"Я не могла представить, что моего ребенка сожгли...." продолжение..
...которым он и командовал. Я потом уже карту Украины купила огромную: на ней теперь у меня все записано и отмечено. Это совсем рядом с Россией. Они обеспечивали отход некоторых бригад.
Последний раз Артём позвонил мне 11 августа. Он, зная, сколько перезаряжаются "грады", набирал меня в промежутках между обстрелами, чтоб я их не слышала. А ситуация там тогда была совсем сложная: если кто-то отступал, то ребятам оставляли какую-то провизию, но становилось все хуже и хуже. В тот момент, когда мой сыночек рассказывал, что, Мусь, все нормально, на самом деле они пили воду, которую находили в бутылках на кладбище неподалеку. А в этот страшный день, 12 августа, Тёмочка позвонил Алене, папе, а меня сказал, что наберет вечером. Тогда он со своими ребятами тоже отступили, но получили приказ вернуться обратно и держать высоту.
Поисковики из "Эвакуации -200" рассказали мне, как погиб Артем. Собирая тела, они пообщались с трактористом, который тогда наблюдал за событиями. Выяснилось, что два танка, один из них Артема, прикрывали отступающих, но вскоре на них пошли российские танки. Наши давали ответку, маневрируя по полю. Сумели даже подбить один танк противника. Но затем наш второй танк то ли подбили, то ли еще что-то, но он потянулся к зеленке. Парни сообщили Артему, что заклинило дуло - и он дал им приказ отступить или эвакуироваться. Они попали в плен, но все вернулись домой. В итоге Тёмин танк остался один, и на него выскочил еще один российский Т-72. Дальше у них произошло столкновение. Он закричал: "Прощайте пацаны, на меня идут Т-72-ые".
В статье историка Ярослава Тинченко, который разбирался в том, что случилось 12 августа под Никифорово, детально описан бой лейтенанта Абрамовича с российскими танками Т-72. Вот цитата из его материала в "Українському тижні:
"12 серпня все почалося… На блокпост біля пагорба відійшли сусіди - один танк і дві БМП, які охороняли переправу через річку Міус. Хлопці були трохи налякані: чули й бачили великі сили ворога, зокрема танки. Спробували сконтактувати по рації зі штабами, але жодних конкретних наказів не дістали (мобільний зв’язок у цьому районі був уже виведений із ладу). Провели "нараду лейтенантів" і вирішили відступати до Міусинська, до основних сил бригади. Швидко знялися з висоти й невдовзі прибули на місце. Зустріли там місцевого командира, свого товариша, старшого лейтенанта, який суворо наказав повернутися захищати тили. Що вдієш? Пішли назад, на свою висоту біля Никифорового. Щойно зайняли старі позиції, як побачили: з півдня запрацювали "Гради"… Було страшно, але ракети пролетіли повз хлопців буквально за сотню метрів - не влучили. Потім із російського боку знов обізвалася далекобійна артилерія, а ще було добре чути гуркіт танків, котрі насувалися знову-таки з півдня. Лейтенанти запросили по рації у штабів артилерійську підтримку, але почули несподівану відповідь: "Снарядів немає".
Невдовзі побачили чотири танки, що мчали на блокпост із шаленою швидкістю. Один із них був Т-64 з білими смугами, як в українських військ (вочевидь, трофейний). Саме тому наші солдати першими вогонь не відкривали. Танки почали бити по техніці на блокпосту, лише після цього хлопці зрозуміли, що перед ними ворог. Інші три машини, коли їх роздивились, виявилися світло-зеленуватими Т-72, тоді як українська військова техніка темнішого кольору. Таких танків у нас на озброєнні немає. Вочевидь, вони були російськими.
Позиції українських військ почали обстрілювати із двох інших напрямків: як пізніше виявилося, звідти наступали загони ворога. Майже відразу було підбито дві бойові машини. Українські танки дали залп, але в одного потім заклинило гармату - він вийшов із бою.
