ОПАЛЕННЫЙ АДОМ (15)
А. Блок. 1917 г.
Служба в ЧСК (продолжение)
Особенно любил бывать А. Блок в Петропавловской крепости.
12 мая Блок впервые попадает в Трубецкой бастион. В тот же день он пишет матери: «…В 1 час дня поехал с Муравьевым в автомобиле в крепость, где в течение 5 с лишним часов, с небольшим перерывом, присутствовал на допросе директора Департамента полиции Белецкого, которого тоже возьму себе. […] Я ходил по коридорам среди камер, в одну из них заходил. Мимо меня прошел генерал Герасимов, знаменитый провокатор, желтолицый, без погон, смущенно поклонился. Допрос происходил в комнате, где допрашивали декабристов; серый день, серые рамы окон, за окном веточка; Белецкий в поношенном пиджаке, умный, хитрый, чрезвычайно много и охотно говорит глухим быстрым голосом. Оборотень немного, острые глаза, разбегающиеся брови на желтом лице. Допрашивает Муравьев, сен. Иванов, акад. член Гос. Совета Ольденбург и Щеголев; молчат - Родичев, четыре стенографистки, комендант крепости (добродушный, скуластый шт.-капитан), секретарь, редакторы (Неведомский, пришедший под конец, и я). Белецкий сидит на стуле прямо передо мной за круглым столиком, с которым постепенно подъезжает к председательскому столу; перед ним - зеркало, а сзади него - сидит на стуле солдатик в шинели с ружьем; сначала у солдатика страшно внимательно растопырены брови, потом он устает и дремлет, опершись на ружье, только штык торчит. […] …Это - вся гигантская лаборатория самодержавия, ушаты помоев, нечистот, всякой грязи, колоссальная помойка» (М.А. Бекетова «Воспоминания об Александре Блоке». С. 160-161).
Удостоверение А.А. Блока, выданное ЧСК 18 июля 1917 г.
С тех пор Блок по нескольку раз в неделю участвует в допросах.
(15.5.1917): «…Поехали в крепость, где до 7 ½ допрашивался второй раз Белецкий. Все это обыкновенно (уже), страшно и жутко. […]
Белецкий пострижен. Печку затопили, всякие мелочи житейские больше бросаются в глаза. - Совершенно особенные глаза у Белецкого. Узкие, точно в них стоит слеза - такой блеск. - Теперь почему-то уже два кольца на правой руке. […]
Масоны. Полковник Балинский. Специальный офицер по масонству при Департаменте полиции.
Опять рассказывает, “увлекаясь”, “словоохотлив”.
Витте - председатель одной из масонских лож. Митрополит Антоний [Вадковский] тоже принадлежал. В 1904 г. Это - апокрифический документ, по словам Белецкого. Курлов хотел доказать, что и Столыпин принадлежал к масонской организации. Такова была цель записки. По убеждению Белецкого, никаких политических масонов не было, за масонов сходили оккультисты (кружок Изиды и пр.). Ратаев писал в “Новом времени” из Парижа большие статьи о французском масонстве. - Ревизионная поездка за границу» (А. Блок «Записные книжки, 1901-1920». С. 326-328).
(17.5.1917): «Я хотел бы очень иметь, хотя бы после, черновики моих редакторских работ. В перерыве между допросами Белецкого я ходил вслед за Муравьевым, записывая кое-что, по камерам. […]
В.И. Икскуль жила с Вельяминовым (лейб-хирург). У Вельяминова Распутин отбил Милицу Николаевну. M-me Икскуль замечена в числе связанных с Распутиным имен. В числе их еще Шеповальников (гимназия). Есть еще в этом списке (40 фамилий, связанных с именем Распутина) крайне интересные для меня имена.
Не думали ли они вылечить Малика?» (Там же. С. 332-333).
Здесь много интересного: список… Уж не о сохранившемся ли до сих пор в фонде ЧСК списке лиц, подлежащих аресту, в том числе близких Г.Е. Распутину (ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 13), идет речь?.. Затем… Малик, определяемый публикаторами, как Наследник (А. Блок «Записные книжки, 1901-1920». С. 576). Но здесь слышится еще и еврейское Мелик…
(19.5.1917): «Поражает одинаковость камер и одинаковость запаха: кислого, ватерклозетного. Но они очень просторны» (Там же. С. 338).
