Популярная музыка, как вредная привычка
Для начала три некрупных моментальных фотографии.
Раннее (ну, как раннее - восемь двадцать; для меня раннее) утро, офис «Укртелекома». В помещении два человека - я и слегка жеваная жизнью кассирша в стакане из оргстекла. Ей тридцать пять, она слегка поедена жизнью, взгляд рассеянный. Из динамиков ее компьютера тихонечко-тихонечко, так, чтоб слышно было только внутри ее кубика, играет «Мегадет». «Раст ин пис», кажется.
Кассирша протягивает мне квитанцию. Замечаю на ее руке две феньки - кожаную и бисерную. Тридцать пять лет. «Мегадет». Феньки. Тридцать пять лет. Мозгом ебнуться.
====
День (просто день, средний, так сказать; полпервого, если вам это почему-то важно). Копаюсь в локалке на предмет составления плейлиста. Дохожу до секретарши (старая девушка, юбка до колен, плотные колготки, ботинки на толстом каблуке, прическа, как у Алисы Американ МакГи, фенек, правда, не носит). Решаю порыться и у нее. Понятно, что сейчас найдется блевотный Сплин, Тартак, «Танок на майдане Конго», автор названия может забрать свой приз за самый хуевый нейминг - шесть окурков и бутылку из-под колы - в любое удобное для него время. Ну а вдруг завалялось какое-нибудь ненапряжное диско?
Хуиско. My dying bride, Sepultura, Anal cunt. Theater of tragedy. Carcass. Музыка детства, да. И очень одинокий петух трек Тимати, сиротливо притаившийся в дальнем углу харда. Такое чувство, что девушка любовно собирала музычку под себя, а после спохватилась: еб вашу мать, я же ж секретарша, что люди подумают! И решила тут же замаскироваться.
Получилось, чего там.
====
Вечер (скажите, вам действительно так нужно, чтобы я написал что-то в скобках?). Я иду домой под музыку, бывшую модной в мои семнадцать лет. Скутера, Оффспринг, Красные Элвисы. Когда писалась эта музыка, мне еще девки не давали.
И вот мне начинается четвертый десяток, у меня полная башка седых волос, а я иду по улице и фальшиво насвистываю мотив песни, под которую пионеры четырнадцать лет назад прыгали на дискотеке.
А старая девушка, моя ровесница, слушает ту же самую Сепультуру, которая орала ей в уши из раздолбанного Уокмена возле памятника Сковороде пятнадцать лет назад.
А древняя кассирша из «Укртеле» семнадцать лет назад трясла хаером под «Мегадет» на последних советских «Монстрах рока»
А моя мама слушает Гребенщинкова и Макаревича.
А бабушка ничего не слушает, потому что оглохла на оба уха в свои семьдесят семь.
Но иногда мурлычет под нос.
Что-то патриотическое.
Раннее (ну, как раннее - восемь двадцать; для меня раннее) утро, офис «Укртелекома». В помещении два человека - я и слегка жеваная жизнью кассирша в стакане из оргстекла. Ей тридцать пять, она слегка поедена жизнью, взгляд рассеянный. Из динамиков ее компьютера тихонечко-тихонечко, так, чтоб слышно было только внутри ее кубика, играет «Мегадет». «Раст ин пис», кажется.
Кассирша протягивает мне квитанцию. Замечаю на ее руке две феньки - кожаную и бисерную. Тридцать пять лет. «Мегадет». Феньки. Тридцать пять лет. Мозгом ебнуться.
====
День (просто день, средний, так сказать; полпервого, если вам это почему-то важно). Копаюсь в локалке на предмет составления плейлиста. Дохожу до секретарши (старая девушка, юбка до колен, плотные колготки, ботинки на толстом каблуке, прическа, как у Алисы Американ МакГи, фенек, правда, не носит). Решаю порыться и у нее. Понятно, что сейчас найдется блевотный Сплин, Тартак, «Танок на майдане Конго», автор названия может забрать свой приз за самый хуевый нейминг - шесть окурков и бутылку из-под колы - в любое удобное для него время. Ну а вдруг завалялось какое-нибудь ненапряжное диско?
Хуиско. My dying bride, Sepultura, Anal cunt. Theater of tragedy. Carcass. Музыка детства, да. И очень одинокий петух трек Тимати, сиротливо притаившийся в дальнем углу харда. Такое чувство, что девушка любовно собирала музычку под себя, а после спохватилась: еб вашу мать, я же ж секретарша, что люди подумают! И решила тут же замаскироваться.
Получилось, чего там.
====
Вечер (скажите, вам действительно так нужно, чтобы я написал что-то в скобках?). Я иду домой под музыку, бывшую модной в мои семнадцать лет. Скутера, Оффспринг, Красные Элвисы. Когда писалась эта музыка, мне еще девки не давали.
И вот мне начинается четвертый десяток, у меня полная башка седых волос, а я иду по улице и фальшиво насвистываю мотив песни, под которую пионеры четырнадцать лет назад прыгали на дискотеке.
А старая девушка, моя ровесница, слушает ту же самую Сепультуру, которая орала ей в уши из раздолбанного Уокмена возле памятника Сковороде пятнадцать лет назад.
А древняя кассирша из «Укртеле» семнадцать лет назад трясла хаером под «Мегадет» на последних советских «Монстрах рока»
А моя мама слушает Гребенщинкова и Макаревича.
А бабушка ничего не слушает, потому что оглохла на оба уха в свои семьдесят семь.
Но иногда мурлычет под нос.
Что-то патриотическое.