ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ И ЦАРСТВЕННЫЕ МУЧЕНИКИ (21)

[sergey_v_fomin]

К СТОЛЕТИЮ УБИЙСТВА АДМИРАЛА А.В.КОЛЧАКА

Оценить степень достоверности свидетельств участников убийства адмирала А.В. Колчака позволяют оставленные ими воспоминания.
Общим их местом является миф о малодушии Председателя Совета Министров Российского Государства Виктора Николаевича Пепеляева (1884-1920), прочно укоренившийся с тех пор в массовом сознании.
Наиболее ярко и подробно эти выдумки изложены в мемуарах Самуила Чудновского, которые мы приводим далее по публикации 1935 г. в газете «Правда» с дополнениями в иркутском сборнике «Годы огневые, годы боевые» 1961 г. (их мы помещаем в квадратные скобки).
«Пепеляев, - описывает чекист обстановку в Иркутской тюрьме непосредственно перед казнью, - сидел на койке и тоже был одет. Это меня ещё больше убедило, что “правители” с минуты на минуту ждали своего освобождения. Увидев меня и вооружённых людей в коридоре, Пепеляев побледнел и затрясся, как в лихорадке. [Противно было смотреть на эту громадную тушу, которая тряслась, как студень.] Я объявил ему приказ.
- Меня расстрелять?.. За что? - проговорил он, зарыдав.
И вслед за тем быстро, быстро он выпалил следующее, видимо, заранее приготовленное заявление:
- Я уже давно примирился с существованием советской власти, я всё время стремился просить, чтобы меня использовали на работе, я приготовил даже прошение на имя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, у которого я прошу меня помиловать и очень прошу меня не расстреливать до получения ответа от ВЦИК.
Я взял у него бумагу, передал её кому-то из стоящих около дверей товарищей, кажется, моему секретарю Сергею Мосину, и сказал Пепеляеву: Приказ ревкома будет исполнен, что касается просьбы о помиловании, то об этом надо было подумать раньше.
Пепеляев, рыдая, продолжал безсвязно бормотать об ошибке в своей жизни, о том, что недостаточно учёл обстановку, и прочее. Я приказал ему прекратить всякие разговоры и передал его конвою».
Далее он продолжает: «Рядом с Колчаком сидел Пепеляев, который продолжал рыдать. Наконец, он поднялся с места и дрожащей рукой передал мне записку, в которой нетвёрдым почерком было написано обращение к матери и ещё к кому-то с просьбой благословить его на смерть и не забыть “[своего] Виктора”... [Подавая записку, Пепеляев что-то залепетал, но понять его было совершенно невозможно.]»:
https://glagol38.ru/text/07-02-2019/99_let_nazad



Виктор Николаевич Пепеляев родился в Нарыме Томской губернии в дворянской семье, окончил Томскую гимназию и юридический факультет Томского университета (1909), преподавал историю в Бийской женской гимназии. Член партии кадетов. Во время Корниловского выступления принял сторону генерала, вступив добровольцем в 8-й Сибирский мортирный дивизион; после октябрьского переворота участвовал в подпольной борьбе против большевиков, был членом московского отдела «Национального Центра», по заданию которого в августе 1918 г. выехал в Сибирь. Будучи избранным в ноябре 1918 г. в Омске председателем Восточного отдела ЦК кадетов, призвал к установлению военной диктатуры. Поддержал приход к власти адмирала А.В. Колчака, став директором Департамента милиции и государственной охраны в его Правительстве. С февраля 1919 г. товарищ, а с мая - министр внутренних дел;. с 22 ноября - Председатель Совета Министров.

