ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ И ЦАРСТВЕННЫЕ МУЧЕНИКИ (20)
К СТОЛЕТИЮ УБИЙСТВА АДМИРАЛА А.В.КОЛЧАКА
Помимо напечатанного и написанного, от участников убийства адмирала А.В. Колчака осталось еще и рассказанное, зафиксированное их собеседниками. Но и в этих, не подлежащих вроде бы официальной цензуре обстоятельствах, правды от них ожидать было безсмысленно; разве что каких-то случайных проговоров.
Вот как вспоминал свою встречу в 1960-х годах в Иркутске с приезжавшим сюда одним из руководителей расстрела И.Н. Бурсаком местный историк Герман Александрович Вендрих (1923 - 1992): «Бурсак провел меня позади тюрьмы, остановился напротив Знаменского монастыря, указал земляной бугор, послуживший “стенкой”, и сказал слова, которые я меньше всего ожидал от него услышать: “Здесь окончил свой скорбный путь адмирал”. После долгой паузы Бурсак рассказал подробности казни. От предложения завязать глаза Колчак отказался, спокойно выкурил папиросу, застегнул на все пуговицы шинель и встал “смирно”».
http://sibforum.sfu-kras.ru/node/565
Снабдивший когда-то Бурсака-Блатлиндера поддельными документами Михей Николаевич Ербанов (1889-1938) сделал головокружительную карьеру, с 1921 г. став во главе Бурятии. Не последнюю роль в этом сыграли его связи с руководителями Иркутской губЧК и его участие в расстреле адмирала А.В. Колчака, чем он снискал себе славу «героя гражданской войны».
Сам Ербанов рассказывал, что его «участие» свелось к привлечению двух бурят с лошадьми, запряженными в сани, которые якобы везли тела убитых к проруби. Однако вполне вероятно, что он был одним из участников расправы. Известно, что впоследствии, в качестве стрелка расстрельного взвода, Ербанов принимал участие в убийстве белых офицеров:
http://asiarussia.ru/articles/1348/
М.Н. Ербанов (справа) с маршалом С.М. Буденным и первым председателем ЦИК Бурят-Монгольской АССР, востоковедом М.И. Амагаевым (1897-1944).
С 1 ноября 1921 г. М.Н. Ербанов был председателем ревкома, а с 1 декабря 1922 г. председателем исполкома Бурят-Монгольской автономной области. С преобразованием последней в АССР стал председателем СНК (1923) и ЦИК (1925) автономной республики. С декабря 1929 г. - первым секретарем Бурят-Монгольского обкома и членом Сибирского крайкома ВКП(б). Был делегатом XVI и XVII съездов партии, членом ВЦИК и ЦИК СССР. В 1937 г. Ербанова арестовали и, обвинив в панмонолизме, 8 февраля 1938 г. расстреляли в Москве. На совести самого этого человека было немало крови невинных жертв: с его ведома происходило массовое раскулачивание, избиение лам и другие репрессии, которые не обошли Бурятию стороной.
В 1954 г., за год до смерти, кое-что интересное рассказал и председатель Иркутского ВРК А.А. Ширямов. Об этом много лет спустя в своей книге об известных иркутянах «Улица имени…» (3-е изд. Иркутск. Восточно-Сибирское книжное издательство. 1989. С.268) рассказал его тогдашний собеседник - возглавлявший в то время местных радиожурналистов Георгий Тимофеевич Килессо (1922-2001).
Поведал же Ширямов то, о чем никто из свидетелей ни до, ни после него не прогорился: о присутствии во время убийства врача-большевика Ф.В. Гусарова (об этом крайне важном факте мы еще, когда придет время, поговорим).
Рассказ А.А. Ширямова, в том числе и «о проруби на Ангаре», Г.Т. Килессо пересказал в сентябре 1993 г. своему коллеге, томскому журналисту и писателю В.И. Привалихину (1949-2019). В 1985-1991 гг. Валерий Иванович встречался с потомками революционеров и лидеров Белого движения. Некоторые результаты своих изысканий он изложил в очерке, опубликованном в 2006 г. в газете «Литературная Россия», где рассказал и об этой своей встрече в Иркутске:
https://litrossia.ru/item/475-oldarchive/
А.А. Ширямов. Начало 1950-х гг.
