ОСЕТИНСКИЕ ЭТЮДЫ. К знаурским древностям
"Сохранились: крестово-купольные каменные храмы Армази (864), Тигва (1152), Икорта (1172), дворец в с. Дзагина (17 в.)". И всё! В описании рукотворных древностей Южной Осетии выпущенная в Москве 600-страничная "Энциклопедия туриста" предельно лаконична. Её авторов можно понять - они стремились объять весь бывший Советский Союз под одной обложкой и пожертвовали подробностями ради всеохватности.
Но всё-таки... Кто построил? Есть ли фотографии? В каком состоянии сейчас? Наконец, есть ли там что-либо музееподобное или, наоборот, природа шаг за шагом возвращает себе отнятое человеком? Да, один очарованный осведомлённый домосед способен задать больше вопросов, чем сто путешественников смогут ответить. На одолевавшие меня в библиотеке "домоседские" вопросы в путешествии пришлось отвечать самому На главный вопрос "где?" помог ответить Маргиев: оказалось, что половина "энциклопедических" достопримечательностей ЮО находится в Знаурском районе на юго-западе республики. Значит, нам туда дорога - Тигва, Дзагина и из любопытства райцентр Знаур.
Ясным утром 28 марта мой сон прервало бодрящее "би-би!". Судя по частоте повторения, сигнал мог означать одно: "па-а-дъё-ом!!!" Запрыгивая в штаны и впопыхах умываясь, понимаю, что Ирина Аркадьевна Джанаева, председатель русской общины ЮО, сдержала слово. Один наш с ней спор о преимуществах автостопа окончился тем, что она, поняв мои слова по-своему, решила организовать мне машину. "Вот и будет тебе стопроцентная попутка, - заметила она как бы между делом. - С таможенниками договорюсь или со Знаурской районной администрацией, но машина будет. Это лучше, чем надеяться только на удачу. Разве не так?"
И вот чуть свет вижу под окном "сбычу мечт" - новенькую белую "Ниву" из таможенной службы. В качестве провожатого - крепкий парень Эдик: здоровенная, с две моих, лапа, соответствующей крепости рукопожатие и флегматичность сына "финских хладных скал" вместо южной горячности. Для него сегодняшняя поездка - выполнение приказа начальства, что он добросовестно и делает. Кстати сказать, без тени удивления, будто каждый день толпами возит туристов по всем четырём районам своей компактной страны.
По улицам еще пустого Цхинвала выруливаем за город в западном направлении. Синева уже расплескалась по всему небу. Солнце, съедая остатки снега и даря земле тепло, засобиралось с востока в зенит. Зимы нет и в помине. Вокруг бесснежные буро-зелёные холмы; повсюду сельские дома с нарядной ярко-оранжевой крышей из черепицы, сады и виноградники - благодать! Мы гоним на полной скорости с опущенными стёклами, отдавая лицо и волосы ласкам тёплого ветра. Эдик врубает на полную мощность осетинскую музыку и нетерпеливо давит на газ.
Но увы: романтика скорости с маху разбивается о вздыбленный асфальт эпохи развитого социализма. Разогнались - притормозили, снова разбежались - опять замедлились, и так все 32 километра до Знаура. При движении в таком режиме средняя скорость - около 30 километров в час. Больше водитель, оберегающий свою машину от бесчисленных выбоин и трещин на трассе, просто побоится выжать.
Но всё-таки - едем! По учению Антона Кротова, в этом и есть маленькое автостопное счастье: всегда лучше плохо ехать, чем хорошо стоять. За селом Авневи подбираем голосующего дедка-крестьянина, который тоже добирается в Знаур. Узнав, что я хочу посмотреть, он терпеливо поправляет моё произношение: не "Дзагина", а Жьахина, с ударением на последнем слоге. У южан свой диалект осетинского языка - кударский. "Дзагина" говорят северяне. У них бытуют свои диалекты - иронский, на котором выходят газеты, книги, радио- и телепрограммы, и менее распространённый дигорский. Все различия между диалектами - в основном на уровне фонетики. К примеру, резкий северный звук "дз" на Юге превращается в мягкое "джь" или "жь". Лексической разницы практически нет. Письменность тоже одна - адаптированная к осетинской системе звуков кириллица. Так что в общении на родном языке один осетин полностью поймёт другого. В то же время каждый из них по говору догадается, из какого уголка Осетии родом его собеседник.