Для каждого, кто брал на себя хотя бы малейший труд изучить факты и заслуживающие доверия источники, сразу же становилась ясной несуразица подобного рода «мемуаров».
Один из них, томский писатель и журналист В.И. Привалихин, исследовавший обстоятельства гибели Верховного Правителя, заявлял: «В малодушное поведение Виктора Пепеляева, потомственного дворянина, генеральского сына, в его мольбы о снисхождении я не верил. Прежде всего, в роду Пепеляевых не было трусов. Напротив, у всех Пепеляевых-мужчин были букеты орденов на груди за храбрость и мужество. Сам Виктор Пепеляев, возглавляя почти год в правительстве Колчака сначала департамент милиции, потом - министерство внутренних дел, понимал, что ни на какое малейшее снисхождение исполнителей приказов рассчитывать ему немыслимо. Незачем унижаться. Понимал, по своей работе знал, что приказы подписывают свыше, а исполнители действуют безукоризненно чётко, ничем их не разжалобишь. Потом, если бы он трусил, боялся смерти, он имел возможность заранее о себе и семье позаботиться, скрыться за рубежом»:
https://litrossia.ru/item/475-oldarchive/
«Для всех, кто близко знал В[иктора] Н[иколаевича], - свидетельствовал его знакомый русский юрист и общественный деятель П.П. Гронский, - были ясны три основных, руководящих черты его характера: твердая воля, настойчивость в проведении в жизнь принятых им решений и глубокий искренний патриотизм. Он твердо верил в то, что борьба вооружённой рукой против большевиков есть единственный путь к возрождению былой мощи России и к созданию русского демократического правительства» («Памяти погибших. Сборник. Париж. 1929. С. 161).
Сказанное подтверждают даже документы Чрезвычайной Следственной Комиссии, которая, по признанию первого ее председателя К.А. Попова, не успела (да явно и не хотела) снять с него «ни одного допроса».
В фонде этого самого революционного учреждения хранится документ - заявление В.Н. Пепеляева, написанное им 3 февраля 1920 г., т.е. всего за четыре дня до смерти: «Настоящим, совершенно сознательно, исключительно по своей инициативе и раз навсегда заявляю, что лично я не желаю своего освобождения. Судьба послала мне тяжкое испытание в виде суда над моей деятельностью. Пусть это будет суд людей неодинаковых со мной взглядов, суд, пределы компетенции которого мне неизвестны, я решил его никак не избегать»:
https://iknigi.net/avtor-sergey-drokov/42467-admiral-kolchak-i-sud-istorii-sergey-drokov.html
Как видим, попав в большевицкий застенок, Виктор Николаевич даже мысли не допускал о том, что участь его может быть решена помимо суда, пусть и революционного.



Одна из последних фотографий В.Н. Пепеляева.

Наиболее ценным свидетельством, полагаем, являются всё же уже приводившиеся нами воспоминания М.А. Гришиной-Алмазовой, присутствовавшей и в поезде Верховного Правителя перед арестом, сидевшей также в тюрьме, видевшей и Адмирала и Премьер-министра за несколько минут до смерти:
«В поезде началось волнение. Возникла мысль о побеге адмирала. В вагоне Колчака было созвано совещание наиболее близких адмиралу лиц. Совещались недолго. В.Н. Пепеляев с обычной искренностью и прямотой высказался против побега. Он полагал, что вожди движения не могут избегать ответственности за деяния. […]
Когда поезд Колчака прибыл в Иркутск, чехи объявили, что передают охрану русским властям. Немедленно в поезд явились представители Политического центра и военного командования. Адмиралу и лицам его сопровождавшим было предложено собрать вещи и отправиться в тюрьму.
Колчак и Пепеляев были доставлены в тюрьму на автомобиле. Адмирал был помещен в нижнем этаже, в одиночную камеру […] Пепеляев сидел во втором этаже, через камеру от меня. […]
Пепеляев гулял один. Он был совершенно спокоен. Его допрашивали реже. Спокойный и сосредоточенный, он сидел у столика, не ожидая спасения и мужественно готовясь к наихудшему. […]
5-го я получила точные сведения, что Колчак и Пепеляев будут расстреляны.
Потрясенная этой вестью, я послала Пепеляеву письмо со словами дружеского привета и ободрения.
6-го утром, в последний свой день, он ответил мне письмом коротким и душевным: “Обо мне не безпокойтесь, - писал он, - я ко всему готов и совершенно спокоен. Грустно думать, что меня будут расстреливать русские солдаты, которых я люблю”. […]
…Вывели Пепеляева, который прошел мимо моей камеры спокойными и уверенными шагами. Затем пошли за Колчаком. […] Среди кольца солдат шел адмирал, страшно бледный, но совершенно спокойный.
Вся тюрьма билась в темных логовищах камер от ужаса, отчаяния и безпомощности. Среди злобных палачей и затравленных узников при колеблющемся свете свеч только осужденные были спокойны.
Не сомневаюсь, что так же спокойно встретили они и смерть»:
https://cyberleninka.ru/article/n/kolchak-i-pepelyaev-v-tyurme-vospominaniya-m-a-grishinoy-almazovoy
Однако даже и вокруг убийства самого Александра Васильевича Колчака существует немало разного рода выдумок и легенд.
С наиболее невзыскательными было поручено поработать «товарищу Бедному», от пуза потчевавшего своей красной «демьяновой ухой»:
Колчак расстрелян был Чека,
вздохнули интервенты тяжко.
Остался пшик от Колчака
и адмиральская фуражка.



Открытка «Ударник печати Демьян Бедный». Художник Дени. 1931 г.
Обложка книги «Кого мы били. Рисунки Кукрыниксы. Стихи Демьяна Бедного». М. ИЗОГИЗ. 1937.