С началом перестройки через весьма специфическую газету «Совершенно Секретно» было вброшено имя еще одного якобы участника убийства, к тому времени, правда, давно уже умершего: Константина Дементьевича Ваганова (1891-1972).
Принадлежал он к известному революционному клану уроженцев Мотовилихи, включенной в 1938 г. в состав Перми. Кроме него в состав этого клана взодили еще два брата: Владимiр (1880-1917) и Николай (1888-1975). В 1976 г., после смерти последнего из них, одна из пермских улиц получила имя «Братьев Вагановых».
Все трое в годы первой революции принимали участие в боевых революционных дружинах. Младший Константин готовил бомбы на квартире одного из реалистов, а потом вошел в десятку одной из дружин боевиков.
Средний Николай впоследствии примкнул к отряду Александра Михайловича Лбова (1876-1908).
Использовавшиеся впоследствии, применительно к лбовцам, термины; «экспроприации», «вооруженные операции», «партизаны», «лесные братья», «рабочие террористы», «сторонники революционной стихии» - прикрывали как бы неким флёром «приличия» такие отвратительные и хорошо известные у нас явления, как разбой, грабеж и душегубство. По существу это были безпредельщики-уголовники, поставленные на поток «Федьки-каторжники», по сравнению с которыми народовольцы, «бесы» русской революции, выглядели иногда почти что ангелами.
Даже после исчезновения лбовцев с политической сцены дух их продолжал витать на Урале, определив во многом ту атмосферу, в которой в 1918 г. в пределах Пермской губернии совершилось тройное убийство: Царской Семьи, Великого Князя Михаила Александровича и Алапаевских Мучеников.
Всё это задолго до возникновения самого явления лбовцев провидел отец Иоанн Кронштадтский. «В 1890 году, - говорится в одной из книг о нем, - одно благочестивое купеческое семейство города Кунгура Пермской губернии приехало в Кронштадт за благословением к о. Иоанну. Во время личного с ним собеседования батюшка, узнав, что они приехали к нему из Пермской губернии, сказал им: “Над Пермью висит черный крест”, - уклонившись при этом от всяких объяснений сказанных им сих таинственных слов. Кунгурские паломники поняли слова о. Иоанна в том смысле, что городу Перми угрожает какое-либо тяжкое бедствие, но после тех ужасных событий, которые произошли на Урале в 1918 г., когда Крест тягчайших, воистину Голгофских страданий и мученической кончины приняли: праведный Царь Николай II с Своей Супругой и Детьми, а также и с прочими Членами Императорской Фамилии, то становится ясно, что батюшка о. Иоанн за 28 лет предвидел это небывалое в истории мiра злодеяние, совершенное в пределах Пермской губернии, и прикровенно говорил о нем» (И.К. Сурский «Отец Иоанн Кронштадтский». Т. I. Т. I. Белград. 1938. C. 190).
Свидетельствовавшее о том же видение Кронштадтский Пастырь записал в споем дневнике в 1905 году: «22 июня. Екатеринбург. В ночь на это число во время следования по железной дороге враг рода человеческого и мой представлял моему душевному взору удивительные адские фантасмагории. (В посту вижу повсюду на улицах множество нарядившихся в самые причудливые маски и костюмы, рыскающих по улицам с диким хохотом...)» (О. Иоанн Кронштадтский. «Неизданный дневник». М. 1992. С. 43).
Этот дух был явственен даже во внешнем. Типичный лбовец, как известно, был одет во всё чёрное: рубашку, плащ, штаны, пояс, картуз, сапоги или ботинки. Изначально - для того, чтобы в тёмное время суток его трудно было заметить; но потом в революционной среде это превратилось в своего рода фирменный стиль, сигнализировавший окружающим кто есть кто.
Судя по фотографиям, как типичный лбовец (он и был им), выглядел один из известных цареубийц - уроженец Верх-Исетского завода Пермской губернии Петр Захарович Ермаков (1884-1952).
П.З. Ермаков. На групповой фотографии он слева вместе с боевиками Верх-Исетского завода.
