Мы - не болото
(продолжение)
Святая Евфросиния умерла 23 мая 1167 года в Иерусалиме и была погребена в Феодосиевском Иерусалимском монастыре. После захвата святого города мусульманами, в 1187 году её гроб был перенесен в пещеры Киево-Печерской Лавры. Мощи святой планировалось перенести в Полоцк, однако этому помешала вражда киевских и полоцких князей (кстати, Полоцк не очень-то дружил и с другими «белорусскими» княжествами: со Слуцким, Минским, Туровским…). Но, возможно, причина не только в этом - если вообще были какие-то причин!ы: прот. Ф.Титов считает, что Киево-Печерские монахи, перенесшие мощи в Киев, вообще не имели никаких побуждений к тому, чтобы их нести дальше Киева. Или же все просто потому, что путешествовать во время войны - не самое безопасное занятие из без всяких дополнительных препятствий.
Сергей Гаранин же предполагает, что причиной невозвращения реликвии являлась… сама деятельность святой, которая могла, с точки зрения некоторых ее критиков, быть основанной на злоупотреблении своим происхождением, в целом совершаться в обход духовных властей и являться «недостаточно каноничной». Если я хорошо помню, этот автор исходит из гипотетичного изначального конфликта святой с полоцким епископом Илией, предполагает незаинтересованность русского епископата (часто этнически греческим) в продвижении образовательных (особенно переводческих) инициатив и любой активности, которая могла поспособствовать возвышению Полоцка в условиях вражды с Киевом - «матерью городов Русских». Возвращение мощей в Полоцк могло поспособствовать всякому «сепаратизму» его жителей, поэтому дана была команда «не пущать». Или жепросто путешествовать в условиях войны - не самое безопасное занятие...
Гаранин даже подозревает Евфросинью в… богомильстве. Разумеется, подобные предположения в условиях отсутствия четких исторических свидетельств весьма спекулятивны, но аргументы в пользу сего подозрения мне кажутся особенно неубедительными. Однако… все же… В качестве факультативного вопроса на маргиналиях…Вот мы говорим о важности дела святой Евфросинии, о его значении для ее современников… но куда делись все книги, вышедшие из скриптория святой Евфросинии? В чем можно обнаружить хоть какой-нибудь след их хождения, кроме самого жития во множестве редакций, которые сообщают, что книги таки были? Может, им кто-то помог исчезнуть?
Как бы то ни было, почитание святой на Полоцкой земле началось уже в конце XII в. - т.е., почти сразу после ее смерти - и позже широко распространилось в ВКЛ. Это было непросто «слепое» народное почитание, а почитание, в формировании которого участвовали полоцкие епископы. Однако до XVI века, пока ее житие не было включено в Великие Четьи-Минеи свт. Макарием Московским, а также в Пролог и, веком позже, в Жития Святых свт. Димитрия Ростовского, имя Евфросинии не было известным в границах Московского государства. Официально на всецерковном уровне служба св. просветительнице полоцкой была утверждена лишь в 1893 году.
И вот здесь мы подходим к самому интересному: из Киево-Печерской лавры мощи св. преп. Евфросинии таки были перенесены в Спасо-Евфросиниевский полоцкий монастырь, но отнюдь не сразу… Хотите узнать как? Поехали!
На иллюстрации: Нафонт Калашников. Св.Евфросинья Полоцкая, 1859
После многовекового перерыва инициативу переноса предпринял епископ Могилевский и Витебский Гавриил, который в 1833 году, сразу после возвращения Спасского монастыря Православной Церкви, ходатайствовал о реликвиях перед Святейшим Синодом, на что получил отказ. В 1840, а потом и в 1852 году ходатайство повторил другой епископ Витебский Василий Лужинский (бывший униат), но также безрезультатно. В 1858 году о перенесении мощей просили уже сами жители Полоцка и уже самого царя Александра II - нулевой результат. Этих «нижайших» и «верноподданнических» просьб было много, и под одной из них в 1864 подписался даже сам генерал-губернатор Северо-Западного края Муравьёв. Не помогло… В 1871 году епископ Полоцкий Савва добился лишь того, чтобы в Полоцк была доставлена частица мощей (средний перст десной руки) - событие, в целом обрадовавшее народ, но возмутившее отдельных местных «блогеров». В 1892 году также перед императором, а не Синодом, о перенесении мощей ходатайствовали Полоцкое церковное братство свт. Николая и преп. Евфросинии, Витебское Владимирское братство и сам епископ Полоцкий и Витебский Антонин, но просьба была не просто отклонена - был наложен запрет обращаться с подобными ходатайствами! Впрочем, этот запрет был нарушен в 1908 году, когда Киевский миссионерский съезд по инициативе местного духовенства представил свое ходатайство в Св. Синоде. А в 1909 году витебский епископ подал очередное прошение (мы вернемся к содержанию этого обращения ниже).
