АВГУСТЕЙШАЯ ЖЕРТВА РЕСТАВРАЦИИ (7)
Покушение на Герцога Беррийского. Париж. 13 февраля 1820 г.
РЕГИЦИД
«В воскресенье 13 февраля 1820 года, около 11 часов вечера, при выходе из Оперы, - читаем в одном из популярнейших в свое время французском историческом многотомнике, - Герцог Беррийский, только что успевший усадить в карету Герцогиню, которой нездоровилось, столкнулся с каким-то человеком, всадившим ему длинный нож в правый бок. Герцог скончался в 5 часов на простой кровати в одной из комнат театральной администрации, окруженный всеми своими близкими, не переставая до последней минуты просить о помиловании своего убийцы, седельщика Лувеля. Покушаясь на жизнь Герцога Беррийского, Лувель хотел положить конец Династии Бурбонов» («История XIX века под ред. Лависса и Рамбо». Т. 3. С. 113).
В Санкт-Петербург известие об убийстве дошло между 18 и 20 февраля («Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина 1799-1826». Сост. М.А. Цявловский. Изд. 2-е испр. и доп. Л. 1991. С. 199).
Свидетелем преступления были, между прочим, и русские, оказавшиеся в то время в столице Франции.
Так граф В.А. Соллогуб, впоследствии знакомый Пушкина, вспоминал:
«Однажды отец мой вернулся из Большой оперы совершенно смущенный. Он был свидетелем убийства герцога Беррийского, Наследника Престола . На другой день на улицах суматоха была страшная. Со всех сторон толпился народ и двигались войска. Живо помню, как перед нашим домом прошел пехотный полк. Солдаты были в белых мундирах с красными опушками и длинных черных штиблетах. На головах торчали круглые уродливые кивера. Более всех поразил меня какой-то офицер, должно быть капитан, важно выступавший перед взводом, в очках и с огромным животом.
Граф Владимiр Александрович Соллогуб (1813-1882) - в 1819-1820 гг. вместе с родителями находился в Париже.
Через несколько часов весь Париж запрудился реляциями, плачевными брошюрами и печатными песнями, в особенности же литографиями. Одна изображала сени Большой оперы в тот момент, когда врачи осматривали рану злополучного герцога, другая - минуту его кончины, третья - портрет умиравшего с надписью: “Pauvre France! Malheureuse patrie!” [“Бедная Франция! Несчастное отечество!” (фр.)], четвертая - портрет убийцы Лувеля с рисунком кинжала, послужившего к убийству, и т.д. Парижская неугомонная спекуляция взбудоражилась. Ввиду наживы она не знает ни совести, ни даже приличия» («Воспоминания графа Владимiра Александровича Соллогуба». СПб. 1887. С. 16).
Два французских литографированных портрета Лувеля и орудием убийства.
Жившей также в то время в Париже граф Ф.В. Ростопчин, только что узнав о покушении на племянника Короля и не ведая еще о Его кончине, писал 2/14 февраля 1820 г. графу М.С. Воронцову из Парижа: «Я собирался запечатать мое, когда пришло известие об убийстве Герцога Беррийского. Я посылаю вам вырезку из газеты, чтобы вы получили какое-нибудь представление об этом. Я надеюсь, что нельзя, что нельзя сказать, что Герцог Беррийский побудил этого человека нанести ему удар кинжалом, как это предполагали при убийстве герцога Веллингтона.
Привязанный к Государям из принципа и по привычке, я дал зарок, чтобы Герцог Беррийский был излечен, но я желаю, чтобы этот удар, как и удар Занда, показал истинное лицо либерального духа. День ото дня становится всё труднее управлять, но если Государям трудно будет жить, тогда анархия будет их законным наследником. […] Я еще не видел ультра и не встречал либералов. Вот военный клич для одних и радостный призыв для других» (В.В. Пугачев «Луи-Пьер Лувель и движение декабристов» // «Освободительное движение в России». Вып. 7. Саратов. 1978. С. 4. Продолжение темы см. также в других письмах графа В.В. Ростопчина тому же адресату от 5/17 февраля, 15/27 апреля и 3 июля: «Архив Князя Воронцова». Книга 8. М. 1876. С. 384-388, 391-394).