Общее устремление попинать даже не ими добытого «поверженного льва» разделял и «храбрый портняжка» Чудновский.
Вот как подает Самуил Гдальевич свой якобы имевший место разговор с адмиралом А.В. Колчаком перед убийством (оцените специфический глум бердического башмачника):
«- Прошу дать мне свидание с женой... Собственно, не с женой, - поправился он, - а с княжной [sic!] Темирёвой.
- Какое же вы имеете отношение к Темирёвой?
- Она очень хороший человек, - отвечает мне Колчак. - Она заведывала у меня мастерскими по шитью солдатского белья.
[Хотя окружающая нас обстановка не располагала к шуткам и смеху, но после слов Колчака никто из товарищей не мог удержаться - все расхохотались].
- Свидания разрешить не могу, - отвечаю я Колчаку. […]
[Вижу, один из конвоиров держит в руках носовой платок и показывает то на Колчака, то на платок. Я взял платок и начал его ощупывать. Оказалось, что в одном из углов платка завязано что-то твёрдое, продолговатое, на ощупь напоминающее пулю к револьверу системы Браунинга малого калибра. Колчак сидит бледный, трубка в зубах трясётся. Я развязал узел и вынул маленький капсуль с какой-то белой начинкой. Нетрудно было догадаться, что Колчак хотел отравиться]».



Кукрыниксы. Карикатура на Колчака. Стихи Демьяна Бедного.

Со временем все эти россказни закрепились и в устных рассказах, авторы которых прибавили к ним и еще нечто от самих себя. Вот что поведал, к примеру, в середине 1960-х Константин Дементьевич Ваганов, само присутствие которого во время убийства никем не подтверждено:
«…Вдруг услышали шум. Ведут Пепеляева. Пепеляев - человек совершенно другого покроя: слабый, низенького роста, очень толстый. Два-три шага шагнёт - и падает на колени, хватает за ноги ведущего, целует ему сапоги и кричит:
- Спасите мне жизнь! Спасите мне жизнь! Я всё сделаю для советской власти (Ваганов в этом месте засмеялся. - Борис Камов) Только спасите!
Его подымают и тащат дальше. Вот так и вели. Не так уж велико было расстояние, но вели долго. В конце концов подвели уже к выходу […]
Объявлял комендант города [Иван Бурсак]) И постановление о расстреле объявлял он и предупредил их, что им разрешается, если они захотят, что-нибудь сказать: “Говорите, будем слушать. Если пожелаете молиться - пожалуйста, молитесь. Не хотите - настаивать (?) не будем”.
Колчак ответил:
- Я неверующий, молиться не буду, - и сложил руки на груди. […]
Пепеляев после этого объяснения Бурсака упал на колени, стал молиться, причитать, говорить такие выражения: “Ах, мать, зачем ты меня родила! Вот моя участь - меня расстреляют. Зачем ты меня родила? Такое мне выпало несчастье!” Так он читал молитвы всякие примерно минут пять - десять, не больше»:
https://www.sovsekretno.ru/articles/smert-kolchaka/
Это «свидетельство» революционера-боевика и сексота ОГПУ, разумеется, совершенно невероятно и нелепо.
«Александр Васильевич Колчак, - пишет историк С.В. Дроков, - был глубоко верующим православным христианином. В одном из российских архивов мне удалось найти его переписку с архиепископом Таврическим и Симферопольским Димитрием и епископом Севастопольским Сильвестром из Херсонского монастыря. Командующий Черноморским флотом высказывал свои довольно строгие аскетические воззрения относительно смысла жизни»:
http://rusblog31.blogspot.com/2012/10/blog-post_1365.html