(27.5.1917): «Утро в Петропавловской крепости. […] Сторожевые посты. Ангел на шпиле из окна приемной Трубецкого бастиона. Куранты играют десять. […] С хмурящимся Муравьевым, социал-демократическим Манухиным, безпардонным заведующим заключенным поручиком [Чкония] и наглым П. Тагером мы обошли 18 камер» (Там же. С. 348-349).
(28.5.1917): «Вчера обошел я 18 камер. Когда мозги от напряжения чуть не лопаются (кроме того, что нужно держаться определенной умственной позиции [sic!], надо еще напрягать внимание, чтобы не упустить чего-нибудь из виденного и слышанного), тогда легче, а когда отойдешь, очень не по себе: страшно одиноко, никому ничего не скажешь и не с кем посоветоваться» (А. Блок «Собр. соч. в 8 томах». Т. 8. С. 496).
(1.6.1917): «С утра (10-11) я ждал Муравьева в Петропавловской крепости, разговаривал и слушал разговоры солдат. Стрелки убили сапера за противуленинизм (на днях в крепости), всячески противятся выдаче еды заключенным. […] Мы обошли 12 камер (см. записную книжку). Вырубова похорошела. Воейкова стригли. Щегловитов каменный. Ренненкампф - карикатурный кавалерист. Добровольский может умереть. Макаров аккуратный и сдержанный. Климовичу очень тяжело» (А. Блок «Дневник». С. 211).
(14.6.1917): «Весь день в крепости (допрос Штюрмера и Маклакова)» (Там же. С. 216).
Члены Чрезвычайной следственной комиссии (слева направо) Е.В. Тарле, С.Ф. Ольденбург, А.А. Блок и неизвестный. 1917 г.
В записной книжке изложены подробности допросов. Среди прочего при допросе Штюрмера касались, на первый взгляд, вопроса малозначительного: «Личность Короля греческого Константина (германофила) Штюрмер защищал, то есть потребовал, чтобы газеты прекратили печатание резких статей против короля» (А. Блок «Записные книжки, 1901-1920». С. 361).
Греческий сюжет не зря занимал столь «почетное» место (наряду с судьбой Думы и «ответственным министерством») при допросе Штюрмера. Чтобы понять, почему - достаточно привести отрывки из двух писем Государыни Императору:
(24.9.1916): «…Я должна сказать, что наши дипломаты поступают постыдно и, если Тино [1] выбросят вон, это будет наша вина - это ужасно и несправедливо - как мы смеем вмешиваться в частную политику страны и заставлять выгонять правительство и интриговать, чтобы революционер вернулся на его место. Мне кажется, что если бы Ты мог добиться, чтобы французское правительство отозвало Серайля [2] (это Мое частное мнение), все бы сразу там успокоилось. Это страшная интрига франк-масонов, к которым принадлежат французский генерал и Венизелос [3], и много богатых греков из Египта и т.д., которые собрали деньги и даже заплатили “Новому времени” и другим газетам, чтобы писали дурные и запрещать хорошие статьи, касающиеся Тино и Греции. Гнусный позор!»
[1.] Король Греческий Константин I (1868-1923) - старший сын Георга I - Датского принца, избранного в 1863 г. Королем Эллинов. Отрекся от Престола 12.6.1917. - С.Ф.
[2.] Генерал М.-П.-Э. Саррайль (1856-1929) - командующий французскими экспедиционными силами в Салониках (12.5.1915); с янв. 1916 г. главнокомандующий Восточной армией, которому были подчинены все войска союзников в этом регионе, в т.ч. русские. Один из организаторов отречения Греческого короля Константина I. - С.Ф.
[3.] Элефтериос Венизелос (1864-1936) - премьер-министр Греции. - С.Ф.
(27.9.1916): «…Мы их [греков] загоняем в республику, мы православные, - это прямо постыдно. Почему Ты не можешь попросить Пуанкаре (президента) отозвать Сераля и заставить Францию и Англию также настоять (это Моя идея) - и заставить их отстоять Тино, Короля, а не брать сторону Венизелоса, революционера и франк-масона. Вызови Штюрмера, так как трудно об этом писать. Дай ему строгие инструкции, мы поступаем очень нехорошо, Я понимаю, что бедный Тино чуть с ума не сходит».