Продовжували бій лише танк Артема та кілька піхотинців. Комусь із них вдалося підбити один російський Т-72, що насувався ліворуч від дороги. Інші хлопці були контужені, поранені або в нервовому шоку. Зважаючи на ситуацію, старший лейтенант Абрамович наказав бійцям відходити, а сам із екіпажем вирішив прикривати відступ.
Поранені й контужені швидко повантажилися на вцілілі бойові машини і взяли курс на Міусинськ. Танк Абрамовича мав рухатися за ними. Він розвертався, щоб виїхати на дорогу, і тут на нього на шаленій швидкості вискочив один із російських Т-72. Як усе далі сталося, ніхто з бійців достеменно не пам’ятає. Танки зіткнулись майже лоб у лоб.
Є версія, що обидва екіпажі якісь хвилини залишалися живими й намагались урятуватися. Абрамович навіть устиг витягнути крізь нижній люк механіка-водія - немолодого, дещо кремезного солдата, і поліз назад по свого навідника. Але тут стався вибух: здетонував боєкомплект, башта відскочила на землю, а всередині танка все охопило полум’я.
Більше шансів уціліти було в російських танкістів: їхня машина не вибухнула, хоча солдати могли сильно забитися через потужне зіткнення. Але Т-72 теж зазнав "невиліковних" ушкоджень. Пізніше його підірвав хтось із ворожої сторони".
"12 числа он так и не позвонил", - поплакав после описания боя, продолжает мама Артёма. "А 13 , в 8 утра я себе места не находила, позвонила Абрамовичу (отцу Артема), спросила, где Артем? А он растерялся, думал, что я что-то узнала. Начал придумывать, что у них там на блокпосту под Запорожьем света нет. А потом сказал, что все будет хорошо, собирает сыну посылку, сигареты хочет передать - и вот тогда я поняла, что сын точно не в Бердянске, ну разве же там нет сигарет?
Наступило 14 число, а Тема так и не звонит. А в Новограде тогда уже творился ужас: под частью собрались матери и жены тех, кто не выходит на связь. Алене, которая тоже была там, на КПП части товарищ Артема налил стакан водки и сказал, что ее муж сгорел в танке. Вова об этом узнал в обед. А я, ничего не подозревая, была на работе в детском саду, но не могла найти себе места - сердце разрывалось, не было покоя. Мне девчонки давали капли. Пила успокоительное. Это был Медовый Спас. Я домой идти не хотела, но моя сотрудница вытянула меняв кафе. Иду по улице и реву. И тут звонок от Тёминой крестной мамы. Она спросила, на работе ли я. А я плачу и говорю в трубку, что Лена, ты крестная мама, Артем не звонит, молись! И тут через какое-то время, подымаю голову: идет Абрамович, его нынешняя жена, кума, которая только что звонила, куча моих друзей. Подходят ко мне - и Вова говорит: "Ну, что, Света, нет больше нашего пацана!" А дальше я не помню… Говорят, что и скорые были, и откачивали меня долго. Но потом наступило еще хуже - неизвестность. Потому что тела не было - и появилась версия, что Артем попал в плен.
ПОИСКИ СЫНА
ВСЕГО Я ОБЪЕЗДИЛА 33 НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТА, ГДЕ БЫЛИ БОИ. ЛЮДИ МНЕ ВСТРЕЧАЛИСЬ РАЗНЫЕ, НО В ЛИЦО НЕ ПЛЕВАЛИ
Стали выяснять, что и как - никто ничего не знает. Кто видел, что Артем погиб? Никто не видел. "Клещами" вытягивали детали у тех, кто мог владеть хоть какой-то информацией, и первоначальную версию гибели сына повторять не хочется. Многие зачем-то врали, наверное, считали себя виноватыми перед Тёмой и теми, кто с ним остался. А через пару дней начались мои круги ада. Мы выяснили, что очень много бойцов из 30-ки пропало, якобы многие в плену. Тогда, в 14-м году, кто мог знать, что такое плен? 24 августа вышли первые списки пленных, в которых был и Тема. Нам казалось, что если он в списке, значит, скоро будет дома. Верили всему. Своим маме с папой я сначала врала, говорила, что в плену, но звонит.