Но почему власти были против возвращения святых останков преподобной в Полоцк? Непростой вопрос!
Официально причины отказа никогда не были озвучены, а неофициально они назывались самые разные: от спекуляций на тему «Промысла Божьего» и «воли святой», уклончивого «не вовремя», «неблагоприятного географического и этнографического положения Полоцка» и его провинциальности, неудовлетворительного состояниях храмов этого города, «нельзя же вот так взять всё и раздать», «киевляне будут против» и до «господствовавшего иноверия в Полоцке». В последнем случае речь идет о численной малости православного населения на фоне последователей иудаизма (ок. 62%), лютеранства и, в первую очередь, римо-католичества и униатства - особенно из-за опасения рецидивов последнего по причине «шаткости веры вернувшихся в Православие».
Выдвигались и противоположные версии обоснования отказа: например, «ввиду того, что бывшие униаты и так уже хорошо укоренились в Православии». Киевский митрополит Платон (Городецкий) и вовсе нагнетал: дескать, сектанты, не только не почитающие свв. мощей, но и хулящие их, будут с еще большей злобой глумиться, а римо-католики, если и испытают какой-либо эффект от переноса святыни, то только благоприятный для них, так как они сами «склонны признавать преподобную святой своей церкви».
Некоторым противникам идеи перенесения мощей в Полоцк дело виделось… если и не прямо проуниатским, то каким-то непонятным для них образом связанным с тем фактом, что большинство православных края - в прошлом униаты. Это неудивительно, поскольку даже сторонник нашего дела свт. Филарет считал, что эта «мысль» (о переносе) возникла «с возвращением православной российской Церкви отожжённых в бедственное время чад ея, так называемых униатов» - эта мысль верна, но предполагает возможность «перекручивания» смысла в ситуации, когда на местах многие из бывших униатов еще служили по униатским книгам и следовали католическим обычаям, и когда среди обращенных хватало т.н. «упорствующих», лишь формально присоединившихся к Православию: мол, неймётся им, бывшим униатам и недоправославным.
Обсуждение возможности переноса мощей полоцкими преосвященными с киевскими и санкт-петербургскими митрополитами иногда проходило на «повышенных градусах» - с явным раздражением, с намеками на «неправославное отношение» к мощам и неблагодарность за ранее оказанные милости. Но полоцкие епископы были молодцами - медленно, но верно, вопреки своему личному удобству постепенно двигались к осуществлению своей цели... Имейте ввиду, что Полоцкая кафедра тем временем - это такая, скажем мягко, очень провинциальная кафедра, заступившим на которую приходилось отстаивать интересы своей паствы перед столичными митрополитами, обедающими с обер-прокурором и императором.
Порой речь заходила и о соображениях, связанных и с политической обстановкой в регионе - но об этом все чаще вспоминали сторонники переноса мощей, и особенно часто после 17/30 апреля 1905 г., когда был опубликован указ императора «Об укреплении начал веротерпимости», дающий его подданным право свободно исповедовать любую религию. Измена Православию была декриминализована, в результате чего только с 1907 по 1910 год в католичество переходит или возвращается ок.60 тысяч человек, а число причащающихся в армии и флоте, где ранее это было обязательным, падает до двух процентов.