Старик не спешил, и мы втроём свернули в направлении Дзагины-Жьахины. Обещанный "Энциклопедией туриста" дворец на самом деле оказался развалинами крепости, за которые в отсутствие человека активно взялась природа. Большущие округлые камни фундамента утонули во мху и кустарнике. На некогда вытоптанном "под ноль" земляном полу буйствовала ежевика - не продраться! Наверху невесть как пристроились молодые деревца, а деревянные перекрытия-брёвна между ярусами башни облюбовали для ночлега дикие голуби, изукрасившие внутреннюю часть стены характерными потёками. В общем, картина, достойная средневековых баллад и романов в стиле "фэнтэзи"! Я тысячу раз пожалел, что в моей "мыльнице" кончилась плёнка, а старик с Эдиком почему-то не разделили моего восторга, оставшись курить у машины. "Подумаешь, какие-то развалины. Я их каждый день вижу, - рассуждал старик. - Вот Москва - совсем другое дело". Я же был прямо противоположного мнения. С разговорами об этом мы поехали дальше.
Торманеули, Терегвани, Ахалшени - за окном одно грузинское село, не успев кончиться, перетекает в другое. Словно разноцветные бусины, нанизываются они на нитку дороги. За разговорами показался и Знаур - обычный, не балующий зрелищами поселок с приличествующими райцентру атрибутами цивилизации: несколькими школами, отделением связи, автостанцией (где автобусов на Тбилиси в расписании больше, чем на ближний Цхинвал). Не скрывается от глаз и послевоенная разруха - в 1991-1992 годах Знаур, как и Цхинвал, обстреливали звиадисты.
Одна из поселковых улиц - отворот на грузино-осетинское село Тигва. Каменистая, ползущая вверх и, следовательно, ускоряющая процесс пищеварения грунтовка. Асфальт? Откуда? Там, где особенно интересно, за редким исключением его не было никогда. Монгольские степи, девственные леса Амазонии, Дзагина и Тигва - кто когда-нибудь видел там самосвалы и катки дорожников? Нашу "Ниву" то капитально встряхивает, то бросает из стороны в сторону. Эдик "обнадёживает": в сезон дождей, в мае-июне, приходится и похуже - недлинную дорогу развозит так, что прохождение превращается в настоящее "Кэмел-Трофи". Так что сейчас, в марте, это всего лишь цветочки, но уж никак не ягодки.
- Так, кажется, говорят русские? - улыбается мой немногословный провожатый. - Мы почти приехали. Посмотри!
И верно, вот он! Приветствуя издалека, собор играет светом, блестит новёхоньким оцинкованным железом на каждой грани пирамидального купола. Храм довольно хорошо сохранился и всем своим видом напоминает кряжистого, могутного старика: хоть и давно в летах, но всё ещё - о-го-го! С трудом верится, что эта врубленная в небо крестово-купольная громада всего на пять лет моложе Москвы.
На Тигвинском холме дочь Давида IV, царя-объединителя Грузии и современника Юрия Долгорукого, поставила церковь - в продолжение дела отца. Не случайно Давид был прозван Строителем (по-грузински Агмашенебели) и впоследствии причислен к лику святых Грузинской православной церкви. В тбилисских храмах мне приходилось видеть иконы Давида Строителя. Царь-созидатель изображён на них с храмом на раскрытой ладони.
Его дочь основала в Тигве женский монастырь и ушла туда настоятельницей. Время не пощадило монастырские приделы, но сам собор продолжал действовать столетиями, и лишь в 30-е годы прошлого века его захотели уничтожить. И взорвали бы без разговоров, если бы не умный председатель местного колхоза. Теперь не узнать, что говорил он воинствующим безбожникам, но факт, что его усилиями собор не тронули. "Упразднить", конечно, "упразднили", но не порушили - приспособили крепкое здание под колхозное зернохранилище. В конце 80-х храм снова стал храмом, но сейчас священников катастрофически не хватает и потому службы совершаются лишь по большим праздникам. В остальные дни на вратах висит внушительных размеров замок. Отпирают его только местные и тбилисские энтузиасты-реставраторы, реставрирующие интерьер по мере поступления денег.