Это тяготение к лбовцам чувствовалась потом и у другого цареубийцы - А.Г. Белобородова (1891-1938), в качестве председателя исполкома Уралоблсовета подписавшего 12 июля 1918 г. решение о расстреле Царской Семьи: в 1926 г. в петроградском журнале «Красная Летопись» (№ 1/16) вышла его статья о них «Из истории партизанского движения на Урале (1906-1909)».
Лидеры левой оппозиции в 1927 г. незадолго до их высылки из Москвы. Сидят слева направо: Л. Серебряков, К. Радек, Л. Троцкий, М. Богуславский и Е. Преображенский; стоят: Х. Раковский, Я. Дробнис, А. Белобородов и Л. Сосновский.
Примкнувший после первой революции к боевикам Александра Лбова Николай Дементьевич Ваганов, получивший в отряде кличку «Остяк», участвовал в вооруженных грабежах и убийствах, заработав даже за это ссылку на вечное поселение в Сибирь.
Уже к середине 1960-х он был единственным из оставшихся в живых лбовцев (в сталинские времена тех, кто когда-то практиковал террор даже в революционных целях, мягко говоря, не жаловали). Уцелеть помог ему, видимо его брат Константин Дементьевич, с которого мы и начали наш разговор.
Дело в том, что во второй половине 1920-х годов он служил осведомителем ОГПУ, пользуясь «безусловным доверием» уральских чекистов. Завербован он был после того, как его прижали за принадлежность к т.н. «мясниковщине», за что в 1922 г. его даже исключили из партии, но потом, «договорившись», все же восстановили.
Гавриил Ильич Мясников (1889-1945) был, как известно, одним из лидеров местных большевиков. Именно по его инициативе и под его руководством в ночь с 12 на 13 июля 1918 г. в шести верстах от Мотовилихи был убит Великий Князь Михаил Александрович.
Вступив в 1921 г. в полемику с самим Лениным, в феврале следующего года он был исключен из партии, продолжая борьбу вплоть до 1928 г., когда бежал из СССР, в 1930 г. обосновавшись во Франции. Там он попал под суд, написав в свое оправдание текст «Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила Романова» («Минувшее». Вып. 18. М.-СПб. 1995).
В 1944 г., получив «приглашение и гарантии» советского посольства в Париже, вернулся в Москву, где был арестован, судим и казнен 16 ноября 1945 г.
См. публикации эмигрантской прессы о Г.И. Мясникове:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/284558.html
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/279391.html
Фотография, сделанная сразу же после расстрела Великого Князя Михаила Александровича. Слева направо: А.В. Марков, Н.В. Жужгов, Г.И. Мясников, В.А. Иванченко, И.Ф. Колпащиков.
За Гавриилом Мясниковым, как раньше за Александром Лбовым, стоял Яков Свердлов. Подробнее об этих связях рассказал в только что изданных в Екатеринбурге книгах («Лбов и его команда» и «Гавриил Мясников; цареубийца и революционер») историк, писатель и краевед Владимiр Николаевич Голдин:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/417691.html
Попав на крючок чекистов, К.Д. Ваганов был внедрен в состав группы пермских левых оппозиционеров, называвших себя «большевиками-ленинцами», действовавшими совместно с «объединенной оппозицией» Троцкого и Зиновьева. Именно по его доносу от 9 декабря 1928 г. были арестованы 13 из них; на той же записке базировалось и выдвинутое впоследствии против них обвинение:
http://kniga.pmem.ru/13-21-ot-diskussij-podpolyu.htm
Лидеры оппозиции. В центре (сидят) И. Смирнов (тот самый, обезпечивавший ленинский план ликвидации адмирала Колчака), Л. Троцкий и И. Смилга.
Впервые информацию о Константине Дементьевиче Ваганове, как участнике расстрела адмирала А.В. Колчака, с воспоминаниями его об этом опубликовал в газете «Совершенно Секретно» (1992. № 8. С. 6-8) писатель Борис Николаевич Камов (1932-2018).
Внук купца второй гильдии Иосифа Калмановича, он занимался изучением творчества Аркадия Гайдара, написав о нем диссертацию и ряд книг, защищая впоследствии его «честное имя».