В 1907 году Католическая Церковь установила день памяти своего мученика Андрея Баболи, зверски убитого казаками Богдана Хмельницкого. Этот день пришелся на 23 мая по ст. стилю - день памяти св. Евфросинии, и совпадение это было, как считалось, неслучайным, а произвольно выбранным без какой-либо реальной связи с житием мученика как некий «контр-праздник». Сам Баболя, объявленный патроном Польши, в этом не виноват, но его культ на землях «кресов всходних» обрастал яркими нотками русофобии и использовался как знамя в антирусской польской полемике (или даже борьбе) с раздуваемой целевой аудиторией, в том числе и за счет памяти св. Евфросинии: после праздничной службы в церкви православные шли в костелы на праздник св. Андрея Баболи, где их встречали не только всегда приятным белорусу раздаточным материалом (крестиками, иконками, освященными «клочками ваты» и пр.), но и… проповедью «польщизны». Об этом обстоятельстве также упоминается как о чем-то таком, что делает перенос мощей преподобной крайне необходимым. В каком-то смысле это были соображения конкуренции: у католиков есть мощи, у православных - нету.
Политические перемены, способствовали возрождению и обновлению Католической Церкви в Беларуси и влекли за собой подъем неразрывно связанного с ним польского самосознания и сопутствующее обострение борьбы за религиозное, национальное и культурное самоопределение «тутэйших». Ведь была «польская вера» и «русская вера»: нация и религия предлагались тогда в одном пакете, и немногочисленным искателям «сферической белорусскости в вакууме», свободной как от российского и польского имперства, так и от религиозной доминанты в определениях, было сложно.
Кто мы? Откуда мы? С «зямлi польскай, ямо хлеб польскі», и «палякi з вякоў вечных» (как об этом говорится в «Лісце Яські-гаспадара з-пад Вільні да мужыкоў зямлі польскай», приписываемом К. Калиновскому)? Или «люди руския» (хотя бы в том смысле, в котором Полоцкое княжество было русским (да и среди прочего само ВКЛ!) и Библия Франциска Скарыны - «Руска»)?
Постепенно обсуждение необходимости переноса мощей Полоцкой святой все чаще связывается его сторонниками не только с задачами распространения и укрепления Православия, но и с темой необходимости «белорусского» - национальной самоидентификации (пусть, опять же и в связке с идентификацией религиозной).
Западнорусизм в описываемые времена и сегодня - разные вещи. Тогда его представители многое делали для того, чтобы понятие «белорус» стало именно этнонимом, а не осталось термином, указывающим на россиянина, живущего в «Северо-Западном крае». С одной стороны, западнорусисты боролись с полонизацией, с другой - с унификацией на основе русскости. Белорусы - это не испорченные русские, и быть русским - не значит быть великоросом. Благодаря деятельности западнорусистов к 10-м годам XX происходит возврат к идее «Белоруссии», Белой Руси и даже Руси Литовской, которая, как казалось, совершенно была затерта «Северо-Западным краем» после ликвидации унии и подавления Польского восстания.
Викс Т. (цитирую по В. Кореневскому). говорит, что «имело место подчеркивание белорусской идентичности местных жителей в противовес польской. Белорусская идентичность воспринималась не как нечто несовместимое с русской, а как часть единой этноконфессиональной общности «русский народ», куда входили и великороссы, и малороссы, и белорусы. Цели превратить белорусов в великороссов не было - главным был акцент на «непольскости» белорусского населения. Вероятно, имперские власти исходили из все того же примордиалистского принципа о «природной» принадлежности местного населения к русской народности и православной вере, а также представлений о пассивности местного населения, которое без проблем примет свою “русскость”», а, «В среде российской бюрократии прямо высказывались мысли о необходимости развития у белорусов национального самосознания, использованию в церквях белорусского языка [я сам удивлен - S.L.] и назначения на церковные должности белорусских священников - в противовес “полонизму”». Волей-неволей, но Российская империя вынуждено, повинуясь исторической необходимости, способствовало формированию и укреплению белорусской идентичности, поскольку все очевиднее было то, что мы - и не поляки, но и те, кого сегодня называют русскими. «Как отметил А. И. Миллер, империи не обязательно проводить полную унификацию местного населения - достаточно воспитать ту идентичность, которая обеспечивает лояльность по отношению к центральной власти. Белорусское самосознание казалось подходящим для этой цели, а неизменно сопряженное с сепаратистскими устремлениями польское - нет». Ну, а возможности великоросского сознания - добавлю от себя - у нас были очень ограничены и никогда не воспринимались как «свои родные».