Эту историю рассказал местный реставратор - милый грузин средних лет. (Назовем его Нодаром, ибо настоящее его имя, к сожалению, забылось.) Без лишних вопросов он открыл ворота. Действительно, зачем проводить дознание, если сразу видно, что приехавшие незнакомцы больше всего похожи на гостей? А тем более раз интересуются...
- Канэщна, захадытэ! - радушно приглашает Нодар. - Увидитэ, как ми тут управляэмсиа.
Внутри, как молчаливые прихожане на службе, - строительные леса. При желании по ним можно залезть под самый купол, что мы с Эдиком и делаем назамедлительно. Но и без этого видно, что работы ещё ох как много: в углах лежит хлам, стены не оштукатурены, окна застеклены только на барабане. Старых росписей нет - их, как в осетинском храме Мадымайрам в соседнем селе Хетагурово, съела сырость.
Из образов на столике перед амвоном лежит одинокая репродукция "Сикстинской мадонны" Рафаэля. Тут-то прорывается наружу моё буквоедство:
- Постойте, но ведь Рафаэль был католиком. А храм-то православный!
Нодар смотрит на меня с нескрываемой укоризной: ему явно не по душе мой невольный догматизм.
- Э, дарагой, их же ЛЮДИ приносят, - отвечает с непосредственностью ребёнка. - Кто щто может, из дома в храм нэсёт. И я понимаю, что он прав в главном: как важно быть терпимым. Там, где из поколения в поколение люди ходят в один храм, а их маленькие дети щебечут на смеси языков своих родителей, "терпимость" и "мир" - слова-синонимы.
==========
Другие рассказы из сборника:
[Пара строк из Карабаха]http://serge-novikov.livejournal.com/1832.html
[Страна гор в стиле ]http://serge-novikov.livejournal.com/1757.html
[О любви, рефлексах и дорожном счастье (вместо предисловия)]http://serge-novikov.livejournal.com/1026.html
Но всё-таки... Кто построил? Есть ли фотографии? В каком состоянии сейчас? Наконец, есть ли там что-либо музееподобное или, наоборот, природа шаг за шагом возвращает себе отнятое человеком? Да, один очарованный осведомлённый домосед способен задать больше вопросов, чем сто путешественников смогут ответить. На одолевавшие меня в библиотеке "домоседские" вопросы в путешествии пришлось отвечать самому На главный вопрос "где?" помог ответить Маргиев: оказалось, что половина "энциклопедических" достопримечательностей ЮО находится в Знаурском районе на юго-западе республики. Значит, нам туда дорога - Тигва, Дзагина и из любопытства райцентр Знаур.
Ясным утром 28 марта мой сон прервало бодрящее "би-би!". Судя по частоте повторения, сигнал мог означать одно: "па-а-дъё-ом!!!" Запрыгивая в штаны и впопыхах умываясь, понимаю, что Ирина Аркадьевна Джанаева, председатель русской общины ЮО, сдержала слово. Один наш с ней спор о преимуществах автостопа окончился тем, что она, поняв мои слова по-своему, решила организовать мне машину. "Вот и будет тебе стопроцентная попутка, - заметила она как бы между делом. - С таможенниками договорюсь или со Знаурской районной администрацией, но машина будет. Это лучше, чем надеяться только на удачу. Разве не так?"
И вот чуть свет вижу под окном "сбычу мечт" - новенькую белую "Ниву" из таможенной службы. В качестве провожатого - крепкий парень Эдик: здоровенная, с две моих, лапа, соответствующей крепости рукопожатие и флегматичность сына "финских хладных скал" вместо южной горячности. Для него сегодняшняя поездка - выполнение приказа начальства, что он добросовестно и делает. Кстати сказать, без тени удивления, будто каждый день толпами возит туристов по всем четырём районам своей компактной страны.
