А.Г. Кравецкий «Священный Собор 1917-1918 гг. о расстреле Николая II» // «Ученые записки Российского Православного университета ап. Иоанна Богослова». Вып. 1. М. 1995. С. 102-124.
[3] Архим. Константин (Зайцев) «Куда зовет Апостасия» // «Православная Русь». Джорданвилль. 1971. № 1. С. 1-2.
[4] «Свете Тихий». Жизнеописание и труды епископа Серпуховского Арсения (Жадановского). Сост. С.В. Фомин. Т. 3. М. 2002. С. 498-539, 703-719. Всё это находится в связи с делом грубого антиканонического удаления в 1917 г. с кафедры ныне прославленного в лике святых святителя Макария (Парвицкого-Невского), митрополита Московского и Коломенского. Как справедливо писал владыка Арсений (Жадановский), «дело о нем [святителе Макарии] еще на земле не окончено».
[5] (Свящ. Максим Козлов) «Православная беседа». М. 1997. № 2. С. 17.
[6] «Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг.». Т. 6. М. 1996. С. 67.
[7] Там же. С. 66-67.