Кореневский пишет: «Указанные “смысловые слои” были восприняты обществом с энтузиазмом, хоть и с неодинаковым. О преданности династии говорилось, в первую очередь, в официальных речах высших иерархов, в то время как среди проповедей местных священников и статей местных публицистов намного большее место занимали именно белорусские мотивы, пусть порой и в связке с упоминанием единого русского народа. То же касается и многочисленных статей, посвященных истории белорусских земель, и сочиненных в честь Евфросинии стихотворений, где она фигурирует как “оплот белорусского страдальца-народа”».
В «заключительной просьбе» от 1909 года епископ Полоцкий и Витебский Серафим пишет на имя императора «выражение общего глубокого и неизменного убеждения в существенной потребности для православного населения г. Полоцка и его окрестностей иметь у себя хотя бы единственную, древнюю и родственную ему по плоти и духу святыню», потому что «мощи Преподобной будут беспрепятственно разливать сияние правды и мира на всю Белую Русь» и просит «разрешить ныне перенести мощи Преподобной Евфросинии в основанную ею Полоцкую обитель и таким образом конкретно осуществить и обещание сей праведницы не оставлять земли Полоцкой, и давние неотступные желания белорусов иметь у себя… родную им святыню». Есть белорусы, и есть, оказывается, родные им святыни - не прошло и триста лет, как говорится…
И время настало! Несогласие церковной иерархии духовенства на перенос мощей, таки было преодолено, а разрешение ( = повеление) на перенос мощей было получено - лично от императора Николая II. Мощи таки были перенесены в Спасо-Евфросиниевский монастырь в 1910 году. Аллилуйя!
Как пишет Кореневский, «Полоцк получил ценную реликвию, претендующую на значимость для всех белорусов без исключения (…) пусть даже в официальной пропаганде белорусские национальные мотивы были не столько целью, сколько средством», а сама царская власть использовала ситуацию для пропаганды своих династических интересов, апеллируя к генеалогической связи между Евфросинией и Романовыми, позиционирующими себя потоками Рюриковичей. «В изменившихся политических условиях белорусское национальное самосознание успешно продолжит свое существование уже не как часть общерусской идентичности, а самостоятельно». Возможность последнего крайне правые российские имперские авторы, в свое время искренне приветствующие перенос мощей, могли увидеть разве что только в кошмарных снах.
Образ святой Евфросинии на самом деле чрезвычайно важен для нашего народа. В понимании этого католиками даже была выдумана личность Параскевы (Пракседы) Полоцкой, биография которой во многом совпадает с житием Евфросинии (даже в истории создания креста), за исключением главного: едет она не в Константинополь, а, разумеется, в Рим... Необходимость разоблачать поддельность этого культа существовала вплоть до конца XIX в. Некоторые и сегодня почитание св. Евфросинии католиками считают результатом влияния легенды о Параскеве. Утверждения о том, что св. Евфросиния была католиками причислена к лику святых на Первом Лионском соборе в 1245 году, в отсутствие соответствующих доказательств нужно оставить без внимания, но... если что, я будут только рад тому, что в образе нашей подвижницы и наши западные братья распознали излитую на нее Господом святость.
В заключение приведу слова императора Николая II, с которыми он обращался в своем рескрипте к митрополиту Киевскому и Галицкому Флавиану (Городецкому) по поводу предстоящего перенесения мощей св. Евфросинии: «Свято прошедшая поприще, указанное ей Божественным Промыслом, да пребудет Святая Княжна для всего Белорусского народа на веки яркою путеводительною звездою, указующей правду Православия. Проявившийся же в незабвенные дни перенесения честных мощей ее дух благочестия в народе, притекавшем в великом множестве на поклонение преподобной, да послужит в назидание и тем, кто в житейской суете и душевном смятении готовы покинуть спасительный путь истинной Православной веры».
Преподобная мати Евфросиния, моли Бога о нас!