Сильнее страха (3) - Китайский бунт, бессмысленный и беспощадный
Вот я - китайский студент в Гонконге. У меня блестящее будущее. Ибо даже если я не сгожусь там, где родился - к моим услугам огромный Китай, где образованный человек на вес золота. А если мне Китая мало - весь мир открыт передо мной. Китайские инженеры и ученые работают во всем мире, от Огненной до Новой Земли, от Лиссабона до Владивостока. Я востребован. Вообще, в современном мире молодые и образованные никогда не пропадут.
Я, китайский студент из Гонконга, хочу справедливости. Справедливость в моем понимании заключается в том, что через три года мне предложат не выбор из трех кукол, назначенных Пекином, а моего кандидата, за которого я и отдам мой демократический голос.
Я понимаю, что мою жизнь это не изменит ни на йоту. Какой бы кандидат не победил - назначенный из Пекина или свежевыбранный, - мне по прежнему нужно будет сдавать зачеты, экзамены, грызть гранит науки, чтобы вылезти в первые ряды современного человечества.
Мне в школе сказали, что Гонконг (я считал его за страну, а он в одночасье превратился в не самый большой, по меркам Китая, город) в 2000-м году передали Китаю.
Для меня, как школьника, ничего не изменилось. Ни программа, ни учителя. Да, появились новые портреты, но разве мы хоть когда-то обращали на них внимание?
Я стал студентом. Я грызу гранит науки. Я хочу жить хорошо.
Меня зовут на площадь. Что ж, пойду, чтобы не отрываться от коллектива. Ибо даже Мао говорил - личность ничто, коллектив все (этого в цитатнике нет, но могло бы быть - СЛ). И путь в тысячу ли начинается с первого шага.
-----------------
У-фф. Хорошо хоть, не убили. Учусь дальше. Что это было? Морок?
Хватит лирических отступлений. Остается выяснить, кто позвал обобщенного китайца по имени, например, 趙 錢 孫 李(Чжао Цянь Сунь Ли) на площадь. И, главное, зачем. Ибо Чжао сам этого так толком и не понял. Попробуем разобраться.
Хун Хофун, научный сотрудник университета Джона Хопкинса, заявил в интервью The Guardian что в истории Гонконга он не может припомнить ничего подобного. По его словам, демонстранты впервые начали использовать методы гражданского неповиновения и возводить баррикады, хотя в прошлом они всегда старались протестовать аккуратно, не нарушая привычного ритма жизни финансовой столицы Азии.
Грянула очередная "цветная революция", в порядке исключения получившая название "революции зонтиков". Она имела все признаки череды похожих "революций", начавшихся, пожалуй, в 1968 году во Франции. Это был кризис администрации де Голля, последнего из самостоятельных европейских политиков, и последующие за ним события.
Как говорится, найдите десять отличий:
Кризис администрации де Голля. 1968 год
2 мая 1968 года в Латинском квартале - парижском районе, где находятся многие институты, факультеты Парижского университета, студенческие общежития - вспыхивает студенческий мятеж. Учащиеся требуют открыть факультет социологии в парижском пригороде Нантере, закрытый после аналогичных беспорядков, вызванных старинными, «механическими» методами образования и рядом бытовых конфликтов с администрацией. Начинаются поджоги автомобилей. Вокруг Сорбонны возводятся баррикады. Срочно вызываются отряды полиции, в борьбе с которыми несколько сот студентов получают ранения. К требованиям мятежников прибавляется освобождение их арестованных коллег и вывод полиции из кварталов. Правительство не решается эти требования удовлетворить. Профсоюзы объявляют суточную забастовку. Позиция де Голля жёсткая: с мятежниками переговоров быть не может. Премьер-министр Жорж Помпиду предлагает открыть Сорбонну и удовлетворить требования студентов. Но момент уже потерян.