Портреты графа Федора Васильевича Ростопчина кисти Сальваторе Тончи и графа (с 1845 г. князя) Михаила Семеновича Воронцова работы Джорджа Доу.
Вот что сообщал хорошо информированный по своей должности Петербургского почт-директора, К.Я Булгаков в письме от 20 февраля 1820 г. из столицы своему брату: «Дошло ли до вас известие из Парижа об убийстве Герцога Берри? Происшествие ужасное! Вот как его рассказывают. Весь Двор был в опере; при выходе человек один отталкивает особу, которая шла возле Герцога, берет его самого за ворот и вонзает в грудь род острого шила, на конце изогнутого. Его схватывают; он спокойно говорит, что он служил конюхом у Наполеона, был с ним на остр. Ельбе, потом в Ватерлоо, долго потом оставался без места и наконец получил то же, что прежде имел, при конюшне королевской; что он давно положил истребить Бурбонское племя, что не мог достигнуть Короля, Который всегда хорошо окружен, и решился убить Герцога Берри, чтоб по крайней мере не было не было более детей от этого Рода.
Между тем искали дать помощь. Доктора объявили ему самому, что железа нельзя вынуть, ибо вместе с тем он лишится жизни; тогда Герцог велел его не трогать, исполнил долг христианский, устроил кое-какие дела, просил Короля простить убийце и наконец сказал: “j`ai tout fini, je n`ai plus besoin de vivre” [“я все закончил, мне больше незачем жить”. - С.Ф.], с сими словами выдернул сам орудие смертное и умер» («Из писем Константина Яковлевича Булгакова к брату его Александру Яковлевичу» // «Русский Архив». М. 1902. № 11. С. 349-350).
Ж.-А. Беннер. Портрет К.Я. Булгакова. 1818 г.
Константин Яковлевич Булгаков (1782-1835) с 1819 г. был Петербургским почт-директором.
Сообщения об убийстве Герцога Беррийского начали печататься в русской прессе, начиная с 20 февраля.
«От разврата несчастного поколения, - писал Сергей Николаевич Глинка, - возраставшего от 1751 года до 1789 года, когда вспыхнуло явное пламя французского мятежа произошло общее бедствие Европы; сей разврат и поныне свирепствует во всей силе во Франции. Сего 1820 года, по случаю убиения Принца де Берри, министр иностранных дел Паскье между прочим сказал: “Злодеяние, которое Франция будет долго оплакивать, очевидно убеждает в необходимости к остановлению успехов сей пагубы всемiрной, угрожающей совершенно искоренить веру, нравственность, государство и свободу вского общественного сношения”» («Русский Вестник». М. 1820. № 3. С.34-35).
Сергей Николаевич Глинка (1776-1847) - русский писатель и публицист консервативного направления, участник Отечественный войны 1812 года. Издатель выходившего в 1808-1824 гг. в Москве ежемесячного журнала патриотической и монархической ориентации, главным направлением которого была борьба с галломанией.
Либералы не на шутку встревожились. Всеми доступными им способами они пытались убедить русское общество, что покушение Лувеля - «дело сумасшедшего одиночки, что оно не имеет своей причиной либеральные реформы Деказа и не Хартия породила убийцу Герцога». При этом они страстно желали, чтобы «французы примирились с конституционной монархией Бурбонов, поскольку чувствовали, что почва ускользает у них из-под ног, и теряет свою привлекательную силу сам идеал конституционной монархии во Франции, который постоянно пропагандировался ими в публицистических сочинениях 1818-1819 гг.» (В.В. Пугачев «Луи-Пьер Лувель и движение декабристов». С. 7).
«Нельзя видеть без изумления, - писал, восславляя конституцию, масон и декабрист Н.И. Тургенев, - народ, вверженный в тысячу зол, на краю погибели, спасаемый одним листом бумаги, содержащим в себе объявление прав народа и обязанностей Престола. Хартия спасла Францию. Европа видела ее спасение и знает причину оного. Может ли такое явление остаться без действия на других народов, даже самых равнодушных ко всему общественному» («Освободительное движение в России». Вып. 2. Саратов. 1971. С. 126).