Начались наши поиски сына: куда мы только не звонили - у меня три тома записей. И на эту, и на ту сторону. В Минобороны, всевозможным волонтерам. Побригадно, пофамльино, кто был на Саур-Могиле? Кто выходил из-под Степановки? Составляли картину боев. Никого не пропускали мимо, связывались со всеми ребятами, везде рассылали Тёмочкины фото. Может, память потерял, может, контуженый? Ко мне подружки приходили - у нас просто штаб был.
До средины октября 14-го года мы подымали всех-всех, но я поняла, что надо ехать на восток самой. У Вовы в Донецке жили знакомые, он поговорил с ними и они согласились меня приютить, пока буду искать Тёму. 9 ноября я уехала искать сына. Меня встретили. Семья эта по классике считает, что Донецк кормит всю Украину, я с ними не спорила, я вообще там ни с кем не спорила - у меня была другая миссия. Тем не менее, они прониклись тем, что у меня пропал сын - всюду меня возили и помогали.
Я начала ездить по больницам, травматологиям, хирургиям, моргам . Потом приехала искать Дашу Морозову, туда, где она принимает. Подошла к мальчикам с автоматом, показываю свой паспорт, говорю, что сын пропал. Один сразу затвор передернул, чтоб попугать, и говорит, что вот - мать "укропа", а второй, ты что, дурак? А если бы ты пропал, и твоя мама приехала тебя искать? В итоге они показали, куда пройти. Даша мне сказала "ищите!", может, кто-то где-то и припрятал и его, и весь экипаж. Я с собой привезла около тысячи распечатанных на принтере фотографий - и на каждой было написано "помогите найти сына" плюс телефоны трех абонентов мобильной связи. Всего я объездила 33 населенных пункта, где были бои, там я везде была в комендатурах, общалась с местными жителями, оставляла фото Артема церквях и магазинах. И их таки развешивали. Бывало, что кто-то звонил и рассказывал, что видел что-то. А иногда набирали и говорили, что я воспитала карателя, ублюдка, но это случалось реже.
Но вообще, я выжила на оккупированной территории благодаря тому, что мой сын ВСУшник, если бы я была мамой добровольца, то искали бы потом и меня, столько там всяких было ситуаций на грани. Мы ездили дальше. А там, где были наши мальчики, такие ужасы: дорога от Саур-Могилы до Степановки вся усыпана касками, как грибами после дождя. Везде воронки, воронки, воронки… Я увидела и что такое фосфорные бомбы, неразорвавшиеся снаряды на дорогах и обстрелы. А люди мне встречались разные, но в лицо не плевали.
Я три раза была на месте боя, исходила то поле вдоль и поперек. Лазила вокруг этой башни, под которой, как потом оказалось, были останки Артема. Я не знаю, что я искала, ведь была уверена, что он жив. Хотя потом поисковики меня спрашивали, а как ты там ходила? Там же и мины, и снайперы стреляют?
Мои поиски продолжались три месяца - до 10 февраля 2015 года. Не найдя сына, я поняла, что надо ехать обратно, решила, что он где-то в России или Чечне. Домой ехала с ребятами из "Эвакуации-200". Так как выехать сама уже не могла, ввели пропускную систему.
ДНК мы с Вовой принципиально не сдавали, считали, что это предательство, но вернувшись, я поговорила с бывшим мужем, что необходимо сдать анализ и исключить этот вариант. 17 февраля мы сдали ДНК, и продолжили поиски сына, ни на секунду не допуская мысль, что Артема нет в живых. Мы связывались с минской переговорной группой, со штабом Ахметова, с Геращенко, Русланой, Оксаной Билозир, Корбаном, Тарутой и многими другими - подняли все нереальные контакты, депутатов, сотрудников СБУ и так дальше. Обращались кругом: и к Господу Богу, и в Преисподнюю.
Я ХОДИЛА НА КЛАДБИЩЕ И ДУМАЛА: "ТЫ ЭТО ИЛИ НЕТ, СЫНОК? ОДИН ТАМ ЛЕЖИШЬ ИЛИ ВАС НЕСКОЛЬКО?"