13 мая профсоюзы выходят на грандиозную демонстрацию, прошедшую по всему Парижу. Прошло десять лет с того дня, как на волне алжирского мятежа де Голль объявил о готовности взять власть. Теперь над колоннами манифестантов развеваются лозунги: «Де Голля - в архив!», «Прощай, де Голль!», «13.05.58-13.05.68 - пора уходить, Шарль!» Анархиствующие студенты заполняют Сорбонну. Забастовка не только не прекращается, но перерастает в бессрочную. 10 миллионов человек бастуют по всей стране. Экономика страны парализована. Все уже забыли о студентах, с которых всё и началось. Рабочие требуют сорокачасовой рабочей недели и повышения минимальной зарплаты до 1000 франков. 24 мая президент выступает по телевидению. Он говорит о том, что «страна находится на грани гражданской войны» и что президенту должны быть предоставлены, через референдум, широкие полномочия для «обновления» ...Уверенности в себе у де Голля не было. 29 мая Помпиду проводит заседание своего кабинета. На заседании ожидается де Голль, однако потрясённый премьер узнает о том, что президент, забрав из Елисейского дворца архивы, убыл в Коломбэ. Вечером министры узнают, что вертолёт с генералом в Коломбэ не приземлился. Президент отправился в оккупационные войска Франции в ФРГ, в Баден-Баден, и почти немедленно вернулся в Париж. Об абсурдности ситуации говорит хотя бы то, что Помпиду был вынужден искать шефа при помощи ПВО.
Вспоминается:
Ну да, я проникся. В квартиру зайду -
Глядь - дома и Никсон и Жорж Помпиду.
Вот хорошо, я бутылочку взял.
Жорж - посошок, Ричард, правда не стал.
Анатолий Эль Мюрид, "блоггер и специалист по Ближнему Востоку", однако, поспешил отмазать США:
Революция зонтиков
Зачем и почему он это написал, я не знаю. Ведь начиная от организации протестов, и заканчивая даже названием (термин "Революция зонтиков" принадлежит жителю Нью-Йорка Адаму Коттону и затем широко распространился среди западных СМИ) знакомые уши торчат изо всех углов. Откуда-то, как чертик из коробочки, выскочили такие организации, как Федерация студентов Гонконга и Scholarism, у которой нет ни сайтов, ни программы, вообще ничего. Лидером последней считается Джошуа Вонг, который впрочем явно зицпредседатель.
Советую прочитать Эль Мюрида и ту пургу, которую он несет - и про "культурную несовместимость двух Китаев", и "стагнацию и снижение уровня жизни в Гонконге", и про "проникновение материковых нуворишей", но это никак не отвечает на вопрос - почему вдруг обобщенный студент Чжао Цянь Сунь Ли поперся на майдан.
А почему туда поперся обобщенный Жан-Жак Бонье в 1968 году?
А обобщенный Франтишек Томашек в 1989 году?
А обобщенный Милан Сливович в 90-м?
А Мишико Картишвили в 2003-м?
А Мыкола Неналивайко в 2004-м?
А Курбанбек Курбанбеков в 2005-м?
Список можно продолжать долго. Особенно сейчас, когда и арабы подтянулись.
Ответ один - какая-то падла внушила ему, что от него что-то зависит. Иди и доказывай свою (мою) правоту. Свергай, ломай, бей, круши. Иногда удается. Шикарно получилось в Киеве, правда со второго захода. Но в последнее время методика перестала работать. Не сработало в Гонконге, не сработало в Египте (точнее, после пары лет раздрая там все вернулось на круги своя). Робкие попытки организовать цветную революцию в Москве тоже с треском провалились. Надо полагать, дальнейшие попытки будут не менее провальными. А они будут.
С одной стороны, это хорошо. Ибо это soft power, и методы противодействия уже достаточно отработаны. С другой стороны, это плохо, поскольку будут применяться все более жесткие средства - от раскачивания национализма, для Китая это горячие точки Тибет и Урумчи, для России, конечно же, Кавказ (впрочем, можно ожидать и вспышки в Татарстане, что гораздо более опасно), вплоть до уже совершеннейшего беспредела, который мы имели наблюдать в Ливии и ныне наблюдаем в Йемене.