Именно этот идеолог декабристско-масонского «Союза благоденствия» написал в связи с убийством Герцога Беррийского специальную статью, предназначенную, как полагают исследователи, для журнала «Сын Отечества», в котором он печатался анонимно.
Датированная 19 февраля 1820 г. статья эта основывалась на донесении русского посланника во Франции графа Ш.-А. Поццо ди Борго. По каким-то причинам она, однако, напечатана не была, так и оставшись в рукописи.
Е.И. Эстеррейх. Портрет Н.И. Тургенева. 1823 г.
Николай Иванович Тургенев (1789-1871) - один из крупнейших деятелей русского либерализма. В 1811 г. в Париже посвящен в масоны; был активным участником деятельности вольных каменщиков в России. В 1819 г. был принят в «Союз Благоденствия», выступая сторонником республиканского образа правления. В планы тайного общества, в котором участвовал Н.И. Тургенев, входили в числе прочего свобода печати, свобода богослужения, уничтожение владения крепостными людьми, равенство всех граждан перед законом. По делу 14 декабря 1825 г. был осужден заочно, амнистирован при Императоре Александре II.
«Новое бедствие, - писал Николай Иванович Тургенев, - постигло семейство Бурбонов, столь уже славное в летописях несчастия! Бешеное мщение или, что еще хуже, рабский энтузиазм к сверженному идолу вооружил руку злодея. Герцог Беррийский убит при выходе из театра.
Герцогиня вошла уже в карету; герцог следовал за нею и, упираясь в руку своего адъютанта, шагнул на первую ступень. Вдруг, приблизившийся к карете человек останавливает адъютанта, хватает Герцога и наносит ему удар ножом. Герцога вносят обратно в театр. Смертоносное оружие осталось в ране. Никто не осмеливается вынуть из раны ножа, опасаясь через то причинить немедленную смерть Герцогу. Наконец, сам Герцог вырвал нож из раны. Его отвезли в Тюльери и через 6 часов жизнь его прекратилась. Сказывают, что Герцог, умирая, просил Короля о прощении убийцы.
Между тем, убийца вскоре после преступления был схвачен и немедленно объявил, что он убил Герцога. О причинах рассказывают различным образом. По словам одних, убийца объявил, что давно уже питал ненависть к Герцогу за какое-то личное оскорбление. По словам других, и сии слухи подтверждаются, убийца сказал, что он хотел отомстить Бурбонам за Наполеона I. Отомстить за Наполеона! И кому же. - Бурбонам!
Тень герцога Ангиенского не поразила в ту самую минуту, когда он искал жертвы там же, где и Наполеон находил, их! Сверх сего убийца объявил, что он желал истребить всю Королевскую Фамилию и несколько раз покушался на жизнь Самого Короля, но что никогда не мог к Королю приблизиться.
Сие ужасное происшествие важно для Фамилии Бурбонов и в политическом отношении. Король, брат Короля, Граф Артуа, сын сего последнего Герцог Ангулемский не имеют детей. Второй сын графа Артуа, убитый Герцог Беррийский, оставил после себя молодую супругу и малолетнюю дочь. По французским законам женщины не могут Царствовать. Таким образом, поколение Бурбонов, столь долго Царствовавшее во Франции, пресечется со смертью нынешних Бурбонов и Престол французский перейдет к Орлеанам.
Нынешний Герцог Орлеанский имеет несколько детей мужского пола. Судя по теперешнему положению Франции, нет сомнения, что смерть Герцога Беррийского будет истинным несчастьем для каждого француза. Но вероятно, что дух партий, ныне Францию разделяющих, смешает печаль со взаимною ненавистью сих партий, и когда одно черное покрывало должно покрывать всю Францию и всех сынов ее, люди различных мнений будут обвинять друг друга в недостатке приверженности к Царствующей Династии и в запредельном энтузиазме ко всему тому, чего уже нет и что быть не может, энтузиазм, которого не одобряет и Сам Король. Найдутся, может быть, и такие люди, которые будут обвинять министерство в содействии, хотя невольном, преступлению Лувеля (имя убийцы). Желательно, чтобы это предсказание не сбылось, но обыкновенный ход вещей позволяет так мыслить.
