МАСКАРОНЫ, рассказ
В бело-голубом доме с маскаронами на фасаде умирал человек. Еще утром здесь стоял часовой, трепыхался флаг с красным крестом, а внутри обычной медицинской жизнью жил госпиталь. Но сейчас, когда раненый добрался до знакомого здания, дом оказался пуст. Только гипсовые женские лица смотрели со стен на вымерший город, прислушивались к разрывам снарядов и пулеметному токованию. На востоке, со стороны Мотовилихи, небо было окрашено охрой. Ядовитую киноварь на горизонте обрамляли клубы черного дыма.
Человек пришел издалека, он видел грандиозное зрелище.
Полыхали километры воды, горели реки - Кама и Чусовая. В огне корчились, трещали, наползали друг на друга десятки полузатопленных пароходов. Горели белые пароходы братьев Каменских, двухпалубные красавцы Любимова, розовые корабли пароходчиков Кашиных, грузовые буксиры Ржевина, маленькие пароходики городских линий.
Заваливались трубы, падали штурвальные рубки, из языков пламени костями скелета выглядывали арки, кронштейны, флортимберсы. Корежился металл, складывались гармоникой палубы, ощетинивались болтами догоравшие деревянные баржи. Поперек реки встал пароход «Григорий», полыхал «Москвич». От пристаней Перми до Левшино горели пароходы-люди «Алексей», «Василий», «Иван Любимов», «Марианна», «Александр», «Наталия», «Михаил», «Мефодий», «Федор», «Вера», исчезли в дыму пароходы-титулы «Коммерции советник», «Почетный гражданин», «Мануфактур советник», «Инженер Технолог», умирали пароходы-города «Петроград», «Пермь», «Екатеринбург», «Чердынь», «Березники», "Ревель", в устье Чусовой гибли «Батюшков», "Карамзин", «Медведь», «Боярин», «Изумруд», «Рубин», «Алмаз», «Царевна». Горели "Грозный" и "Кент", совершившие легендарный переход из-под Сарапула под огнём красных батарей.
В огне трещало дорогое дерево кают первого класса, вспыхивали столы судовых ресторанов, дымились обтянутые кожей кресла, сгорали полированные корабельные рули, спасательные шлюпки и пробковые круги. Умирали новейшие паровые машины, электрические сигнальные системы, телеграфные аппараты. Пожар и потоп исполнили гекатомбу императорской России.
Морской офицер знал: сибирцы выполнили приказ, открыли кингстоны судов и спустили в реки 200 тысяч пудов керосина из резервуаров Нобеля. Чья-то спичка или случайный снаряд довершили дело. Его канонерка, облизанная пламенем, тоже ушла на дно. Белая флотилия перестала существовать. Рядом с ней погиб лучший речной пассажирский флот Европы.
Вместе с флотом исчез и морской офицер. На железной койке лежал обычный умирающий. Он ждал прихода смерти, как другие ждут врача. Бывший петербургский скульптор уже забыл речной апокалипсис. Он думал о Горгоне Медузе. Человек слышал от местных, что маскароны на фасаде - лица дочерей какого-то купца, бывшего владельца дома. Но художник знал, что женский лик на маскароне - каким бы он ни был - это всегда горгонейон, защитное изображение монстра. В любом образе от жутких масок особняка Мейснера до портрета улыбающейся женщины на доме Бенуа в Петербурге- это была она, Горгона. На языке греков Медуза - защитница. Ее изображение было на щитах воинов, на украшениях боевых коней, на решетках зданий. Голова Медузы - магическое оружие. В основе магии всегда жертва.
Крылатая Медуза прилетает всегда, когда люди, как птицы небесные, не сеют, не жнут. Ветром несёт их над землей, и они ради хлебных крошек крошат друг друга.
Рана воспалилась, началось заражение. Человек слышал звуки боя, но думал о другом.
Красивая девушка бежала от наглого морского бога в храм под защиту Афины, но была изнасилована Посейдоном прямо на алтаре. Разгневанная Афина превратила ее в чудовище, убивавшее взглядом. Персей по наущению богини отрубил голову Медузе и с помощью ее смертельных глаз прикончил многих. Они не были виновны, просто попались под руку. Оказались не в тот час не в том месте.
Древняя циничная притча о том, как насилие порождает насилие, а красота привлекает зло. Афина обрушила гнев на девушку, не тронув похотливого бога. Сословная солидарность. Классовое равенство и братство бессмертных. Олимпийские боги правят миром, мерзкие красивые твари.
Несколько снарядов прилетели из-за реки и упали на Соборной площади. С колокольни собора застрекотал пулемет. Штурмовики Средне-Сибирского корпуса Пепеляева отстреливались на набережной от невидимого врага. Взорванный камский мост поник разбитыми фермами и опустил рельсы в воду. Все еще дымилась паровозная труба подорванного собственной командой бронепоезда. Пахло поражением, пахло гарью. Солнце покидало город, перебираясь за Каму к наступавшим красным. И бронепоезд, и город были обречены, потому что противник уже взял Кунгур и перерезал дорогу в Сибирь.
Женские лица смотрели со стен на безлюдные улицы, на убитую лошадь возле дощатого забора, на тумбу с афишей премьеры оперы “Жизнь за царя” в городском театре.
Поднимался жар, начинался бред. Раненый уже не чувствовал тела. Он думал о Медузе Горгоне.
Двадцать два горгонейнона охраняли дом снаружи. Внутри дома на маскаронах были львы и раковина. Если раковину прижать к уху - услышишь море. Он всегда слушал море, ещё со времён детских поездок в Коктебель.
Море это бездна если долго смотреть в бездну она заглянет в тебя веселая наука ницше смертью смерть поправ сказка овидия глупость медуза старше греции древнее рима она богиня смерти ламашту с клыками и змеями госпожа реки хубур с живой и мёртвой водой королева свинцовой камы ее дом храм горгона защита ибо мертвые не имут срама а кто сражается с чудовищами сам станет чудовищем потому что вгляд медузы не убивает но превращает людей в птиц .................................................................................................... .......................................................................................................................................................................................
........................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................
Командир полка “Красных орлов” Филипп Акулов с маузером в руке стоял у парадной лестницы. Где-то в комнатах гулко стучали по полу сапоги красноармейца.
- Никого нет, один дохлый беляк на кровати, - доложил парень, спускаясь по ступеням, - а что это за женщины на стенах, товарищ комполка? - поинтересовался молодой воин.
- Буржуйский бордель тут был, Степка, потому и бабы, - главный орел убрал оружие в деревянную кобуру, - а теперь здесь будет наш краснознаменный штаб.
***
Этим текстом автор завершает цикл рассказов, посвященных старым зданиям Перми. Рассказы с Домом Синакевича, "Ночлежкой Мешкова" (вторым корпусом ПГУ) и Башней Смерти можно почитать в предыдущих постах.
Автор очень горд тем, что в последнем тексте уподобился Гомеру: рассказал о взятии города и дал "Список кораблей", правда, не такой длинный, как в "Илиаде".