Ой, много получилось. На этом пока все. Заканчиваю на полуслове.
Я, китайский студент из Гонконга, хочу справедливости. Справедливость в моем понимании заключается в том, что через три года мне предложат не выбор из трех кукол, назначенных Пекином, а моего кандидата, за которого я и отдам мой демократический голос.
Я понимаю, что мою жизнь это не изменит ни на йоту. Какой бы кандидат не победил - назначенный из Пекина или свежевыбранный, - мне по прежнему нужно будет сдавать зачеты, экзамены, грызть гранит науки, чтобы вылезти в первые ряды современного человечества.
Мне в школе сказали, что Гонконг (я считал его за страну, а он в одночасье превратился в не самый большой, по меркам Китая, город) в 2000-м году передали Китаю.
Для меня, как школьника, ничего не изменилось. Ни программа, ни учителя. Да, появились новые портреты, но разве мы хоть когда-то обращали на них внимание?
Я стал студентом. Я грызу гранит науки. Я хочу жить хорошо.
Меня зовут на площадь. Что ж, пойду, чтобы не отрываться от коллектива. Ибо даже Мао говорил - личность ничто, коллектив все (этого в цитатнике нет, но могло бы быть - СЛ). И путь в тысячу ли начинается с первого шага.
-----------------
У-фф. Хорошо хоть, не убили. Учусь дальше. Что это было? Морок?
Хватит лирических отступлений. Остается выяснить, кто позвал обобщенного китайца по имени, например, 趙 錢 孫 李(Чжао Цянь Сунь Ли) на площадь. И, главное, зачем. Ибо Чжао сам этого так толком и не понял. Попробуем разобраться.
Хун Хофун, научный сотрудник университета Джона Хопкинса, заявил в интервью The Guardian что в истории Гонконга он не может припомнить ничего подобного. По его словам, демонстранты впервые начали использовать методы гражданского неповиновения и возводить баррикады, хотя в прошлом они всегда старались протестовать аккуратно, не нарушая привычного ритма жизни финансовой столицы Азии.
Грянула очередная "цветная революция", в порядке исключения получившая название "революции зонтиков". Она имела все признаки череды похожих "революций", начавшихся, пожалуй, в 1968 году во Франции. Это был кризис администрации де Голля, последнего из самостоятельных европейских политиков, и последующие за ним события.
Как говорится, найдите десять отличий:
Кризис администрации де Голля. 1968 год
2 мая 1968 года в Латинском квартале - парижском районе, где находятся многие институты, факультеты Парижского университета, студенческие общежития - вспыхивает студенческий мятеж. Учащиеся требуют открыть факультет социологии в парижском пригороде Нантере, закрытый после аналогичных беспорядков, вызванных старинными, «механическими» методами образования и рядом бытовых конфликтов с администрацией. Начинаются поджоги автомобилей. Вокруг Сорбонны возводятся баррикады. Срочно вызываются отряды полиции, в борьбе с которыми несколько сот студентов получают ранения. К требованиям мятежников прибавляется освобождение их арестованных коллег и вывод полиции из кварталов. Правительство не решается эти требования удовлетворить. Профсоюзы объявляют суточную забастовку. Позиция де Голля жёсткая: с мятежниками переговоров быть не может. Премьер-министр Жорж Помпиду предлагает открыть Сорбонну и удовлетворить требования студентов. Но момент уже потерян.