Тему веры затрагивал и другой знаток Православия - Самуил Чудновский: «Колчак и Пепеляев были выведены на холм на окраине города, их сопровождал священник, они громко молились»:
https://litrossia.ru/item/475-oldarchive/
Это уже, конечно, явный перебор. «Ну, в это, - замечает писатель Валерий Привалихин, - вовсе с трудом верится, что отъявленные безбожники-большевики искали бы для своих заклятых врагов ещё и священника»:
http://www.krasrab.com/archive/2006/02/07/11/view_article
В тех же мемуарах С.Г. Чудновский - к месту и не к месту - подчеркивает вынужденность убийства; крайняя мера была-де предпринята из-за угрозы освобождения Верховного Правителя рвавшимися к городу белыми (в полном соответствии с инструкцией Ленина, общей также и применительно к цареубийству в Екатеринбурге):
«Ночь светлая, лунная. Тишина мертвая. Только изредка со стороны Иннокентьевской раздаются отзвуки отдельных орудийных и ружейных выстрелов. Разделенный на две части конвой образует круги, в середине которых находятся: впереди Колчак, а сзади Пепеляев, нарушающий тишину молитвами.
В 4 часа утра пришли мы на назначенное место. Выстрелы со стороны Иннокентьевской слышатся все ясней, все ближе и ближе. Порой кажется, что перестрелка происходит совсем недалеко. Мозг сверлит мысль: в то время, когда здесь кончают свою подлую жизнь два бандита, в другой части города, быть может, контрреволюция делает еще одну попытку к погрому трудящегося мирного населения. […]
Расстрел Колчака и Пепеляева ускорила контрреволюция своими выступлениями, поэтому яма не была приготовлена».
Еще одним мифом, выдуманным убийцами, является золотой (или серебряный) портсигар, который адмирал А.В. Колчак, выкурив перед смертью папиросу, подарил будто бы начальнику расстрельной команды на память. В числе других распространял \ту выдумку, кстати, тот же Чудновский.
Однако в хранящейся в Государственном архиве Иркутской области составленной 7 февраля 1920 г. (после убийства) описи вещей адмирала А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева, бывших с ними в тюрьме, значатся среди прочего «чемодан с мелкими вещами, расческа, машинка для стрижки волос, портсигар серебряный, кольцо золотое».
Судя по другому сохранившемуся документу (Постановлению губревкома от 26 февраля о распределении вещей А.В. Колчака), все эти россказни о мнимом предсмертном «подарке» - не более чем попытка, причем весьма неуклюжая, прикрыть санкционированное красной властью банальное мародерство, такое же, между прочим, как и имевшее место в Екатеринбурге после убийства Царской Семьи.
Все эти мифы после ликвидации самого Чудновского своими же сотоварищами-чекистами продолжал ретранслировать проживавший в Свердловске его сын - Лев Самуилович:
https://www.uralstalker.com/article/o-teodore-nette-cheloveke-i-paroxode/




В заключении этого поста попытаемся прояснить и еще одно обстоятельство, вызывающее у исследователей совершенно разные оценки: одновременную с убийством адмирала А.В. Колчака и В.Н. Пепеляевым казнь некого палача-китайца.
Об этом в своих воспоминаниях 1920-х годов упоминает председатель Иркутского ВРК А. Ширямов. Ни В. Ишаев, ни С. Чудновский, ни И. Бурсак о нем даже не упоминают. Некоторые на этом основании даже сомневаются в реальности этого события.
Такому предположению, однако, противоречат известные нам факты: те же воспоминания М.А. Гришиной-Алмазовой и официальное сообщение большевицких газет, благодаря которым нам даже известно имя самого китайца.




Еще в 1997 г. в уже знакомой нам газете «Совершенно Секретно» (№ 1/92. С. 26-27) была опубликована статья также уже нам хорошо известного исследователя С.В. Дрокова «Палец Будды. Раскрыта тайна последней экспедиции Колчака», освещающая некоторые моменты его биографии.
Звали его, пишет автор, Чин-Пек (согласно сообщению иркутской газеты 1920 г., Чин-Нек или Тин-Чен-Фан).
В 1906 г. этот китайский мальчик-послушник бежал из экспедиции буддийских монахов, искавших останки Шакья-Муни, получив приют в Русской Духовной Миссии в Пекине (https://sergey-v-fomin.livejournal.com/296198.html). Там он участвовал в составлении учебника китайской грамматики.
Весной 1918 г. в Харбине произошла историческая встреча вице-адмирала А.В. Колчака, находившегося перед возвращением на родину в Маньчжурии, с этим бывшим буддийским послушником. Некоторое время спустя последний принимал участие в снаряженной Александром Васильевичем, ставшим к тому времени Верховным Правителем, малоизвестной военной экспедицией в Китай. Приехав по ее завершении в Сибирь, китаец поступил на службу в Александровскую центральную каторжную тюрьму - Александровский Централ.
http://rusblog31.blogspot.com/2012/10/blog-post_1365.html
Все упоминавшие о казни Чин-Пека вместе с Верховным Правителем и Премьер-министром авторы подчеркивают символизм этой акции.
«Иркутский военно-революционный комитет, - пишет С.В. Дроков, - постановил расстрелять их как последних палачей на сибирской земле».
Тем самым, считает иркутский исследователь Н.Ф. Неделько, «большевики хотели символически запечатлеть последний акт “кровавой сибирской трагедии”, упомянув в “истории” имя Колчака рядом с именем палача»:
https://cyberleninka.ru/article/n/raspyatyy-istoriey-o-zhizni-i-smerti-a-v-kolchaka
Однако, судя по всему, убивали их, хотя в одно и то же время, но не вместе и по-разному.
В воспоминаниях М.А. Гришиной-Алмазовой читаем: «Часов около 9-ти [вечера] в корпус вошли красноармейцы и вывели китайца-палача. Я была уверена, что он будет казнить осужденных. Оказалось впоследствии, что его сразу повесили во дворе тюрьмы».

Продолжение следует.