Но далее: «Перерыв. Чай. Очень хорошенькая сегодня, красивая стенографистка. Четыре стенографистки получают 25 рублей в час, и жалуются, что нигде так мало теперь не платят» «Там же).
(17.6.1917): «Гроза. Стенографистки вымокли и кокетничают. […] Как сегодня жарко, душно, голова болит. Старый Родичев чертит на бумажке: Danton, Danton, Danton…» (Там же. С. 363, 365).
(6.7.1917): «В комиссию приезжают меньшевики [4] (!), члены ЦК и Исполнительного Комитета - Либер, Дан и еще один. Муравьев зовет меня в крепость, мы едем на автомобилях большой компанией; цель - узнать у бывших чинов департамента полиции имена главнейших провокаторов из большевиков (присутствующие меньшевики (!) - следственная комиссия, расследующая немецкие деньги на последние события). Последовательно вызываются: Виссарионов [5], Курлов [6], Спиридович [7], Белецкий [8] и Трусевич [9]. Все одинаково не знают. Протокол Курлова пишу я, потом иду к нему в камеру, прошу его подписать и разговариваю с ним. Он держится униженно-добродушно (генерал-лейтенант).
Крепость внутри пуста, комендант рассказывает о сегодняшней осаде [10], мы доезжаем только до ворот, которые заперты, мост полон кучек солдат, в обоих воротах - большие караулы. К заключенным большевиков не пустили (рассказывает унтер-офицер), они спрашивали о стрельбе на улицах эти дни, им говорили для объяснения, что вода поднялась» (А. Блок А. А. Дневник. С. 226).
[4.] Речь идет об учрежденной 9 июля Временным правительством «Особой следственной комиссии для расследования степени участия в восстании 3-5 июля 1917 г. отдельных частей войск и чинов гарнизона Петрограда и его окрестностей». - С.Ф.
[5.] Сергей Евлампиевич Виссарионов (1867-1918) - и. о. вице-директора Департамента полиции (1908). Член Совета Главного управления по делам печати (1913). Член Совета министра внутренних дел (1915). - С.Ф.
[6.] Павел Григорьевич Курлов (1860-1923) - товарищ министра внутренних дел (1909-1911, 1916); командир Отдельного корпуса жандармов (1909-1911). - С.Ф.
[7.] Александр Иванович Спиридович (1873-1952) - генерал-майор отдельного корпуса жандармов. В отдельном корпусе жандармов (с 31.12.1899). Прикомандирован к Московскому, затем к Киевскому (1902) губернскому жандармскому управлению. Исполнял обязанности начальника Киевского охранного отделения (1903-1905). Ранен в Киеве террористкой (1905). Прикомандирован к Отдельному корпусу жандармов (26.7.1905). Начальник дворцовой охраны (н. 1906). После убийства Столыпина находился под следствием (1912). Дело было прекращено. Ялтинский градоначальник (15.8.1916). - С.Ф.
[8.] Степан Петрович Белецкий (1873-1918) - директор Департамента полиции, товарищ министра внутренних дел (1912-1915). - С.Ф.
[9.] Максим Иванович Трусевич (1863-не ранее 1937) - директор Департамента полиции (1906-1909). Сенатор (1909). Член Государственного Совета (янв. 1917). Освобожден из Трубецкого бастиона. - С.Ф.
[10.] В событиях 3-4 июля Петропавловская крепость была на стороне большевиков. 7 июля крепость была занята ротой самокатчиков, верной Временному правительству. - С.Ф.
Немного насытившись визитами в Трубецкой бастион: «Я устал от многих неизгладимых впечатлений; особенно в камерах Трубецкого бастиона - у Вырубовой, у Протопопова, у Воейкова, у директора Департамента полиции, и многих других. Я слушал Горемыкина, над которым сейчас работаю, что особенно ответственно» («Александр Блок. Письма к жене» // «Литературное наследство». Т. 89. М. 1978. С. 374).
Но через некоторое время снова: «Надеюсь, что еще пойду, навещу всех главных обитателей Трубецкого бастиона. Очень красивы, на некоторых из них синие халаты со стоячими воротниками» («Письма Александра Блока к родным». С. 366). Эстет.
Посещение камер, заметим, не входило в прямые обязанности Блока, но так же, как и выпрошенное у Н.К. Муравьева разрешение присутствовать на допросах, было ему страшно интересно.
Продолжение следует.