13 мая профсоюзы выходят на грандиозную демонстрацию, прошедшую по всему Парижу. Прошло десять лет с того дня, как на волне алжирского мятежа де Голль объявил о готовности взять власть. Теперь над колоннами манифестантов развеваются лозунги: «Де Голля - в архив!», «Прощай, де Голль!», «13.05.58-13.05.68 - пора уходить, Шарль!» Анархиствующие студенты заполняют Сорбонну. Забастовка не только не прекращается, но перерастает в бессрочную. 10 миллионов человек бастуют по всей стране. Экономика страны парализована. Все уже забыли о студентах, с которых всё и началось. Рабочие требуют сорокачасовой рабочей недели и повышения минимальной зарплаты до 1000 франков. 24 мая президент выступает по телевидению. Он говорит о том, что «страна находится на грани гражданской войны» и что президенту должны быть предоставлены, через референдум, широкие полномочия для «обновления» ...Уверенности в себе у де Голля не было. 29 мая Помпиду проводит заседание своего кабинета. На заседании ожидается де Голль, однако потрясённый премьер узнает о том, что президент, забрав из Елисейского дворца архивы, убыл в Коломбэ. Вечером министры узнают, что вертолёт с генералом в Коломбэ не приземлился. Президент отправился в оккупационные войска Франции в ФРГ, в Баден-Баден, и почти немедленно вернулся в Париж. Об абсурдности ситуации говорит хотя бы то, что Помпиду был вынужден искать шефа при помощи ПВО.
Вспоминается:
Ну да, я проникся. В квартиру зайду -
Глядь - дома и Никсон и Жорж Помпиду.
Вот хорошо, я бутылочку взял.
Жорж - посошок, Ричард, правда не стал.
Анатолий Эль Мюрид, "блоггер и специалист по Ближнему Востоку", однако, поспешил отмазать США:
Революция зонтиков
Зачем и почему он это написал, я не знаю. Ведь начиная от организации протестов, и заканчивая даже названием (термин "Революция зонтиков" принадлежит жителю Нью-Йорка Адаму Коттону и затем широко распространился среди западных СМИ) знакомые уши торчат изо всех углов. Откуда-то, как чертик из коробочки, выскочили такие организации, как Федерация студентов Гонконга и Scholarism, у которой нет ни сайтов, ни программы, вообще ничего. Лидером последней считается Джошуа Вонг, который впрочем явно зицпредседатель.
Советую прочитать Эль Мюрида и ту пургу, которую он несет - и про "культурную несовместимость двух Китаев", и "стагнацию и снижение уровня жизни в Гонконге", и про "проникновение материковых нуворишей", но это никак не отвечает на вопрос - почему вдруг обобщенный студент Чжао Цянь Сунь Ли поперся на майдан.
А почему туда поперся обобщенный Жан-Жак Бонье в 1968 году?
А обобщенный Франтишек Томашек в 1989 году?
А обобщенный Милан Сливович в 90-м?
А Мишико Картишвили в 2003-м?
А Мыкола Неналивайко в 2004-м?
А Курбанбек Курбанбеков в 2005-м?
Список можно продолжать долго. Особенно сейчас, когда и арабы подтянулись.
Ответ один - какая-то падла внушила ему, что от него что-то зависит. Иди и доказывай свою (мою) правоту. Свергай, ломай, бей, круши. Иногда удается. Шикарно получилось в Киеве, правда со второго захода. Но в последнее время методика перестала работать. Не сработало в Гонконге, не сработало в Египте (точнее, после пары лет раздрая там все вернулось на круги своя). Робкие попытки организовать цветную революцию в Москве тоже с треском провалились. Надо полагать, дальнейшие попытки будут не менее провальными. А они будут.
С одной стороны, это хорошо. Ибо это soft power, и методы противодействия уже достаточно отработаны. С другой стороны, это плохо, поскольку будут применяться все более жесткие средства - от раскачивания национализма, для Китая это горячие точки Тибет и Урумчи, для России, конечно же, Кавказ (впрочем, можно ожидать и вспышки в Татарстане, что гораздо более опасно), вплоть до уже совершеннейшего беспредела, который мы имели наблюдать в Ливии и ныне наблюдаем в Йемене.
Ой, много получилось. На этом пока все. Заканчиваю на полуслове.