Чего желать Франции? Она имеет всё, что может сделать государство независимым и сильным, а народ счастливым. Надобно, наконец, решиться признать теперешний порядок вещей законным и постоянным, надобно, наконец, французам решиться… быть счастливыми. Пусть все партии соединятся вокруг Хартии и Престола конституционных Бурбонов! Пусть общая свобода, общее довольствие, мир и тишина разольются по всей Франции! Тогда печальная старость доброго и народолюбивого Короля, в благоденствии Отечества найдет, может быть, некоторое утешение собственному горю» (В.В. Пугачев «Луи-Пьер Лувель и движение декабристов». С. 6-7).
Убийца и Жертва. Раскрашенная литография.
В таком же духе высказывался и князь П.А. Вяземский, правда, не для всеобщего сведения, а в беседах с друзьями, в расходившихся по рукам стихах и в личной переписке.
«Что скажешь ты, что скажите Вы о французских делах? - писал он в ночь с 19 на 20 февраля 1820 г. из Варшавы А.С. Пушкину и А.И. Тургеневу. - Бери, чорт его бери; но плохо то, что всё обрывается на свободу. Уже подали три проэкта законов, из коих два подкапываются под самое здание общественных вольностей, угрожая свободе личной и свободе мысли. Заварится каша. Опять заведутся Конгрессы, эти кузницы оков народных: цари станут на стороже, народы потерпят, да и выдут из терпения: а нам всё не легче будет. Власть любит generализировать и там, где идет дело о мере частной, принимать меры общие. Вот и мое Прадтовское пророчество. Я о Франции плачу, как о родной. Ей, все друзья свободы, вверили надежды свои в рост: Боже сохрани, от второго банкрутства. Если и тут опытность не была в прок, то где же искать государственной мудрости на земле? Куда девать упования свои на преобразование России? Теперь у нас ни калачом не выманить конституции в России: разве придется отъискивать ее собаками?»
П.Ф. Соколов. Акварельный портрет князя П.А. Вяземского. 1824 г.
Князь Петр Андреевич Вяземский (1792-1878) - находясь в Варшаве, вступил в 1818 г. в масонскую ложу «Северного Щита», а в 1820 г. в «Общество добрых помещиков», подписав записку об освобождении крестьян. Взгляды князя были весьма близки настроениям декабристов. Его демонстративные высказывания в беседах и стихах привели к отстранению его 10 апреля 1821 г. от службы, сопровождавшемуся запретом возвращаться в Польшу (Вяземский в то время находился в России в отпуске). В ответ князь написал прошение об отставке, отказавшись заодно от придворного звания камер-юнкера.
«Что скажешь ты о парижских проказах? - обращался Петр Андреевич день спустя, 21 февраля, к А.Я. Булгакову. - Смерть Берри - преступление ужасное, но последствия его еще ужаснее будут. Мы видим уже, какие принимает меры притеснительные правительство опуганное. Честные люди захотят ли платить за грехи убийц? Чуть ли Ростопчину не придется укладывать свой чемодан, а Чичагову ехать с поклоном в Тюлерийский замок. Жаль! Я Франции вверил было все свои надежды: на ней, думал я, устроится здание свободы мудрой, и другим народам придется только учиться у неё и перенимать не слепо, но сходно с местным положением каждого домостроителя. Неужели все это разрушится от шила сумасбродного каретника?» («Из писем кН. П.А. Вяземского к А.Я. Булгакову» // «Русский Архив». М. 1879. Кн. 4. С. 518).
Отвечая на вопросы о своих занятиях, П.А. Вяземский в середине марта сообщал М.Ф. Орлову из всё той же Варшавы: «“Какие будут предметы будущих прений?” - Должны были совещаться о свободе тиснения, которая хартиею обезпечена, но еще никаким законом не утверждена. Теперь собираются ее до открытия Сейма прибрать в когти. Занды, Лувели, Тистевуды мерещатся всем правительствам» («Письма М.Ф. Орлова к П.А. Вяземскому (1819-1829)» // «Литературное наследство». Т. 60. Кн. 1. М. 1956. С. 26).
Продолжение следует.