По улицам еще пустого Цхинвала выруливаем за город в западном направлении. Синева уже расплескалась по всему небу. Солнце, съедая остатки снега и даря земле тепло, засобиралось с востока в зенит. Зимы нет и в помине. Вокруг бесснежные буро-зелёные холмы; повсюду сельские дома с нарядной ярко-оранжевой крышей из черепицы, сады и виноградники - благодать! Мы гоним на полной скорости с опущенными стёклами, отдавая лицо и волосы ласкам тёплого ветра. Эдик врубает на полную мощность осетинскую музыку и нетерпеливо давит на газ.
Но увы: романтика скорости с маху разбивается о вздыбленный асфальт эпохи развитого социализма. Разогнались - притормозили, снова разбежались - опять замедлились, и так все 32 километра до Знаура. При движении в таком режиме средняя скорость - около 30 километров в час. Больше водитель, оберегающий свою машину от бесчисленных выбоин и трещин на трассе, просто побоится выжать.
Но всё-таки - едем! По учению Антона Кротова, в этом и есть маленькое автостопное счастье: всегда лучше плохо ехать, чем хорошо стоять. За селом Авневи подбираем голосующего дедка-крестьянина, который тоже добирается в Знаур. Узнав, что я хочу посмотреть, он терпеливо поправляет моё произношение: не "Дзагина", а Жьахина, с ударением на последнем слоге. У южан свой диалект осетинского языка - кударский. "Дзагина" говорят северяне. У них бытуют свои диалекты - иронский, на котором выходят газеты, книги, радио- и телепрограммы, и менее распространённый дигорский. Все различия между диалектами - в основном на уровне фонетики. К примеру, резкий северный звук "дз" на Юге превращается в мягкое "джь" или "жь". Лексической разницы практически нет. Письменность тоже одна - адаптированная к осетинской системе звуков кириллица. Так что в общении на родном языке один осетин полностью поймёт другого. В то же время каждый из них по говору догадается, из какого уголка Осетии родом его собеседник.
Старик не спешил, и мы втроём свернули в направлении Дзагины-Жьахины. Обещанный "Энциклопедией туриста" дворец на самом деле оказался развалинами крепости, за которые в отсутствие человека активно взялась природа. Большущие округлые камни фундамента утонули во мху и кустарнике. На некогда вытоптанном "под ноль" земляном полу буйствовала ежевика - не продраться! Наверху невесть как пристроились молодые деревца, а деревянные перекрытия-брёвна между ярусами башни облюбовали для ночлега дикие голуби, изукрасившие внутреннюю часть стены характерными потёками. В общем, картина, достойная средневековых баллад и романов в стиле "фэнтэзи"! Я тысячу раз пожалел, что в моей "мыльнице" кончилась плёнка, а старик с Эдиком почему-то не разделили моего восторга, оставшись курить у машины. "Подумаешь, какие-то развалины. Я их каждый день вижу, - рассуждал старик. - Вот Москва - совсем другое дело". Я же был прямо противоположного мнения. С разговорами об этом мы поехали дальше.
Торманеули, Терегвани, Ахалшени - за окном одно грузинское село, не успев кончиться, перетекает в другое. Словно разноцветные бусины, нанизываются они на нитку дороги. За разговорами показался и Знаур - обычный, не балующий зрелищами поселок с приличествующими райцентру атрибутами цивилизации: несколькими школами, отделением связи, автостанцией (где автобусов на Тбилиси в расписании больше, чем на ближний Цхинвал). Не скрывается от глаз и послевоенная разруха - в 1991-1992 годах Знаур, как и Цхинвал, обстреливали звиадисты.
