ТАРКОВСКИЕ: ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ (часть 53)
Великий и Малый князья (Юрий Назаров).
«Долго ль ворону кружить?..»
Что превращается в стихи?
Лишь то, что памяти твоей
останется после горенья.
Лишь жгучее уничтоженье,
в котором ищешь суть вещей.
Лучиан БЛАГА.
Внутрирусские проблемы (народ и власть, Русский мiр и иноземцы) - наряду с вопросами веры и творчества - занимают в фильме Андрея Тарковского первостепенное место.
Многое передано через взаимоотношения Великого и Малого князей - персонажей в историческом отношении вымышленных. Однако для разрешения вопросов большой правды в произведении искусства это, конечно, допустимо, а в данном конкретном случае и вполне оправданно.
Для усиления драматизма, согласно сценарию, - они не только братья, но более того - братья-близнецы. Именно это позволяет до предела обострить тему дружбы и вражды, жестокости и любви, вероломства и покаяния.
Исполняет роль того и другого в фильме актер Юрий Назаров.
Киноновелла «Страшный суд». Приглашенный вместе с артелью расписать собор во Владимiре Андрей Рублев становится невольным свидетелем прощания Великого князя с камнерезами, только что украсившими его палаты.
Гордые (это слово здесь ключевое!) своим мастерством искусные резчики говорят Великому князю, что отправляются к его брату, Малому князю, в Звенигород, где получили заказ на работу. И камень-то у него, узнаем мы из разговора, не в пример лучше здешнего; поспособней будет резать…
Великий князь улыбается, прощается, а тем временем приказывает сотнику поймать мастеров по пути из Владимiра в Звенигород и ослепить их, чтобы не было у его брата-соперника подобных хором.
…Ослепление мастеров в лесу, пожалуй, одна из самых драматических сцен фильма.
Резчики ползают между деревьев. У молодого мастера на месте глаз - кровавые раны…
Шедший с ними мальчик, то ли спрятавшийся, то ли, как явно не освоивший еще мастерства и потому пощаженный дружинниками, видимо, и поведет ослепленную артель, когда те немного придут в себя.
И побредут они по Руси, питаясь уже не от трудов рук своих, а Именем Христовым…
Питер Брейгель Младший. Слепой ведет слепых. Около 1600 г. Лувр.
Английские солдаты, пострадавшие после немецкой газовой атаки под Ипром 13 июля 1917 г. Фотография.
Джон Сингер Сарджент. Пораженные в ходе газовой атаки. 1919 г.
Следующая встреча с братьями-князьями ждет зрителя в киноновелле «Набег».
Тема ее, как это можно понять из самого названия, татарский набег на стольный город Владимiр, активное участие в котором вместе с ордынцами принимает Малый князь со своей дружиной.
История обычная для тех времен, от которых до сих пор в нашем языке сохранилось даже одно особое слово: наводить/навести.
Первые кадры новеллы - совместное движение татарской и русской конницы на Владимiр.
«По обеим сторонам реки, - читаем в монтажных записях, - движутся русские и татарские войска.
На середине реки встречаются Малый князь и хан.
Мимо проезжают всадники. В воду падает татарский воин. Малый князь спешит ему на помощь.
Малый князь (за кадром): Мы уж уходить думали. Вчера тебя ждали.
Хан: Малый город встретился. Обходить хотел, удержаться не смог.
Малый князь: Да чего там? Поехали!»
«Итак, русские, - пишет профессор А.Л. Казин, - в лице Малого князя ведут татар разорять собственную древнюю столицу; Великого князя нет там - он в отъезде. Малый князь словно забыл, что он русский: не помнят этого и его воины. […]
…Это новый Святополк Окаянный, и сравнить его можно... разве что с его старшим братом, незадолго до того отдавшим приказ ослепить мастеров. Не рой другому яму, сам в нее попадешь».
Несколько раз киноновелла перебивается вставками, представляющими из себя воспоминания Малого князя о том, как совсем еще недавно приезжал он, по настоянию митрополита, для примирения, закрепленного крестоцелованием.
И вот теперь предстоит штурмом взять этот самый собор, место недавней клятны, в котором заперлась княжеская семья, матери с детьми и старики…
Но еще прежде на одной из улиц беззащитного, не ожидавшего нападения Владимiра, Малый князь на скаку рубит русского мужика. Вытер платком клинок и поехал дальше….
Идет страшная, чудовищная по своей жестокости бойня…
Крики ужаса людей, пытающихся спастись от смерти людей. Татары спешат содрать золотую кровлю собора. На этом фоне мы видим лицо Малого князя. По нему текут струи пота.
И снова монтажная запись: «Татарские и русские воины на конях сгоняют владимiрцев.
“Ну что, князь, не жалко собора?” - издевательски спрашивает Малого князя ухмыляющийся хан. Он же спрашивает князя: “Что это за баба лежит?”
“Это не баба, Дева Мария” - отвечает князь. - Рождество Христово”.
“А кто в ящике?” - опять интересуется хан.
“Христос, Сын Ее”.
“Так какая же она дева, если у нее сын? А-а?” - смеется хан. -Хотя у вас на Руси еще не такое бывает”…»
«Кажется - всё, кончилась Святая Русь, лежит в крови и грязи, и злорадствующие враги попирают ее ногами, - комментирует эту сурово обнажающую суть предательства своей Веры и крови сцену А.Л. Казин. - Более того, плюют в душу.
И вот в этот самый момент находится человек, который перед Богом и людьми совершает очистительный подвиг. Это уже известный нам ключарь Патрикей, смешной и многословный».
«Костер. В огне металлический крест. На деревянной скамейке лежит привязанный Патрикей.
Палач, татарин и дружинник поднимают скамейку с Патрикеем и ставят ее к стенке.
Подходит Малый князь. Палач подносит к лицу Патрикея горящий факел.
Патрикей (за кадром): А-а-а, больно! Ой-мама! Ой, мамочка, больно! Ой, горю! Ой-Ой!.. Вот беда-то какая. Не знаю я, где золото. Не знаю. Наверно, украли все. Наверно, ваши татары и украли. У вас ведь вор на воре...
Малый князь: Сказал?
Палач: Еще не говорит правду.
Малый князь: Что ж вы?
Патрикей: Погоди, погоди, что скажу. Посмотри, как русского, православного, невинного человеку мучают. Ворюги. Посмотри, иуда, татарская морда!
Малый князь: Врешь ты, русский я.
Патрикей (за кадром): Признал я тебя - на брата похож, признал!
Русь продал! Русь!.. Признал я тебя!.. А-а-а!»
Всё это снова возвращает нас к извечной проблеме.
Помните слова из хора пришлых людей в клавире первого действия оперы М.П. Мусоргского «Хованщина»?
Ох ты, родная матушка Русь, нет тебе покоя, нет пути,
грудью крепко стала ты за нас, да тебя ж, родимую, гнетут.
Что гнетет тебя не ворог, знай, чужой, непрошенный,
а гнетут тебя, родимую, все ж твои робята удалые…
Слова эти не только наглядно демонстрируют всю неосновательность и фальшь «патриотической» критики картины Андрея Тарковского, но и заставляют нас еще раз задуматься…
Причем не только о далеком прошлом, но и о настоящем и - главное - о будущем.
Продолжение следует.