5 марта похоронили наводчика Артема - Петю Барбуха. Выяснилось, что его нашли по ДНК. А с женой механика, Ярослава Антонюка, Ниной, мы были каждый день на связи. 9 марта я узнала, что у нас тоже пошел "ймовірний збіг ДНК". Но выяснение, Артем ли это, затянулось на месяцы. Оказывается, когда поисковики "Эвакуации-200" вывозили останки экипажа сына из-под Никифорово, они упаковали их в два мешка, под номерами 124 и 163. А совпадение ДНК пошло только по первому. То есть экспертизу по второму никто не делал. Туда вообще не заглядывали. Мы звонили экспертам в Запорожье, а у них этот номер 163 не числится. Но когда этот 163 мешок таки нашли - из Запорожья перезвонили и сказали: "Вам он нужен? Приезжайте - забирайте". У нас ума не хватило тогда спросить, проверяли ли его вообще? Забрав останки, 23 мая 15-го года мы похоронили нашего сына.
После похорон Светлана не находила себе места. Все собранные по делу сына документы у нее превратились в настольную книгу. По словам женщины, ее что-то мучило, все время казалось, что что-то не так - почему нет ни единого вещественного доказательства? В документах они значились, а у следователей - нет, и никто не мог ответить на вопрос, где они?
"23 февраля 2017 года, через два с половиной года после похорон, мне дали уже третьего следователя, который сделал запрос в Запорожье по совпадению ДНК обоих мешков", - рассказывает Светлана . "Оказалось, что анализа ДНК по 163 номеру вообще нет. И с того момента долгое время мы искали основания для того, чтоб открывать уголовное дело, но меня никто не хотел слушать. Все это время я ходила на кладбище и думала: "Ты это или нет, сынок? Один там лежишь или вас несколько?" Я памятник не могла поставить, потому что не была уверена, что там мой Артем. А Нина Антонюк приезжала на могилу к Артему на все годовщины. Привозила два букета, говорила, что один Артему, один Ярославу.
Но следствие топталось на месте. Уже в июне 17-го года дошло до того, что через знакомых я добилась, что начальник убойного отдела Житомира прислушался к моим доводам - и только тогда все сдвинулось с мертвой точки. Дали четвертого следователя, который проникся этим делом и очень добросовестно отнесся к нему. Я написала ходатайство прокурору на эксгумацию - тот подписал. И 5 июля 17-го года ее таки провели - выяснилось то, о чем я говорила: 163 мешок вообще никто не открывал, а по 124 сделали неполную экспертизу, обследовав только несколько останков. Все вещдоки, которые были описаны в деле, оказались в обоих мешках, но эксперты даже не удосужились их достать, а переписали данные из протокола вывоза поисковиков.
А когда новая экспертиза открыла 163 мешок, первое, что они увидели - две правых берцовых кости. Там же нашли Тёмин паспорт. В результате там же оказались останки не только Артема, а и Ярослава Антонюка, и уже похороненного Петра Барбуха. В ближайшее время готовится еще одна эксгумация по Пете. И скорее всего, после нее будет обнаружена такая же "братская могила", как и в гробу Артема, то есть останки остальных членов экипажа. Теперь у нас есть три статьи, по которым мы хотим наказать виновных - людей, которые не удосужились добросовестно провести экспертизу.
Второй раз мы похоронили сыночка в хорошем гробике, а не в цинковом, как в первый раз. И парадную форму его положили, туфельки свадебные, в которых в загсе был и сказал, что на венчании будет в них. Я ему погончики купила капитанские. Положила в карман "Сникерс" и пачку сигарет.
Сейчас я живу ради того, чтобы не забыли об Артеме и о других мальчишках. Знаю и чувствую, что мне Тема помогает. Все время разговариваю с фотографиями, со свечкой, словно с ним. И так хочется, чтоб он ответил. Сказал вот так: "Мусь…..я вернулся".
Текст и фото: Вика Ясинская, "Цензор.НЕТ"