Одна из поселковых улиц - отворот на грузино-осетинское село Тигва. Каменистая, ползущая вверх и, следовательно, ускоряющая процесс пищеварения грунтовка. Асфальт? Откуда? Там, где особенно интересно, за редким исключением его не было никогда. Монгольские степи, девственные леса Амазонии, Дзагина и Тигва - кто когда-нибудь видел там самосвалы и катки дорожников? Нашу "Ниву" то капитально встряхивает, то бросает из стороны в сторону. Эдик "обнадёживает": в сезон дождей, в мае-июне, приходится и похуже - недлинную дорогу развозит так, что прохождение превращается в настоящее "Кэмел-Трофи". Так что сейчас, в марте, это всего лишь цветочки, но уж никак не ягодки.
- Так, кажется, говорят русские? - улыбается мой немногословный провожатый. - Мы почти приехали. Посмотри!
И верно, вот он! Приветствуя издалека, собор играет светом, блестит новёхоньким оцинкованным железом на каждой грани пирамидального купола. Храм довольно хорошо сохранился и всем своим видом напоминает кряжистого, могутного старика: хоть и давно в летах, но всё ещё - о-го-го! С трудом верится, что эта врубленная в небо крестово-купольная громада всего на пять лет моложе Москвы.
На Тигвинском холме дочь Давида IV, царя-объединителя Грузии и современника Юрия Долгорукого, поставила церковь - в продолжение дела отца. Не случайно Давид был прозван Строителем (по-грузински Агмашенебели) и впоследствии причислен к лику святых Грузинской православной церкви. В тбилисских храмах мне приходилось видеть иконы Давида Строителя. Царь-созидатель изображён на них с храмом на раскрытой ладони.
Его дочь основала в Тигве женский монастырь и ушла туда настоятельницей. Время не пощадило монастырские приделы, но сам собор продолжал действовать столетиями, и лишь в 30-е годы прошлого века его захотели уничтожить. И взорвали бы без разговоров, если бы не умный председатель местного колхоза. Теперь не узнать, что говорил он воинствующим безбожникам, но факт, что его усилиями собор не тронули. "Упразднить", конечно, "упразднили", но не порушили - приспособили крепкое здание под колхозное зернохранилище. В конце 80-х храм снова стал храмом, но сейчас священников катастрофически не хватает и потому службы совершаются лишь по большим праздникам. В остальные дни на вратах висит внушительных размеров замок. Отпирают его только местные и тбилисские энтузиасты-реставраторы, реставрирующие интерьер по мере поступления денег.
Эту историю рассказал местный реставратор - милый грузин средних лет. (Назовем его Нодаром, ибо настоящее его имя, к сожалению, забылось.) Без лишних вопросов он открыл ворота. Действительно, зачем проводить дознание, если сразу видно, что приехавшие незнакомцы больше всего похожи на гостей? А тем более раз интересуются...
- Канэщна, захадытэ! - радушно приглашает Нодар. - Увидитэ, как ми тут управляэмсиа.
Внутри, как молчаливые прихожане на службе, - строительные леса. При желании по ним можно залезть под самый купол, что мы с Эдиком и делаем назамедлительно. Но и без этого видно, что работы ещё ох как много: в углах лежит хлам, стены не оштукатурены, окна застеклены только на барабане. Старых росписей нет - их, как в осетинском храме Мадымайрам в соседнем селе Хетагурово, съела сырость.
Из образов на столике перед амвоном лежит одинокая репродукция "Сикстинской мадонны" Рафаэля. Тут-то прорывается наружу моё буквоедство:
- Постойте, но ведь Рафаэль был католиком. А храм-то православный!
Нодар смотрит на меня с нескрываемой укоризной: ему явно не по душе мой невольный догматизм.
- Э, дарагой, их же ЛЮДИ приносят, - отвечает с непосредственностью ребёнка. - Кто щто может, из дома в храм нэсёт. И я понимаю, что он прав в главном: как важно быть терпимым. Там, где из поколения в поколение люди ходят в один храм, а их маленькие дети щебечут на смеси языков своих родителей, "терпимость" и "мир" - слова-синонимы.
==========
Другие рассказы из сборника:
[Пара строк из Карабаха]http://serge-novikov.livejournal.com/1832.html
[Страна гор в стиле ]http://serge-novikov.livejournal.com/1757.html
[О любви, рефлексах и дорожном счастье (вместо предисловия)]http://serge-novikov.livejournal.com/1026.html