Ставшая раскрываться с началом перестройки правда о кумире (до того как стать детским писателем, во время гражданской войны, палачествовавшего и в результате психически повредившегося) сильно раздражали этого лауреата премии имени Гайдара (1973 г.), что хорошо видно даже из названия его последней книги «Аркадий Гайдар: Мишень для газетных киллеров. Спецрасследование».
Интересно, что именно Гайдару принадлежала вышедшая в 1926 г. в Перми повесть «Жизнь ни во что» о лбовцах:
https://docviewer.yandex.ru/?url=ya-disk-public%3A%2F%2Ff%2Bbc0hW5uzFkOZ7r%2BC6e6wnDath1wV76rlqAMRNMn6I%3D&name=Vesh_07.pdf&c=56dd47408c62
https://docviewer.yandex.ru/?url=ya-disk-public%3A%2F%2FX3BU31J7eyQ2DYhH4FJiLrdlKCyvUHUbo7j8CRbnCNk%3D&name=Vesh_08.pdf&c=56dd47e96f14
Сам Борис Камов так описывал историю своей публикации откровений Ваганова:
«В августе 1992 года я впервые выступил в газете “Совершенно Cекретно”. В комнатах редакции тогда еще можно было услышать: “Звонил Юлиан… Юлиан просил”.
Юлиана Семенова, создателя газеты, я так ни разу и не увидел, но живой дух автора “Семнадцати мгновений весны” присутствовал в бывшей коммуналке, превращенной в редакционное помещение.
К тому моменту я тридцать с лишним лет проработал в журналистике, чуть меньше в детской литературе. В том, как я стал автором “Совершенно Секретно”, газеты загадочной и с первого номера очень престижной, присутствовал налет романтики и даже сказочности.
…В 1966 году я случайно познакомился со старым большевиком К.Д. Вагановым. Он участвовал в расстреле адмирала А.В. Колчака. И был последним, кто с адмиралом беседовал. Я записал его воспоминания на магнитофон.
26 лет кассета провалялась в картонном ящике. А тут я ее отыскал, расшифровал, сделал очерк и принес в редакцию “Совершенно Секретно”. Очерк получился большим. Я не стал его сокращать. Мне пообещали, что недельки через две позвонят. Я решил набраться терпения, но терпеть пришлось только до утра. В начале десятого затрезвонил телефон:
- С вами говорят из газеты “Совершено Секретно”, - заявил уверенный женский голос. - Артем прочитал ваш материал. Очерк уже стоит в номере. Артем велел узнать: есть у вас фотографии?
Любопытно: главного редактора газеты с тиражом в 2 миллиона 300 тысяч экземпляров звали только по имени.
- Снимки найду, - ответил я. - Но материал ведь нужно сокращать. Он большой.
- Ничего сказать не могу. Только знаю: Артем распорядился дать вам три газетных полосы.
Очерк вышел под заголовком: “Красноармеец Ваганов: Я расстреливал адмирала Колчака”.
Заместитель Артема, обаятельнейший Александр Наумович Бененсон, позднее говаривал: “Вы же понимаете, Камов, на нехватку материалов мы никогда не жаловались. ‘Зубры’ из центральных газет скромно ждут своей очереди месяцами. И я сильно хотел посмотреть на того нахала, который сумел стать автором ‘Совершенно Секретно’ менее, чем за сутки”»:
https://osenny-list.livejournal.com/848385.html
Константин Дементьевич Ваганов.
Ровно двадцать лет спустя, почти день в день (1 августа 2012 г.), в той же газете «Совершенно Секретно» появилась статья «Смерть Колчака», подписанная журналистом Валерием Альбертовичем Ярхо, рассказывающая о встрече Бориса Камова с тем же самым К.Д. Вагановым, состоявшейся в Перми летом 1966 г.:
«…Так случилось, что обстоятельства, помимо всякого моего желания, дважды близко подводили меня к судьбе адмирала, и я имел редчайшую возможность сделать запись беседы с участником его казни - большевиком К.Д. Вагановым, обнаружил в архивах уникальные документы. Об этом и хочу рассказать. […]
Начала магнитофонной записи своей беседы с Вагановым я не нашёл - прошло столько лет. Хорошо, что сохранился хотя бы конец. Перескажу начало беседы, каким оно мне запомнилось»:
https://www.sovsekretno.ru/articles/smert-kolchaka/
Несохранившуюся часть интервью автор восстановил по памяти: «Перед приходом советской власти [К.Д. Ваганов] участвовал в захвате иркутской тюрьмы.
В ночь с 6 на 7 февраля 1920 года приятели-красноармейцы пригласили его с собой. Зачем - сразу не сказали. Только в кузове грузовой автомашины сообщили шёпотом: “Едем расстреливать адмирала Колчака. Вероятно, каппелевцы захотят отбить адмирала по дороге или попытаются захватить тюрьму…” Ваганов понял, что пригласили его не случайно. У него имелся опыт по захвату иркутской тюрьмы. Теперь опыт мог пригодиться для её обороны. Грузовая автомашина, которая неторопливо катила по заснеженным улицам в сторону тюрьмы, была предпоследним звеном в очень длинной цепи событий».
Да, вот так просто и буднично, будто бы на прогулку проехаться-проветриться пригласили друзья-приятели…
Конечно, если учитывать его положение (после декабрьского восстания вплоть до возвращения в Пермь в июне 1920 г. Константин Дементьевич занимал в Иркутске пост председателя революционного трибунала), то его участие в этой акции было возможным, однако уж, конечно, не члены расстрельной команды могли предложить ему такое.
Заседание революционного трибунала. Иркутск. 1920 г.
Далее в публикации следует уже сама расшифровка магнитофонной записи.
«Рассказ Ваганова, - говорится в заключение, - взломал стену секретности, которая была умышленно возведена вокруг обстоятельств казни А.В.Колчака. Те, кто его убивал, и те, кто готовил книгу “Допрос Колчака” (там и здесь участвовали одни и те же люди!), сделали всё, чтобы утаить от общественности, что Колчак принял смерть достойно. Если бы эти подробности сделались известны в то время, они бы усилили притягательность и жертвенность личности Колчака. А эти чувства способны были стать “материальной силой” для продолжения борьбы. Рассказ Ваганова содержит и много другой ценной информации».
Всё это, конечно, полная чушь. Точно такое же впечатление о поведении Адмирала можно почерпнуть и из других воспоминаний очевидцев, опубликованных в советское еще время. Ничего нового Ваганов вообще не сообщает, всё - повтор сказанного другими.
Какова же была цель всех этих откровений? - Возможно, чтобы подчеркнуть свою значимость перед молодым поколением, остаться, так сказать, в истории. Или для «закрепления пройденного» - официальной информации, что невольно заставляет нас вспомнить о его давнем секретном сотрудничестве в органами, которые контролировали регулярную постановку дымовой завесы в таких делах, как убийство Царской Семьи, Членов Дома Романовых и Верховного Правителя.
Как бы то ни было, а участие К.Д. Ваганова в расстреле ничем иным, кроме его собственных слов, не подтверждается: ни одного документа или свидетельства хоть какого-то очевидца - письменного или устного - не существует.
Константин Дементьевич Ваганов скончался в 1972 г. в Перми и был похоронен на горе Вышка (вполне, кстати, подходящее название), у подножия памятника Борцам революции, открытого 7 ноября 1920 г. Ядром его, смысловым центром стала могила повешенных 25 мая 1908 г. в Пермской пересыльной тюрьме террористов-лбовцев, перезахороненных здесь с революционными почестями 14 апреля 1918 г.
Изображение самого памятника вплоть до 1993 г. было ключевым символом советского герба Перми, сменившего старинный с серебряным медведем, несущим Евангелие в золотом окладе с серебряным крестом над ним.
Памятник Борцам за дело Революции на Вышке в Мотовилихе, спроектированный участником первой революции, чертежником Василием Евлампиевичем Гомзиковым (1884-1966).
Революционный некрополь у памятника Террору и Террористам пополнялся вплоть до 1975 г., когда тут было осуществлено последнее захоронение: Николая Дементьевича Ваганова, брата Константина Дементьевича - последнего из остававшихся в живых лбовцев.
Продолжение следует.